Преподобный Никон Оптинский
Вчера была память св. Варсонофия, и Батюшка[1] был именинник. На днях, вчера или третьего дня, Батюшка говорил мне, что он, будучи мирским, очень любил становиться в соборе в Казани около мощей св. Варсонофия. Когда у Батюшки начали появляться желания богоугодного жития, он часто обращался в молитве к св. Варсонофию, как бы представляя на его решение, какой путь жизни избрать ему. И угодник Божий не оставил втуне молитв к нему с верою прибегающего и указал Батюшке иноческий путь, и даже сподобил его принятия при пострижении своего имени. И первым шагом к сему, быть может, было то, что мне рассказал Батюшка 14 марта перед бдением:
— В Казани, — говорил Батюшка, — когда была поставлена в первый раз на сцену опера «Гугеноты», я был в театре, в ложе с некоторыми моими хорошими знакомыми. Я очень люблю оперу. Но в театре напала на меня тоска, а в душе как будто кто-то говорит: «Ты пришел в театр и сидишь здесь, а если ты сейчас умрешь? Что тогда? А Господь сказал: «В чем застану, в том и сужу». Уйди скорее из театра! С чем и как предстанет душа твоя Богу, если ты сейчас умрешь?!» — Мне стало страшно. Я согласился с этим внутренним голосом и думаю: «Надо уйти». Тогда начинает говорить другой голос: «А что скажут твои знакомые? Да стоит ли обращать внимание на всякий пустяк?!» — Опять первый голос: «Иди, иди скорее, твои знакомые сейчас и забыли о тебе, а потом можешь что угодно сказать им на их вопросы».
Началась борьба. Первый голос взял верх, и я решил уйти. Потихоньку поднялся я со стула, едва слышными шагами добрался до двери, скорее закрыл ее за собой и быстро пошел к выходу. С лестницы почти бежал. Быстро надел пальто, выбежал на улицу, крикнул извозчика и полетел домой. Только тогда, когда я уже вошел в свой уютный номерок, я свободно мог перевести дыхание. Здесь я решил уже никогда не ходить в театр, и действительно, не ходил.
После этого рассказа Батюшки и я вспомнил несколько похожее на это происшествие в моей жизни. Но я был побежден, а князь мира сего одержал победу. Я шел в театр, а голос говорит мне: «Не ходи, что будет, если умрешь в театре?» — «Как же ты не пойдешь? — говорит другой. — Что скажут дома?» — «Ну, хорошо, ты боишься, что скажут, если ты воротишься, а вот видишь, сколько часовен, зайди в одну, другую, помолись, а там время и прошло». — «Ну, вот еще! А что ты ответишь, если спросят, кто пел и тому подобное?» Я был побежден, хотя ощутил некоторую тоску и также решил больше не ходить в театр. И это действительно было в последний раз, как я был в театре.
Вспомнилось мне и то, как я жил перед первым отъездом в Оптину, то есть перед тем, как коснулась меня благодать Господня. Когда я учился в гимназии, я не мог пропускать классы и аккуратно посещал все, хотя под конец и мало занимался дома. Также и в университет я ходил аккуратно, хотя дома совсем не учился. В университете я успел проучиться немного более полугода. Я был на одном курсе и факультете с братом. И он, и я посещали университет аккуратно. Так продолжалось до Рождества. После Рождества мои мысли и стремления к богоугождению начали несколько формулироваться, и я стал посещать университет хотя ежедневно, но с некоторой целью. Именно: под предлогом занятий в университете я уходил утром из дома, приходил в университет и был там до девяти часов, а с девяти часов отправлялся в Казанский собор к обедне, предварительно заходя по дороге к Иверской, если там народу бывало не очень много. Отслушав литургию, стоя иногда даже всю литургию на коленях, я не спеша отправлялся домой и заходил по дороге в часовню Спасителя и, помолившись там, уже без задержек направлялся домой. Дома я, напившись чаю, садился читать Евангелие, которое я читал более месяца или месяц. Когда Евангелие было прочитано, я начал читать Апостола и «Путь ко спасению» еп. Феофана. Читал иногда листочки и брошюрочки духовного содержания. Вечером я начинал писать дневник, потом немного молился и ложился спать. Так проходил день, за ним другой. Я все более и более чувствовал необходимость переменить жизнь, начать жизнь иную. И я молился об этом, конечно, своими словами. И Господь услышал мою грешную молитву и непостижимыми судьбами направил меня в Оптину, на иноческий путь.
Заходя к Иверской, я там почти не молился вследствие великой толкотни, а только приложившись к иконе, я быстро уходил в Казанский собор. Тут я становился, если была обедня, в сторонке на левой стороне храма, становился на колени и молился, главным образом Спасителю, приложившись к Его святой иконе. Я молился, — прикладывался к мощам св. апостола Варнавы. Затем молился перед иконой Казанской Божией Матери, перед иконой Божией Матери «Млекопитательница». В часовне Спасителя я молился Господу Иисусу во-первых, затем Божией Матери и св. Николаю Чудотворцу. Дома думают, что я в университете, а я в Казанском соборе, ибо я никому из домашних ничего не говорил, только был откровенен с Иванушкой, когда Господь меня свел с ним.
Преподобный Никон Оптинский. Дневник
12 апреля 1909
[1] Преподобный Варсонофий Оптинский. - Прим. ред. ↩
Спаси, Господи! Словно глоток свежего воздуха.
Ну ведь в театре бывают разные пьесы… Почему умереть в театре грех?
«Ступайте в театр и умрите в нём» — В. Г. Белинский.
Во время чтения отрывка из дневника преподобного Никона вспомнилась история, произошедшая несколько лет назад. Я тоже пришла в театр, и во время спектакля независимо друг от друга мне стали очень энергично звонить и писать два монаха. Звонки приходилось сбрасывать, а на сообщения отвечала прямо в зале, ведя себя по театральным меркам неприлично и мучаясь от двойного чувства неловкости. Как говорит (примерно) святитель Феофан Затворник, «от одного берега отстали, а к другому не пристали». Было совершенно ясно, что, пытаясь соответствовать тому, что мне уже не нужно, приходится невольно пренебрегать тем, что по-настоящему важно.
Редактор, но ведь это частные случаи, вы могли бы быть в это время на службе и делать тоже самое, или на работе во время совещания.
Анна, а что, по-Вашему, не нравилось преп. Варсонофию и Никону?
Уважаемая Анна! Весь смысл здесь в словах Господа: «в чем Я найду вас, в том и буду судить».
Речь не только о театре.
Редактор, я не знаю, поэтому и спрашиваю
«Я все более и более чувствовал необходимость переменить жизнь, начать жизнь иную. И я молился об этом, конечно, своими словами. И Господь услышал мою грешную молитву и непостижимыми судьбами направил меня в Оптину, на иноческий путь.»
«Непостижимими судьбами»
Преподобный Никон вспоминает совсем молодые годы, когда ещё нет опыта молитвы и всё мешает общению с Богом. Поэтому , может быть, ему хотелось бежать. И это перекликается с названием одной из глав в книге» Мучение любви» арх Лазаря Абашидзе . «Ощутивши порыв- беги!» Здесь батюшка делится своими мыслями о том, как важно для нас — наше собственное спасение
«Современное человечество находится в самом жалком духовном состоянии, души наши изъязвлены и изъедены червями страстей до предела. Дается еще удивительный шанс – удаляться от беснующегося мира в монастыри, жить в относительно изолированных от всеобщего беснования местах, находить некоторый малый покой и охранение от внешних поводов ко греху. Для многих из нас это – единственная возможность выжить, не сгореть в седмижды разжженной пещи современного Вавилона. Господь дарует нам еще эту чудесную прохладу и укрепляющего нас Ангела, чтобы мы, подобно отрокам вавилонским, воспели песнь смиренную и покаянную. »
Отрадно, что некогда молодой человек- будущий оптинский старец с Божией Помощью преодолел искушения и достиг и монастыря и Святости.
Не помню уже в каком году это было. Старшей дочке было лет шесть-семь(сейчас уже взрослая)
Мы с мужем тоже отправились в театр.
Причём, постановка, помню, мне очень не понравилась. А уйти сразу было неудобно.
В этот момент пришло сообщение от свекрови — она была с ребенком дома — что у дочки сильно подскочила температура, ей плохо и она вызвала скорую.
Мы сразу ушли. А приехали домой — ребенок уже хорошо себя чувствовал и температуры не было. И потом всё было нормально.
Что-то есть в театре нехорошее, это правда.
Как поклонение истуканам (вернее, рукоплескание)