«Это и есть главная Победа — Воистину Воскрес!»

Наши родители на войне

В День Победы и в преддверии Пасхального поминовения усопших предлагаем вам познакомиться с рассказами читателей сайта «Ветрово» о наших родителях в годы Великой Отечественной войны — воевавших или находившихся в оккупации. Помянем усопших и молитвенно пожелаем здравия живым. Будем благодарны вам за новые рассказы о войне, которые можно оставлять в отзывах на этой странице — даст Бог, опубликуем их через год!

«Простите нас, папа и мама!»

Спа­си Хрис­тос от­ца Ро­ма­на за сло­во прав­ды. Слиш­ком мно­го при­крас в рас­ска­зах (а те­перь и в бес­ко­неч­ных филь­мах и се­ри­а­лах) о вой­не. Мой отец – Алек­сандр Ильич Иль­ю­нин, про­шед­ший всю вой­ну, не лю­бил, как и поч­ти все фрон­то­ви­ки, рас­ска­зы­вать о том, что при­шлось пе­ре­жить. И, как поч­ти все фрон­то­ви­ки, 9 мая пла­кал. Осо­бен­но ко­гда вспо­ми­нал о сво­ей сест­ре Оль­ге, погибшей на станции рядом с домом во время бомбежки, и о своем старшем брате — Василии, который сгорел заживо в танке.

А о расстрелах по приказу из Штаба он тоже однажды скупо рассказал. Он был связистом — после артобстрела связь была нарушена. Восстановить нужно было за короткое время (найти место обрыва под непрерывным огнем и соединить оборванные концы). В случае невыполнения приказа — расстрел. Папа говорил нам, что спасли его только молитвы родителей и их благословение. Он нашел обрыв — для этого пришлось нырять в ледяную воду — и вовремя восстановил связь.

А еще он рассказывал, что было так страшно, что психика у солдат не выдерживала. Ему, восемнадцатилетнему мальчишке, однажды поручили этапировать такого — сошедшего с ума — взрослого мужчину. Он с трудом довез его до больницы и запомнил это этапирование на всю жизнь.

А еще чудо молитв моих бабушки и дедушки было в том, что во время войны папа не пристрастился ни к курению, ни к водке. А вот мои дядья по линии матери вернулись с войны пьяницами и заядлыми курильщиками. За них некому было молиться…

Вообще сейчас больше думаешь о цене Победы, о миллионах погибших, а не о бравурных маршах, которые звучали в майские дни 1945 года.

И сейчас не марши нужны, а молитвы. Но даже у нас, за городом, кладбище закрыто^[1], едем мимо и просим: «Простите нас, папа и мама. Христос Воскрес!» Это и есть главная победа — Воистину Воскрес!

Людмила Ильюнина, Санкт-Петербург
На фотографии: Александр Ильич Ильюнин

«До свидания, Тома!..»

Мне од­наж­ды объ­яс­ни­ли, что в лич­ном де­ле во­ен­но­го че­ло­ве­ка бы­ла гра­фа — яв­ля­ет­ся ли он управ­ля­е­мым, то есть го­тов ли без раз­ду­мий, мгно­вен­но ис­пол­нить по­лу­чен­ный при­каз. И ес­ли он та­ко­вым не яв­ля­ет­ся, то (в луч­шем слу­чае!) ге­не­ра­лом ему не стать, и в от­став­ку он бу­дет от­прав­лен при пер­вой же воз­мож­нос­ти.

Еще вспомнился случай, произошедший на фронте с моей мамой. Мама была военным водителем. Однажды был получен приказ: ночью машинам передвигаться поодиночке, чтобы не привлечь внимание врага близ линии фронта. Важно было не пропустить нужный поворот. Что и случилось: поворот мама проглядела. Все уже прибыли в нужное место, а она продолжала, уже волнуясь, почти осознав свой промах, двигаться в сторону леса, за которым были немцы. Командир бросился вдогонку на «эмке» без тормозов и успел спасти маму. Помню, еще в детстве услышав эту историю, я не по-детски ужаснулась: что могло бы произойти, если б командир не успел!.. Сегодня, прочитав «До свидания, Ваня!», я еле сумела «протолкнуть ком в горле»… Вот если бы командир 119-го автобата оказался человеком «управляемым»… Почудилось бы ему, что девятнадцатилетняя девчонка решила «перебежать» к фашистам… И — «До свидания, Тома!..»

С войны мама вернулась взрослой, двадцатидвухлетней… Видимо, девчонкам автобата невероятно посчастливилось — хорошо помню их разговоры-воспоминания, они часто повторяли, что ребята их берегли, в опасные вылазки брали редко, потому и дожили до Победы — ведь была такая военная
байка, что шофер на фронте живет не больше трех дней!..

Не так давно, подготавливая материал для слайдфильма о разведшколе НКВД в д/о «Северское», прочла в только что рассекреченном «Деле» такие слова: при подборе кадров учитывалась готовность бойцов к самопожертвованию. Да, недаром и стихи писались соответствующие: «Гвозди бы делать из этих людей, / Крепче бы не было в мире гвоздей». Не спорю, это война, и порой жертвы необходимы. Но недаром отец Роман напомнил нам об иных жертвах — безчеловечных, жертвах «на всякий случай»…

Мария Майер, Коломна
На фотографии: Тамара Никифоровна Майер (Сергеева)

Иконка за подкладкой

Мой па­па ро­дил­ся в Псковс­кой об­ла­сти. Ко­гда гря­ну­ла вой­на, ему ещё не ис­пол­ни­лось че­тыр­над­ца­ти лет. С на­ча­лом ок­ку­па­ции па­пин отец, его же­на и де­ти, из ко­то­рых па­па был млад­шим, ос­та­ви­ли дом и пе­ре­бра­лись в лес, вы­рыв там зем­лян­ку. Де­душ­ка мой ра­бо­тал ве­те­ри­нар­ным вра­чом и был  ос­во­бож­ден от во­инс­кой обя­зан­нос­ти. Стар­шая сест­ра от­ца уе­ха­ла на фронт мед­сест­рой в пер­вые дни вой­ны, брат — поз­же (он  по­гиб в 1944 го­ду под Ле­нин­гра­дом в воз­рас­те при­мер­но де­вят­над­ца­ти лет), другая сестра, уйдя как-то из землянки (предположительно — к партизанам), больше не вернулась. Никто из близких так и не узнал, что с ней случилось. Вскоре, сильно поссорившись с мачехой, папа ушёл в деревню, где жили его  родственники: дед, бабушка и тётя. Деревня была под немцами. Там он стал распространять листовки, помогая партизанам, и через какое-то время попал в руки фашистов. Сначала его заключили в лагерь для военнопленных в Пскове, а несколько месяцев спустя  отправили на принудительные работы в Германию, в город Штраусберг. Деда и бабушку тоже увезли, а деревню сожгли.

Отец почти не рассказывал подробностей своего пребывания в плену, но на мой вопрос о том, страшно ли было оказаться на фронте, ответил, что после всего пережитого и увиденного ему уже ничего не было страшно. В то же время с благодарностью вспоминал лагерного немецкого доктора, вылечившего ему глаза от какой-то болезни. Освободили их в 1944 году. И семнадцатилетним мальчишкой, как тогда водилось, занялись наши «органы»: несколько ночей не давали спать, дознаваясь, при каких обстоятельствах попал в плен. Отцу повезло: он угодил не в советский лагерь, а на фронт, в штрафное подразделение — «искупать вину». На фронте ему, правда, пришлось побыть совсем немного, так как война вскоре закончилась, но контузию все же успел получить и один раз едва не попал под пулю. Спасло чудо, вернее, как он считает, — бумажная иконка, зашитая тетей под подкладку кошелька, который отец всегда носил с собой. О ней он узнал, приехав в отпуск уже после войны.

До конца 1946 года отец служил в Германии, в минометной роте 674-го стрелкового полка 150-ой Идрицко-Берлинской ордена Кутузова стрелковой дивизии, а после её расформирования — в Горьковской области и городе Горьком (сейчас — Нижний Новгород), где и остался жить после демобилизации. Семь лет службы, своих армейских товарищей и командира роты, капитана Васькина, который относился к нему как к родному сыну, отец вспоминает очень тепло и любит смотреть альбом со старыми, уже наполовину выцветшими фотографиями тех лет.

Людмила Емельянова, Нижний Новгород
На фотографии: Николай Иванович Емельянов

«Мама искала по всем деревням»

Без слез чи­тать рас­ска­зы и сти­хи о вой­не не­воз­мож­но. Один мой де­душ­ка, Ор­лов Ни­ко­лай Ива­но­вич, слу­жил в пе­хо­те, про­шел всю вой­ну, до­шел до Бер­ли­на, вер­нул­ся до­мой. Дру­гой — Па­нов Ни­ко­лай Ана­толь­е­вич, детс­кий рент­ге­но­лог, не ус­пел вер­нуть­ся с Финс­кой вой­ны, как на­ча­лась Ве­ли­кая Оте­чест­вен­ная. Ему да­ли бронь, и он всю вой­ну ра­бо­тал в детс­кой Мо­ро­зовс­кой боль­ни­це.

Моя мама, Нина, была в оккупации. Летом 1941 года ее, восьмилетнюю, отправили на каникулы к родственнице, тете Сюне в деревню Антоново Смоленской области. Тетя Сюня первым делом сказала: «Если девочка не крещеная — на порог не пущу», но на ночь пустила, а на следующий день в сторожке батюшка маму и покрестил.

Зимой 1941 года в деревню вошли немцы. Мама рассказывала, как все дети выбежали на улицу на немцев посмотреть и были очень разочарованы, что они такие же люди, как и все, ничего особенного. Выгнали их немцы из дома в баню, забрали у тети яйца, масло, разорили ульи, постреляли гусей, взяли теленка — корову, правда, оставили. Потом принесли требуху от теленка, чтобы можно было детям сварить….У тети было двое своих детей: дочь, ровесница мамы, и грудной сынок, который вскоре, к сожалению, умер.

На новый год один немец подарил маме бумажную новогоднюю открытку, знаете, такую объемную, она открывалась, а там поднималась елочка с игрушками. Эту открытку мама носила всегда с собой, пока где-то не потеряла…

Когда их погнали из деревни в деревню до Гжатска, Антоново сожгли, но людей помиловали лишь только потому, что деревенские похоронили одного их немца как надо, по-человечески.

Весной 1942 пришли наши. Всех освободили. Многих подробностей мама не помнит, только какими-то урывками. Помнит, как, проходя мимо деревень, видели повешенных партизан. Помнит, как после освобождения вернулись в деревню Молчаново, которую немцы не успели сжечь, голодали, собирали кашку (клевер) и пекли что-то типа хлеба… А позже каким-то чудом ее нашла мама, моя бабушка Акулина, которая искала ее по всем деревням. Забрала домой в Москву, в Камушки, где ждали старшие два брата и сестра.

С тех пор мама долго еще не могла слышать немецкую речь. Только, может быть, сейчас это чувство притупилось…

Вечная память и низкий поклон павшим героям, ветеранам войны, труженикам тыла, всем-всем, кто прошел ужасы войны.

Поздравляю всех с Днем Победы!!!

Татьяна Панова, Москва
На фотографии: Нина Николаевна Панова

«Не стал стрелять в икону»

Хо­чет­ся не­мно­го рас­ска­зать о мо­ей ба­буш­ке, Нон­не Се­ра­фи­мов­не Кру­гло­вой (Ев­глевс­кой). Царст­вие ей Не­бес­ное… Я, учась в шко­ле, по­сто­ян­но вы­пра­ши­ва­ла у нее рас­ска­зать о вой­не ра­ди «до­маш­не­го за­да­ния». Ба­буш­ке бы­ло де­сять лет, ко­гда на­ча­лась вой­на. Встре­ти­ла ее ба­буш­ка в Курс­ке. Го­ло­да­ла, па­да­ла в об­мо­рок, по­те­ря­ла зу­бы. Го­во­ри­ла, что бы­ли сре­ди нем­цев мадь­я­ры (венг­ры) — они теп­ло от­но­си­лись к де­тям, да­ва­ли кон­фе­ты. Было страшно, потому что было много предателей (говорят, что из-за этого Курску не дали звание «город-герой»).

Но я хотела бы рассказать о другом. Когда немцы отступали из Курска в 1943 году, они заходили в дома и расстреливали всех… Но бабушка говорила, что среди них были верующие. Моя прабабушка Анна взяла икону Богородицы и поставила всю семью за собой. Немец посмотрел и не стал стрелять в икону, ушел. Богородица спасла нас. К сожалению, я не знаю, что это была за икона и где она сейчас. Бабушка тоже не любила говорить о войне. А я мало интересовалась тогда такими вопросами. Эта история часто спасала меня от уныния, когда я ещё не ходила в Церковь. Потому что это чудо. Меня бы не было на свете сейчас.

Анна Круглова, Санкт-Петербург
На фотографии: Нонна Серафимовна Круглова (Евглевская)

«Прабабушка кидала солдатикам хлеб»

Христос Воскресе!!! Прочитала, поплакала. Спаси, Господи, за рассказы. Про человечных немцев это правда, были и такие. Дедушка воевал, и когда в село вошли немцы, дома оставались одни женщины: моя прабабушка и бабушка с четырьмя детьми (маме был годик). Чтобы забрать хату, их решили расстрелять и уже поставили к стенке, но один немец заступился, а потом ещё маму подкармливал, не давал с голоду умереть. Когда гнали селом наших пленных, прабабушка (которой было за восемьдесят) кидала солдатикам хлеб в толпу, немцы грозили убить, били прикладами.

Дед с войны вернулся, дошёл до Берлина, многое повидал, но про войну не любил рассказывать. Светлая память погибшим, прошедшим ужасы войны. С Днём Победы.

Марина Штыленко, Днепр