Окончание эссе «Из евангельской истории», первую часть которого мы публиковали на Страстной Седмице
… Поразительно, что Сам Христос однажды сказал, что «Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну» (Ин. 5: 22). «И дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий» (Ин. 5: 27). Смысл обоих этих мест Евангелия — в неизмеримой любви Божественной, милосердии и справедливости, чтобы и судил дела человеческие и помогал людям Тот, Кто в Своей личной судьбе познал наше бремя, наши страдания, наши искушения, чтобы у Предстателя и Судии нашего было отношение к нам не только Творца к твари, но брата — Сына Человеческого, как и апостол говорит: «Посему Он должен был во всем уподобиться братиям, чтобы быть милостивым и верным Первосвященником…» (Евр. 2:17).
Не раз в первые годы Своей проповеди и перед самым арестом Он предупреждал апостолов и о неминуемой смерти Своей, и о воскресении на третий день. Он воскрес в том же теле, носившем следы крестных мук (язвы гвоздинные, рана в пронзенном боку), но и несколько изменившемся даже внешне, так что не сразу узнают Его явившегося даже такие близкие, как Мария Магдалина, апостолы Лука и Клеопа и даже Петр, Иоанн и Иаков Зеведеевы, Фома, Нафанаил и двое других неназванных учеников, ловивших рыбу на Тивериадском озере. То же произошло, когда Он явился в Галилее одиннадцати ученикам. Они, «увидевши Его, поклонились Ему, а иные усомнились» (Мф. 28: 17). Апостол же Павел рассказывает о явлении воскресшего Христа более чем пятистам ученикам, из которых большая часть была в живых во время проповеди апостола Павла (1 Кор. 15: 6).
Нам трудно поверить в воскресение Христово, непостижимое для рассудка нашего, но радостно убедительное для веры. Для апостолов и современников Христа поверить в воскресение было так же трудно, как и в наше время, потому что эта вера противостоит не только образованности и современному уровню знаний, но и древнейшему опыту человечества, познавшего смерть. Смерть была смертью с тех пор, как человек осознал себя. Даже птицы и животные инстинктивно чуют трагичность и безысходность смерти (вспомним тоску собак и лебедей).
Поэтому нам особенно важно понять, как смогли поверить апостолы, которым слова мироносиц о явлении воскресшего Иисуса показались «ложью» и «пустыми» (Лк. 24: 11). Христос обратился прежде всего к их рассудку и эмпирическому опыту. Они, увидев Его, ужасаются и думают, что это дух. Он показывает им руки и ноги. «Это Я Сам; осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня… Когда же они от радости еще не верили и дивились, Он сказал им: есть ли у вас здесь какая пища? Они подали Ему печеной рыбы и сотового меда. И, взяв, ел пред ними. И сказал им: вот то, о чем Я вам говорил, еще быв с вами, что надлежит исполниться всему, написанному о Мне в законе Моисеевом и в пророках и псалмах… Так надлежало пострадать Христу и воскреснуть из мертвых в третий день» (Лк. 24: 39–46).
Но Этот Воскресший проходил затворенными дверями и исчезал, становясь невидимым. Значит, это воскресшее тело приобрело новые свойства, и что-то новое, незнакомое было в чертах. Узнают Его иногда по голосу, иногда «по преломлению хлеба». Мария Магдалина узнала по голосу, когда Он назвал ее по имени (Ин. 20: 16). Лука и Клеопа — по преломлению хлеба (Лк. 24: 30–31). Но что такое «преломление хлеба» — в контексте Евангелия? Это — Евхаристия. Французский писатель Мориак в книге «Иисус воскресший» указывает именно на эту связь узнавания Христа воскресшего с Таинством Евхаристии — высочайшим откровением и таинством христианства.
Евангелист, сам совершивший это дивное странствование в Еммаус, описанное им, пишет: «И когда Он возлежал с ними, то, взяв хлеб, благословил, преломил и подал им. Тогда открылись у них глаза, и они узнали Его; но Он стал невидим для них» (Лк. 24: 30–31).
Христос не отвергает эмпирического и рационалистического добровольного исследования факта воскресения, но все время подчеркивает: «Блаженны не видевшие и уверовавшие» (Ин. 20: 29). Это Он говорит после того, как апостол Фома вложил руку свою в раны Его и утвердил веру свою на опыте. Апостолов, не поверивших ни словам мироносиц, ни пророкам, Он укорял: «О, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки!» (Лк. 24: 25), т. е. мудрость веры Он ставит выше опытного знания. Доверяющихся только опыту Он называет «несмысленными». Значит, речь идет об иной по качественности, по сущности своей категории человеческого знания. Для того чтобы понимать («уразуметь») Писание, Он «отверзает апостолам ум» (Лк. 24: 45). И это Он делает после того, как показал им руки и ноги и ел перед ними, т. е. обращался к их обычному человеческому рассуждению.
И вот это постижение воскресения через веру и уразумение Писаний Он оставил нам как живую возможность общения с Ним — воскресшим. Значит, одной веры также недостаточно. Нужно благодатное, даруемое Им Самим, уразумение, т. е. понимание Писаний. Он уже не ест перед нами, и мы не вкладываем перстов в Его раны, но мы причащаемся Его Крови и Тела, и таким образом живем с Ним и в Нем. Мы принимаем в себя как бы семя бессмертия. По природе своей немощной мы смертны и тленны, а соединенные с Христом — бессмертны в способности воскресения. Поэтому Он и сказал: «Ядущий хлеб сей жить будет вовек» (Ин. 6: 58). Это и есть оставленное нам всем узнавание воскресшего Христа в «преломлении хлеба», как это было когда-то с Лукой и Клеопой.
Все, что есть в Евангелии, не навязывается человеку, не давит на его сердце, мысль и волю, оставляет полную свободу для размышлений и сомнений, но ставит его перед необходимостью внутреннего выбора и понимания, что существует иной мир кроме этого, видимого и привычного мира, иные законы и формы жизни, требующие и иных способов постижения.
Представим себе, сколько только это возможно, переживания апостолов: перед ними стоял прошедший через затворенные двери и, следовательно, неожиданно появившийся Иисус воскресший, и в это самое время за стенами дома шумела иерусалимская улица, где шли пешеходы, ехали всадники, теснились верблюды, где по-прежнему торговали в лавках, играли дети, показывали язвы и вопили нищие, бряцало оружие римских воинов. В мире видимом ничего не изменилось оттого, что воскресший Учитель явился и говорил с учениками. Но в то же время изменилось все не только для сознания апостолов, но в самом существе мира и человечества. Появилось новое качество — способность и возможность воскресения, сместилась внутренняя ось. Смерть была побеждена.
И эти первые участники воскресения Христова, первые люди, удостоенные на Тайной вечери Святого Причащения и теперь получившие дар разумения, уже не пассивные, а активные, сознательные носители «благой вести», начали новую жизнь. Они еще не получили полноту дара Духа Святого, но они подготовлялись к этому озарению. Если бы окружающий их мир сразу изменился с воскресением Христовым или они были изъяты из него, им было бы несравненно легче. Но они оставлены были в мире, как об этом просил Христос Отца Своего в молитве в ночь Тайной вечери: «Не молю, чтобы Ты взял их из мира, но чтобы сохранил их от зла». «Как Ты послал Меня в мир, так и Я послал их в мир» (Ин. 17: 15, 18). Но они, оставаясь в мире, были уже «не от мира», они были «освящены истиной» (Ин. 17: 16, 19). Это освящение истиною было постепенным. Она возрастала в них, как семя. Общаясь с неоднократно являвшимся им в течение сорока дней Спасителем, они не могли еще преодолеть даже своих мечтаний о Его земном царстве. «Посему они, сошедшись, спрашивали Его, говоря: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?» (Деян. 1: 6). Они рассуждали по-земному: «Сейчас, несомненно, самые благоприятные для этого условия. Теперь синедрион бессилен перед Иисусом. Вторично распять Его невозможно. Чудо воскресения таково, что весь народ признает Иисуса Мессией». Но Христос ответил им: «Не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти, но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святой, и будете Мне свидетелями в Иерусалиме, и во всей Иудее и Самарии, и даже до края земли» (Деян. 1: 7–8).
Это была последняя земная человеческая беседа воскресшего Спасителя и Его апостолов. Дальше произошло то, что показало апостолам новый образ воскресшего Иисуса, проложило грань между первым по воскресении и последующими явлениями верующим уже прославленного Христа. «Сказав сие, Он поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их» (Деян. 1: 9). Такой образ перехода Христа воскресшего в духовные миры был для них понятным, как знак Его «восхождения» к Отцу Своему, о Котором Он раньше говорил. Но это было для них настолько неожиданно и потрясающе, что они, вероятно, растерянно глядели на небо, когда «вдруг предстали им два мужа в белой одежде и сказали: мужи галилейские! Что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, приидет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо» (Деян. 1: 10–11).
Духовный мир — не оазис в мире физическом, а всепроникающая Сила Божия, и явление Христа с неба — это явление Его не с дальних галактик, но из мира иных измерений, иных свойств и законов, иных энергий. Мир Христа и в нас, и рядом с нами, и непостижимо далеко, равно доступный и недоступный для человечества.
Для апостолов это зримое восхождение к облакам было образом, доступным их простому пониманию, наглядным и в то же время символическим.
Через десять дней после этого они удостоились сошествия Святого Духа на них в виде огненных языков, и это неизмеримо укрепило их в духовной жизни. Ради принесения в мир благой вести о воплощении, жизни, распятии и воскресении Спасителя, ради утверждения людей в знании о самом бытии духовного мира эти мужи галилейские отдали свои жизни. Произошло с ними дивное, когда огненные языки Святого Духа коснулись их склоненных голов: робкие стали смелыми, простецы — мудрецами, скептики — верующими. Они поднялись над национальными предрассудками, над обрядовым гнетом древнего иудаизма. Апостол Петр приобрел пламенность и учительность слова, апостол Фома, может быть, наиболее близкий нашему скептическому времени, дерзнувший опытно прикоснуться к самому центру духовного мира, к Христу воскресшему, обретя веру, заплатил за нее мучительной казнью в Индии. По преданию, с него живого сняли кожу. Но он не отрекся от Того, Кому в восторге и благоговении воскликнул: «Господь мой и Бог мой!» Все апостолы, кроме Иоанна, претерпевшего мученичество, но умершего своей смертью, запечатлели кровию свою верность Христу. А как они разбежались перед Его распятием? Но теперь они знали, что Он победил смерть и что бессмертие — большая реальность, чем весь этот мир, восставший на них за их благовестие. В то же время этот убивающий их мир был для них как дитя, пестунами которого они были посланы, и был как поле, поспевшее к жатве и ждущее жнецов. И все они души свои положили за его спасение и преображение.
Христианство началось с узкого общественного и семейного круга: Иоанн Креститель по матери своей был в родстве с Пресвятой Богородицей, Лазарь, Марфа и Мария были брат и две сестры; Симон и Андрей, Иоанн с Иаковом были братьями. Несколько галилейских рыбаков, раскаявшихся мытарей, прощенных грешников, исцеленных расслабленных, прокаженных и слепцов, деревенская и городская беднота, и только 5–6 человек более высокого общественного положения: начальник мытарей Закхей, фарисеи Никодим и Иосиф, врач и художник Лука, Иоанна — жена Хузы, домоправителя Ирода, — вот и все зерно первоначальной Церкви, но можно ли говорить о слабости ее веры?! Это была та закваска, которую «женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло все» (Лк. 13: 21).
Так и в наше время не количеством верующих, хотя и оно велико, определяется сила христианства. Если наше малое стадо пронесет живой пламень веры, оно так же победит смерть, как те первые христиане.
Подготовлено к публикации Людмилой Ильюниной
Сайт «Ветрово»
21 апреля 2020
Помним это на все времена. «… Так надлежало пострадать Христу и воскреснуть из мертвых в третий день» (Лк. 24: 39–46).