«Вы же художник, почему бы Вам не писать иконы?» — спрашивал когда-то меня настоятель нашего Храма. Может быть, я — художник, но иконный стиль изображения долгое время не воспринимался мною, казался примитивным, далёким от совершенства, и лишь годы собственных поисков в живописи приоткрыли совершенство и красоту иконы, лаконизм и выразительность иконописных приёмов и то, что, помимо своего основного назначения, икона в лучших своих образцах — это ещё и вершина изобразительного творчества.
С высоты всё видится по-другому, и, думаю, чтобы писать иконы, надо быть тоже другим. Другим был преподобный Андрей Рублёв, написавший икону «Пресвятая Троица», которая по глубине содержания и по уровню исполнения многими признаётся как непревзойдённый образец иконописного мастерства и которая полностью изменила моё восприятие иконы. В ней увидел, как Господь открывает монаху-подвижнику Себя во время самого главного для людей Замысла — ради спасения погибающего человечества принести в Жертву Сына Своего Единородного.
Через страдания и смерть Сына Божия на Кресте спасение совершилось. Творение в безумстве своём распяло Творца и своими страстями распинает до сих пор.
Открытие оказалось настолько важным для меня, настолько зримым, что, никогда не писавший того, чему не был свидетелем, в этот раз взялся за кисти и краски. Композиционное решение было найдено быстро: в центре холста в торжествующем сиянии возносится Крест Христов, слева от него — крест разбойника, больше похожий на виселицу с остатками верёвки и сидящим на краю перекладины вороном в ожидании новой жертвы. Справа видна часть креста благоразумного разбойника. Крест Христов как бы поддерживает крест благоразумного разбойника, и в этом читается исполнение обещания, данного ему Спасителем: Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю. Лестница символизирует собой единственный путь каждого христианина в Царствие Небесное через крестоношение. Золотистый цвет сияния Вечности ближе к земле закрывается кроваво-красными облаками со стекающим с них солнцем. Земля окутана греховным мраком и устлана камнями человеческих страстей. Так виделось всё мне, и так в меру своих способностей, ничего не придумывая, исполнил. Но, может быть, христианские сюжеты позволительно и правильно изображать только иконописцам, и не стоило касаться кистью того страшного события, свидетелем которого я не был?
Ответ не сразу, но был найден: «икона — это Евангелие в красках», а моя живописная работа — всего лишь попытка передать собственное осознание значимости евангельского события, воспринимая его, как сказала Ольга Надпорожская, «не просто на рассудочном уровне, а как нечто, имеющее глубокое отношение к тебе самому».
Александр Шадурин
Сайт «Ветрово»
13 апреля 2023
