Святитель Игнатий (Брянчанинов) в одном из своих писем говорит о том, что на смену явным гонениям и ересям пришло время, когда вера оставлена на усмотрение каждого, «но отвергнуто жительство по заповедям Христовым», и даже принято жительство совершенно противоположное. Вера не является ни деятельной, ни живой, и потому «мы видим… многих, считающих себя христианами, и даже учителями Христовой Церкви, — из них иной не верит чудесам Христовым, исчисленным в Евангелии, — другой верит одной части учения Христова, а другую отвергает, иной не верит существованию демонов; опять иной думает, не умея различить дел веры от дел естества, что все спасутся за свои добрые дела, и проч., и проч.». И потому «весьма редко можно слышать истинное Слово Божие из уст человеческих, хотя и часто можно слышать поддельное».
Вроде бы всё так — картина узнаваемая, хотя с тех пор, как было написано это письмо, прошло полтора столетия. Редко можно слышать истинное Слово Божие из уст человеческих, но есть ли у нас желание слышать его?
Каждый год в Неделю преподобного Иоанна Лествичника настоятель нашего петербургского Храма призывает прихожан читать «Лествицу». Он говорит о её исключительной ценности и каждый раз вспоминает о том, как в советские годы невозможно было достать духовную литературу, а сейчас, мягко упрекает он нас, легко приобрести любую книгу — было бы желание. Я почти не застала то время, о котором говорит настоятель, но, конечно, слышала и читала многочисленные рассказы о том, с каким трудом люди добывали Библию. Во времена моей юности протестанты уже бесплатно раздавали тоненькие Евангелия, в которых был воспроизведён наш синодальный текст, и очень скоро они стали попадаться на помойках, карнизах первых этажей, а иногда и просто в лужах под ногами.
В небольшом сельском Храме, куда я хожу летом, по Праздникам прихожанам дарят книги из серии «Русская икона». Книги этой серии включают в себя научные тексты об истории иконописи с обильными иллюстрациями и были подготовлены «в тесном взаимодействии с Русской Православной Церковью, по благословению Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Владимира и рекомендованы в качестве пособия для учебных заведений». Каждый раз я удивлялась щедрому подарку, пока однажды после праздничной Литургии в Храме не поставили открытые коробки со множеством таких книг – можно было брать сколько угодно. Стало ясно, что, видимо, эти книги не очень нужны, раз с ними решили с такой лёгкостью расстаться.
Этим летом, придя в Храм, увидела под навесом на улице столик со стопками разных книг – их можно было брать за пожертвование. Через неделю пошёл дождь, столик перенесли в Храм, и, приходя на Службу, я постепенно знакомилась с ними. Книги были совершенно новые, как будто только что вынутые из упаковки, и очень приличные: стопка книг того же святителя Игнатия «О прелести», толстое подарочное издание, посвящённое иконам Божией Матери, брошюрка в помощь кающимся… В одной стопке увидела поэму Николая Мельникова «Русский крест» и за символическое пожертвование взяла несколько экземпляров себе и друзьям. Вечером в Праздник Преображения на даче не было Интернета, мама читала поэму мне вслух – и я поняла её гораздо лучше, чем несколько лет назад, когда наспех читала с экрана компьютера.
… А на соседнем столике, где пишут записки, можно было брать книги совсем без пожертвования – это уже прихожане освобождают свои шкафы от скопившегося богатства. Здесь не могла не взять книгу «Человек – храм Божий», которую пару лет назад за деньги скачивала в Интернете — чтобы прочитать и опубликовать статью о благолепии церковнославянского языка.
После Службы мы иногда заходим на запущенную детскую площадку около правления садоводства. Почему-то здесь всегда безлюдно и довольно грязно, оставлено много игрушек, которые тоже, похоже, никому не нужны, но мне нравится сидеть здесь на пеньке — вроде бы в эти минуты и ты никому не нужен. И вот, уже нагруженные книгами из Храма, мы нашли на бортике песочницы насквозь промокшую книгу игумена Романа (Загребнева). Читать этого автора не собираюсь, но на обложке увидела икону Ангела — пришлось взять и эту книгу с собой.
Дома я попросила сына сжечь книгу в костре. Он долго возился с мокрыми страницами, и на некоторых из них я видела цитаты из святых отцов, но вчитываться не стала.
— Мама, кстати, это хорошая книга, — сказал сын через некоторое время. — Тут есть даже стихи.
— Ничего. Её автор ушёл в раскол, — ответила я. Про качество стихов говорить не хотелось.
Теперь нужно сделать какой-то вывод из всего сказанного, но, честно говоря, затрудняюсь. В наше время слишком много слов — самые разные семена, выброшенные на ветер. Кто-то ищет среди них Слово Божие и знает, чем жемчуг отличается от бижутерии. А дальше с этим Словом происходит то, что сказано в притче о сеятеле: оно тоже может оказаться непонятым и ненужным, а может быть, неудобным, и вера читателя, по словам святителя, не станет ни деятельной, ни живой. Кто-то делает выбор наугад, покупаясь на рекламные слова и цветные обложки («православная литература» давно не уступает в этом светской), но большинство, наверное, устали от словесного шума и не верят, что в нём можно расслышать что-то подлинное. Мне часто представляется, что я начинаю новую жизнь, вхожу в почти пустую комнату, где есть только стол, кровать, иконы и полка с книгами — примерно знаю, с какими именно, и знаю, что их хватит на всю оставшуюся жизнь, да и то едва ли осилю. Но в действительности всё не так. Я тоже скрепя сердце избавляюсь от книг, чтобы потом появились новые — порой совершенно ненужные, а порой те, которые буду любить на расстоянии, лишь иногда открывая в вагоне метро.
Может быть, электронная книга и Интернет — действительно выход из положения. По крайней мере, мы будем избавлены от книжных завалов и, может быть, напоследок сохраним от уничтожения берёзовую рощу. Но когда я публикую «ВКонтакте» серьёзное стихотворение или сообщение о чьей-то смерти, а потом, наведя курсором на количество «лайков», вижу вместо человеческих лиц кривляющиеся и прыгающие рожицы, — я не знаю, кому нужны эти слова и эта роща.
Ольга Надпорожская
Сайт «Ветрово»
3 сентября 2021
Благодарю , Ольга Сергеевна . Тоже посещают такие мысли .
Мф. (13:12-17): «Ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет; потому говорю им притчами, что они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют; и сбывается над ними пророчество Исаии, которое говорит: слухом услышите — и не уразумеете, и глазами смотреть будете — и не увидите, ибо огрубело сердце людей сих и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их». Всё о нас грешных. Спасибо, Ольга Сергеевна, за статью.
Много книг классической литературы благополучно и без сожаления ушло в букинистический магазин, с тех пор как я узнала о творчестве отца Романа. Теперь радуюсь иному просвещению и освобождённым книжным полкам.
И среди Православной литературы не всё полезно читать, а уж другое теперь совсем не привлекает.
Недавно, в одном из Храмов увидела в книжной лавке книги отца Романа. С радостным удивлением пролистала странички, почитала стихи, как что-то очень знакомое и близкое душе.
Спасибо, Ольга Сергеевна, что поделились своими мыслями. Всё чаще в наши дни приходится задумываться не только о том, в какую почву упадут семена, но и о качестве самих этих семян.
Важное и своевременное рассуждение во временной жизни земного пребывания. Благодарю сестрицу Ольгу. …И это так: «вера оставлена на усмотрение каждого, «но отвергнуто жительство по заповедям Христовым».
Благодарю Вас за искренний рассказ! Переживаю почти такие же чувства. Иногда думаешь, а нужны ли сочинения святых отцов многим верующим, всё больше смотрят ютуб, сайты с сомнительной репутацией…. Ещё сталкиваешься с таким явлением, как присланные в великие праздники поздравительные открытки из тик тока, на которых какие то лубочные изображения святых, Пресвятой Богородицы. Очень печально. А вообще у нас в храмах книжный голод на настоящую православную литературу.
Из письма нашей читательницы, библиотекаря:
«…А о творчестве отца Романа и так рассказываю. Теперь, когда у меня уже несколько книг буду давать читать. Но честно скажу, как библиотекарь. Немного людей, кто вообще поэзию читает. Проще сказать — никто. А уж православную поэзию…. И православную литературу практически не берут. Алтарник нашего храма только регулярно ходит. Изредка берут Ткачева. Реже Осипова. Флоренского. Вот Ивана Ильина порой убеждаю взять чаще. И видели бы Вы, сколько в библиотеку приносят Библий, молитвословов, святоотеческой литературы… Сумками. И то спасибо, не на мусор. Мы потом перебираем, что-то оставляем себе, остальное относим в наш храм. Видимо, умирает старое поколение, продают квартиры и все выносят. Статистика пугает. Еще лет восемь назад на лекции в библиотеку приходило до сорока человек. Сегодня от силы пять. Уходит поколение, которые читали Тургенева, Куприна, Бунина, Чаадаева. Которые если не читали, то хотя бы знали имена Паскаля, Монтеня. Прости меня Господи, наша заведующая не знает Петрарка это кто, мужчина или женщина. И глядя, во что превращают библиотеки это нормальное явление. Если раньше функция была образовательная, то сейчас развлекательная. А сколько времени отнимают курсы по основам компьютерной грамотности, вязанию и прочее с пенсионерами. Это печально. А соцсети, в которых мы обязаны присутствовать. И отчетность по количеству просмотров и лайков входит в годовую отчетность.
…Радует только, что осталось еще много библиотекарей по духу и по крови, которые все еще думают как воспитывать культуру чтения. Которые не остаются равнодушными к тому, что читатель берет в руки и вмешиваются в его выбор, если видит, что эта книга принесет вред. Особенно в детских отделах. А вот бабушек за 80 со временем перестала осуждать, что читают низкосортные любовные романы серии «Шарм». Ну что они видели в жизни хорошего и светлого? Рожденные в военные годы, восстанавливали разруху, жизнь в сельской местности несравнимо тяжелее городской. О чем говорим. «Удобства» у многих до сих пор во дворе. Вечная нужда, чаще неблагополучные и пьющие мужья. Какая уж тут романтика… Невероятно, но есть люди, которые в свои 80 ни разу не были в Москве, живя в 30 км от Кольцевой линии. Какая уж там заграница. Так что пусть живут хоть в конце жизни чужими страстями».
Редактор (01.10.2021 в 10:15). Из письма нашей читательницы, библиотекаря: « … пусть живут хоть в конце жизни чужими страстями». И нет возможности согласиться с этим высказыванием. Нет, лучше читать жизненную поэзию батюшки о. Романа (Матюшина-Правдина), как-то постепенно для себя облагораживаешься.
Из письма знакомого писателя: «Спасибо тебе за такой развернутый и интересный отзыв. Это тем более ценно, что многие из моих друзей совсем отвыкли от книг, и прочитать даже небольшую книжку для них огромный труд. Многие даже отказались читать («я, мол, потребляю теперь только концентрированную информацию»). На самом деле они сидят в соцсетях и смотрят видео в тик-токе. Что касается тех, кто все же решил прочитать книгу, то у них скорость 1-2 страницы в день, и на чтение всей книги уходит несколько месяцев. (Даже если бы они в туалете читали, и то, думается, скорость была бы на порядок выше.) Т.е. читатель сейчас очень слабый, он еле-еле дышит. И продраться через начало для него огромная проблема, потому что даже войти в сюжет он не может, пугается первоначальных усилий».
А вот ещё заметка, которая попалась на глаза осенью — правда, в тех же соцсетях:
Московские школьники не могут выучить произведения классика…
Задали моему сыну-второкласснику выучить отрывок из стихотворения Александра Сергеевича Пушкина «Осень». Сегодня задали — а завтра уже отвечать. Ну что, говорю, восемь строк всего, быстро выучим.
Но с «Осенью» всё сразу пошло не так. Пришлось мне почти каждое слово, написанное великим поэтом, объяснять сыну. «Очей очарованье» — тяжеловато, но объяснила. Поэт любовался осенью, её яркими красками. Потом мы споткнулись об «увяданье». Помучились, но всё же выучили и вторую, и третью строчку. Даже четвёртую одолели, хотя «багрец» тоже долго не поддавался пониманию.
Я удивилась: Пушкина мы читаем, слова эти не самые «страшные», это ведь не «Песнь о вещем Олеге». И что здесь такого невероятного? Вот говорю, Дима, пол-Ламанша мы переплыли. Давай доплывем до финиша. Осталась вторая строфа.
Но второе четверостишье оказалось более сложным. «В сенях», «мглой волнистою» и «отдалённые седой зимы угрозы» не запоминались. Сын начинал сначала, запинался, потом ругал школу, учебник, Пушкина. В итоге легли спать на два часа позже обычного. Спали тревожно.
На следующий день вернулся из школы с пятеркой. Взахлеб рассказывал про то, что пятерок мало, много троек и двоек. Некоторые дети вообще это стихотворение выучить не смогли. Вечером было родительское собрание — плановое, в начале учебного года. Обычно во время него родительский комитет со всех деньги собирает.
Но собрание почти полностью было посвящено «Осени». Родители кричали: «Как можно такое детям задавать! Это же нереально выучить! Да ещё всего лишь за один вечер!» Крики дополнялись подробными рассказами о том, как дети плакали, не спали ночь, учили, но так и не смогли разделить с Пушкиным очарованье болдинской осенью.
Интересно, что проблема с Пушкиным возникла не только в нашем втором «А». Пока я сидела на собрании, погуглила «тренд». И правда, вот и в блогах то же самое пишут — дети не могут запомнить «Осень», потому что им слова непонятны. А ведь дальше по школьной программе — стихотворения Фета, Тютчева, Есенина…
Учительница как могла объясняла родителям, что в стихотворении ничего сложного нет. Что все слова можно объяснить, что они есть в словарике в конце учебника. А то, что дети не понимают и не запоминают — так это не Пушкин виноват. И не департамент образования, и не школа. Родители продолжали возмущаться. Даже забыли о том, что сами когда-то эту же «Осень» учили и у доски на оценку рассказывали.
«Дети не могут словами выразить своих чувств, ощущений. Это же страшно! — говорила учительница. — Вот в четвертом классе разбирали предложение «пастух трубит в рожок». У детей спросили: «Знаете, что такое рожок?» Ученики молчали. Вдруг кто-то вспомнил, что это такое мороженое. Ещё один ребёнок сказал, что слышал это слово, «когда по телику шла реклама какого-то твоРОЖКА». И всё.
Возможно, ещё через полста лет в стихотворении Пушкина понятными останутся только предлоги. А пока ещё можно любоваться осенним лесом и декламировать: «Унылая пора!»
Иоланта Качаева, «Московские новости»
// И правда, вот и в блогах то же самое пишут — дети не могут запомнить «Осень», потому что им слова непонятны.//
У меня было тоже самое, только не с «Осенью» Пушкина, а с Псалтырью царя Давида лет 30 назад.
https://www.youtube.com/watch?v=WUoZvVx2xqc
Слова были знакомые. Во всяком случае, большая часть слов. Но смысл их не доходил. И запоминать какой-либо церковный текст было бесполезно. Это как жир и вода. Взболтай их, они смешаются, а отстоявшись опять разделяются: вода внизу, жир вверху.
Пушкин им не понятен. О Пушкине ли плакать? Потерявши голову, по волосам не плачут.
У нас так было с программой Ушинского в Православной школе. Прекрасная программа! (на взгляд взрослого человека, повидавшего всякого советского, перестроечного и современного на своём веку). Для ребёнка абсолютно не доступная: из всего текста учебника — современных слов процентов 10-20. Остальные древние (но не только церковнославянские, а больше слов из крестьянского обихода). На них, возможно, говорили ещё Кирилл и Мефодий. Но это не точно.
Дальше — больше: гимнография, Закон Божий, церковнославянский язык. Для детей начальной школы необходимо было знать со второго класса уже три алфавита: 43 буквы церковнославянского, 33 русские и 26 английских! Как бы всё не смешалось, вместе со всеми ещё правилами их написания!
Случилось ожидаемое худшее: ребёнок стал не любить учиться…
Хотя сначала стремился. И всё как в том комментарии, где ребёнок стал винить Пушкина, школу, учебник… Я подумала: пусть лучше не любит светские предметы в светской школе, чем вызывать подобные чувства к церковным предметам. И чтобы в будущем церковная жизнь не стала обязанностью, а была в радость. Как говорил один старец, что он стал по-настоящему верующим и воцерковленным не благодаря семинарии, а вопреки.
Перевели в обычную школу… После Ушинского — это очень тяжело! Во всём виню себя.
Тоскуем по чистой школьной атмосфере и адекватным одноклассникам… Не тоскуем по Ушинскому! Правильно ли сделали? Время покажет.