Число суицидов среди детей и подростков в нашей стране неуклонно растет. На что должны обратить внимание родители в вопросах воспитания и семейных отношениях? На вопросы отвечает Дмитрий Семеник, психолог, главный редактор сайта «Победишь.ру».
– Судя по скорбным цифрам, Россия выходит на первое место в мире по количеству детских смертей от этой причины. Почему, по-вашему, так происходит? Беда в социальных проблемах, растущем градусе агрессии в обществе или не только?
– Ситуацию в других странах знаю недостаточно, сравнительный анализ не могу проводить. Могу лишь сказать, что основная причина – в семье, а именно в деградации семьи и самого института семьи. Влияние на ребенка семьи несравненно более значимо, чем влияние общества. И если для ребенка семья является опорой, любые внешние испытания ребенок выдержит.
– Авторитаризм, безразличие, возведение ребенка в степень кумира – вот наиболее частые родительские ошибки в воспитании. Могут ли они спровоцировать суицид?
– Любые родительские ошибки отражаются на душевном состоянии, а порой и на душевном здоровье ребенка. В том числе и ошибки, не относящиеся прямо к самому ребенку. «Нелады» в отношениях между мамой и папой или отсутствие одного из родителей действуют на детей куда более губительно, чем собственно педагогические ошибки.
Причем детям даже не обязательно знать все, что происходит между мамой и папой либо в душе родителя – не знаю, как, но это действует на ребенка непосредственно. Например, если мама изменяет папе, и об этом не знает даже папа, не говоря уже о детях, дети начинают болеть или у них портится поведение. В психологии это называется «симптоматический член семьи».
Главная потребность ребенка – в родительской любви. И именно неудовлетворение этой потребности приводит к самым тяжелым искажениям личности.
Но с суицидом все сложнее. Далеко не всякая душевная проблема ребенка приводит к суициду. Во многих случаях ребенок может очень тяжело страдать, но всерьез о суициде никогда не задумается. Возможно и обратное: страдания ребенка не так уж остры, но с жизнью он легко готов расстаться.
Я бы выделил четыре основных проблемы детей и подростков, которые реально могут привести к суициду. Это психическое заболевание, душевная травма, проблема воли и «временное помутнение» (либо состояние аффекта).
К психическому заболеванию ребенок может придти в результате очень тяжелой семейной обстановки (например, созданной психически больными родителем), в результате тяжелой душевной травмы, в результате оккультных опытов – собственных или родительских, в результате попытки суицида, и другими, до конца не изученными путями. К сожалению, психические заболевания слабо поддаются лечению, и разрешение ситуации путем суицида – частое явление.
Душевных травм бывает много, но как одну из самых тяжелых и при этом довольно распространенную я бы выделил травму сексуального насилия. Начиная с 3–5 лет, дедушка, отчим, сожитель матери, ребята в деревне, куда поехали летом на отдых… Я знаю сотни таких историй. Эти люди даже не понимают, какую тяжелую психическую травму наносят ребенку.
Даже если не было полового акта ни в какой форме, психика ребенка очень тяжело травмируется, он потом не может жить с собой и тем более с другими людьми. Очень часто ситуацию усугубляет то, что ему не с кем поделиться, а если он все-таки делится, мать отрицает проблему, не верит.
Проблемой воли я называю неспособность человека что-либо делать для решения своих проблем. Понятно, если человек в депрессии, но я постоянно вижу это и у вроде бы психически здоровых подростков. Признаюсь, для меня эта тема наименее ясная в том смысле, что я пока не могу четко объяснить механизм формирования такой установки.
Но я уже давно пришел к выводу, что гораздо ближе к пропасти не тот человек, у которого большие проблемы, а тот человек, который не готов заниматься решением своих проблем, даже если они у него не очень значительные.
Я вижу просто толпы таких подростков в своей антисуицидной группе «Живи!» ВКонтакте. Год или два я пытался вести беседы хотя бы с некоторыми этой группы, но в итоге пришел к выводу, что это совершенно бесполезно.
Им не интересно разобраться, что с ними происходит, им абсолютно безразличны пути выхода из ситуации, они даже не готовы принять саму мысль, что можно что-то изменить в своей жизни. Единственное, что им интересно в этой группе – найти себе подобных и поговорить на одном языке. И, как ни странно, это часто помогает…
«Временное помутнение» (либо состояние аффекта) – это такие случаи, когда с собой кончает вроде бы совершенно благополучный подросток под влиянием странной идеи или нахлынувшего чувства. Например, девочку другие подростки не пригласили на какое-то мероприятие. И едва узнав об этом, она выбрасывается в окно на глазах у матери.
Или парню из полной семьи, которого любят и родители, и бабушки с дедушками, и сестра, вдруг показалось, что его не любят. Он позвонил кому-то из них, молчал в трубку, но так и не решился рассказать, что его беспокоит. И покончил с собой.
Можно назвать это бесовским помутнением. Оно может случиться с каждым, но дети, не имея ни жизненного, ни духовного опыта, и будучи полностью зависимы от взрослых, особенно уязвимы перед такими атаками тьмы.
Помимо этого, есть еще такие факторы как влияние соцсетей, виртуальных игр, виртуализация жизненного пространства человека в целом, но это отдельный большой разговор…
– Сталкиваясь с суицидными настроениями детей, родители зачастую теряются и не знают, к кому и куда обратиться, а некоторые вообще предпочитают никуда не обращаться. Вопрос непростой: суицидом как протестной реакцией подростка занимается психолог, как следствием заболевания психики – психиатр. Как почувствовать тонкую грань и не ошибиться? И, важно – всегда ли надо бить тревогу?
– Нужно, во-первых, всегда находиться в доверительном контакте со своим ребенком, уметь его слушать и слышать. Ведь мы, родители, главную свою задачу видим в том, чтобы донести что-то правильное до ребенка. Часто ли мы ставим себе целью слышать своих детей? А если не слышим, то и тревогу поздно будет бить, когда что-то случится.
А во-вторых, и это главное, нужно заботиться о себе и своей семье. Если семья полная, об отношениях в паре. Если не полная – о своем собственном душевной здоровье и счастье. Это те факторы, которые влияют на ребенка куда сильнее, чем наша педагогика. (Хотя и педагогике, а именно умению давать ребенку принимающую любовь поучиться нелишне).
Ведь ни психолог, ни психиатр – не волшебники. Они не изменят ситуацию в вашей семье. А многие родители вообще не готовы брать на себя ответственность за проблемы ребенка: «Какие претензии ко мне? Его лечите!»
– А разве психиатр не может прописать какие-то лекарства, которые изменят состояние ребенка?
– Может. Но лекарства дадут временный эффект, снимут или ослабят некоторые симптомы и при этом создадут новые проблемы. В комментариях к моей недавней статье на Православии.ру несколько психиатров признались, что за 20–30 лет своей работы они не вылечили ни одного пациента. И что от нейролептиков вреда обычно больше, чем пользы, пациенты в результате психиатрического лечения инвалидизируются.
Поэтому не стоит ждать, что «прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете» с пачкой пилюль, и все вдруг изменится. Родителям нужны компетентные советы, нужна информация, но никто другой за них проблемы их детей не решит.
– Кроме того, многие боятся психиатрического диагноза как какого-то «волчьего билета», который закроет ребенку в будущем многие профессиональные пути.
– Вот этого бояться не стоит. Сейчас не Советский Союз, тотального контроля за здоровьем людей нет. Люди с психиатрическими диагнозами успешно работают на самых ответственных государственных должностях, включая ФСБ.
А учитывая стремительную психическую деградацию как Западной цивилизации, так и России, за психбольными – будущее. Скоро они будут править миром. Тут я, может быть, немного тороплюсь, но перспективы именно такие.
– И все же, хотелось бы получить более конкретный ответ на вопрос: к кому и куда обращаться родителям, если была попытка суицида или проявились суицидные настроения?
Думается, если такой вопрос возникает, значит, нет полной эмоциональной глухоты, значит, родителям не все равно. Но ведь что-то нужно делать. Ведь, пока мама и папа будут работать над отношениями, ребенок попросту может выйти из окна.
– «Не все равно» и «полноценная любовь» – это два полюса, между которыми огромное расстояние. Расстояние ценой в душевное здоровье или даже в жизнь…
Если мы говорим об экстренной помощи, то в ситуации, когда ребенок намеревается совершить суицид, это только психиатрический стационар. Там безопасно. По крайней мере, пока он находится там, он ничего с собой не сделает.
Но когда он оттуда выйдет, проблема вернется к исходной, и более того, усугубится. Я не знаю статистики, но вижу по историям людей, с которыми работаю, что после первой попытки часто следует вторая, третья, пятая. Перейдя эту грань один раз, второй раз это сделать уже гораздо легче. А убить себя довольно трудно: по статистике ВОЗ, не более 10% попыток суицида заканчиваются смертью.
Поэтому если вы не хотите прописать ребенка в психиатрическом стационаре пожизненно, от работы над отношениями маме с папой никуда не уйти. Не к детскому психологу нужно обращаться, а ко взрослому. Не подростку, а родителям. Если семья полная, то к семейному. Если вы родитель-одиночка, поработайте над собой… При интенсивной работе можно радикально изменить ситуацию за год.
И, конечно, если родители хоть немного верят в Бога, но при этом живут вне Церкви, нужно воцерковляться. С вами воюет не кто-нибудь, а сам сатана, и не за какую-то мелочь, а за душу вашего ребенка. Разве это не стоит того, чтобы, наконец, заняться своей душой серьезно? Чтобы принять ту любовь и помощь, которую Бог желает вам дать?
Если дело уже дошло до мыслей о суициде, на мой взгляд, к детскому психологу вести ребенка бесполезно. Плохой детский психолог просто потратит ваше время и деньги. Хороший детский психолог предложит вам обратить внимание на себя и отправит вас к взрослому психологу.
Детский психолог действительно нужен и даже незаменим в двух случаях. Либо в каких-то тонких, не смертельных трудностях (нюансах) при относительном благополучии ребенка, в относительно благополучной семье. Либо когда речь идет о травмах, явно не связанных с семьей, например, с уличным насилием. Из пропасти вашего ребенка без вашей работы над собой детский психолог не вытащит.
Я наблюдал историю одного подростка, над которым взял альтруистическое шефство мой товарищ, кризисный психолог Михаил Хасьминский. У девушки было несколько попыток суицида, психиатрический диагноз и очень проблемная семья. Она много раз находилась на грани, много раз лежала в психиатрическом стационаре, и только, я думаю, благодаря Михаилу осталась жива и стала церковным человеком.
Но чего ему это стоило! Она целые дни находилась рядом с ним в его кризисном центре, он ее брал с собой везде, где мог, опекал и наставлял, как не всякий отец заботится о родной дочери. И длилось это несколько лет…
Но где же найти такого специалиста, который вложит столько сил и души в вашего ребенка? Найти такую помощь просто невозможно, и даже Михаил сейчас не мог бы никому так помогать, поскольку уже просто не имеет возможности.
А государству вообще глубоко наплевать на суициды ваших детей. Я часто получаю сообщения в интернете о том, что какой-то (чужой) подросток хочет покончить с собой. Что делать, куда написать, позвонить? – спрашивают меня. Только родителям, отвечаю я. Если контактов родителей нет, тогда просто некому.
– Что делать, если в семье есть плохая наследственность, связанная с суицидом? Попадает ли ребенок в группу риска?
– Суицид по наследству не передается. Но если он произошел где-то рядом с ребенком, а ребенок не церковный, не имеет ни здравой системы ценностей, ни благодатной защиты церковных таинств, то для него этот путь, конечно, более «открыт», чем для ребенка, для которого суицид – это что-то из другой жизни. «Если ему можно, то почему мне нельзя?»
– СМИ возводят самоубийства в степень сенсации, окружают трагически-романтическим ореолом. Может ли это влиять на детское сознание, вызывать желание «прославиться» таким способом среди сверстников, красиво отомстить?
– Вообще само упоминание суицида, особенно совершенного кем-то в каком-то смысле близком, даже если жившим за тысячи километров, имеет тот же самый эффект, о котором я сказал выше. В психологии это называется «эффект социального подтверждения».
И дело тут даже не столько в романтическом ореоле (не так уж часто самоубийцы много думают о том эффекте, который они произведут), сколько в принципе: «Если им можно, то почему мне нельзя?»
– Часто мы слышим о групповых самоубийствах детей. Их совершают, подражая, за компанию. Как отследить такую дурную компанию, можно ли пресечь странное общение?
– Отследить не получится хотя бы потому, что единомшленника нетрудно найти и в соцсетях. Иногда даже к нам в группу приходят с такой целью: «Ищу пару для самоубийства. Кто из Магнитогорска, отзовитесь». У нас такие сообщение мгновенно удаляют модераторы, но в других группах такие знакомства вполне реальны.
– Что же делать с этим?
– Все то же, исключать причины и быть в контакте со своим ребенком.
– Нередко детей и подростков вовлекают в секты, в которых проповедуется добровольный уход из жизни. Как уберечь от таких влияний?
– Это, конечно, не секты, а игры, в которых ребенка подводят к краю постепенно. Ответ прежний. Ребенка, душевные потребности которого (в любви, признании, общении, душевной близости, понимании) вполне удовлетворены в семье, подвести к краю едва ли удастся.
Я беседовал с подростками, которые доходили в таких играх до определенной стадии и потом останавливались. Это были не церковные подростки и даже не совсем благополучные душевно, но они, общаясь и с теми, кто потом дошел до конца, отмечали, что те (самоубийцы) были не совсем адекватны, то есть степень их психологического повреждения была более значительной.
– Что должно насторожить в поведении ребенка, его речи? На что обращать внимание?
– При такой постановке вопроса я бы сказал, что уже дело плохо. Если с ребенком отношения, как с непонятным лесным зверем, языка которого мы не знаем и должны лишь по каким-то косвенным признакам что-то о нем понимать, значит, контакта с ребенком нет. А если его нет, то едва ли удастся что-то вовремя понять.
В интернете легко найти списки таких «настораживающих фраз», но, на мой взгляд, это занятие малопродуктивное. Лучше приложить усилия к тому, чтобы наладить нормальный контакт с ребенком. Чтобы вы его слышали, а он имел желание говорить с вами.
А если уж говорить о косвенных признаках, найдите возможность регулярно осматривать тело ребенка, а именно руки и ноги. Среди подростков очень распространена привычка резать предплечья и ноги.
На подростковом языке это называется селфхарм (калька с английского). Порезы обычно множественные – поскольку это делается регулярно. Это не попытка суицида, это попытка заглушить душевную боль телесной болью. Большинство тех, кто так делает, до попытки суицида не доходят – ведь они нашли способ своей душевной саморегуляции. Неконструктивный, но работающий.
Однако это все-таки признак серьезного душевного неблагополучия, и порой у таких детей доходит и до суицида.
Имейте в виду, что если подросток этим занимается, он, как правило, старается скрыть эти следы, и особенно от взрослых. Поэтому как раз тогда, когда порезы есть, осмотреть ребенка будет непросто.
Если нашли эти порезы – не ужасайтесь, не возмущайтесь, не показывайте в очередной раз ребенку, что с вами невозможно делиться никакими секретами. Вам предстоит большая работа, и начинать лучше с себя.
– Понятно, что суицидные настроения и попытки ребенка чаще всего демонстративны, это способ привлечь внимание и любовь, что-то кому-то доказать, то есть повлиять на отношения. Намерения действительно свести счеты с жизнью у детей с такой мотивацией, как правило, нет. Отчего же все-таки дети гибнут?
– Я не считаю, что это чаще всего демонстрация, желание что-то сказать или произвести какой-то эффект. При таком настрое до попытки дело обычно не доходит, либо попытка бывает не очень серьезная.
Серьезные попытки суицида предпринимаются тогда, когда уже все равно. И до родителей дела уже нет, и до любых других последствий.
В любом случае это помрачение, а в помрачении бессмысленно искать логику. Когда говоришь с таким человеком, как будто говоришь со стеной. Ему уже ничего не нужно, и твои слова как птицы, которые слету ударяются о кирпичную стену и замертво падают вниз. Очень тяжелое ощущение от разговоров с людьми в этом особом состоянии, когда они уже приняли твердое решение. Они уже как бы и не здесь…
– Детский суицид в России молодеет. Почему уходят из жизни дети все более раннего возраста, не доросшие до подросткового кризиса?
– Я думаю, это влияние СМИ и соцсетей. Разве в советское время ребенок в 7–8 лет что-то знал о суицидах, о людях, которые покончили с собой? А сейчас благодаря интернету эта информация широко доступна и становится образцом для подражания.
– Как отличить шантаж, манипуляцию родительской волей от реального намерения ребенка или подростка покончить с собой?
– А зачем отличать? В любом случае, это крик о проблеме, и он не должен остаться без ответа.
Вообще, эта родительская позиция, «как бы меня не обманули, как бы мне не потрепали нервы, ах, какая я бедная, сколько у меня неприятностей от этого неблагодарного ребенка!» характерна для неблагополучных в психологическом отношении семей. Если мама слишком сосредоточена на своих переживаниях, на своей боли, конечно, она не увидит боль ребенка.
Поэтому я и говорю всегда: родители, прежде всего, занимайтесь своими душевными проблемами! Будьте счастливы, мирны, сильны! Это лучшее, что вы можете сделать для своих детей.
– А есть у проблемы духовная сторона? Православные семьи более защищены от этой опасности?
– Конечно! Я уже говорил, что в момент, когда человек совершает суицид, он находится в бесовском помрачении. Он поддался тем ложным мыслям, которые подбросили ему бесы («меня никто не любит», «у меня ничего не получится», «жизнь не имеет смысла», «так я убью страдание» и др.), и он крутится в них как белка в колесе, будучи не в силах вырваться из этого плена обмана.
Атеистам практически нечего противопоставить этой темной силе. Грамотные церковные люди вооружены против этой силы и легко побеждают ее. Детям, может быть, еще незнакома наука различения помыслов и борьбы со страстями, но они обучены молитве, и у них здравое мировоззрение, в котором суицид – безусловное зло. И они знают, к Кому обращаться за помощью. И за любовью, если ее не хватает в семье.
По материалам «Азбуки воспитания»
Мир интересный, много до себя есть вокруг, у каждого свои интересы в семьях,а общих нет? Городской образ жизни, что тут сказать. Всё по своим делам разбегаются, какое тут чувствие друг друга. Для крепости семей необходимы условия и традиционный, крестьянский семейный уклад был и остаётся самым добрым для жизни человека.