16 апреля, четверг. Утро. Гостиница в Иерусалиме. Вспоминаю.
…В Тель-Авив прилетели за полночь. Стюардессы выстроились, прощаются, улыбаются. Спускаюсь по трапу. Последняя ступень…
Я на Святой Земле! Какое-то новое чувство коснулось меня. И светлая грусть, и покой, и благоговение. Я остановился. Посмотрел на южное звездное небо. Как хотелось побыть одному! Но из автобуса уже смотрели, поторапливали взглядами.
В аэропорту подождали, пока поставят штамп о прибытии. Тем временем прибыл и багаж из самолета, эллипсообразно вращаясь на широкой ленте. Каждый подходил, узнавал свою поклажу, ставил на железные колясочки, катил на улицу. На улице – лето. Средиземноморский колорит. Пальмы, кипарисы, кактусы. Смотрю на лица и неожиданно обнаруживаю, что здешние евреи резко отличаются от советских. Здесь они и водители, и уборщики. (Хотя лица очень разные.) Это небольшое личное открытие радует… Садимся в восьмиместное такси – шерри. Там, ожидая попутчиков, уже находились две финки. Кроме нас, попутчиков не оказалось. Таксист предложил заплатить за отсутствующих. Присутствующие, чтобы не ждать до утра, согласились. Поехали. (Плату перевожу в рубли. Если доллар приравнять к ста рублям, то пятьдесят километров до Иерусалима нам с Ариной обошлись около пяти тысяч рублей. Невеселая арифметика.) Смотрю вперед, по сторонам. Святая Земля! Святые просторы.
— Переведите шоферу, — попросил Арину, — когда будем подъезжать к Иерусалиму, пусть остановится.
…Места, напоминающие КРЫМСКИЕ. Почти все время едем в гору. ИЕРУСАЛИМ – град горный. Вскоре, все в огнях, показались его святые холмы. Заранее разулся. Машина свернула в сторону, затормозила, стала. Снял куколь, ступил босыми ногами на холодный гранит. Святая Земля! Отошел за машину от посторонних глаз, перекрестился, стал на колени, поцеловал Землю. В Иерусалим прибыли во втором часу ночи. Чтобы не безпокоить матушек, поместились в гостинице в еврейской части города. Долго не мог уснуть.
Утро…(Из окна гостиницы.) Напротив – здание, похожее на синагогу. Безпрерывный поток машин. На клумбе что-то сажают, разрыхляют коричневую почву…
(Пишу в Горненской обители.) В гостинице – скопище иудеев – раввины, юноши – все в круглых шапочках – кипах. Прибыли из разных стран для празднования иудейской пасхи.
Я в древнерусском куколе, мантии с крестом явно вносил дискомфорт в ветхозаветные ряды. Решили съезжать. Но сначала договорились посетить Храм Воскресения Христова. Вызвали такси, доехали до Старого Города. Кривыми, тесными улочками, мощенными древними плитами, стали пробираться к Храму. Где мы оказались! Смешение наций, языков, одежд, религий. Шли индусы, арабы, евреи, греки, американцы, японцы, армяне, негры. Европа, Азия, Африка – все континенты, все страны уместились в эти тесные улочки. Православные, католики, иудеи, копты, мусульмане, буддисты молились, плакали, смеялись, покупали, продавали, курили, плевались, ели, пили – каждый жил так, как представлял жизнь. Мы проходили мимо витрин магазинов, ларьков, нагромождений, преодолевали препятствия в виде продуктов, одежды, украшений…
…Показалась католическая процессия. Возглавляли ее два тщедушных старика – янычара. Пытаясь напомнить о былом своем могуществе, они в такт грозно били железными посохами о плиты. (При этом чуть теряли равновесие, их заносило.) За ними несли крест, далее шли ксендзы со своей накрашенной, идущей в ногу со временем, паствою. Мы стали в стороне, пропустили. Нет, с ними нам не по пути. Они шли в другую сторону…
…Было жарко в дорожном зимнем куколе. Кто меня принимал за араба, кто за грека, а кто за болящего…
— Опоздали, — сказала Велчинова.
Я стал в тень, огляделся. Мы находились наверху предхрамовой площади. Повсюду снимали на видео, курили, улыбались, оживленно жестикулировали. Поверх этих неблагоговейных головушек я увидел стену, четыре старые мраморные колонны, между колоннами – большую Дверь. Мы спустились щербатыми ступенями. Стали. И я оказался один возле этой закрытой деревянной Двери. Все куда-то пропало. Растворились зеваки в шортах, курильщики, фотографы, гомонящие толпы – весь мир. Опустился на колени. Перекрестился. Поцеловал землю и (не осуждай меня, читатель) заплакал…
Потом я приложился к Двери, колонне. Расколотой, со следами огня (когда православных не впустили в Храм, огонь вышел из этой колонны).
— А вот там не могла пройти Мария Египетская.
Киваю. Сегодня в Храм не мог попасть и я. Молчим. Идем обратно. По пути посетили Храм святых равноапостольных Константина и Елены. Большой русский колокол у входа. В Церкви грек-монах читал Псалтырь над покойником.
Снова в гостиницу. Забрали вещи, прибыли в Горненскую обитель. Боже мой! Какая красота! Обитель лепится к горе. Обозреваемость — как с высоты птичьего полета. Холмы, дома. Деревья. Но любоваться некогда. Еле взбираюсь (на самом верху) до своих временных покоев, благословенных матушкой игуменией. Снимаю с себя мокрое, переодеваюсь. Отдыхать тоже некогда. Завтра пятница. В виду наступающей еврейской субботы, дня покоя, автобусы ходят только до обеда. Значит, только до обеда куда-то можем съездить. Жаль терять время. Быстро обедаем и – автобусом в город.
…Зашли в Русскую миссию. Открыла нам инокиня Вероника (спаси ее, Господи, за доброту. Она дала мне свой свитер). Расспросили, как добраться до Вифлеема. Попрощались. Таксисты не понимали, куда нас везти. Оказывается, по-арабски Вифлеем звучит по-другому – Бетлехем. Назвали по-арабски (подсказала бабуся, которая устремилась поцеловать мой крест) — поехали. Это где-то в восемнадцати километрах от Иерусалима. Скоро таксист затормозил, указал на черный узкий проем. Мы подошли, согнулись (я заметил множество окурков), ступили в коридор, ведший нас в просторную базилику. Очень захотелось разуться, что я и сделал.
— Я побуду здесь, покараулю, — сказала моя смиренная спутница.
— Еще чего.
Мы пошли искать спуск в пещеру-вертеп. Где-то слева пели, доносились неправославные аккорды. Как потом и выяснилось, слева восторженно спевали католики.
— Спросите у греческого монаха.
Величинова спросила. Нас подвели ко входу. С каждой ступенькой моим ногам становилось теплее. Слева, на полу, почти у самых ступенек, в полукруге горящих лампад, вдруг увидел большую Звезду. Место, где родился Богомладенец, Господь Иисус Христос. Снова я стал на колени, приложился к самой сердцевине серебряной Звезды – кругообразному граниту. Почти беззвучно пропел тропарь Рождеству. Сзади, в нескольких шагах, еще ниже, приложились к мраморной плите. Сюда был положен Новорожденный…
…Наверху было шумнее. Греки показывали помещение, где по указанию Ирода избивали вифлеемских младенцев. Мы поднялись по ступенькам, вышли из базилики. Православный араб молча открыл вход в неуютные пещеры. Указал пальцем на лавочку.
Я не понял, прикладываться ли к ней или становиться ногами. Потом увидел железный маленький крест, зарешеченное окно. Встал на скамеечку, посмотрел – груды детских черепов, косточек. И это не в одном отделении…
Молча спустились обратно, поблагодарили смотрителей-греков, вышли…Напротив – мечеть. Мулла затянул приглашение на молитву. Громкоговорители с высоты минарета разнесли это приглашение до окраин Вифлеема…
В поисках автостанции решили с Велчиновой пройтись арабскими кварталами…Играющие, орущие дети. Живые, грязные, смуглолицые. Такими арабами у нас в России кишат все вокзалы. Дорога уходила вниз. В никуда.
— Вернемся?— кто-то из нас спросил. Вернулись. К придорожному столбу небрежно притулились два израильских солдата. Тяжесть автоматов помогала им осознавать свое достоинство. Мы перешли заполненную автомашинами автодорогу, стали у каменной ограды. Вифлеем как на ладони…
…Подошел араб-таксист. Сказал, что сегодня забастовка. Автобусы не ходят, и потому он может нам помочь, отвезти в Иерусалим. Назвал цену. «Гудбай, бейби», — к моему удивлению, где-то в подсознании всплыла фраза. (Ого! Скоро я тут заговорю по-английски.) Вслух же с достоинством отказался на иностранном русском языке.
…Вернулись в Старый Город. У стены встретили двух отцов в православных скуфиях, в подрясниках.
— Наши? – спросил я Арину.
— Наши, — по-нашему отозвались они. Мы облобызались. Священник Леонид и диакон Андрей из Польши. Ждут своих соотечественников-паломников. Чтобы не терять времени в ожидании, направились поклониться святым мощам недавно прославленных у нас мучениц Елисаветы и Варвары, большевиками убиеннных. Проходим мимо каких-то решетчатых ворот. За ними – израильские солдаты.
— Отец Роман, благословите? – спросил отец Андрей (бородка клинышком, похож на Луначарского). Велчинова молча улыбалась. Я, недолго думая, перекрестил ворота, и мы вчетвером очутились за решеткой. Заподозрил что-то неладное.
– Это Гефсимания?
— Нет, дорога к Стене плача.
Я остановился.
— Что ж сразу не сказали?!
…Подъезжали автобусы, сходили юноши в одинаковых черных костюмах, шляпах, с бритыми затылками, с длиннющими прядями волос у висков – пейсами. Такой же пейсатый клянчил милостыню.
…У стены быстро-быстро, кивая-дергаясь, молились иудеи. С правой стороны за перегородкой то же самое делали женщины. Над Стеной плача блестел золотом огромный купол мечети Омара. Тяжелое мрачное чувство подступало ко мне.
— Идемте, идемте, — заторопил своих попутчиков.
— Никакой благодати!— громко, словно отгоняя от себя наваждение, проговорил отец Андрей. Молчаливое согласие. О благодати тут приходится умолчать. Она – от Духа Святаго, Которого послал на землю Иисус Христос. Ими отвергаемый и по сей день. Поворачиваемся к охраняемым автоматчиками дверям.
…На пути к Гефсимании увидели Храм первомученика Стефана. Через дорогу от него, внизу – Храм, построенный на месте погребения Пресвятой Богородицы. К сожалению, оба Храма закрыты. Нам удалось приложиться только к дверям. Потом отцы забезпокоились, опасаясь потерять своих соотечественников, и мы разделились. Они пошли назад, а мы дальше. Немного поднялись по асфальтной дороге, постучали в святую обитель, находящуюся в юрисдикции Русской Православной Церкви Зарубежья. Нам отворила пожилая арабка.
— Это сирота, — пояснила мне Велчинова, — матушки взяли на воспитание. Она и осталась. Тут их много. И привратнице, на английском: — На могилку матушки Феодосии.
…Мы вошли в пустой Храм. Монахиня читала на старославянском кафизму. Инокиня-свечница поклонилась, на английском объяснила, где находятся святые мощи преподобномучениц Елисаветы и Варвары. Справа от солеи – рака с мощами. Совершив положенные земные поклоны, мы приложились к новопрославленным святым…
…На клиросе читали Псалтырь. Мы тихонько (стараюсь не цокать подковами), на цыпочках удалились…
…Стоим у могилы Арининой знакомой – игумении Феодосии. Пропели «со святыми», «вечную память».
— Нужно домой.
Спускаемся. Внизу, на площади, толпа народа. На паперти микрофон. Представители разных конфессий. Какой-то православный батя–молитвенник, рядом то ли лютеранин, то ли еще кто и какая-то баба с крестом, иерейша. Идет экуменическая молитва. Все исполнены своего величия, глубокомысленно внимают блудословящим с паперти. Набираем пятую скорость. За вратами обители чувствую себя лучше.
—Да! От них-то не ожидал. (Вот вам и Зарубежная Церковь.)
Небольшой спуск и снова подъем. Мы входим в Старый Город с арабской стороны.
СпасиБо за правду, отец Роман! Не многим дано её говорить, даже в Церкви…
Отец Роман! Спасибо Вам за то, что Вы так просто и удивительно тонко показали всю многогранность мира. Вы так достоверно, детально описываете всё, что Вас окружает, что создается впечатление, как будто это ты сам путешествуешь по Святым местам. Несмотря на многие негативные факторы, которые там присутствуют (даже это Святое место, как вся Вселенная в миниатюре: и зло, и добро; и истина, и ложь; и чистота, и порок), тем не менее, высвечивывается, по крупицам складывается Святая Земля, по которой ходил Иисус Христос и которую Он нам завещал! Спасибо Вам за Свет и Истину, за Любовь, которую нам дарует Христос!
Начиталась, наплакалась, нарадовалась. Спаси Господи, о. Романа и редактора.
Как все мне это знакомо. Родилась и живу в г. Калининграде — свободной экономической зоне. Если конечно «зону» можно назвать свободной. По родителям своим ( их уж нет на этом свете) я — литовка. А вот по духу, вере и отношению к жизни — есть о чем задуматься…
Знаю, что не прочтет батюшка мою заметку, но все же.. Всегда читаю с умиленным сердцем, воздыханием и слезами Ваши стихи и прозы, отец Роман, и слушаю песни, спаси Вас Господи! Никогда не писала, но Ваш рассказ Земля Святая навел вот на какие мысли. Жаль, что Вы попали туда в такое время, когда было много людей и везде была толпа. Мы с мужем попали в феврали, когда народу практически не было. Спокойно везде побывали, приложились, помолились, поднялись на Голгофу. Только вот к вере я пришла много позже, и узнала ГДЕ я была, тоже намного позже, чем хотелось бы… К сожалению.. Но, всему свое время. В любом случае, благодарю Бога за все! Храни Вас Господи, отец Роман.
Спаси Господи, отец Роман, за такой прекрасный и искренний рассказ о Святой Земле и ее людях, и о всем увиденном и пережитом. И хочется сказать лишь одно: Благодарю за то, что Вы взяли меня с собой в эту поездку. Воистину только Святым Духом можно назвать Иисуса Христа! Доброго Вам здравия и сил на дальнейшее прохождение Вашего нелегкого подвига во славу Господа нашего Иисуса Христа и продолжайте говорить с нами (вразумляя нас) через Ваши произведения!
Спаси Господи, отец Роман, за вашу книгу «Земля Святая», пасха 1992 года,
Благодарение от искреннего сердца моего, о.Роман. Почему то считала, что мало прозы у вас? Читала что-то, очень затронуло и сожалела, что мало в прозе написано. Слава Богу за все! Прочитала теперь с превеликим удовольствием, и посмеялась и поплакала дважды. Нет слов выразить чувства мои. И не хочется говорить лишнее. Словно еще раз побывала на Святой земле. И все ваши чувства разделяю. Болит душа и у меня от происходящего, словно все с ума сошли разом. Как случилось так, что люди даже мыслить разучились. Главное ни душа, ни совесть, ни добро, ни Бог, главное — деньги. Когда то в молодости была у меня тоненькая книжечка с вашими стихами. А песнопений я не знала. И вот Господь одарил меня такой радостью. Читаю и плачу. Слушаю и плачу. Раскаиваюсь. И возрождаюсь как верующий человек. К вере пришла в зрелом возрасте, так случилось, что не было у меня ни бабушек, ни дедушек. Мамочка моя осталась без матушки своей в 13 лет перед Великой Отечественной войной. Мама, что могла, дала нам, семерым своим детям- воспитание, совестливость, образование, чувство достоинства! Сложная была у нее жизнь и никогда она не роптала. Я это помню, чту и несу через свою жизнь с благодарностью. Но к вере полноценно привести видимо не могла, боялась может. Только в 80-х сказала после похорон отца: «Люба, окрести детей». Церковь действующую найти трудно было. Осуществилось это только через несколько лет в 1991-ом году. Крестилась сама вместе с детьми. Дорога ко Господу у меня не простая. Как и сама жизнь, далеко не гладкая. Я и не жалуюсь. Благодарю за все, иначе это была бы не я и не стала бы той, какая есть. Что было, все моя жизнь, значит так предначертано. Были испытания, бедность (считаю теперь благом для себя, а в детстве стеснялась), болезни врожденные, и приобретенные болезни, операции, скорби разные. Что и привело меня в храм. И вот, наконец я обрела то, что искала душа моя, подтверждение чистой веры ! Почему то именно через стихи и песнопения Ваши я стала понимать многое, истинность смысла жизни, постигать многие вещи. Вы стали живым примером чистой веры, не стяжателем благ земных, а стяжателем духовной благодати. И настоящим борцом. И смелым человеком, говорящим правду. И истинным патриотом Великой Руси. Простите за слова мои, тоже не люблю громких слов, но я глубоко почитаю Вас, о.Роман, ваше подвижничество. Наконец-то стала ощущать истинную любовь к людям и, главное, любовь к Богу. Начала больше понимать и прощать людей, и просить прощения чаще. Главное в душе становится спокойнее. Грехов много, но что то повернулось. Нет желания больше жить как все, как прежде. Я из тех, кто про себя думал, что много то и не грешу… Прости Господи! Наставляйте нас, о.Роман. Помогайте нам через свое творчество, своим словом и всей своей жизнью о.Роман. Помощи Божией Вам и здравия! Долгая лета! Если можете, помяните рабу божию Любовь в своих молитвах, призвать помощи Божией в здравии телесном и духовном особенно, чтобы не было пустых и дурных слов и мыслей, больше терпения и смирения. Спаси Бог!
Добавлю, что работаю в школе. Очень тяжело. Действительно идет борьба за души. С детьми говорю и стараюсь, чтобы понимали, рассуждали, думали. С детьми тяжело, но как тяжело со взрослыми всех уровней и мастей! Не высказать. Потому и боюсь за душу свою … Извините за такую, как получилось, по сути исповедь
Слава Богу! Прочитав, побывал на Святой Земле! И радость, и слёзы, и правда, трепет, и любовь! Спаси Господи, отца Романа! Как хочется обнять дорогого батюшку! Низкий ему поклон!
Прочла только сейчас… Спасибо о. Роман!
Очень интересно написано, как будто сама побывала на Святой земле.
Низкий поклон отцу Роману.
Посетила Святую землю. Низкий, низкий поклон отцу Роману. Спаси, Господи, отца Романа.