«Вы не узнаете православную выставку, — предупреждали меня, когда я решила принять в ней участие. — Такого, как раньше, не увидите. Народ наелся Православием». Позже, уже на выставке, я повторила эти слова в разговоре с пожилой прихожанкой нашего Храма. «Ну что Вы, — огорчилась она. — Разве можно наестся Православием?» «Может, не так едят?» — предположила я. А позже подумалось: «А может, не то?».
В работе православной выставки я не раз принимала участие в начале двухтысячных годов, когда работала в журнале «Православный паломник». Выставка тогда была — целый мiр: участники приезжали со всех концов России и из-за рубежа — представители Храмов и монастырей, сотрудники православных издательств, газет и журналов, иконописных мастерских. За несколько дней работы выставки можно было повстречать всех знакомых священников и бо́льшую часть прихожан — всех тянуло сюда, всем было интересно. Были здесь и очень колоритные фигуры: например, лжеигумения выдуманного украинского монастыря, якобы побывавшая на Афоне, которую разоблачил покойный редактор газеты «Православный Санкт-Петербург» Александр Раков. Или, как мы её называли, странница — матушка Нина с котомкой за спиной: она рассказывала, что происходит из старинного княжеского рода, и рассказы её слушались, как какая-то чудная сказка. Продавал здесь свои книги отец Виктор Грозовский, а после его кончины — матушка Зинаида Грозовская: тихо и кротко сидела в сторонке на стульчике со сборниками его стихов, так же, как позже в одиночестве стояла на улице с плакатом «Отец Глеб не виноват» — отболев за мужа, болела за сына. Народ на выставке обо всём горячо расспрашивал, скупал всё подряд, причём люди малоцерковные и нецерковные отдавали предпочтение продуктам монастырских хозяйств, особенно мёду — тогда я на это посматривала свысока. А сейчас… сейчас и сама понимаю, что, купив мёд, точно не прогадаешь: книгу надо читать, перед иконой молиться, а вот мёд не пропадёт даже при полном отсутствии времени и внутреннего горения.
Да, выставка теперь и не та, и не там: из центра города переместилась на окраину, участников в несколько раз меньше, и посетители не валят валом, а текут ручейком. Отчего такое оскудение? Ведь за прошедшие годы восстановлено и построено столько Храмов, которые по воскресным дням полны народа. Знакомый священник предположил, что выставка стала не такой уж православной — там продают всё подряд, сапоги да сало. Продолжая его мысль, можно задать вопрос: а может ли выставка вообще быть «православной», или это такое же спорное сочетание, как, например, «православный» театр? «Православие есть истинное Богопознание и Богопочитание, — писал святитель Игнатий (Брянчанинов). — Православие есть прославление Богом человека, истинного служителя Божия, дарованием ему благодати Всесвятаго Духа… Где нет Духа, там нет Православия». Если икону, бесспорно, можно назвать православной, то могут ли быть православными сапоги или мёд? Может быть, те, кто хочет вкусить Православия, теперь хорошо знают, где его взять, и отправляются туда, где есть Дух — прямо в Храм? Тогда православная выставка свою миссию выполнила. Или всё-таки виноваты выставки-конкуренты? Или, может быть, как предположил мой другой знакомый, певчий, народ не идёт на выставку, наслушавшись антиклерикальной пропаганды? Но почему эта пропаганда так сильна? Не потому ли, что за Православие порой выдаётся то, что им не является?
Работая в этот раз на выставке, поближе познакомилась с «православной» эстрадой. Впервые довелось услышать, например, песню популярного автора-исполнителя Трофима «Родина» — даже дважды, сначала в мужском, а потом в женском исполнении. Призна́юсь, сначала меня тронула сентиментальная музыка и слова, которые проникновенно пел немолодой уже исполнитель:
Бабушкины сказки про любовь и отвагу,
Где добро и правда белый свет берегут…
Подумалось: надо же, немало лет человеку, а всё бабушкины сказки вспоминает — это берёт за живое. Дома послушала песню повнимательнее, и оказалось, что в ней хватает несуразицы. Ну, хотя бы то, что лирический герой вспоминает:
Я бегу по скошенной траве, а надо мною —
Небо голубое высоко!
Я еще мальчишка лет пяти…
А через несколько строк вдруг сообщает:
Знаю, что все вместе мы народ…
Это в пять-то лет можно сделать такое обобщение, да ещё и думать об этом на бегу?
«Православной» эта песня, видимо, может считаться потому, что начинается со слов «Золотые маковки церквей над рекою…» (правда, в детстве Трофима, родившегося в 1966 году, церкви не сверкали маковками, а стояли полуразрушенные, если их вовсе не сровняли с землёй), а в припеве повторяется:
Это всё — моё, родное,
Это где-то в глубине,
Это самое святое,
Что осталось во мне.
Это нас хранит и лечит,
Как Господня благодать,
Это то, что не купить и не отнять…
«Это всё» — земляника, парное молоко, скошенная трава, бабушкины сказки, дедовы медали, праздничный салют — красивые, «медовые», каждому понятные образы, которые, тем не менее, странно сравнивать с Божией благодатью: они не очищают, не спасают. Ими можно упиваться, но это упоение не возводит душу к Богу, а только дурманит её, убаюкивает, делает анестезию. И, если эти образы — «самое святое», значит, встреча с настоящей Святыней ещё не произошла. «Родина» Трофима чем-то напоминает другую сладкую песню — «Как упоительны в России вечера», где упоительными и «российскими» называются не только шампанское и вальсы Шуберта, но и почему-то «хруст французской булки», и всё это автор обещает вспоминать «на том и этом свете».
Светские исполнители, поющие псевдоправославные песни — ещё полбеды: находясь вне Церкви, они делятся тем лучшим, что нашли в этом мiре — сказками, земляникой и молоком. Но священнослужители тоже угощали народ своим творчеством, которое, конечно, все имели право принять за проповедь, за слово просветительское, миссионерское. Однако песни эти порой были не высшего уровня не только с музыкально-поэтической точки зрения, но, к сожалению, и с духовно-нравственной. Если, например, священник в песне обращается к слушателю — «Давай пожалеем друг друга, прижмёмся и будем молчать» — то как должен расценивать его слова слушающий? Забыть, что перед ним священник, и воспринимать его, как светского исполнителя? Но почему исполнитель в подряснике, и на груди у него иерейский крест? Или нужно воспринимать эти слова как предложение духовного утешения — рассказывают же, например, что отец Иоанн (Крестьянкин) мог посадить посетителя рядом с собой, обнять и так беседовать? Но такое не предлагают со сценической площадки и сразу всем, это очень личное, сокровенное, сделать его публичным — значит солгать. Конечно, большинство мiрян с благодарностью примут от священника эту песню: мы всё принимаем от них почти что безоговорочно, и это правильно, но при условии, что пастырь сам отдаёт себе отчёт в том, что предлагает пасомым.
А люди по выставке ходят доверчивые, в основном пожилые и бедные — даже недорогую книжку им трудно купить. И ищут всё же не только мёд и сапоги — подходят поговорить о поэзии, и мне отрадно было слышать нефальшивые отзывы о стихах иеромонаха Романа. («Никогда такого не читал!» — сказал один мужчина и показал в сборнике стихотворение, которое особенно полюбилось: «Молитва — лествица из Рая…»). Иногда на выставку приходят в ещё более серьёзном поиске. Пожилая женщина обратилась ко мне с вопросом:
— У Вас нет умной молитвы?
Я покачала головой, и она, помолчав, уточнила:
— Да не у Вас! А книги об умной молитве у Вас нет? — и по её суровому лицу пробежала тень улыбки.
Не все ищут высокого. Другая посетительница, посмотрев на календарь со стихотворениями отца Романа, заметила:
— Такой календарь на стену повесишь — так ведь и водочки не выпить уже! А я, например, люблю.
— Да, знаете, есть такое выражение — «Хоть святых вон выноси…»
Еще один посетитель сам ощущал себя просветителем — взглянув на календарь, он спросил:
— Говорят, следующий год будет год крысы, Вы что-нибудь слышали об этом?..
В первый же день работы выставки ко мне подошла больная женщина — по-видимому, церебральным параличом: она не очень внятно говорила, но мысли её были ясны. С трудом взяла в руки диск с песнями на стихи отца Романа в исполнении Ирины Скорик:
— Я специально деньги копила, чтобы купить… Мне очень нравится голос Ирины Скорик, он так успокаивает! У тебя есть её другие диски?
На другой день я принесла другие диски — на все у покупательницы не хватило денег, один пришлось подарить, и она растроганно сказала:
— Я тебе картину подарю! Сама нарисую.
Видя, что посетительница плохо владеет руками, я ожидала увидеть что-то авангардное, но она принесла аккуратную вышивку в рамке, а еще — два альбома с совершенно детскими, но правильными картинками. На задней стороне обложки альбомов была подпись: «Мухина Ира». Я подумала — что же такое хорошее сделать в ответ, что мог бы сказать отец Роман, и спросила:
— А Вы в Храм ходите?
— Ходим с мамой, но редко, — засмущалась Ира. — У нас Храм далеко, я болею…
— Отец Роман всегда говорит: обязательно надо в Храм идти, на исповедь, на Причастие, это самое главное!..
Ира кивала… Жалею, что не подарила ей одну из книжек, оформленных Наталией Назаровой. Ира говорила, что читать ей трудно, но там такие хорошие акварели, она могла бы что-нибудь срисовать… Ведь не здоровые нуждаются во враче, а больные. Свой промах попыталась восполнить, подарив две книги в специализированный детский дом. Сотрудник детского дома сидел у соседнего стенда, без умолку жалобно повторяя: «Купите газету, помогите деткам с инвалидностью! Не пожалейте хоть ломаного гроша!..» Спросила, читают ли дети книги?
— Многие читают, — ответил он. — Дети у нас особенные, иногда кто-то может подолгу сидеть, погрузившись в книжку…
Дай Бог, чтобы кто-то из них погрузился в книгу, в которой от стихотворения к стихотворению без всяких сладких приправ рассказывается об обретении веры и возрастании в ней — вплоть до принятия монашества.
Бедный народ! Нет, не «не так» он ест, а не то, порой проглатывая под видом Православия какую-то сладкую патоку. И хотя, признаюсь, проведя несколько дней на выставке, я жалела о потраченном времени — сколько всего можно было успеть! — всё же вспоминаю некоторые лица, глаза, голоса, и думаю — Бог ли не пожалеет этих людей? Конечно же, кто-то ещё услышит слово, ощутит этот Дух, без Которого нет Православия.
Ольга Надпорожская
Сайт «Ветрово»
9 декабря 2019
