Иеромонах Роман. Пасха Господня на Святой Земле

…9 часов утра. Ценькают птицы. Небо в грозовых тучах. Ждем машину из миссии. Сегодня все едем на Благодатный огонь. Укрепи, Господи! Стоять (или висеть) в толпе придется более шести часов.

…Мы в Старом Городе. Идем пешком. Последние повороты. Давка. Ужас! Вдавливаемся в людской поток, протискиваемся к железным ограждениям. Перед нами с раздражением перекрывают вход: армяне, пропускают только своих. Матушки тащат старенького протоиерея и меня дальше. Наконец пролезаем через решетку. Тайным ходом петляем. Еще… Еще… Поднимаемся, спускаемся — мы в православном Алтаре Храма Воскресения.

…Как на вокзале! Кто на чем сидит. Кто где стоит. Дети, мужчины, женщины (растрепанные, без косынок). Прикладываюсь к Престолу. (Бабуси сидят, опираясь о Престол спинами). Матушка Иулиания усаживает на захваченный с собой стульчик (спаси ее Господи, сама стала на колени на мраморный пол)…

…Свист, вой, крики (из Храма). В Алтаре потише. Барабанный бой. Но это, видимо, только начало. Шум то глохнет, то нарастает. Все это в ожидании патриарха нужно слушать четыре-пять часов. (По предсказаниям, когда Благодатный огонь не сойдет, всех в Храме – перережут.)

…Шум переполненного стадиона. Топот ног. Арабы скандируют:

— Наша вера правая – вера Православная!

Снуют подростки в греческих рясах — семинаристы. И конечно же, фотографы, журналисты, операторы… Время идет. Напряжение нарастает.

— Голова болит… (Паломница из России).

Ей непривычно. Мне тоже. Может, и хорошо, что ночь была безсонной, в служении, не так остро все воспринимается…

…Снова барабаны, колотушки, сирена. Танцевальный ритм, хлопки. Каждый выражает радость, как может (опасаюсь за Велчинову, она чудом осталась жива: вчера ее вытолкнули из толпы, иначе бы раздавили).

Слепят вспышки (напротив, в другом конце Алтаря, монашки Зарубежной Церкви).

…В Храме творится что-то невообразимое. Невозможно представить, где бы и как бы я сейчас стоял, если бы не матушки. В Алтаре хоть давки нет…

…Ждем патриарха. Смотрю на часы. Еще целый час до его приезда…

Гречанки в Алтаре запели в один голос. Смотрю на лица, утешаюсь. Как дети.

…Громкие хлопки – аплодисменты. Появляется патриарх. Духовенство. Греческий флаг (машут священники от Престола). Достаю чуть погнутый пучок свечей. Передаю стул матушке Иулиании, иду к Престолу…

…Патриарх отдыхает в кресле. (Гроб Господень запечатан огромной восковой печатью.)

…Начинается Крестный ход. Заколыхались хоругви, фонари. Неровные ряды духовенства направляются к Кувуклии. Ее стены до самого верха облеплены людскими телами. Люди, люди, люди. Оцепление полиции, семинаристы, паломники, дети на их плечах. Все смешалось. Где-то пляшут. У стены вспыхнула массовая драка. Арабы. Греческие монахи тоже не лыком шиты. Участвуют в потасовке. Страшный шум. Нужно орать на ухо, чтобы было слышно…

…Трижды обходим Кувуклию по огражденному решетками проходу. Крики, свист…

…После Крестного хода удается зацепиться за железную решетку, снимают печать. Разоблаченный патриарх входит в Кувуклию. Гул стихает. И вдруг! Нет, это нужно видеть! – Засверкало, заблистало! Вся Кувуклия осветилась голубым огнем. Заходили, заполыхали молнии. Визг, вой, рев восторга. Выходит патриарх с зажженными пучками свечей, благословляет народ. Тысячи рук протягивают свечи в его сторону. Миг – и Храм наполнится огнем. Благодатным Огнем. Кто – плачет, кто смеется. Глажу этот огонь – не обжигает. Голубые молнии сотрясают, пронзают Кувуклию. Некий иеромонах (ты догадлив, читатель) плачет. Свечи быстро гасят. Дым, огонь. Слава Богу! Еще один год поживем. Начинаем выбираться. (В этом году Благодатный огонь сошел очень быстро.)

…Не войти и не выйти. Звонят колокола. Площадь, крыши домов забиты людьми. Автоматчики. Автоматчики.

(Благодатный огонь сходит только на православную Пасху по старому стилю.)

26 апреля 1992 года. Пасха Господня в Иерусалиме.

Крестный ход в Горненской обители. Греко-католик Самуил стоит под деревом, улыбается, кланяется, присоединяется к нам. Служил старенький, но довольно бодрый протоиерей. Сослужили: иеромонах Серафим, отец Леонид из Польши, два протодиакона (по-старчески сентиментальный отец Василий и молодой отец Андрей) и я. Служба прошла спокойно. Если бы не душераздирающие крики – возгласы батюшки протоиерея, которые он путал, если бы не его забывчивость, державшая всех нас в постоянном напряжении (вдруг не то возгласит?), было бы совсем хорошо. Но что может омрачить Пасху Христову!

…Разговелись в монастырской трапезной. Немного отдыхаем. Едем в Храм Воскресения Христова. Как всегда теснота, сутолока. Прикладываемся к стенам Кувуклии, поднимаемся на Голгофу… Колокольный звон. Примелькавшиеся янычары с посохами. Громкое пение. Стоим с отцом Иринеем у открытой гранитной часовенки-ротонды. Здесь стояла Матерь Божия. Смотрела, как на Голгофе распинали Ее Сына…

…Униатский игумен везет в монастырь преподобного Хозевита…

Палатки бедуинов. На белой горе показался Крест. Подходим. Внизу виден источник. Единственная пальма у мертвой дороги (дорога из Иерихона в Иерусалим. Путь доброго самарянина). Вдалеке, чуть ниже – прилепившийся к скалам монастырь преподобного Хозевита. Голубые купола. Кипарисы, пальмы. На рыжих склонах гор – черные точки коз. По другую сторону горизонта – зеленоватая линия Иордана. У подножья нашей горы – одинокий торговец фруктами.

…Едем поближе ко второму Кресту. Огромная пещера для скота. Спускаемся к монастырю пешком. Мальчик на осле за нами, предлагает покататься. Анатолий, замоленный, скитающийся еврей из Союза, встречая арабов, машет всем рукой:

— Салям алейкум!

Отец Иреней крепится, но не выдерживает:

— Ты не «салям салейкум», «Христос воскресе» говори…

…Шум воды усиливается. Монастырь. Зелень, источник, голые скалы. Переходим по высокому мосту (без перил) ручей. Теперь поднимаемся.

…У входа в монастырь – дородный иеромонах. Серб. Говорит по-русски. Сначала в Церковь.

Старинные иконы (есть и современные). Прикладываемся к святым мощам Георгия Хозевита. Поем величание. У стены, под стеклом – нетленные мощи Иоанна Нового. Тридцать два года назад скончался.

Двенадцать лет назад открыли мощи отшельника. Высохшая голова, руки. Лучше бы голову прикрыли. Рядом, в ящиках – честные главы обитателей этого монастыря, убиенных персами. Раньше вместе с келлиотами было около трех тысяч монахов. Сейчас – пять человек.

…Выходит молодой игумен. Христосуемся по-гречески… Монах-серб ведет в пещеру, куда ворон приносил обед пророку Илии. Лестница уходит вверх. Мы – на уровне голубых куполов у стеклянной двери, ведущей в пещеру. В этой пещере останавливался Илия, когда шел на Синай. Здесь же молились праведные Иоаким и Анна, скорбя о безчадии. И поныне сюда приходят молиться безплодные женщины. За стеклянной дверью – голая гора, изрытая пещерами. Выходим. Задираю голову. Угрожающе нависшая громада скалы. С криком вылетает птица. Метрах в двадцати – пещерка. Из нее спущена корзина на веревке. Кто-то спасается.

…Игумен приглашает на трапезу. На столе крашеные яйца, уза (греческая водка), лукум в сахарной пудре, вода, соль. Подкрепляемся. Живо беседуем. Благодарим настоятеля (игумен Антоний), покидаем гостеприимную обитель…

…На противоположной стороне нас настигает колокольный звон. Звонят к службе. Звонарь, ударив в последний раз, машет на прощанье. Мы дружно отвечаем. Поворот – и монастырь исчезает за скалой. Спаси, Господи, зде подвизающихся.

…Анатолий что-то мелет о молитве, отшельничестве (дескать, ему бы хорошо затвориться в пещере). Бедный святогорец! Непривычен ему детский лепет.

— Мы с тобой, родненький, еще до этого не созрели.

Мне весело. Идем к машине…

Из путевых заметок «Земля Святая»
1992

Сайт «Ветрово»