col sm md lg xl (...)
Не любите мира, ни яже в мире...
(1 Ин. 2:15)
Ветрово

Антонина Зернюкова. Стихотворение иеромонаха Романа «Уже вечер, друзья, уже вечер… »

* * *

Уже вечер, друзья, уже вечер,
И луна свою лампу зажгла.
Так оставим же праздные речи,
Оторвёмся на миг от стола.

Белой скатертью стол застелили,
Понаставили яств и вино…
Целый день веселились и пили,
И никто не взглянул за окно.

За окном – никакого ненастья.
Листопад не шуршит в этот час.
Словно душу осеннюю настежь
Отворила природа для нас.

И, быть может, не стану пророчить,
Где-то путник в нелёгком пути.
Но под светлую исповедь ночи
Он надеется всё же дойти.

Благодати исполнены кущи,
Пруд заросший туманом кадит.
— Мир тебе, одиноко идущий,
И тому, кто тебя приютит.

Так давайте ж подымем бокалы,
Своим бытом простым дорожа,
Чтоб его теплотой обласкала
Сердобольная чья-то душа.

Кто же ты, неизвестный прохожий,
Далеко ль путь-дорога лежит?
Почему так меня растревожил
Твой блаженный, задумчивый вид?

В твоём сердце молитва святая
Разгоняет душевную тьму.
Может, скоро и я, всё оставив,
Помолясь, в руки посох возьму.

И, крестами себя пообвесив,
Побреду неизвестно куда,
Заходя в близлежащие веси,
Стороной обходя города.

* * *

Образ монаха-странника на путях-дорогах России — один из самых важных в лирике иеромонаха Романа (Матюшина-Правдина). Он возникает уже в первые годы творчества, ещё до принятия автором монашеского пострига.

Обратимся к стихотворению «Уже вечер, друзья, уже вечер…» 1980-го года. В нём — два пространства: дом, ещё у́же — стол, за которым «целый день» сидят, веселятся и пьют вино друзья лирического героя и он сам, и пространство за окном, ночной пейзаж, освещаемый «лампой луны». Этот пейзаж видит только лирический герой: из тех, кто рядом, «никто не взглянул за окно», хотя действий довольно много: «застелили», «понаставили», «веселились», «пели». Действия простые, бытовые, и рифмы — грамматические, «простые»: глагол рифмуется с глаголом, существительное — с существительным… Глаголы — в безличной форме, лирический герой называет эти действия несколько отстранённо, как будто они «внешние» по отношению к нему. Зато он активен в обращении к друзьям: «оставим», «оторвёмся… от стола», «подымем», и характер этих действий иной…

Во второй строфе ритмически выделено слово «белой». Зачем? С одной стороны, в нашем восприятии это знак безудержного веселья («Очи черные»), а с другой — это свет, противоположное тому, что за окном, куда «никто не взглянул», кроме лирического героя.

В движении лиризма впервые появилось напряжение, то есть то, что условно можно назвать «завязкой»: во внутреннем мире лирического героя впервые обозначились неудовлетворенность, беспокойство. Эти переживания основываются не на том, что лирический герой разочаровывается в окружающем его мире, а на том, что его содержания стало для него недостаточно, поэтому его взгляд устремлён «за окно».

За окном — осенняя тишина. «Не шуршит» под ногами листва; однако звук «ш» нужен, и он приумножен в словах «душу», «настежь»: как будто лирический герой прикладывает палец к губам и призывает к тишине здесь, за столом: ш-ш-ш… Глубокая рифма «ненастья» — «настежь» помогает призыву к тишине, к тому, чтобы друзья перенесли взгляд за окно.

Тишина нужна не столько для того, чтобы услышать, что там, в ночи, сколько увидеть — внутренним зрением. Увидеть путника «в нелёгком пути».
Постепенно стихотворение наполняется образами и мотивами, превращающими ночной пейзаж в Божий храм. В нём исповедуется ночь, и исповедь её — светлая.

Благодати исполнены кущи,
Пруд заросший туманом кадит…

Лирический герой, сидящий с друзьями за праздничным столом с белой скатертью в замкнутом пространстве дома, душою там, в ночи. Он живет надеждою, что ночь, какой он её видит, разгонит «душевную тьму». Его душе нужны помощь и молитва, нужно движение по пути-дороге внутри Божьего храма ночи, по которой идёт воображаемый им странник. Лирический герой приветствует его:

— Мир тебе, одиноко идущий,
И тому, кто тебя приютит.

Слово «мир» выделено в стихотворении графически и ритмически. Это цитата из Библии. Воскресший Христос так приветствует своих учеников: Мир вам… Лирический герой переживает переломный момент во внутренней жизни, он накануне важнейшего решения: найти путь души к Богу. При этом он жаждет изменить и внешние обстоятельства своей жизни, в нём вызревает решение, став монахом, отправиться в путь-дорогу и проповедовать, «заходя в близлежащие веси, стороной обходя города».

Всё это там, «за окном», куда лирический герой пока ещё хочет всматриваться вместе с друзьями, там, где его внутреннему взору предстаёт космический Божий храм, по которому пролегают пути-дороги к Свету. Для того, чтобы всматриваться в ночь «за окном», необходима напряжённая работа души каждого, а она не терпит суеты, шума, многолюдия. Это работа по преодолению «душевной тьмы», то есть войны человека с самим собой, это работа во имя мира в душе:

— Мир тебе, одиноко идущий…

Странник — «одиноко идущий», погружённый в молитву, которая и «разгоняет душевную тьму». Молитва требует одиночества, «отдельности», тишины и сосредоточенности.

Лирический герой в последний раз призывает друзей к совместному действию:

Так давайте ж подымем бокалы…

Тост — за путника и того, кто его приютит. На этом призывы лирического героя к друзьям исчерпаны. Обратим внимание на единственную в стихотворении недостаточную рифму «дорожа» — «душа» с консонансным «д», которая аккомпанирует этой исчерпанности. Это не значит, что лирический герой раздражён, разочарован. Конфликт в этом стихотворении разворачивается не в плоскости «лирический герой и чуждое ему окружение». Пока что для лирического героя друзья и «теплота быта» — «всё»:

Может, скоро и я, всё оставив,
Помолясь, посох в руки возьму.

Но душа его требует роста, дальнейшего движения, другого содержания, другого смысла жизни. Душа его требует высветления, победы над тьмою неведения, незнания, чего-то гораздо более важного, чем то, что у него есть сейчас. Лирический герой благодарен всему и всем, кто с ним сейчас. Далее он внутренне остаётся наедине с собою перед необходимостью принять важнейшее для своей жизни решение. Взыскующие риторические вопросы, единственное в стихотворении острое сочетание звуков в слове «растревожил» — своеобразная «кульминация» в движении лиризма.

В «кульминационной» строфе названо то, что противоположно «душевной тьме» — «блаженный, задумчивый вид» путника. Вот что волнует, тревожит лирического героя. Он жаждет обрести мир в душе и облик, в котором бы это отразилось.

Мы сопереживаем герою, которого застаем в ситуации принятия решения. В «развязке» стихотворения решение отправиться «за блаженством» ещё не принято, но оно взвешивается, переживается, и будущая новая жизнь представляется ему достаточно определённо.

Путь-дорога, следуя по которой человек разгоняет «душевную тьму» молитвой и стремится помочь в этом другому, трудна. Можно помочь себе, взяв в руки посох. Это слово тоже выделено в ритмическом рисунке стихотворения спондеем.

Чтобы разогнать «душевную тьму» молитвой, «возьму» в руки посох странника: «возьму» посох — первое действие, которое приблизит новую жизнь.
Вторая рифма в этой строке — «святая» – «оставив» — пожалуй, самая непростая в этом стихотворении — достаточная, с обилием консонансных и ассонансных звуков. Она рождает эффект взаимопроникновения этих слов друг в друга, их не только звукового, но и смыслового единства, пронизанного глубоким переживанием лирического героя.

Лирический герой всматривается в свою будущую судьбу:

И, крестами себя пообвесив,
Побреду неизвестно куда,
Заходя в близлежащие веси,
Стороной отходя города.

Эта судьба представляется ему непростой. Об этом подспудно говорят нам глаголы, в которых и избыточность действия («пообвесив»), и затруднённость («побреду»), избирательность («обходя города»). «Пообвесив» рифмуется с «веси» (сёла, деревни), первое как будто вбирает в себя второе. Лирический герой готовится к общению, к проповеди среди людей деревни, людей тишины и «отдельности», а город вызывает у него ощущение возможности конфликтного состояния.

В этом стихотворении лирический герой — в ожидании, в сомнениях, в предвосхищении нового поворота в жизни и испытаний, с ним связанных.

О том, каким оказался избранный лирическим героем путь его души к Богу, — стихотворение «Заночую в стогу…» В стихотворении «Уже вечер, друзья, уже вечер…» (1980) — выражение готовности к новому повороту жизни. «Заночую в стогу…» (1989) — о том, что переживает лирический герой, следуя по новому пути.

Антонина Алексеевна Зернюкова, кандидат филологических наук
Сайт «Ветрово»
1 августа 2019

Заметки на полях

  • И важное примечание: «необходима напряжённая работа души каждого, а она (душа) не терпит суеты, шума, многолюдия».

Уважаемые читатели, прежде чем оставить отзыв под любым материалом на сайте «Ветрово», обратите внимание на эпиграф на главной странице. Не нужно вопреки словам евангелиста Иоанна склонять других читателей к дружбе с мiром, которая есть вражда на Бога. Мы боремся с грехом и без­нрав­ствен­ностью, с тем, что ведёт к погибели души. Если для кого-то безобразие и безнравственность стали нормой, то он ошибся дверью.

Календарь на 2024 год

«Стихотворения иеромонаха Романа»

Сретенские строки

Новый поэтический сборник иеромонаха Романа

Не сообразуйтеся веку сему

Книга прозы иеромонаха Романа

Где найти новые книги отца Романа

Список магазинов и церковных лавок