col sm md lg xl (...)
Не любите мира, ни яже в мире...
(1 Ин. 2:15)
Ветрово

Антонина Зернюкова. Исповедальная лирика иеромонаха Романа

«Поэт в России – больше, чем поэт…» Эти слова Е. Евтушенко мало что объясняют, но они всплывают в памяти, когда мы пытаемся понять свою сердечную привязанность к Пушкину, Есенину, Высоцкому. Это же особенное отношение в нашем сердце к современнику — иеромонаху Роману.

Его творчество, его личность важны для нас чрезвычайно. Каждая встреча с его произведениями — большая радость.

Лирическая поэзия основывается на жизненном опыте автора, как никакой другой род литературы. И всё же в отдельном стихотворении, в цикле стихотворений, объединённых общей темой, в поэзии автора в целом формируется художественный образ — образ лирического героя. Он максимально приближен к авторскому «я», но между ними всё же нельзя поставить знак равенства.

Образ лирического героя формируется на основе переживаемых им мыслей и чувств. Он меняется, развивается в рамках одного стихотворения, ряда их — до лирики автора в целом. Невозможно сказать: «Иеромонах Роман в этом стихотворении переживает… Его переживания развиваются от… до… в финале стихотворения»… Всё это — только его лирический герой. Однако именно такого лирического героя в нашей литературе не было бы, если бы сам поэт не пережил всего того, что легло в основу его главного образа. Это общий принцип лирики как рода литературы.

Лирика по природе своей исповедальна. Однако в том или ином стихотворении могут быть разные аспекты: философский, политический, мифопоэтический и другие. Здесь же мы обратимся к тем произведениям, в которых лирический герой стремится понять нравственно-психологические основы своего внутреннего мира: кто я такой, следую ли я христианским заповедям, чего я хочу от себя и от окружающих меня людей, как мне жить.

В стихотворении «Сомненье — чадо маловерья…» (1991) некоторые из этих вопросов сформулированы так:

Зачем стучать? Никто не примет.
Зачем искать, терпя лишенья?
Идущему грозит паденье.
Куда идти, и кто подымет?
Совсем не падает лежащий
И вообще безгрешен спящий…

Куда идти? Ключевой вопрос для каждого человека, для каждого художника.

Иеромонах Роман начинал свой творческий путь в конце семидесятых-начале восьмидесятых годов. Это время самых разных художественных открытий, это очень яркий период и в развитии отечественной литературы в целом, и в поэзии в том числе. Это время Бондарева, Трифонова, Солоухина, Нагибина, Астафьева, Шукшина, Вампилова, Рубцова, Бродского и многих, многих других. Много интересных имён и в поэзии ровесников иеромонаха Романа — Олег Хлебников, Марина Кудимова, Александр Башлачёв.

Все они проживали, а кто-то продолжает проживать в творчестве свою литературную судьбу. Произведения иеромонаха Романа запечатлевали и продолжают «оформлять в слове» саму жизнь их автора. Ранее говорилось о «зазоре» между поэтом и его лирическим героем. В стихотворениях иеромонаха Романа он минимальный, вызванный лишь условиями жизни художественного слова.

Куда идти? Ответ на этот вопрос в стихотворениях поэта есть изначально. Его творчество — это история души, «идущей к Богу». Путь этот — свой, особенный, но и такой, который находит глубокий отклик в наших сердцах. В лирике поэта, в пути его лирического героя к Богу отразились и наши поиски, сомнения и надежды. При этом мы сознаем глубину, нравственную и художественную силу созданного поэтом образа, волнуемся, сострадаем и восхищаемся…

Удивительно это отсутствие в лирическом герое иеромонаха Романа колебаний в мире, полном разочарования, потери ориентиров. Почему так популярны были, например, деревенская проза, лирика Николая Рубцова? Нашлись ориентиры. Да, они были подточены временем, но они существовали, и это было отрадно. В литературе, поэзии того времени было много и христианских мотивов, но они входили в произведения так, что мир должен был спастись как-то извне, а это почему-то не происходило… И эти мотивы вплетались в печально-грустно-минорное переживание жизни, например, в стихотворении Сергея Надеева «Изветшавшая шинелька…» и многих других.

Каким должен быть путь к Богу, как его пройти самому и помочь в этом ближнему и дальнему? Творчество иеромонаха Романа отвечает в первую очередь именно на этот вопрос.

В стихотворениях поэта молодых лет лирический герой всматривается в себя, в свой внутренний мир и в то, что его окружает, в мир, в котором он живёт. Этот мир поражён неверием и равнодушием. Принять этот мир невозможно. Но именно в таком мире необходимо проложить путь для души, «идущей к Богу». А каков сам лирический герой? Что он находит в своей душе, что переживает? Собственное несовершенство. Эти переживания полны страсти, отчаяния, сильнейшего внутреннего напряжения:

Помышленьем, языком и делом —
Всем, чем только можно, согрешал.
Что, душé, того ли восхотела?
Кайся ж, окаянная душа!

(«Всё моя молитва превозможет…», 1982)

Суровый приговор себе, своей душе звучит и в стихотворении «В этот час, полночный час…» (1987), и во многих других:

Во́ды, воды надо мной,
До души внидоша.
И шепчу под волчий вой:
— Пощади мя, Боже!..

Что, душе́, плохи дела?
Нет в тебе просвета.
Хорошо же ты жила,
Коль живой отпета…

Горе мне, о горе мне,
Горе мне великое.

Трудно вспомнить другой пример такой открытости и беспощадности к себе в мире нашей литературы…

Лирического героя иеромонаха Романа волнует вопрос о собственном несовершенстве до самого глубокого предела, он ощущает себя на исповеди перед Богом. Вопрос о собственном несовершенстве чрезвычайно важен для него и сам по себе, но не менее — в связи с тем, имеет ли он моральное право идти с Божьим словом к другим людям. Его боль, рождённая тем, с чем он не смиряется в себе, в своей жизни, в своей душе, звучит в унисон с болью, рождённой главной бедой мира, своего отечества, бедой ближних и дальних людей:

Душа моя перед Тобой,
Живого места нет.
На свете том одну лишь боль
Носил я много лет.
И ныне ранами покрыт
От головы до пят.
Но боле всех кровоточит, —
Что мир отверг Тебя.

(«Исчезну я с лица земли…», 1988)

Неверие других лирический герой переживает как личную, охватывающую всё его естество трагедию:

Если уж за нас Христос распялся —
Нам ли не распяться за Христа?

(«Всё моя молитва превозможет…», 1982)

Борясь с несовершенством своей души, идущей, спотыкаясь и падая, к Богу, уповая на Божью милость, испрашивая Его защиты, он ищет способ действовать во имя веры Христовой, во имя душ погибающих без неё людей. В нём крепнет желание ступить на путь проповедника. О принятии им этого решения — стихотворение «Уже вечер, друзья, уже вечер…» (1980):

И, крестами себя пообвесив,
Побреду неизвестно куда,
Заходя в близлежащие веси,
Стороной обходя города.

Путь будет нелёгким: об этом и избыточность действий («пообвесив»), и их затруднённость («побреду»), и осознание опасности («стороной обходя города»)[1]. Путь этот долог, сложен, трагичен. Трагедия лирического героя не в выборе: идти или нет, стóят ли люди, к которым он идёт, его жизни, — не в этом. Трагедия лирического героя — в отвержении, в глухоте и агрессии тех, к кому он обращается с Божьим словом.

Особенно ярко это выразилось в стихотворении «Заночую в стогу…» (1989):

И внимает Творцу мир земной с необъятным Небесным,
Ни друзей не видать, ни идущих по следу врагов.
И туман, мой туман, дымовой невесомой завесой
Оградит беглеца от взыскующих душу его.

В нём лирический герой-проповедник спасается от преследования, ночуя в стогу. Божий мир вокруг и выше, до Полярной звезды, прекрасен, этот мир — Храм, в котором герой собирается с силами, чтобы наутро продолжить свой тернистый путь[2].

На этом пути, по которому следует лирический герой, две опоры — вера Христова и родная Русь. Это то, что даёт возможность жить. Но связь этих понятий для него не такова, что одно просто следует — через запятую — после другого: спасение Руси — в вере. И он вновь и вновь «идёт на приступ» во имя жизни души тех, кто его гонит, преследует:

И я шепчу, теряя силы,
Кровавя скользкую дорогу:
Вода стоячая — трясина.
Благословен идущий к Богу.

(«Сомненье — чадо маловерья…», 1991)

Его не волнует признание, ему важно нести свет веры:

Не мне просить венец в награду:
И сам не тот, и жизнь не та.
Но, может быть, вменится в Правду,
Что жаждал смерти за Христа?

(«Окончу радостью о Боге…», 1998)

Этот путь продолжается и далее:

Мой путь от родника до родника,
От Храма к Храму, от села к селенью,
Иду, благословляя облака,
Лачуги, облачённые сиренью,

Старух и стариков, кого ж ещё? —

(«А я под солнцем места не нашёл…», 1998-1999)

Но постепенно, с годами в душе лирического героя проявляются новые переживания. И это новое первоначально воспринимается им так, будто он покидает «поле Жизни»:

Отходил, отпадал, отследил.
Поле жизни, я не твой, прости…

(«Жизнь прожить — не поле перейти…», 1996)

Он всё больше сосредоточивается на тишине, отдельности, одиночестве как благе для своей души. Стихотворение «Что нужно для спасения? Немного…» (1989) — одно из первых такого характера:

Наденет лес ночное одеянье.
Душе́ моя, нам хорошо вдвоём,
И я благословляю расставанье,
Лобзая одиночество своё.

Это переживание укрепляется в стихотворении «Луна. Мороз. И никого вокруг…» (1995) и других.

Очень непростым по нравственно-психологическому содержанию является стихотворение «Я пойду, где стоят корабли…» 1995 года. Герой на перепутье: он ещё что-то доказывает, утверждает путём отрицания (множество «не»), что правда — на его стороне, что жить нужно по вере, по заповедям. Но сквозь его волнение, запальчивость проявляется и другое — не говорить много о правоте, не быть к ней привязанным, не превращать её в оружие борьбы, довериться Небу, смириться пред красотой замысла Бога о человеке, пред красотой созданного Им мира.

Душа его постепенно обретает созерцательность, мудрость и нежность в отношении к Божьему миру, учится радоваться и ценить всё сущее. И по-прежнему опор в его внутреннем мире две — вера Христова и Святая Русь:

Как важно знать свои границы,
Порой невидимую нить.
И в нужный миг остановиться,
Не наступить, не преступить.

Чужое — ничего не значит.
Родные земли распаши
И накорми того, кто алчет,
Пшеницей собственной души.

(«Как важно знать свои границы…», 1998)

Одно из важнейших стихотворений последних лет — «Зажаты в жалком промежутке…» 2008 года[3]. В нём осмысляется жизненный путь лирического героя, «соединяются концы» настоящего и прошлого, прошлое осмысляется вновь и вновь, но теперь принимается без горечи, без боли, которая не отпускала. С прошлым у лирического героя происходит своеобразный диалог. В «кульминации» он обращается к нему: «Не помяни! Не осуди!». Оно «щемило» и «кровавило», там было много трудного, чрезмерного, на грани жизни и смерти. И вот теперь душа свободна — от чрезмерности, от сильнейшего напряжения, от цели, которая была бы по силам только Богу, от сознания того, что нам ведомы Его цели:

И не щемит, и не кровавит,
Сетей житейских отрешась:
За путь подлунный Небо славит
Освобождённая душа.

(«Зажаты в жалком промежутке…», 2008)

В одном из стихотворений, которое цитировалось ранее, лирический герой восклицает, принимая Божий мир:

А лазурь такая впереди,
Что не жаль прошедшего пути.

(«Жизнь прожить — не поле перейти…», 1996)

Эту цитату хочется поддержать хотя бы некоторыми другими:

Прекрасен мiр! Зело добро творенье!
Но что сказать о Красоте Творца?

(«А мне зима всё более по нраву…», 1999)

И стою, блаженствуя душой,
Думы ясны — не о чем мечтать.
Вот и ты не лишний, не чужой, —
Свежесть, и покой, и благодать.

(«Свежесть, и покой, и благодать…», 2001)

Ликуй, посланец, бормочи мне что-то,
Сопутствуй зримо, вместе веселей.
Лесной тропинкой выйдем на болото
Благословить летящих журавлей…

(«Дождик», 2006)

Душа исповедуется не только тогда, когда переживает боль и отчаяние, не менее важна исповедь, в основе которой — любование Божьим миром, стремление в нём раствориться, славя его Творца.

И, возможно, эта исповедь, прославляющая Божий мир, даже более важна, потому что в конечном счёте Господь создал нас для любви и единения со всем сущим. Но способность славить мир «освобождённая душа» лирического героя выстрадала… В этом художественном мире, по сути дела, каждая минута нашей жизни — это исповедь, «оформленная в слове» или нет…

Лирического героя по-прежнему многое волнует и тревожит, но это волнения и тревоги человека, который знает, что главное — неколебимо:

А над нами всегда — Небеса!
Даже если на них не взираешь.
Что б ни пел ты и что б ни писал,
Знай — пред Богом поёшь и слагаешь!

Воли вольной никто не лишён!
Все мы блудные, меньшие братья…
Но куда б от Отца ни пошёл,
Всё равно ты в Отцовских объятьях!

(«А над нами всегда — Небеса!..», 2013)

Современный человек многого ждёт от себя, ему нужна «воля вольная», в том числе и творческая. На путях жизни он ошибается и падает. Поэт говорит нам о том, что на этих путях человек не одинок. Подняться и идти дальше ему помогает Господь, если не кружит голову самонадеянность. «Знай» — в ритмике этого стихотворения это слово выделено, акцентировано. В стихотворениях «Сон» (2011), «Из детства» (2011), «Не делайте кумиров из поэтов!..» (2012) и многих других поэт говорит о том, что происходит с нами, с нашей душой, с отечеством, что такое творчество, в чём его смысл.

Душа лирического героя при этом всегда видит красоту мира, а поэт замечательно её воссоздаёт, например, в стихотворении «Лето красное!» (2008). В нём многоцветье, разноцветье родной земли переливается красками — они являются важнейшими и в цветовой палитре икон, — переливается и празднует:

Лето красное! Гро́зы
Гонят сон деревень.
Золотые стрекозы
Над рекой целый день…

Белоснежные розы
С белой ночью в родстве.
Голубые стрекозы
На зелёной траве!..

Лето красное — чудо!
В одуванчиках луг.
Разноцветье повсюду,
Славословье вокруг…

Стихотворения иеромонаха Романа — творение выдающегося мастера слова. Они вовлекают нас в сложный, глубокий, не оставляющий равнодушными мир мыслей и переживаний его лирического героя. Это человек верующий, истинный патриот, нежно любящий отечество, соотечественников — нас с вами, предпринявший ради нас подвиг странничества и горячей проповеди веры Христовой среди современного трагичного неверия и равнодушия, человек, который выстрадал освобождение души и приятие всего сущего. Этот образ — одно из важных слагаемых в современной отечественной культуре.

В заключение приведём строки из стихотворения, которое воспринимается как прекрасное напутствие поэта каждому из нас:

Живи с распахнутой душою,
Встречая зори босиком.
Не можешь стать рекой большою —
Будь малым чистым родником.

Антонина Алексеевна Зернюкова — кандидат филологических наук, дипломант энциклопедии «Лучшие люди России», автор статей по русской литературе, автор учебных курсов «Анализ лирического произведения» и «Современная русская литература» для учителей, повышающих профессиональную квалификацию, руководитель творческих работ учащихся, неоднократных лауреатов московских и общероссийских конкурсов и фестивалей

Сайт «Ветрово»
24 сентября 2019

[1] Анализ стихотворения на сайте «Ветрово»: http://vetrovo.ru/resonance/zernyukova-uzhe-vecher/.

[2] Анализ стихотворения на сайте «Ветрово»: http://vetrovo.ru/resonance/zernyukova-zanochuyu-v-stogu/.

[3] Анализ стихотворения на сайте «Ветрово»: http://vetrovo.ru/poetry/razbor/zernyukova-zazhaty-v-zhalkom-promezhutke/.

Заметки на полях

  • И принимаю с благодарностью: «Его (батюшки о. Романа) творчество, его личность важны для нас…».

  • «Отходил, отпадал, отследил.
    Поле жизни, я не твой, прости…»

    («Жизнь прожить — не поле перейти…», 1996)

Уважаемые читатели, прежде чем оставить отзыв под любым материалом на сайте «Ветрово», обратите внимание на эпиграф на главной странице. Не нужно вопреки словам евангелиста Иоанна склонять других читателей к дружбе с мiром, которая есть вражда на Бога. Мы боремся с грехом и без­нрав­ствен­ностью, с тем, что ведёт к погибели души. Если для кого-то безобразие и безнравственность стали нормой, то он ошибся дверью.

Календарь на 2024 год

«Стихотворения иеромонаха Романа»

Сретенские строки

Новый поэтический сборник иеромонаха Романа

Не сообразуйтеся веку сему

Книга прозы иеромонаха Романа

Где найти новые книги отца Романа

Список магазинов и церковных лавок