Много думал я о судьбе своей,
Только думы всё невесёлые,
Вот иду один, вороньё кружит
Над деревнями да над сёлами.
Строки эти из песнопения иеромонаха Романа для меня — не просто слова с глубоким смыслом: это часть моей жизни, ведь ходил и я многие годы по близлежащим деревням и сёлам, и всюду видел разруху и тлен. Осквернённые Храмы, дома с провалившимися вовнутрь крышами, одичавшие сады, развороченные погреба, погосты, к которым надо пробираться через поля, обнесенные колючей проволокой, — это всё, что осталось от некогда живых селений. Порой, проходя по совершенно безлюдным местам, вдруг среди непролазных зарослей кустов и крапивы замечал… таксофон. Понятно, что он давно не работает (да и работал ли когда?), но наличие такого «блага» цивилизации в мёртвом пространстве всегда вызывало во мне оторопь и недоумение. Кому он здесь нужен? Может быть, таксофоны устанавливали вовсе не для людей, а для пасущихся неподалёку быков, чтобы у них была возможность связаться со своими родственниками из далёкой Австралии? И уже без иронии думалось: «Кто ответит? Никто». Оставалось только, глядя на всё это, развести руками и горестно воскликнуть: «Росiя!»
И ещё, видимо, долго ходил бы по вымершей округе, где родился и вырос и где прошла бо́льшая часть моей жизни, но всё чаще и чаще стал натыкаться на колючую проволоку в столь дорогих моей душе местах, да и сама душа так переполнилась болью, что сам себе сказал: «Довольно. Надо отдохнуть от тяжёлых мыслей, надо научиться радоваться живому». Уже с мыслями о будущем своей семьи и по великой милости Божией перебрался в провинциальный городок, где хоть как-то можно было свести концы с концами.
Осенним днём приехали мы в район городских дач, чтобы вспахать небольшой клочок земли. Некогда ухоженная и цветущая земля дачного массива с домиками и садами теперь была заброшена и забыта. Участок долгое время не обрабатывался, забвение было видно во всём, и оно было таким же, как в сёлах и деревнях. Сходство с участью деревни было поразительным. На одной из уцелевших после весеннего пала яблонь, выделяясь светлым пятном, висела кружка. Она сразу привлекла моё внимание и удивила своею сохранностью. Видно было, что не один год висит она под открытым небом, но никаких следов времени на ней я не заметил, лишь у донышка был отбит кусочек бледно-голубой эмали. Без таких кружек невозможно представить быт простой семьи: из них поливали ещё не окрепшие ростки рассады на грядках, пили холодную колодезную воду, топлёное молоко или горячий чай, чтобы согреться. С кружкой ещё ребёнком бегал я в заросшие берёзами овраги, чтобы на тёплом склоне набрать душистой земляники. Но пришли другие времена: многие сёла опустели, а каким-то чудом сохранившиеся продолжают вымирать. Странно при этом читать радостные сообщения в местной прессе о том, что выделен новенький автобус для школьников из села: в большинстве случаев это означает, что закрыли ещё одну сельскую школу — снова та же пресловутая «экономическая целесообразность» и циничная оптимизация в действии. Простой люд вынужден уходить из деревни без школы: кто помоложе — от земли в город, а кто постарше — в землю. Вот и пошли все, кто ещё может ходить, от собственных садов за восковыми яблоками в супермаркеты. Только на одичавшей яблоне осталась висеть немым укором ныне живущим кем-то забытая кружка, очень похожая на точку, поставленную в конце истории российской деревни.
И как тут снова не вспомнить слова отца Романа из того же песнопения:
Кто сады свои под топор пустил,
Тот питается от плодов чужих.
Истинно так.
Александр Шадурин
Сайт «Ветрово»
6 марта 2023
Спаси Господи батюшка.