* * *
Я посетил в Румынии собор,
Там полушёпот в Небеса несется.
И вот живёт легенда до сих пор,
Какой ценою Красота дается.
Итак, преданье старины седой,
Поведанное на чужой сторонке…
Жил-был храмостроитель молодой,
Имел жену, но не имел ребенка.
(Любовь себя не мыслит без плода,
Она не может самозатвориться.)
Не всё кручина – отошла беда,
С женой случилось, что должно случиться.
Под сердцем – сердце. Ожило гнездо.
Но радость радостью – не ждет работа.
(Благословен Всевышний и за то,
Что мы не знаем, что за поворотом ).
Причин особых не было грустить.
Храм на виду, отлучка – не разлука.
Хозяйки приходили навестить
И приносили ястие супругам.
Растёт строение – душа поёт.
Храм – чудо света, мiру загляденье.
Видать конец. Но за ночь рухнул свод.
Опять возводят. И опять крушенье!
Что за напасти? Если бы постичь!
Все приуныли, опустили плечи.
И порешили в жертву принести
Того, кто первым явится навстречу.
И мастер наш, предчувствуя беду,
Не смежив око, вышел на рассвете.
И видит он: жена несет еду.
И поднял руки, заклиная ветер.
— Не допусти! – кричит, — не допусти!
Померкло солнце, тучи стрелы ловят.
И дождь, и громы не дают пройти,
И снег, и смерч, — да кто же остановит!
Любовь, увы, не ведает преград!
Он почернел, окаменел на месте.
Вот и она. Но он отводит взгляд.
— Аль заболел, или худые вести?
— Нет, ничего…Ну что ж… пойдем со мной.
Жена слагает лёгкую поклажу,
Спешит за ним. – Куда идём, родной?
— Пойдём, душа, куда Господь укажет.
И в той стене замуровал двоих,
И новый свод уже не обвалился…
(Тут голос у рассказчицы затих,
И переводчик тоже прослезился.)
Почудилось – растаял женский крик,
Паломники мои перекрестились…
Потом мы осмотрели всё внутри,
И Красоте, и жертве подивились.
Но сами? Красотою ли живем?
Или всегда своё ничто возносим?
Какую цену Красоте даем?
Какую жертву Красоте приносим?
Сияние Её – не по словам.
Что можем дать, когда в душе разруха?
По нашей жертве отмеряют нам,
И потому – ни Красоты, ни Духа!
Иеромонах Роман
28 — 29 апреля 2001
Скит Ветрово
