Слово, произнесенное 30 мая 1968 в Успенском соборе Свято-Троицкой Сергиевой Лавры на торжествах по случаю 50-летия восстановления патриаршества
Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Христовы слова: Когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе (Ин. 12: 32) относятся равно и к Крестной смерти Спасителя, и к Вознесению Господню. И оба эти события равно — но разно — являют нам действие Божие о нашем спасении. Когда Христос умер на кресте, привлек Он к Себе сначала лишь малое стадо тех, которые оказались способны и в силе поверить в победу любви над ненавистью, победу жертвенной, крестной преданности друзьям над страхом. Он привлек тех, которые сумели прозреть новое откровение о Боге во Христе, воплотившемся Слове Божием. А откровение это было поистине ново и трудно к принятию.
Древний мир часто создавал образы богов и героев: боги как бы воплощали в себе все то, что было дорого человечеству, все то, чего человек желал себе больше всего — покоя, мощи, торжества, величия; и даже те из божественных героев, которые в своем подвиге погибали, погибали в славе и восставали в чести. Но явление и откровение Божие во Христе могло только разочаровать и древний Израиль, и языческий мир.
Христос явил нам образ Божий совершенно по-новому, так, как человек Его и помыслить не мог, так, как человек себе и пожелать Его не мог. Бога, явившегося в смирении, Бога униженного, Бога, беззащитно Себя отдающего по одной любви, Бога, как будто бессильного Себя Самого защитить, Бога, Который был окружен ненавистью и как будто побежден, Бога, Которого языческий мир был вправе презирать, потому что Он ничего не являл из того, чего хотели от Бога своего — мощи торжествующей — немногие оказались способны этого Бога принять, этого Бога узнать, Ему поклониться. Тем более, что этот Бог нам сказал: образ даю вам, которому вы должны последовать; не только Он Сам пошел путем предельного смирения на Крест и муку, но и нам повелел таковыми же стать и тем же путем идти.
Да, когда Господь был вознесен на Крест, не многие приняли это свидетельство, не многие последовали за Ним. Но это только видимость, потому что то, что Он явил на Кресте, засеяло семенами наш человеческий мир далеко за пределами Церкви Христовой, далеко за пределами того, что мы называем «мир верующих». Как Христос Сам говорит, Его слово подобно дрожжам, которые полагают в тесто, и они расходятся, они делаются неприметными, но все тесто вскисает, все тесто всходит и уже не опресноки, а хлеб, живой, питательный хлеб получается из этой смеси.
Слово Христово, образ Его жизни, пример Его смерти засеяли семенами весь мир. До Христа люди не умели ценить человеческой личности. Христос и Евангелие первые провозгласили единственность, неповторимость, драгоценность для Бога каждой человеческой личности, каждого человека, и это открытие, это откровение стало менять всю обстановку и древнего и последующего мира. Если теперь среди людей есть понимание человеческой личности, если к ней есть уважение, если мы друг на друга смотрим и думаем, понимаем, что мы — перед единственным человеком, неповторимым человеком, для которого стоит жить и жизнь отдавать, то это — по слову, по учению и по образу Христа, засвидетельствованному Крестом, потому что другого, предельно убедительного свидетельства никто не может дать, кроме жизни своей и своей смерти, не поколебавшись в своем свидетельстве неумирающей, торжествующей любви.
Вот как возлюбил мир Бог наш, вот каким Он Себя явил, вот какими Он желает нас видеть. Но это вознесение Крестное. А что говорит нам Вознесение, которое мы сегодня празднуем, восшествие во славе и седение одесную Бога и Отца?
Воплощение Христово уже открывает нам о человеке и обо всем мире нечто дух захватывающее. Человек, оказывается, столь глубок, столь дивен, что он способен соединиться с Божеством, не сгорев в этом пламени, не погибнув от этой встречи. Древний, Ветхий Завет нам говорит, что сердце человека глубоко, и опыт людей показывал, что это глубокое сердце ничто земное не в силах заполнить; оно слишком глубоко для всей вселенной, заполнить его может только Бог. И вот Бог стал человеком. Человек показан нам в этом воплощении во всей своей дивной, непостижимой емкости: он может стать вместилищем Божества, он может стать и быть храмом, местом вселения Святого Духа. Но в Вознесении Господнем нам показано что-то, может быть, еще более дивное.
Плоть человеческую, принятую Им любовно от Девы Богородицы, плоть, которую Он отдал истязаниям суда и Крестной смерти, — эту плоть Христос не покидает на земле после Крестного Своего умирания и свидетельства о Божественной любви: Он воскресает, живой в плоти Своей, воскресает с язвами на руках и на ногах, с раной в боку, воскресает в свидетельство о том, что и тело человеческое призвано не к тлению, призвано не к смерти, а призвано к вечной, неумирающей, ликующей жизни. И в Вознесении Своем наше человеческое тело, наше естество человеческое Он возносит на Небо и вступает, Плотоносец, в глубины Троичной тайны.
Святой Иоанн Златоустый говорит, что если мы хотим понять, сколь велик человек, не надо взирать на великих людей земли, но надо поднять взор к престолу Господню и там узреть облеченного плотью человеческой Сына Божия во славе Отчей. Вознесением Христа жизнь наша поистине, по слову апостола Павла, сокрыта со Христом в Боге.
Но не только о человечестве говорят и Воплощение, и Вознесение Господне. Тело, которое воспринял на Себя Христос, тело, которым Он жил, которым Он ходил по земле, которым Он вкушал пищу, которым Он слышал и видел, тело, которым Он говорил животворное слово, тело, которое Он предал на истязание и смерть, — это тело ведь состоит из всего того, из чего состоит видимый, тварный наш мир. В этом теле сосредоточено все вещество неба и земли, от самого простого до самого непостижимого. Вся материя наша представлена в теле Христовом, вся эта окружающая нас видимая материя и земли и неба, до пределов вселенной, представлена в этом дивном теле, соединившемся с Божеством.
И когда Христос возносится на небо, Он не только наше человечество, Он все видимое, всю видимую тварь вносит в глубины Божественной тайны, в недра Троичной, дивной Божественной действительности. И после этого как нам, вместе с Богом, не любить этот мир? Этот мир уже неотделим от Него. Этот мир должен стать, как он всегда был, нашей человеческой ответственностью и нашей человеческой заботой.
И действительно, из века в век так было. Ничего нет человеческого, — говорит Тертуллиан, — что чуждо нам, христианам: и культура, и жизнь, и мир, и страдания, и скорбь, и радость земная, и радость небесная, и красота, и наука — все нам дорого, потому что все есть явление Премудрости Божией, все является для нас чем-то, что любит Господь во плоти, до отдачи Сына Своего, до Крестной Его смерти, до Крестной Троичной любви. И действительно, так было из рода в род, и так должно быть и теперь: должны мы возлюбить все, что в мире есть, любовью, которая может радостью нам быть и предельным страданием, и любовью, которая никогда не колеблется и не умирает. Вознесся Господь, и все земное, все тварное теперь мы можем созерцать, созерцая Троицу Святую.
Христос, возносясь на небо, отдалился как бы от нас, ушел, но в этом есть тайна радости этой разлуки. Это разлука временная, в которой нам открываются призвание наше человеческое и призвание всей твари, торжество любви, соединения с Богом. И так за Христом уходили, из столетия в столетие, люди, оказавшиеся способными любить Христовой, Божественной любовью. Так отходили — иногда ликуя о своей смерти, а иногда погружаясь в мрак Гефсиманского сада и ужас слов Христовых: Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил? — и простые люди, и святители, и подвижники, и мученики, и исповедники Церкви.
Перед своей смертью поминаемый нами теперь с таким благоговением святейший патриарх Тихон говорил: «Тьма! Беспросветная, страшная тьма!» В этом он приобщился Гефсимании и Кресту Господню, и пройдя через этот ужас со Христом, Который до него, до всех прошел через все ужасы земли и ада, он вознесся духом к престолу Господню и пребывает молитвенником за нас. И с ним и святейший патриарх Сергий, и тысячи, тысячи людей, скромных и именитых, известных и не известных никому, кроме любви Божией, с тех пор, как Церковь Христова восприняла заповедь этой любви.
А любовь — это значит союз, это значит скрепление всех во единое тело, во един дух, и потому так ликует сердце сегодня, когда мы видим воочию здесь, в этом Храме Православной Русской Церкви святителей, священников, мирян, представляющих собой Вселенское Православие, ту семью, которая во имя Христово, силою Духа Святого, несмотря на нашу такую страшную немощь и такую постоянную неверность Евангелию и Богу, осталась едина в любви.
Как нам надо это ценить! И как нам надо растить это богатство наше! Как мы должны бороться в себе и в своей среде со всем тем, что разрушает, со всем тем, что разделяет людей, каких бы то ни было, лишь бы была в них добрая воля! Больше того: и тех, кто и злую волю имеет, должны мы любовью привлечь к радости церковной любви.
Но здесь представлены не только те, кого вы видите, — наши православные братья и наши инославные братья. Представлен здесь тысячный, миллионный, многомиллионный православный народ, находящийся за пределами Советского Союза. От имени трех Патриарших Экзархатов — Американского, Среднеевропейского и Западноевропейского — приношу я вам, русским людям, привет всех православных людей различной национальности, различной культуры, различных языков, но единой с нами православной веры — англичан, американцев, бельгийцев, голландцев, итальянцев, немцев, французов — людей, которые по всему миру рассеяны.
Одни — русские люди, которых унесли бури далеко от пределов Родины, но которые не забыли ни Церкви своей, ни единокровных своих, ни любви своей к родной земле. Другие — кто благодаря свидетельству убогого нашего, нищенского зарубежного жития в рассеянии, когда оставались у нас только Бог и вера наша, тысячами обратились к православной вере и приобщились к нам, и стали мы многомиллионной, разнообразной, пестрой семьей людей, единых во Христе.
Осознаем же теперь, чтo нам дает Господь в этой дивной радости церковной любви, осознаем, как велико призвание человека, которое только мы, верующие, можем знать до конца, до самых глубин, возрастем в меру роста Христова, станем подлинно Христовым телом — если нужно, то распятым за спасение мира — и возлюбим этот мир, станем его строителями со всеми людьми доброй воли, во славу Божию, в радость земли, чтобы все выросло в меру, о которой говорит апостол, обещая нам, что придет время, когда Бог будет все во всем, когда все засияет, пронизанное присутствием Божественной благодати, в единении с Богом. Аминь.
Митрополит Антоний Сурожский
Электронная библиотека «Митрополит Антоний Сурожский»
