Иерей Георгий Селин. Православный словопыт

Часть первая

Ос­нов­ная часть этих пред­ла­га­е­мых бла­го­склон­но­му вни­ма­нию чи­та­те­ля фи­ло­ло­ги­че­ских этю­дов бы­ла на­пи­са­на сту­ден­том Ду­хов­ной се­ми­на­рии, ко­г­да он учил­ся по­не­мно­гу цер­ков­но-сла­вян­ско­му, гре­че­ско­му, ла­тин­ско­му язы­кам. Как ребё­нок, осва­и­ва­ясь с языком, об­ра­зу­ет но­вые сло­ва или выстав­ля­ет ста­рые в со­вер­шен­но не­ожи­дан­ном для вз­рос­лых све­те, так и ав­тор дан­ных за­ме­ток вро­де та­ко­го, но уже уме­ю­ще­го чи­тать и пи­сать ребён­ка, от­ме­чал по хо­ду за­ня­тий свои на­ход­ки. Ко­неч­но, с на­уч­ной точ­ки зре­ния боль­шин­ство при­во­ди­мых на­блю­де­ний весь­ма спор­ны, по­это­му не­на­уч­ность сво­е­го язы­ко­зна­ния я ого­ва­ри­ваю с пер­вых строк.

Взять хотя бы такой пример. Листая учебник по новогреческому языку, я с интересом узнал, что греки звук «о», в каком бы положении он не стоял, ударном или безударном, произносят без редукции, то есть «аканья» в греческом языке нет. «До чего трудолюбивы греки, — тут же подумалось мне, — даже звуки у них во рту складываются один к одному. А мы ленивы настолько, что губами пошевелить лишний раз ленимся». Ну, какая это лингвистика? Смех, да и только. Этот вывод несостоятелен ещё и потому, что помимо южного и московского «аканья», есть у русских старательное северное «оканье».

Или пример из английского. В слове window (окно) легко угадывается корень wind (ветер). Выходит, что в английском доме окно устраивается для ветра. А в русском языке слово окно происходит от ока. Окно – око дома, значит, устраивается для обозрения.

Спорны эти выводы? Да они никакой критики не выдержат. Мало-мальски знающий английский язык камня на камне не оставит от этих построений. «Эдак, можно придумать, — насмешливо напишет он, — что в слове always нашло выражение морское местоположение носителей языка. Каким образом? В море расстояние измеряется временем, что видно из таких выражений, как два дня пути или месяц ходу, и поэтому бесконечность любого морского направления all ways (все пути) легко отождествилась с бесконечностью времени always (всегда). Так? Но такое рассуждение достойно смеха».

Вот и я говорю, что уши филолога-дилетанта торчат во многих выводах этих заметок. Однако В. Шкловский написал в своё время о слове не-обходимый, что оно буквально означает то, что невозможно обойти, а я это на всю жизнь запомнил. Значит, кому-то могут понравиться и пригодиться подобные наблюдения?

В названии заметок обыграно слово следопыт. Если взять буквальное его значение, то можно подумать, что изучение следов есть главная цель следопыта. Однако, его цель не следы сами по себе, но тот, кому они принадлежат. Так же и этих заметок цель не в словах, не в лингвистике ради лингвистики, но в том, чтобы увидеть, откуда слова идут, и к кому они приводят. Поэтому распропагандированный вышеназванным писателем В. Шкловским и его сообщниками формальный подход к изучению слова нами отодвигается на третий план. Метод наших исследований определён в названии – православный словопыт.

Слово православный сегодня соединяют со всем, с чем только можно его соединить. Православная мама, православный бизнес, православная кухня, православный словопыт… С одной стороны, настораживает, как бы не измельчала от частого использования глубина этого понятия, то есть правой славы Богу, а с другой – очень радует, что после долгих десятилетий интернациональной жизни широко и энергично происходит наша самоидентификация… Опять чужеродное слово? Шишков, прости, я знаю, как перевести: широко и энергично идёт поиск русских корней.

И раз речь зашла о славословии Божьем, то первым пунктом этих заметок будет разбор одного из основных наших к Богу обращений – Господи, помилуй!

***

В английском языке молитва Господи, помилуй звучит как: Lord, have mercy. Интересующее нас английское слово mercy происходит от латинского merces, mercedis (плата, вознаграждение). От него же происходят и такие проникшие в русский язык слова, как коммерсант, меркантильный, Меркурий (бог торговли).

Был бы рад ошибиться, но самый язык западного человека открывает, что в его к Богу мольбе о помиловании подразумевается некая плата, которую он должен заработать. Человек ждёт merces – вознаграждения, причем «по естественному желанию наёмника хочет достигнуть своей платы с возможно меньшей затратой сил», и само собой, что «жизнь человека из свободно-нравственного возрастания (в Боге) превращается в исполнение частных предприятий» за плату. Взятые в кавычки слова это цитаты из работы «Православное учение о спасении» архиепископа Сергия (Страгородского), где он подробно анализирует различие сотериологических взглядов западного и восточного христианина как результат различия западного и восточного мировоззрений.

«Рим, — пишет будущий Патриарх, — по справедливости, считается носителем и выразителем права. Становясь христианином, римлянин и христианство старался понять именно с этой стороны, — он и в нём искал прежде всего состоятельности правовой». А «в правовом союзе человек стоит перед лицом Божиим совсем не в положении безответного, всем Ему обязанного грешника: он наклонен представлять себя более или менее независимым, обещанную награду он ожидает получить не по милости Божией, а как должное за его труды» (с.17).

***

Cor contritum et humiliatum Deus non spernet.

Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс. 50: 12).

«Если подумать о латинских корнях слова смирение, — пишет митр. Антоний Сурожский в «Ступенях», — то humilitas, которое именно переводится как смирение, происходит от латинского слова humos. A humos — это плодородная земля. Святой Феофан Затворник говорит об этом в одном письме: «Подумай о земле. Она безмолвно лежит перед лицом неба. Она открыта и небу, и сиянию солнца, и дождю. Больше того, по ней ходят, ее топчут. Хуже того, на нее повергают помои, грязь. И она безмолвно перед лицом неба лежит, все принимая и из всего принося плод, обогащенный тем, что ему дается и небом и землей».

Это интересное наблюдение митрополита Антония о близости в латинском языке слов смирение и земля скорее говорит о латиноязычном понимании смирения, нежели о том, что такое действительное смирение. Русский язык совсем от другого корня производит это слово – от корня мир. То сердце смиренно, которое имеет мир. Поэтому не земля главное, главное – плод, из неё произросший. Гумус – средство, плод – мир. Гроздья мира и клубни смирения – плоды одного корня^[1].

***

И вновь по пятидесятому псалму. Господи, устне мои отверзеши и уста моя возвестят хвалу Твою (Пс. 50: 17). В чем разница между устнами и устами?

Словарь прот. Г. Дьяченко их почти не различает, приводя слова уста, устна, устне через запятую в одной словарной статье с толкованием – рот, губы. Русский перевод тоже ничего не даёт: Господи! отверзи уста мои, и уста мои возвестят хвалу Твою. Чтобы выяснить разницу, обратимся к греческому тексту.

Κυριε τα χείλη μου ανοίξεις και το στόμα μου αναγγελει την αινεσίν σου. Τα χείλη (устне) словарь А.Д.Вейсмана переводит как губы, а το στόμα (уста) как рот, уста. Т.е. особой разницы слов τα χείλη и το στόμα не видно и у Вейсмана, но перевод выражения απο χείλεων – «только губами, не от сердца», позволяет предположить, что словом τα χείλη (устне) обозначена предметно-физиологическая сторона процесса хваления, а словом το στόμα (уста) – возвышенно-отвлечённая, когда к губам подключается сердце.

Латинский текст подтверждает эту догадку. Domine, labia mea aperies, et os meum adnuntiabit laudem Tuam. Латинское os омонимично, т.е. имеет два разных значения: 1) os, oris (форма род. падежа) – рот, уста; 2) os, ossis (форма род.п адежа) – кость, косточка (маслины), сердцевина.

Упрощённо говоря, хваление начинается с labia (устне) – губной мягкости рта и, подхватываясь его костным составом – os (уста), отвердевает. Это если говорить предметно-физиологически. А если рассуждать отвлечённо, принимая во внимание второе значение слова os (сердцевина), то возведение хваления, совершаемого через os (уста), на степень сердечного хваления становится ещё доказательнее.

***

Соседство слов устна и уста мы видим в другом стихе Псалтири: Положи, Господи, хранение устом моим и дверь ограждения о устнах моих (Пс. 140: 3).

Как хваление Божие начинается от губ-устен, затем ширится во рту-устах и увлекает, наконец, всего человека, так и необходимое молчание, предохраняющее сердце от уклонения в словеса лукавствия (Пс.140: 4), должно благоразумно начинать с губ-устен, или, как говорит Псалмопевец, с ограждения о устнах.

К мудрой поступательности от меньшего к большему во всяком духовном делании приучает человека трехчастность его природы. В этой связи вспоминается высказывание оптинского старца Варсонофия, записанное его учеником прп. Никоном (Беляевым): «Я помню, как еще зимой Батюшка сказал мне:

— В человеке замечается три части: тело, душа и дух. Это видно из слов Богоматери, сказанных Ею на приветствии Елизаветы: «Величит душа Моя Господа, и возрадовася дух Мой о Бозе, Спасе Моем». Здесь очень ясно видно разделение: одно – дух, а другое – душа, а что тело и душа суть две различные части, это очевидно. И заметьте эту последовательность: начинает хвалить Господа душа, и от этого приходит в веселие и начинает радоваться дух. Это относится ко всякому человеку, когда он молится или прославляет Бога. Молитва начинается при посредстве сил души, и ум прислушивается к словам молитвы. Затем смысл молитвы как бы затронет дух человека, дойдет до него, и дух, возбужденный божественною силою молитвы, возрадуется. Я постарался сейчас припомнить то, что тогда Батюшка говорил, но не знаю, верно ли я передал это». (Запись от 30 апреля 1909 г.).

***

От слова os, oris (форма род. падежа) – «рот, уста» согласно словарю И. Х. Дворецкого произошёл глагол oro, orare, имеющий значения: 1) говорить; 2) юр. защищать; 3) просить, молить.

И вновь нельзя не поразиться всепроникающему юридизму латинского языка. Молить на этом языке звучит так же, как защищать в судебном порядке.

Что должен хорошо делать адвокат? Красиво и убедительно говорить, но едва ли слёзно и униженно просить. Можно ли соединить два этих занятия в одном лице? Оказывается, можно.

Дальше – больше. Невозможное в русском языке легко возможно в английском, где слово оratory означает одновременно и «красноречие, риторику», и «часовню, молельню».

***

Латинское candeo значит: 1) быть белым, сиять, блистать; 2) быть раскалённым. Из него вышли слова кандидат (носил белую тогу), кандило (лампада), паникандило, кандиловозжигатель, канделябр… Но едва ли можно поставить в этот ряд слово кадило, как это делает Церковно-славянский словарь прот. Г. Дьяченко. Этому противится, во-1-х, маленькая буква «н», а во-2-х, как сказал бы А.С.Шишков, «разумы слов» кадило и candeo совершенно различны.

Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою (Пс.140: 2). Если разуметь здесь под словом кадило то, что, согласно латинскому корню candeo, белеет, сияет или раскалено добела, то непонятно, как такое кадило может исправиться, т.е. направиться к Богу. Разве только предположить, что молитва «исправляется», когда она подобна вычищенному до блеска, а не чёрному от копоти кадилу, каким оно иногда бывает. Но если серьёзно, то, очевидно, кадилом в этом псаломском стихе названо то, что дымит, кадит или чадит, поскольку речь здесь идёт о поднимающемся кверху дыме.

Кадило это – русское слово, рождённое по типу слов: ветр-ветрило, соль-солило, свет-светило, корма-кормило и т.п. Корнем ему послужило слово чад, с заменой ч на к. Зачем же производить его от латинского candeo? И зачем, не разбирая смысла слов, называть паникадилом (без н) подвешенный под куполом храма светильник? Кадило устраивается для каждения, а для освещения потребно кандило. Вот оно-то и образовалось из candeo по образцу слова кадило. Но потом схожее звучание смешало слова, а они быстро перепутались ещё и потому, что «разум» заимствованного из латыни слова был непонятен, и возник навык неправильного именования одного другим, паникандила паникадилом.

«Навык, конечно, ко всему может приучать, но там надлежало бы от него отвыкать, где он во время отсутствия рассудка укоренился» (А.С. Шишков).

***

Во множестве английских слов проглядывают латинские корни, всё более опутывающие и русский язык. Так, в латинском spondeo отыскивается начало столь популярного нынче «русского» слова — спонсор. В латинском языке этот глагол означает: 1) торжественно обещать, обязаться; 2) выступать поручителем, гарантировать; 3) сговорить, помолвить. И вот из последнего значения spondeo вышел sponsus — 1) жених; 2) крестный отец.

Почти то же мы видим в английском. Sponsor это: 1) поручитель; 2) фирма, субсидирующая в своих целях радио, телевидение, концертные выступления; 3) устроитель, организатор; 4) крестный отец, мать. Только «жених» опущено, но это уже не столь важно, п.ч. в латинском корне мы видели, что первоначальное значение слова спонсор – жених.

Какой же из всего этого вывод? Поскольку Женихом Церкви, согласно Священному Писанию и множеству церковных песнопений, принято называть Господа нашего Иисуса Христа, то употребление в церковной среде слова спонсор (жених) в отношении богатых вкладчиков не только унизительно для русского языка, имеющего в своём запасе немало подходящих к этому случаю выражений (благодетель, жертвователь, благотворитель, благоустроитель), но и двусмысленно.

***

О том, насколько в русском языке изменилось понимание слова помилуй, свидетельствуют некоторые стихи из Псалтири.

Показал еси людям Твоим жестокая, напоил еси нас вином умиления (Пс. 59: 5).

Яко да воспоет Тебе слава моя и не умилюся (Пс. 29: 13).

Слова умиление, умилюся в этих примерах синонимичны скорби и печали. Стоящее здесь греческое κατανυξις означает собственно «укол», в переносном значении – уныние, печаль.

«Господи, нагрешили, а Ты прости» – подразумевается в нашем нынешнем помилуй. Но, судя по стихам из Псалтири, наши предки молились не так. А как? «Господи, сокруши и раздави».

Толкуя слова апостола Павла даде им Бог дух умиления (Рим.11: 8), святитель Иоанн Златоуст пишет: «Под словом же даде разумей здесь не содействие, а попущение. Умилением же здесь апостол называет навык души к худшему, совершенно неисцелимый и неисправимый. И в другом месте Давид говорит: яко да воспоет Тебе слава моя и не умилюся (Пс. 29: 13), то есть не переменюся. Как умилившийся в благочестии не легко изменяется, так и умилившийся во зле тоже с трудом может уклоняться от него, потому что умилиться значит ни иное что, как укрепиться и прилепиться к чему-либо. Потому апостол, желая выразить, что воля иудеев неисцелима и трудно исправима, назвал это духом умиления» (т. 9, с. 764).

Нечто сладенькое вошло в жёсткость слова помилуй (жестоко есть слово сие, и кто может его послушати (Ин. 6: 60)), и томная теплота, привнесённая в него современным христианством, превратила перемалывающий молот Божией милости в тягучую патоку.

***

В церковнославянском языке одно из трёх типов ударений, которое изображается на письме не чёрточкой, но дужкой, называется – камо́рой. Несомненная связь этого слова с греческим καμάρα – свод, как несомненна принадлежность к этому греческому слову и латинского слова camera.

Родство слов καμάρα — camera — камора подтверждает В. И. Даль, говоря, что прилагательные камерный и каморный относятся к камере. Закомары – наружные своды храма – также сюда относятся, но такого слова в словаре В. И. Даля почему-то не обретается.

Нам привычны многие составленные со словом камера сочетания: от камергера до камерной музыки в камерном театре, но, листая как-то путеводитель по Великому Новгороду, я наткнулся на выражение – Троицкая камера. Так назван (и это, видимо, устоявшийся в научной среде термин) северный придел церкви Спаса на Ильине, где наиболее хорошо сохранились фрески Феофана Грека.

Да, мы привыкли к разным камерам – телекамере, газовой камере, резиновой камере, тюремной камере, морозильной камере, кунсткамере, но выражение Троицкая камера звучит дико. Что же мешало нашим учёным мужам, несомненно, знающим вышеприведённую связь слов, назвать придел не Троицкой камерой, но Троицкой каморой или даже этим уютным словом — каморка?

***

В одной из своих лекций профессор А.И. Осипов производит слово фанатик от греческого θάνατος (смерть), и при этом говорит, что как с мёртвым бесполезно спорить, так фанатику невозможно что-либо доказать.

Однако, более вероятным представляется происхождение слова фанатик от лат. fanaticus 1) исступлённый; 2) безумный, неистовый. Причём, слово fanaticus И. Х. Дворецкий в своём латинско-русском словаре производит от fanum – освященное место, святилище.

Вот уж, действительно, с кем невозможно спорить – с исступлённо уверовавшим в себя как в святилище истины. С мертвецом тоже спорить невозможно, но с мертвецом это хотя бы безопасно.

***

Слово диссидент, воспринятое русским языком в значении «инакомыслящий», происходит от лат. dissidere – 1) быть вдали, отстоять; 2) быть несогласным; 3) отличаться, противоречить. Оно произошло с помощью приставки dis-, означающей «разделение, разъединение, расчленение», от корня sedere – сидеть, восседать.

В буквальном значении слова дис-сидент по разным местам сидели, сидят и будут сидеть по-разному мыслящие. Причём, потому ли сидят по разным местам, что по-разному мыслят, или по причине разномыслия оказались разно рассаженными – это как кому захочется установить причину и следствие, пусть так и устанавливает.

***

Латинское причастие praesens, давшее лингвистике термин презенс для обозначения словоформ настоящего времени, происходит от глагола praesum, esse, который имеет значения: 1) быть впереди, быть первым, главным, руководить, командовать, предводительствовать.

По-латыни настоящий значит первый и главный, а иначе, т.е. без первенства и главенства, настоящее по-латыни не мыслится.

***

Латинская пословица оtium post negotium, значит буквально «отдых после работы», т.е. почти то же, что кончил дело – гуляй смело. Две характерных чёрточки, живописующих латинское мiровосприятие, открываются в ней. Первая та, что слово негоциант (negotians), означает «оптовый торговец, крупный банкир», т.е. работой (negotium) латинянам представляется торговля. А вторая та, что слово negotium (занятие, дело, работа) означает буквально «нет отдыха»: nec (non) + otium (отдых), т.е. слово работа образовалось из отрицания слова отдых.

В церковнославянском языке всё наоборот: понятие отдыха вышло из отрицания слова работа, потому что при разборе по составу слова неделя можно видеть, что оно состоит из приставки не и корня дел – не-дел-я, так как неделей в церковнославянском языке называется воскресенье – нерабочий день.

В современном русском языке слово неделя означает семь дней, т.е. седмицу. «Это от того произошло, — говорится в словаре прот. Дьяченко, — что каждая седмица от недели начинается. Почему и назван первый день после недели понедельник».

Счёт дней седмицы начинается в церкви с воскресенья, а не с понедельника, как в мiру. С воскресенья открывается и новый глас хваления Богу из имеющихся 8-ми церковных гласов. Воспойте Господеви песнь нову, воспойте Господеви вся земля (Пс. 95: 1). Так всё и происходит в церкви в каждый недельный день, то есть в воскресенье, когда верующие новым гласом, а лучше сказать, не только голосом, но самой жизнью начинают петь свою хвалу Богу.

У латинян наоборот. Воскресенье у них является концом недели, а не началом её, чему доказательством служит их слово week-end. Week — неделя, end — конец. Уик-эндом на западе называется время отдыха с субботы до понедельника.

***

«Наши войны, по крайней мере большие войны, всегда имели характер химически чистой обороны. Так же, как германские — завоевания и английские — рынка. Не поэтому ли на трех языках термин война так близок терминам: добычи — в немецком (der Krieg — kriegen); торговли — в английском (the war and the ware); и бедствия — в русском (вой и война)?»

Это цитата из «Народной Монархии» И. Л. Солоневича. О связи слов бой и вой пишет также А. С. Шишков. И слышащим родственную связь слов вой и война не может не резать ухо это совершенно нерусское выражение выиграть войну. Можно выиграть добычу или выиграть рынок сбыта, но как можно выиграть вой?

***

«Немец говорит Lager и мы за ним также лагерь. Немец, читая наши книги и находя в них своё слово, скажет: русский язык так беден, что не может выразить слова Lager и принужден его от нас заимствовать. Он прав, и везде в наших выражениях найдём подтверждение тому, что мы, составляя их по его языку, говорим: разбить лагерь, стать лагерем. Но откуда немец произвёл слово своё Lager? От глагола liegen или legen; но глагол сей один и корнем, и значением с нашим лягу, лежу, положу, полагаю. Итак, он под словом столько же своим, сколь и нашим, Lager, разумеет нечто лежащее. Мы не произвели слова сего от лежу, но от стою и говорим стан. Глагол наш стоять есть однокоренной с немецким stehen. Таким образом, корень у нас общий, одни только окончания различны. Но не окончания, а корни содержат в себе значение, по корням должно судить о разуме слов. Почему немецкое от славенского же происходящее lager предпочитаем мы нашему стан? И для чего умствуя не по-своему, а по-немецки, вместо стоять станом или становать говорим стоять лагерем, то есть по разуму слов, стоять лежанием? Навык, конечно, ко всему может приучать, но там надлежало бы от него отвыкать, где он во время отсутствия рассудка укоренился».

Это цитата из книги «Славянорусский корнеслов» премудрого толкователя разума слов А. С. Шишкова. Читайте, языковеды и все любители русского слова, читайте Александра Семеновича Шишкова!

***

Почему говорят кричишь, как оглашенный?

После окончания той части Божественной Литургии, которая называется Литургией оглашенных, следует возглас диакона: «Ели́цы оглаше́ннии изыди́те …» И если два диакона сослужат священнику (а такое часто бывает в соборных храмах), то они этот возглас делят между собой. Встав в царских вратах, один лицом к народу, а другой лицом к алтарю, диаконы попеременно возглашают: 1-ый – Ели́цы оглаше́ннии изыди́те. 2-ой – Оглаше́ннии изыди́те. 1-ый – Ели́цы оглаше́ннии изыди́те, да никто от оглашенных, елицы вернии, паки и паки миром Господу помолимся.

Если оба диакона обладают громоподобными голосами, и если к тому же они постараются произнести эти возгласы как можно внушительнее, чтобы до всех оглашенных дошло, что им нужно выйти, то вообразите себе, какое это великолепие и какой гром. Отсюда, видимо, произошло выражение кричишь, как оглашенный. Хотя кричат не оглашенные, кричат на оглашенных.

***

Кто такие оглашенные?

Грозный диаконский возглас «Елицы оглашеннии изыдите…» по-гречески звучит так: «О́си катиху́мени проэ́лфете…» Kατηχούμενοι – оглашенные. Греческое слово κατηχεω означает «оглашать, (устно) наставлять, учить». Катихизация (или катехизация) это – наставление в вере, происходящее «через голос», поскольку приставка κατά означает по, согласно, а ηχος значит звук, молва. Итак, буквально слово катехизация значит: обучение голосом.

Но обучать вере всё же лучше не голосом, а личным примером живой и действенной веры. Но и при обучении голосом успех катехизации будет зависеть не столько от силы слов говорящего, не от красоты и убедительности его речи, сколько от ушей слышащих. Всё различие верующих и неверующих – в ушах. Кто и́мать уши слышати, да слышит (Мк. 7: 16). Эти слова в той или иной форме около 15-ти раз повторяются в Новом Завете.

***

Церковнославянское слово внуши есть калька греческого ενώτισαι, в котором мы видим всё тот же корень ωτός (ухо) и приставку εν (в) – в(н)уши.

Ενώτισαι, ο θεος, την προσευχην μου. Внуши, Боже, молитву мою (Пс. 54: 2).

На русский язык слово ενώτισαι переводится словом услыши.

***

От латинского слова оro, orare (ораторствовать, молить) составители некоторых словарей производят название неотъемлемой принадлежности дьяконского облачения – ораря – широкой длинной ленты, которую диакон носит на левом плече. Так, например, поступает В. И. Даль, хотя и снабжает свою этимологическую догадку вопросительным знаком, а редакция усугубляет её сомнительность восклицательным.

Но лучше всех комментаторов открывает принципы своего словообразования сам язык. Так английский язык (по примеру латинского), укореняя в одном слове понятия молитвы и публичного выступления – оratory – сам за себя говорит, как и каким он представляет себе молитвенное делание.

***

Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь (Мф. 22: 37).

Здесь вместо неверного русского возлюби точнее церковнославянское возлю́биши, потому что оригинальное αγαπήσεις – глагол будущего времени, но никак не императив, не повеление.

Господь и здесь, вернее, именно здесь, в главной Своей заповеди не повелевает, не заставляет, не требует любви к Себе, но смиренно просит её и ждёт.

***

Слова Честне́йшую Херувим и сла́внейшую без сравнения Серафим в обращённой к Богородице молитве означают, что честь, которой Она сподобилась от Бога, больше чести Херувимов, а Её слава больше славы Серафимов.

И говоря о слове честь, можно заметить, что воспринимаемые нынче как два совершенно разных слова читать и чтить были изначально одним, потому что церковнославянское слово чести́ имеет два значения: читать и чтить. Поэтому в церковных величаниях святым нет разницы, как петь: чтим или чтем святую память… И даже само это выражение чтить чью-либо память из не совсем понятного (потому как чтить или почитать можно человека, но зачем чтить его память? что ей от этого прибудет?) превращается в дословное, когда знаешь родство слов чтить и читать. Чтить память святого значит буквально читать его память, т.е. читать составленные в его память либо церковную службу, либо житие.

То же со словами славить и словить. Первое произошло от второго, «поскольку слава рождается и возрастает через слово, почему вместо славный говорится иногда пресловутый» (А. С. Шишков). Однако на это толкование А. С. Шишкова нужно заметить, что нынешнее значение слова пресловутый существенно отличается от предложенного им. «Пресловутый – широко известный, нашумевший, но сомнительный или заслуживающий отрицательной оценки» (С. И. Ожегов).

Итак, всё достойное слова уже славно, и всё чтомое уже достойно че́сти. Откуда же взялись ругательства, сквернословие и так называемая бульварная литература, и почему слово пресловутый за каких-то 200 лет переменило свой смысл на противоположный? Ответ на этот вопрос находим во Псалтири: Человек в че́сти сый не разуме́ приложися скотом несмысленным и уподобися им (Пс. 48: 13).

***

При начале обязательного душеполезного чтения за монастырской трапезой назначенный брат, произнеся название книги, испрашивает благословение настоятеля: «Честны́й отче, благослови прочести́ (далее следует название книги)».

В связи с предыдущим наблюдением данное благословение на чтение может быть взято у настоятеля в следующих словах: «Достойный прочтения отче, благослови воздать честь (далее следует название книги)».

***

Отцы наши писали, к высшему: милостивый государь; к равному: милостивый государь мой; к низшему: государь мой», — сообщает В. И. Даль в словарной статье Государь.

Как бесконечно далека от нас эта чинная и милая старина! Но Церковь помнит и знает, как к кому следует обращаться. Великий Господин и Отец наш – к Патриарху; Господин наш – к правящему архиерею; Господин – к викарному архиерею.

***

Слово вперять, как кажется, происходит от слова перо. У В. И. Даля нет на этот счёт никаких предположений, хотя в своём словаре он частенько высказывает самые неожиданные этимологические догадки. Зато в Церковно-славянском словаре прот. Дьяченко сказано: вперять (греч. птеро) – окрылять, устремлять. И вправду, выражение вперить взор звучит гораздо поэтичнее, если связать его со словом перо, нежели со словами упор, упираться. Однако у С. И. Ожегова находим одно только значение у этого слова: впери́ть – устремить взгляд, взор. Похоже, что в этом именно смысле (упираться) понимает это слово и Даль, когда ставит рядом с ним французское fixer. Но обратимся к Псалтири.

«Богоноснии, и преподобнии, и преблажении отцы наши, всему миру светила, земнии ангели, небесные человецы /…/ невещественна зла́та кри́ла впери́вше мысленная, на небеса возлетеша, яко небопа́рнии орли́, нам оставиша устав, Богом пре́данного пения их…» (Устав святых отец, Богом преданный всем хотящым пети Псалтирь…). В этой выдержке из устава пения Псалтири нельзя понять выражения кри́ла впери́вше мысленная, если не согласиться с тем, что слово вперять означает оперять.

***

Слово витать имеет в церковнославянском языке значение жить, пребывать, и только в русском языке к нему прибавилось значение парить, летать в вышине. «Витать – 2. Двигаться, носиться в вышине. Переносное: предаваться бесплодным фантазиям» (Словарь С. И. Ожегова).

Изначально выражение витать в облаках имело, как мне кажется, самый возвышенный смысл – жить на небе. Но со временем оно утратило свой высокий смысл и стало произноситься с насмешкой.

Вопрос же о том, имеет или не имеет славянское слово витать какое-либо отношение к латинскому «вита» и греческому «в/биос» – оставляю учёным филологам.

***

Слово наверное всего лишь век назад выражало уверенность говорящего. Скажу вам это наверное, то есть точно и наверняка. А нынче оно почти всегда говорит о сомнении. Вот, и разберись с этим языком, когда ничего в нём неизвестно наверное.

Продолжение следует.

Иерей Георгий Селин
Сайт «Ветрово»
20 февраля 2024