col sm md lg xl (...)
Не любите мира, ни яже в мире...
(1 Ин. 2:15)
Ветрово

Станислав Минаков. «Уходили мы из Крыма среди дыма и огня…»

Взыскательно относясь к светской литературе и не принимая художественной лжи, мы, тем не менее, хотим познакомить вас с кратким жизнеописанием и творчеством поэта Николая Туроверова (1899-1972), правдиво, просто и глубоко писавшего о пережитом.

Ко­неч­но, в 1968 го­ду за­ме­ча­тель­ный фильм Ев­ге­ния Ка­ре­ло­ва «Слу­жи­ли два то­ва­ри­ща» мы смо­тре­ли не те­ми гла­за­ми, что сей­час, но не­вы­но­си­мые, по­ка­зан­ные со­стра­да­тель­но сце­ны Бе­ло­го ис­хо­да из Кры­ма по­тря­са­ли нас и то­гда. За­но­зой на всю жизнь в нас остал­ся тра­ги­чес­кий эпи­зод с офи­це­ром, роль ко­то­ро­го ис­пол­нил Вла­ди­мир Вы­соц­кий. По­ру­чик Бру­сен­цов ви­дит с бор­та ко­раб­ля сво­е­го плы­ву­ще­го вслед ко­ня и стре­ля­ет­ся. Мне бы­ло де­вять лет, и я не знал то­гда, что на эту сце­ну со­зда­те­лей филь­ма вдох­но­ви­ло сти­хо­тво­ре­ние по­э­та-бе­ло­э­ми­гран­та Ни­ко­лая Ту­ро­ве­ро­ва, ко­то­рое те­перь мож­но счи­тать его са­мым зна­ме­ни­тым про­из­ве­де­ни­ем.

Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня;
Я с кормы все время мимо
В своего стрелял коня.

А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой,
Всё не веря, всё не зная,
Что прощается со мной.

Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою!
Конь всё плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.

Мой денщик стрелял не мимо —
Покраснела чуть вода…
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда.

Стихотворение 1940 года. Как видим, написано через два десятилетия после разлуки с Родиной. Написано с не отпустившей болью.

При жизни поэта вышло пять книг стихотворений: «Путь» (1928) и «Стихотворения» (1937, 1939, 1942, 1965), а также исторические очерки, издания (о Суворове, атамане Сирко, на смерть есаула Чернецова), статьи в газетах на русском языке: Pensée Russe («Русская Мысль»), Renaissance («Возрождение») и др. Многочисленны и неопубликованные рукописи Туроверова.

В России открыто начали читать поэта только в конце ХХ века. Но и сейчас издают Туроверова мало.

Племянник поэта Николай Александрович Туроверов рассказывает нам в частном письме из Лиона, где и проживает: «Мой дядя начал писать во время учебы в Каменске, но самые важные произведения создал с 1922 г. и до конца 1960-х гг. Он многое почерпнул из русской культурной жизни во Франции в период между двумя войнами (русские балеты, художники, литература…). После Второй мировой войны в среде русской эмиграции были разногласия по вопросам политического выбора, сделанного во время войны. К сожалению, творческая жизнь русской эмиграции постепенно затихла в 1960–1970-е гг. вместе с исчезновением первой волны русской эмиграции».

* * *

Родился Николай Туроверов 18 (30 по н.с.) марта 1899 г. в Старочеркасске, Всевеликое Войско Донское (ныне станица Старочеркасская в Ростовской области) в семье донского казака, судебного следователя. В конце 1902 г. семья переехала из Старочеркасска, где первое упоминание Туроверовых по данным ростовского архива отмечено с 1670 г., в Каменск. Биографы обращают внимание, что все члены семьи Туроверовых носили отчество «Николаевич». Николаем Николаевичем был и отец поэта. Мать, Анна Николаевна, была запорожских корней. Младший брат поэта, Александр Николаевич, родился в 1903 г.

Будущий поэт в три года был посажен на коня, с пяти — свободно ездил верхом. Семь классов гражданского образования получил в Каменском реальном училище. В 17 лет вольноопределяющимся ушел на фронт.

С 1917 г. после артиллерийской школы сражался с немцами в лейб-гвардии Атаманском полку в течение последнего года Первой мировой войны. Был быстро произведен в урядники, в сентябре 1917-го — откомандирован на Дон, чтобы в ускоренном порядке учиться на офицера. В качестве портупей-юнкера Туроверова зачислили в Новочеркасское военное училище. Был демобилизован после перемирия в Брест-Литовске (декабрь 1917 г.), вступил с братом в отряд есаула Василия Чернецова, командира и организатора первого белого партизанского отряда на Дону, которого за удаль и бесстрашие называли «донским Иваном-царевичем». Отряд Чернецова, состоявший преимущественно из учащейся молодежи, стал прикрытием Новочеркасска от красных атак и чуть ли не единственной действующей силой атамана А.М. Каледина. За неоднократное участие в боях юнкер Н. Туроверов был произведен в хорунжие. Чернецов погиб под станцией Глубокой в самом начале 1918 года.

Потом, с февраля по апрель 1918 г., был Степной поход: из Новочеркасска в Сальские степи под командованием походного атамана П.Х. Попова двинулось около двух тысяч штыков. Три четверти добровольцев составляли 17–18-летние юноши; казаки-фронтовики предпочитали отсиживаться дома. Воевать приходилось через каждые два дня из трех: отряд выдержал 28 боев за 80 дней. Воспоминания о Степном походе, конечно, тоже не оставят Туроверова: в 1931 г. в Париже он напишет, помянув и проходивший одновременно Ледяной поход генерала Л.Г. Корнилова:

Не выдаст моя кобылица,
Не лопнет подпруга седла.
Дымится в Задоньи, курится
Седая февральская мгла.

Встаёт за могилой могила,
Темнеет калмыцкая твердь
И где-то правее — Корнилов,
В метелях идущий на смерть.

Запомним, запомним до гроба
Жестокую юность свою,
Дымящийся гребень сугроба,
Победу и гибель в бою,

Тоску безысходного гона,
Тревоги в морозных ночах,
Да блеск тускловатый погона
На хрупких, на детских плечах.

Мы отдали всё, что имели,
Тебе, восемнадцатый год,
Твоей азиатской метели
Степной — за Россию — поход.

А вот трагичное, но и возвышенно-светлое, глубоко христианское стихотворение 1947 года:

Было их с урядником тринадцать, —
Молодых безусых казаков.
Полк ушёл. Куда теперь деваться
Средь оледенелых берегов?

Стынут люди, кони тоже стынут;
Веет смертью из морских пучин…
Но шепнул Господь на ухо Сыну:
Что глядишь, Мой Милосердный Сын?

Сын тогда простёр над ними ризу,
А под ризой белоснежный мех,
И всё гуще, всё крупнее книзу
Закружился над разъездом снег.

Ветер стих. Повеяло покоем.
И, доверясь голубым снегам,
Весь разъезд добрался конным строем,
Без потери, к райским берегам.

Андрей Ранчин, доктор филологических наук, доцент кафедры истории русской литературы филологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, убедительно комментирует это стихотворение.

«Смерть казачьего разъезда от холода в заснеженном поле оборачивается в мире ином райским блаженством, “оледенелые берега” — ловушка, в которой оказался отряд, — как бы превращаются в высшей реальности в “райские берега”. Смертный снег — в то же время Господня риза. Урядник и двенадцать его казаков соотнесены с Христом и апостолами. Подтекст стихотворения — поэма Блока “Двенадцать”. Но Блок уподобил апостолам красногвардейцев — убивающих, Туроверов, его опровергая, сближает с учениками Христа казаков — умирающих».

Будучи уже подъесаулом, Туроверов бился за свою Россию не только на Дону и Кубани, но и в Новороссийске, и на берегах Сиваша под командованием генерала П.Н. Врангеля. Был ранен четырежды! В ноябре 1919 г. назначен начальником пулеметной команды Атаманского полка, позже награжден орденом св.Владимира 4-й степени.

В ноябре 1920 г. вместе с врангелевскими войсками покинул Россию.

Мы шли в сухой и пыльной мгле
По раскалённой крымской глине.
Бахчисарай, как хан в седле,
Дремал в глубокой котловине.

И в этот день в Чуфут-Кале,
Сорвав бессмертники сухие,
Я выцарапал на скале:
Двадцатый год — прощай, Россия!

Незадолго до крымского исхода Туроверов женился, и покидал Отечество с женой, красавицей-казачкой, медсестрой крымского госпиталя Юлией Грековой. Это происходило в первых числах ноября 1920 г. — среди 140 тыс. русских военных, в том числе 50 тыс. казаков. Его, раненого, внесли на один из последних пароходов в Севастопольском порту.

В 1926-м он напишет о крымском прощании:

Помню горечь солёного ветра,
Перегруженный крен корабля;
Полосой темно-синего фетра
Уходила в тумане земля;

Но ни криков, ни стонов, ни жалоб,
Ни протянутых к берегу рук, —
Тишина переполненных палуб
Напряглась, как натянутый лук,

Напряглась и такою осталась
Тетива наших душ навсегда.
Чёрной пропастью мне показалась
За бортом голубая вода.

Тогда они не знали, что многие никогда не вернутся на Родину.

…Вспомню и свое семейное: дед моей супруги донской казак Андрей Амплеевич Сиротин, которому, как и «тиходонцу» Григорию Пантелеевичу Мелехову, привелось воевать и за красных, и за белых, смог вернуться из Турции после крымского исхода, но рассказов о тех скитаниях, как и о кровавой братоубийственной сече Гражданской войны, избегал.

* * *

Начались мытарства четы Туроверовых в эмиграции: сначала в лагере Лемнос (Греция), затем в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев, где у них родился единственный ребенок — дочь Наталья.

Ирина Родина на сайте «Ростов-Дом» рассказывает: «После изнурительного морского путешествия казаки оказались на Лемносе. Формально это был предоставленный французами пересылочный лагерь для врангелевцев, фактически — большая, окруженная водой тюрьма. “Союзники” установили для русских строгий режим интернирования и обеспечили весьма скудное снабжение. Каждому казаку полагалось по пятьсот граммов хлеба, немного картошки и консервов. Жили в бараках и насквозь продуваемых палатках, без кроватей, матрасов и одеял. Собирать бурьян для растопки печек не разрешалось: казакам запретили ходить по острову, за этим строго следила французская охрана, в основном состоявшая из сенегальцев и марокканцев. К ним с радостью и рвением присоединилась греческая полиция. Многими овладевало отчаяние: ни родины, ни дома, ни работы, ни свободы. Резкое похолодание усугубило ситуацию — мужчины и женщины спали, не раздеваясь, в лагере начали зверствовать вши и чахотка. Самоубийства среди эвакуированных стали случаться все чаще. Одновременно люди искали противоядия от настигшего их ужаса. Одним из первых свидетельств несломленного духа стало строительство островной церкви — ее сколотили из ящиков и палаточной материи. Самодельный храм всегда был переполнен, а на службах пели казацкие хоры».

А в Сербии семья жила уже на небольшие заработки (рубка леса, сельскохозяйственные работы).

Наконец, друзья нашли Николаю Николаевичу место грузчика на парижском вокзале, и в декабре 1924 г. семья переехала во французскую столицу. Здесь разгрузку вагонов Туроверов совмещал с посещением лекций в Сорбонне.

Всегда верный своей заповеди «Пиши о том, что перенес / В крови, в слезах, — не понаслышке», Туроверов был замечен, о его дебютном поэтическом сборнике «Путь» одобрительно высказались крупные фигуры русской эмиграции. «Важно то, что у молодого поэта есть что сказать своего и что он находит часто свои образы и свои темы. В “казачьих” стихах Туроверова приятно чувствуется укорененность в родной почве», — так писал критик Глеб Струве, отмечая также «мужественное приятие мира и тяжелой беженской судьбы». Литературный дебютант удостоился похвалы поэта и критика Георгия Адамовича, отметившего пластический дар и «способность округлять, оканчивать, отделывать без манерности, — одним словом, чутье художника».

Ивану Бунину, который через пять лет получит Нобелевскую премию, приглянулась в Туроверове «неподдельная прямота, лишенная нарочитого упрощения».

Вспоминают, как на поэтическом концерте в Париже «совершенно незнакомые люди, видевшие Туроверова впервые, шли к нему, жали руку, со слезами на глазах целовали его».

В 1938-м поэт напишет о родном, живом в памяти:

А старики все у реки
Глядят толпой на половодье, —
Из-под Азова казаки
С добычей приплывут сегодня.

Моя река, мой край родной,
Моих прабабок эта сказка,
И этот ветер голубой
Средневекового Черкасска.

* * *

От участия в деяниях генерала П.Н. Краснова на стороне Гитлера Бог Туроверова уберег. Во время Второй мировой войны Н. Туроверов воевал с 1939-го по 1941-й годы в Африке в составе 1-го кавалерийского полка французского Иностранного легиона, которому посвятил поэму «Легион» (1940–1945).

Туроверов тогда писал жестко:

Нам всё равно, в какой стране
Сметать народное восстанье,
И нет в других, как нет во мне,
Ни жалости, ни состраданья.

Вести учёт: в каком году —
Для нас ненужная обуза;
И вот, в пустыне, как в аду,
Идём на возмущённых друзов.

А это — обращение Туроверова к Франции, 1938 г.:

Лучшие тебе я отдал годы,
Всё тебе доверил, не тая, —
Франция, страна моей свободы, —
Мачеха весёлая моя.

В начале 1930-х Туроверов поступил на службу в крупнейший парижский банк «Диас», в котором проработал почти четыре десятилетия, получив в конце карьеры медаль «За долгую и безупречную службу».

Ему от Бога было дано эмигрантской депрессии противопоставлять деятельный патриотизм. Многие свои дела он предварял любимым присловьем «Стой и не боись!».

И. Родина пишет: «Именно Туроверов взял на себя заботу о чудом сохранившемся при исходе из России архиве Атаманского полка. Он разыскивал новые материалы и документы, сам покупал их на аукционах и, в конце концов, открыл в собственной квартире музей полка. При музее атаманцев содержалась уникальная коллекция русской книги и старины, собранная генералом Дмитрием Ознобишиным и насчитывавшая свыше десяти тысяч томов и гравюр».

Туроверов стал составителем сборников «Казачьи песни» и «Наполеон и казаки». Последний считается библиографической редкостью. В 1937 г. поэт инициировал создание парижского «Кружка казаков-литераторов», а после войны — «Казачьего союза», который помогал донцам устроиться на чужбине: обзавестись новыми документами, поступить на работу, переехать в другую страну.

«Казачий союз» Туроверов возглавлял с 1947 по 1958 гг., редактировал газету с таким же названием. В 1954 г. он стал также одним из основателей журнала «Родимый край» и почти 20 лет был его редактором.

Николай Туроверов публиковался также в тиражных эмигрантских изданиях «Перезвоны», «Россия и славянство», «Современник», «Грани», «Новый журнал», альманахе «Орион», в послевоенных антологиях «На Западе», «Муза диаспоры», «Содружество».

Вспоминают, что парижане ахали на организованных Туроверовым выставках «Казаки», «Суворов», «Пушкин и его эпоха», «1812 год».

В 1965 г. Туроверов вышел на пенсию.

* * *

Я знаю, не будет иначе.
Всему свой черёд и пора.
Не вскрикнет никто, не заплачет,
Когда постучусь у двора.

Чужая на выгоне хата,
Бурьян на упавшем плетне,
Да отблеск степного заката,
Застывший в убогом окне.

И скажет негромко и сухо,
Что здесь мне нельзя ночевать,
В лохмотьях босая старуха,
Меня не узнавшая мать.

Литературовед прав: не признавшая сына мать-родина — навязчивый кошмар зрелого Туроверова. А родители поэта бесследно сгинули после его отъезда из России — то ли в лагере, то ли в ссылке. Следов их он так найти и не смог.

Нельзя оставить без внимания и стихотворение 1940 года «Пилигрим», как говорится, программное:

Мне сам Господь налил чернила
И приказал стихи писать.
Я славил всё, что сердцу мило,
Я не боялся умирать…

Господь разрушил отчий кров,
Испепелил мой край пожаром,
Увёл на смерть отца и мать,
Не указав мне их могилы,

Заставил все перестрадать,
И вот, мои проверя силы,
Сказал: «Иди сквозь гарь и дым,
Сквозь кровь, сквозь муки и страданья,

Навек бездомный пилигрим
В свои далекие скитанья,
Иди, мой верный раб, и пой
О Божьей власти над тобой.

Вот и своеобразное ритмизованное, с призрачной рифмой завещание поэта-казака Николая Туроверова, написанное еще в 1947 г.: «Не с сложенными на груди, а с распростертыми руками, готовыми обнять весь мир, похороните вы меня. И не в гробу, не в тесной домовине, не в яме, вырытой среди чужих могил, а где-нибудь в степи поближе к Дону, к моей станице, к старому Черкасску, на уцелевшей целине, меня в походной форме положите родного Атаманского полка. Кушак на мне потуже затяните, чтоб грудь поднялась, будто бы для вздоха о том, что все на свете хорошо… И сыпьте землю, не жалея: земля к земле и к праху прах! Мне положите в головах все то, что я писал когда-то, — чем жил во сне и грезил наяву… И крест из камня дикого поставьте, курганчик новый крепко утоптав, чтоб Дон, разлившись полою водою, его не смыл, а только напоил. И по весне на нем веселым цветом начнет цвести лазоревый цветок, приляжет отдохнуть, уставший от скитаний, бездомный чебрецовый ветерок».

Последние годы жизни поэт часто болел. Сказалась трудная жизнь и укус тропической мухи це-це во время «африканской войны». После перенесенной ампутации ноги Николай Туроверов скончался во французском госпитале Ларибуазьер 23 сентября 1972 г., похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, рядом с супругой, Юлией Александровной, ушедшей из жизни в 1950 г. Рядом с родителями покоится и дочь поэта Наталья (1921–1987).

И вот, если угодно, более позднее завещание поэта, вполне реализованное:

Всё тот же воздух, солнце… О простом,
О самом главном: о свиданье с милой
Поёт мне ветер над её крестом,
Моей, уже намеченной могилой.

Сетевой комментатор заключает: «Туроверов — это наша совесть.

Его стихи актуальны и сейчас. Россия так и не смогла выйти из гражданского противостояния. Только снизился его накал, что мерцает до сих пор и готов вспыхнуть как когда-то.

Творчество Туроверова — чистилище. Оно освежает душу и укрепляет разум. Наш долг перед этим мальчиком, искренне любившим свою Родину, дать вторую жизнь его стихам для оглохшего и приземлившегося от погони за прибылью потомства».

В постсоветской России благодаря стараниям архивиста Виктора Леонидова в 1995 г. вышел первый стихотворный сборник Туроверова, небольшой, а в 1999-м — второй, объемный — «Двадцатый год — прощай, Россия». Тиражами три и пять тысяч экземпляров соответственно.

Есть и организационные свидетельства почитания памяти поэта: на здании Каменского педагогического колледжа (в г. Каменск-Шахтинский установлена посвященная ему мемориальная доска. Открыта памятная доска и в станице Старочеркасской. Прошел посвященный Туроверову фестиваль «Я вернулся на Дон». Проводится фестиваль казачьей культуры «Туроверовские чтения». В честь Н. Туроверова в 1997 г. назван переулок в Ростове-на-Дону.

Не раз в новейшие времена сообщалось о вроде бы принятом решении о перезахоронении праха Н. Туроверова на Родине, в некрополе станицы Старочеркасской на Атаманском подворье. На сегодня, как утверждает племянник поэта, им и его братом как признанными по суду правонаследниками Туроверова подписан контракт на перезахоронение с фондом Savvidi, что могло бы быть осуществлено сразу, как только российские власти окажутся к этому готовы. Будем надеяться, что это рано или поздно произойдёт.

Станислав Минаков
Столетие.Ru
30 марта 2019

Заметки на полях

  • Не буду про политику тут всё сказано. Удивительно простые, ясные стихи легко ложащиеся на душу. В последнее время (старость наверное)изумляюсь Богу-Творцу.Весной сотни оттенков зелёного и каждый прекрасен,осенью превращение их в чудесную расцветку.Невероятные возможности человеческого голоса. Недавно послушал игру на балалайке Архиповского,фантастика! Умение человеческого разума доказательно преподнести один и тот же факт с совершенно противоположных позиций.Восхитительно.

  • Спасибо, полезная статья и пришлась мне очень кстати. Сегодня впервые благословила сына, конечно хотелось бы на свадьбу, но увы — на боевую! Наберу ему с собой несколько стихов Николая. Связь конечно же прервется, но стихи в телефоне он сохранит. Сама жизнь Николая прекрасный пример для солдата. Пусть служит с Богом!

  • Бог в помощь Вашему сыну, Елена! А где ему предстоит служить?

  • Он уже служит по контракту в морской пехоте — Балтийский флот, а сейчас уплывает в составе команды в боевой поход на пару месяцев. Вызвался по собственному желанию, его кандидатуру одобрили, вот и просил у нас благословения.

Уважаемые читатели, прежде чем оставить отзыв под любым материалом на сайте «Ветрово», обратите внимание на эпиграф на главной странице. Не нужно вопреки словам евангелиста Иоанна склонять других читателей к дружбе с мiром, которая есть вражда на Бога. Мы боремся с грехом и без­нрав­ствен­ностью, с тем, что ведёт к погибели души. Если для кого-то безобразие и безнравственность стали нормой, то он ошибся дверью.

Календарь на 2024 год

«Стихотворения иеромонаха Романа»

Сретенские строки

Новый поэтический сборник иеромонаха Романа

Не сообразуйтеся веку сему

Книга прозы иеромонаха Романа

Где найти новые книги отца Романа

Список магазинов и церковных лавок