10 апреля
Утром поехали в Израильское посольство за визой. У входа Арина нажала кнопку, назвала наши фамилии, ответила на вопросы. Дверь щелкнула, сама открылась. Ковры, зеркала. Огромное зеркало даже в лифте. На нужном этаже подошли к бронированной двери. Сбоку – большие кривые зеркала. Кнопка. Нажали. Вопросы, вопросы, вопросы.
— Кто привез? Кто в машине — и т. д.
Велчинова отвечает. Нам разрешают войти. С немалым усилием отодвигаю тяжелую дверь, еще одну – входим. Коридорчик. Небольшое окошко с пуленепробиваемым стеклом. Чернявый мужчина с залысинами резко задает мне вопросы. Отвечаю.
— Оружие есть? – переводит Арина.
Киваю, поднимаю свой наперсный резной крест-мощевик. Оживился, заулыбался, принял за шутку. А я не шутил.
…После коридорчика – обыкновенная дверь, комнатка попросторней. Сажусь в кресло, осматриваюсь. Зеркала, флажки с шестиконечными звездами. Пожилые и молодые женщины в брюках, стриженные, ярко накрашенные, приветливо поглядывают в мою сторону. Одна, постарше, улыбаясь, что-то сказала Арине, ушла с моим паспортом.
— Она говорит, вы счастливый человек. Последний человек из России, который поедет в Израиль отсюда. Больше впускать не будут. Только через Москву. Такой вышел закон.
— За что ж мне такая честь?
— Я подала бумаги до принятия закона.
Получаем паспорт. Благодарим, уходим. Арина рада больше моего.
— Батюшка, виза! Виза!
Да, слава Богу, еще одно препятствие позади.
11 апреля. Суббота. Утром были на Божественной Литургии в Никольском Храме. Передал для Храма частицу мощей святого патриарха Тихона. Сослужил отцу Оресту. После отпуста сказал слово о покаянии. Вечером, по просьбе Велчиновой, посетили Общество содействия русским монастырям. По наивности финны приняли меня за какого-то богослова, часа три задавали вопросы. Отвечал, как мог, стараясь говорить то, что думаю, как понимаю. Боялся сфальшивить и в малом. Финны это почувствовали и (как потом сказала Арина) оценили. Видел серьезные, вдумчивые лица. Очень тепло расстались.
13 апреля. Понедельник. Ездили за обратной визой.
14 апреля. Вторник. Досняли пленку. Ездили за красками для Иерусалима. Через час после сдачи пленки получили фотографии.
…Посетили в больнице пожилую художницу Синекку-Зинаиду. Помазал ее святым елеем от честной главы священномученика Климента Папы Римского (до разделения Церквей). Мироточивая глава находится в Киево-Печерской Лавре.
Затем заехали в местную иконописную. Глянул на иконописиц – все в брюках-трико, наманикюренные, намалеванные, непокрытые головы. Само собой – писали такие же иконы. И тут я тоже не удержался, стал намекать, что внешность есть проявление внутреннего. Пытался говорить очень мягко, но закончил неожиданно:
— У меня в Полоцке такие иконописицы в окна бы выпрыгивали. (Договорился).
И все же расстались хорошо. Пообещали, что к моему следующему приезду будут в платьях, без парфюмерии (но чтоб только я заранее сообщил о своем визите).
…Навестили отца Николая с матушкой. Молодой, ревностный священник. Подрабатывает дворником (очень высокая квартплата).
…Поздно вечером с Велчиновой возле Финского залива сжигали ее еретическую литературу.
15 апреля. Среда. Сегодня вылетаем. Настроение дорожное, но не как перед обычной дорогой. Нужно собраться, отслужить молебен, постараться ничего не забыть…
…Приехала машина. Эйра с дитем. Это за нами. Быстро пьем чай, надеваю мантию, епитрахиль, поручи. Совершаю молебен. Прикладываюсь сам к кресту-мощевику, даю приложиться присутствующим. Надеваю свои походные (без складок) мантии (зимнюю теплую и поверх тонкую непромокаемую), войлочный жаркий куколь, сшитый по древнерусскому (никто не отменял) образцу. С Богом!
…Доехали быстро. Глядя на дорогу, по сторонам, снова вспомнил уральские края. Те же ели, тот же гранит. Все то – кроме дороги, указателей, надписей…
…Аэропорт Хельсинки. Приехали с Ариной, поставили сумки у сидений. Потом встали в очередь. Подошли две женщины израильской службы безопасности, пригласили с собой Арину. Я остался без переводчицы. Перед глазами поминутно мельтешили смуглолицые работники израильской службы безопасности с жетонами на пиджаках:
— Ду ю спик инглиш?
Отвечающий по-английски уходил с ними. Постепенно очередь скудела. Я скоро стал «впередстоящим». Где-то минимум часа два возглавлял желающих взлететь.
— Ду ю спик инглиш? (Явно мне.)
— Руссиш, — нелюбезно отозвался я.
— Ноу, — пренебрежительный жест рукой. Ушел выискивать англичан. Продолжаю торчать среди зала во всем своем монашеском облачении. Начинаю перебирать четки. Наконец, пришли и за мной. Молодой хамовитый парень-еврей (из безопасности) и улыбающаяся финка. Окинув меня взглядом, как одну из сумок, не скрывая неприязни, глядя куда-то в сторону (Ветхий я человек! Платил ему той же монетой), начал задавать вопросы.
— Кто? Откуда? Когда приехал? Зачем? К кому? Кто вез до аэропорта? Кого знаю в Иерусалиме? ГДЕ ЖИВУ? Где буду жить в Израиле? Где взял деньги на авиабилет? На чем приехал сюда из России? Где билет, купленный в Петербурге? Кто сегодня приезжал на квартиру? И т.д., и т. п. …
Я с трудом понимал улыбающуюся (и здесь я еще раз добрым словом помянул Финляндию) переводчицу, переводчица меня. Сзади, метрах в тридцати стояла Велчинова, переживала. Я попросил, чтобы переводила она.
— Ноу, ноу, — и еще полчаса о том же.
Наконец перекрестный допрос закончен (советские повести о разведчиках – жалкая фантазия писак, никогда не летавших в Тель-Авив). Мне позволили перейти к Велчиновой, сесть. Еще немного — и мы, пройдя через контрольный финский пункт, оказались на нейтральной полосе. (Не как у нас, в накопителях, а в просторном зале). Киоски, буфеты, сиденья, столики. Телевизоры, видеореклама, компьютерные игры и прочие прелести мира сего, которыми так прельщает плотского человека Запад. Я внимательно следил за собой, нет ли каких изменений внутри, изменений, внесенных этим комфортом! Слава Богу, изменений не оказалось. Как будто я всю жизнь только и делал, что разъезжал по заграницам…
Сели, покушали, еще раз показали билеты, прошли какой-то трубой-коридором и оказались в салоне самолета. Перекрестились. Господи, благослови.
…Пишу в самолете. Сел к окошку, чтобы, посматривая вниз, явственней ощущать проплывающий ландшафт Польши, Чехословакии, Румынии (Средиземное море, Турцию, Кипр из-за темноты можно только представить)…
…По телевизорам (почти над каждым креслом) на английском, иврите, русском объявили и наглядно показали, что означает каждая кнопка. Финны возмутились (Арина перевела), почему на русском. Я тоже не понял, самолет вылетел из Хельсинки.
…Разносят напитки, горячий обед. По многочисленным экранам показывают фильмы ужасов. Кровь, стрельба. Перекошенные яростью физии. Горящие, прыгающие, дымящиеся, отстреливающиеся бифштексы-камуфляжи.
— Да, тяжко вам на Западе. Сколько трупов нужно встретить на пути, прежде чем откушать в ресторане. Да и что за еда под автоматным дулом? (Велчинова смеется…)
Продолжаю писать в самолете. ИЕРУСАЛИМ! Святая Земля! Как-то ты примешь нас? Как ты отзовешься во мне? Исходить бы босыми ногами твои улочки, которые помнят стопы библейских пророков, апостолов, Богочеловека.
В микрофон объявили – пролетаем над Турцией. Гляжу вниз – какие-то огни. Будем считать, что наряду с Польшей, Чехословакией, Румынией, побывали и в Турции.
(Как тесен мир. Стоит только оторваться от земли, и исчезают всякие различия — территориальные, национальные. Рад каждому живому огоньку, обретаешь ближнего. О если бы мы все возвысились над земным! Разве б мы тогда так жили?)
Внизу снова огни. Ничего не разобрать. Как схема электродов в магнитофоне. На ломанном английском объявили – пролетаем над Иерусалимом. Приникаю к стеклу. Глаза на мокром месте. Но самолет не снижается, летит куда-то в Эйлат, чтобы вернуться в Тель-Авив. Трясет, снижаемся. Бортпроводница пинцетом раздает что-то белое.
— Руки будем мыть, — смеется Арина, отвечая на мой немой вопрос.
— Сэр, — протягивает мне проводница.
Беру горячее влажное полотенце, протираю руки.
СпасиБо за правду, отец Роман! Не многим дано её говорить, даже в Церкви…
Отец Роман! Спасибо Вам за то, что Вы так просто и удивительно тонко показали всю многогранность мира. Вы так достоверно, детально описываете всё, что Вас окружает, что создается впечатление, как будто это ты сам путешествуешь по Святым местам. Несмотря на многие негативные факторы, которые там присутствуют (даже это Святое место, как вся Вселенная в миниатюре: и зло, и добро; и истина, и ложь; и чистота, и порок), тем не менее, высвечивывается, по крупицам складывается Святая Земля, по которой ходил Иисус Христос и которую Он нам завещал! Спасибо Вам за Свет и Истину, за Любовь, которую нам дарует Христос!
Начиталась, наплакалась, нарадовалась. Спаси Господи, о. Романа и редактора.
Как все мне это знакомо. Родилась и живу в г. Калининграде — свободной экономической зоне. Если конечно «зону» можно назвать свободной. По родителям своим ( их уж нет на этом свете) я — литовка. А вот по духу, вере и отношению к жизни — есть о чем задуматься…
Знаю, что не прочтет батюшка мою заметку, но все же.. Всегда читаю с умиленным сердцем, воздыханием и слезами Ваши стихи и прозы, отец Роман, и слушаю песни, спаси Вас Господи! Никогда не писала, но Ваш рассказ Земля Святая навел вот на какие мысли. Жаль, что Вы попали туда в такое время, когда было много людей и везде была толпа. Мы с мужем попали в феврали, когда народу практически не было. Спокойно везде побывали, приложились, помолились, поднялись на Голгофу. Только вот к вере я пришла много позже, и узнала ГДЕ я была, тоже намного позже, чем хотелось бы… К сожалению.. Но, всему свое время. В любом случае, благодарю Бога за все! Храни Вас Господи, отец Роман.
Спаси Господи, отец Роман, за такой прекрасный и искренний рассказ о Святой Земле и ее людях, и о всем увиденном и пережитом. И хочется сказать лишь одно: Благодарю за то, что Вы взяли меня с собой в эту поездку. Воистину только Святым Духом можно назвать Иисуса Христа! Доброго Вам здравия и сил на дальнейшее прохождение Вашего нелегкого подвига во славу Господа нашего Иисуса Христа и продолжайте говорить с нами (вразумляя нас) через Ваши произведения!
Спаси Господи, отец Роман, за вашу книгу «Земля Святая», пасха 1992 года,
Благодарение от искреннего сердца моего, о.Роман. Почему то считала, что мало прозы у вас? Читала что-то, очень затронуло и сожалела, что мало в прозе написано. Слава Богу за все! Прочитала теперь с превеликим удовольствием, и посмеялась и поплакала дважды. Нет слов выразить чувства мои. И не хочется говорить лишнее. Словно еще раз побывала на Святой земле. И все ваши чувства разделяю. Болит душа и у меня от происходящего, словно все с ума сошли разом. Как случилось так, что люди даже мыслить разучились. Главное ни душа, ни совесть, ни добро, ни Бог, главное — деньги. Когда то в молодости была у меня тоненькая книжечка с вашими стихами. А песнопений я не знала. И вот Господь одарил меня такой радостью. Читаю и плачу. Слушаю и плачу. Раскаиваюсь. И возрождаюсь как верующий человек. К вере пришла в зрелом возрасте, так случилось, что не было у меня ни бабушек, ни дедушек. Мамочка моя осталась без матушки своей в 13 лет перед Великой Отечественной войной. Мама, что могла, дала нам, семерым своим детям- воспитание, совестливость, образование, чувство достоинства! Сложная была у нее жизнь и никогда она не роптала. Я это помню, чту и несу через свою жизнь с благодарностью. Но к вере полноценно привести видимо не могла, боялась может. Только в 80-х сказала после похорон отца: «Люба, окрести детей». Церковь действующую найти трудно было. Осуществилось это только через несколько лет в 1991-ом году. Крестилась сама вместе с детьми. Дорога ко Господу у меня не простая. Как и сама жизнь, далеко не гладкая. Я и не жалуюсь. Благодарю за все, иначе это была бы не я и не стала бы той, какая есть. Что было, все моя жизнь, значит так предначертано. Были испытания, бедность (считаю теперь благом для себя, а в детстве стеснялась), болезни врожденные, и приобретенные болезни, операции, скорби разные. Что и привело меня в храм. И вот, наконец я обрела то, что искала душа моя, подтверждение чистой веры ! Почему то именно через стихи и песнопения Ваши я стала понимать многое, истинность смысла жизни, постигать многие вещи. Вы стали живым примером чистой веры, не стяжателем благ земных, а стяжателем духовной благодати. И настоящим борцом. И смелым человеком, говорящим правду. И истинным патриотом Великой Руси. Простите за слова мои, тоже не люблю громких слов, но я глубоко почитаю Вас, о.Роман, ваше подвижничество. Наконец-то стала ощущать истинную любовь к людям и, главное, любовь к Богу. Начала больше понимать и прощать людей, и просить прощения чаще. Главное в душе становится спокойнее. Грехов много, но что то повернулось. Нет желания больше жить как все, как прежде. Я из тех, кто про себя думал, что много то и не грешу… Прости Господи! Наставляйте нас, о.Роман. Помогайте нам через свое творчество, своим словом и всей своей жизнью о.Роман. Помощи Божией Вам и здравия! Долгая лета! Если можете, помяните рабу божию Любовь в своих молитвах, призвать помощи Божией в здравии телесном и духовном особенно, чтобы не было пустых и дурных слов и мыслей, больше терпения и смирения. Спаси Бог!
Добавлю, что работаю в школе. Очень тяжело. Действительно идет борьба за души. С детьми говорю и стараюсь, чтобы понимали, рассуждали, думали. С детьми тяжело, но как тяжело со взрослыми всех уровней и мастей! Не высказать. Потому и боюсь за душу свою … Извините за такую, как получилось, по сути исповедь
Слава Богу! Прочитав, побывал на Святой Земле! И радость, и слёзы, и правда, трепет, и любовь! Спаси Господи, отца Романа! Как хочется обнять дорогого батюшку! Низкий ему поклон!
Прочла только сейчас… Спасибо о. Роман!
Очень интересно написано, как будто сама побывала на Святой земле.
Низкий поклон отцу Роману.
Посетила Святую землю. Низкий, низкий поклон отцу Роману. Спаси, Господи, отца Романа.