Рубрика: с названием

Строгаю можжевельник. Будут стружки.
А запах, запах, чудный и родной!
Заброшу магазинные подушки —
Да будет в келье фимиам лесной!

Мы до того в неправде преуспели,
Что заменитель царствует вокруг.
И травятся, и травят с колыбели,
Когда ж помрёт — с чего бы это вдруг?

Но жизнь — не магазинные игрушки,
А то, что сами в этот мир несём…
Целитесь можжевеловою стружкой
И возвращайтесь к Истине — во всём!

24 августа 2006
скит Ветрово

Давным-давно, совсем еще ребёнком,
Когда мечтой и чистотой дышал,
При матушке, да на родной сторонке,
Под листопадом яблоньки сажал.

Родина, моя Родина,
Родниковая тихая Русь!
Родина, моя Родина,
Неужели к тебе не вернусь?

И осень чаровала и дымила
Картофельной ботвою по полям.
И матушка мне что-то говорила,
Да кто же помнит сказанное нам!

Родина, моя Родина,
Родниковая тихая Русь!
Родина, моя Родина,
Неужели к тебе не вернусь?

Длиною с детство счастие земное,
Пройдёт оно — и каждый станет сир…
А яблони, посаженные мною,
Так разрослись!.. Им тесен детский мiр.

Родина, моя Родина,
Родниковая тихая Русь!
Родина, моя Родина,
Неужели к тебе не вернусь?

В чужом краю душой не отогреться.
О сердце, сердце, прошлым не живи!
Когда б не Бог, зовущий всех нас в Детство,
Кто выжил бы без смысла и Любви?

Родина, моя Родина,
Родниковая тихая Русь!
Родина, моя Родина,
Я вернусь, непременно вернусь.

Иеромонах Роман
3 августа 2006
Скит Ветрово

Разве что́ не изменится
Иль навеки запомнится?
В ту же зелень оденется
Старый клён за околицей.

Впрочем, та же по облику,
Суть зело отличается:
От былинки до облака —
Всё превратностью мается.

Что от здешней превратности?
Только духу томление!
Разве радости — радости,
Коль они на мгновение?

Помышленье сердечное
Не такое уж странное:
Сердце требует вечного,
И душа — постоянного.

Отойдут ночи белые,
Небо с долами выстынут,
Крест по осени сделаю,
За околицей выставлю.

Может, путник помолится
Под дрожащею Млечностью
И за дальней околицей
Повстречается с Вечностью.

8 мая 2006
скит Ветрово

Хотел пойти путём Великим,
Теснил железом плечи, грудь…
Чрез годы отложил вериги —
Не на плечах Великий путь.

Спал на земле зимой и летом,
Но не сподобился ничуть.
Оставил также подвиг этот —
Не на боках Великий путь.

Когда ж изгнал гостей незваных
И смог дитём к Отцу прильнуть,
Тогда пропел душой: — Осанна!
В любви к Христу Великий путь.

17 апреля 2006
скит Ветрово

Фотоальбом. Рябчёвск. День выпускных…
Родная восьмилетка — время о́но.
О прошлое! Прими печальный стих
Под сень ещё не вырубленных клёнов.

Гляжу на лица — первомайский вид:
Учителя и школьники не знают,
Что время никого не пощадит,
По брёвнышку и школу раскатают.

Нет ничего — пустырь, и ни души!
Кого земля взяла, кого — безвестье.
Ужели то, что называем — жизнь! —
И в самом деле жизнь, а не безчестье?

Какую жатву сеющий собрал?
Не в Бога сеял — чаемо ли чудо?
Безверием детишек обокрал,
И самого как выкрали отсюда!

А впереди… О, лучше умолчать!
Опять гляжу на радостные лица…
О Господи! Прими мою печаль
Молитвой не могу́щих помолиться!

29 марта 2006
скит Ветрово

Дерева́ предчувствуют, наверное,
Жаль и ради Праздника губить.
Не сломаю вербочку на Вербное:
Как же ей до Пасхи не дожить?

Прошепчу молитву освящения
Золотым, пушистым бубенцам
И водой Великого Крещения
Окроплю в честь каждого Лица.

Колыхнется верба на мгновение
И, сверкая каплями, замрёт,
И, благодаря за Обновление,
Неказнённой красотой качнёт.

Иеромонах Роман
28 марта 2006
Скит Ветрово

Не напрасны слова, не напрасны твои упования,
Умирись сам с собою и зна́мений впредь не ищи.
Поведёт тебя Дух, поведёт тебя Дух на страдания,
Он услышал молитвы твои, потому — не ропщи.

Ты зело возлюбил, отвратясь от неправды и мщения.
Что́ злорадство врагов! — Каждый воду свою изопьёт.
И нужны ли тебе, и нужны ли тебе утешения,
Коль Уте́шитель Сам в бой победный тебя поведёт.

И отверзется Небо — и у́зрится Царство Сияния!
И услышишь хвалу обновлённых и верных сердец!
И заплачет душа, лобызая земные страдания —
Одеянье невесты, достойной идти под венец.

23 марта 2006
скит Ветрово

Если б не́ был монахом — стал бы Руским Солдатом.
Это слово звучит, будто грозный набат.
В этом звуке — Победа! В этом звуке — Утрата.
Вы прислушайтесь —
                Рускiй Солдат!

Ты за всех воевал, делал дело святое.
И куда ни пойди — твои кости лежат.
Пусть клевещут враги — не покрыть клеветою
Имя славное —
                Рускiй Солдат!

Перепишут Историю волки в шкурах овечьих
И дороги твои осмеют, исказят.
Что тебе горевать? Что суды человечьи?
Ты пред Господом —
                Рускiй Солдат!

Иеромонах Роман
26 января 2006
Скит Ветрово

Печка руская! Кормилица Руси!
Не тебе ль ребёнком глину я месил?

Хоть к работе сызмала привык —
Да не зá день-два сложил тебя печник.

И кормила, и целила ты меня!
Утром радовала бликами огня.

Зажигала ты узоры на стекле —
Загорались да и таяли в тепле.

Никаких тогда не ведали носков,
Ноги в валенки пихнул — и был таков.

Накатаешься с ребятами зимой,
Наваляешься, и чуть живой — домой.

Пятки голые к горячим кирпичам,
И не надобно таскаться по врачам.

Ну а если друг сердешный забегал,
То и он ко мне на печку залезал.

Вечерами кто-то в гости приходил
И душевные беседы заводил.

Керосиновая лампа — светел дом!
Мужики и бабы за столом.

Сколько понаслушался от них
О русалках, леших, домовых!

(Леший цéлу ночь его водил! —
Правда, перед этим — пригубил.)

Если смех — утробой не трясли,
Если слезы — не при всех текли.

Мать любили, раз могла внимать,
Миколаевною звали мать.

Сколько былей-небылиц, тепла
Мне душа народная дала!

Слушал я, Росiю познавал
И под разговоры засыпал.

24 января 2006
скит Ветрово

Уже не помнится, как звали,
Но отрок с виду глупым был.
Его детишки обижали,
Дразнили, кто-то даже бил.

Куда убогому деваться?
Он мог заплакать и застыть,
Не смея даже защищаться:
Мол, бейте, раз охота бить.

И Сашка Длинный, было дело,
Ударил как-то, просто так.
Я подскочил — душа вскипела:
— Кого ты трогаешь, дурак?

И к справедливому отмщенью
Я одногодка притянул.
— Ударь! — взывал я с возмущеньем,
А тот плаксиво губы дул.

— Ударь его! — Он молча плакал.
— Ответь! — А он глядел незло.
И Сашка, бедный забияка,
Заплакал сам — видать, дошло.

Мы с Сашкой помирились летом,
А отрок отошёл навек…

Потом я понял: глупый этот
Был просто Божий человек.

Иеромонах Роман
22 января 2006
Скит Ветрово

Придя из леса, по привычке,
Отец улыбкой согревал:
— Тебе гостинец от лисички, —
Ломоть замёрзший подавал.

На нём — не в силах надивиться! —
Переливались искры звёзд.
— А правда, рыжая лисица?
— А правда, что большущий хвост?

Болтал — не мог остановиться,
Пока он распрягал коня…
Но вот убитую лисицу
Увидел на чужих санях.

И что-то в мiре изменилось,
Как будто солнышко зашло.
— За что её? Чем провинилась? —
Давился горюшком без слов.

И всё глядел на бедолагу
(Большущий хвост, а кончик сед)
И, может быть, впервые плакал,
Узнав, что мiр жестокосерд.

Иеромонах Роман
22 января 2006
Скит Ветрово

Деревни и сёла, похоже,
У братской могилы стоят.
Но женщины в Праздники всё же,
Как могут, молитвы творят.

О муже, который гуляет,
О сыне, который сидит,
О дочке, что тяжко хворает, —
За всех её свечка горит.

Поплачет, вздохнёт с облегченьем,
И вроде не давит беда…
Есть женщины в руских селеньях!
И верим, что будут всегда!

Иеромонах Роман
22 января 2006
Скит Ветрово

Морозы под Крещенье обжигают,
Не верится, что кто-то есть живой.
И факелами звёзды полыхают,
И Млечный Путь — касайся головой.

Куда ведёшь, пустынная дорога?
И ты сегодня смотришь в Иордан?
Где Бог Отец, и Дух Святой, и Логос,
И с трепетной десницей Иоанн.

18 января 2006
скит Ветрово

Коль нет ростка — хоть по́том изойди,
Хоть закопайся голыми руками.
А даст Господь — ты только уследи
Убрать с пути корягу или камень.

Так и душа: нет Божьего ростка —
Любое слово вызовет оскому.
А есть росток — ей хочется вникать
И радостно тянуться к неземному.

5-6 января 2006
скит Ветрово

А в древности была такая казнь:
Привязывали жертву к жеребцу,
И мчался тот по бездорожью вскачь,
Влача беднягу к жалкому концу.

Картина не для немощных сердец,
Но оглянитесь, кто не слеп, не глух:
Не так ли плоть, как дикий жеребец,
Влачит на смерть сражённый ею дух?

4 января 2006
скит Ветрово

Росiя — лазурное слово,
Свечение Вести благой,
Последняя пристань Христова,
И нет во Вселенной другой.

Твой образ доныне унижен,
Но всё отпадет пеленой:
Под пылью и копотью вижу
Таинственный Лик неземной.

Какая беда б ни грозила —
Всегда посрамятся враги.
Росiя! Росiя! Росiя! —
Надежды молитвенный гимн.

Иеромонах Роман
12 – 25 декабря 2005
Скит Ветрово

— Мам, окрести нас с сестрой.
— Ладно, сынок, как-нибудь.
Трудно ей было одной
Тяжкую лямку тянуть.

Помню — сугробы, метель…
Всё-таки нас повезли.
Свечи, подсвечник, купель
И Богородицы лик.

Радостный день не забыть!
Вроде и солнышка нет,
Как же в душе мог светить
Тот удивительный Свет?

Помню, вернулись домой,
Крестик целую, так рад!
— Господи Боже, я Твой!
Отрок Христов Александр.

Иеромонах Роман
16 января 2004
Скит Ветрово

А про́синец известен как январь.
Горят снега под солнцем — загляденье.
Начало года. Месяц-господарь
Сияет облачением Крещенья.

Февраль лютует, вьюгами жесток,
Но иногда и мо́креть напускает,
Подводит зиму к лету на денёк
И Симеону Господа вручает.

Берёзозол. Целебная вода.
Теперь из луж попьёт любая птица.
Март — покаянник, под постом всегда
И потому сосульками слезится.

Апрель обманет, подведёт под май,
Травы не видно, лишь землица преет.
Гол как сокол, но ты не осуждай:
Ведь Пасха часто светится в апреле.

И тёпел, да не очень, месяц май,
Не приласкает ветер дуновеньем,
Дай ко́ню сена — на́ печь полезай.
И голоден, а правит Вознесенье.

А вот и червень. Закрома пусты,
Конец пролетья, лето наступает.
В июне хороводятся цветы
И Троицу берёзки ублажают.

На поле сенозорник и страдник,
В июле за трудом не видно лета,
И всё же удосужился, приник
К Пречистой Ризе Матери Всепетой.

Серп согревает, воды холодят,
Овсы да льны — повсюду припасенье.
Но жатва жатвой — в августе глядят
Преображенье Спаса и Успенье.

Уже огонь по избам и полям,
Одну рябину вресень оставляет.
Сентябрь дарует мiру Мариам
И Крест Животворящий воздвигает.

На первое зазимье, в листопад,
Жених себе невесту выбирает.
Октябрь доволен, каждой свадьбе рад
И Торжеством Покрова осеняет.

Неясен грудень, сумрачен зело́,
Дни коротки, печалится синица.
Но и ноябрь не пасмурит чело,
Когда ведёт во Храм Отроковицу.

Декабрь, иль студень, реки заковал,
Кончает год и зиму начинает.
Хоть новый стиль его обворовал,
Он Рождество по-старому встречает.

Иеромонах Роман
4 января 2004
Скит Ветрово

Его вели на растерзанье,
А он об этом и молил
И по дороге к испытанью
Слова сладчайшие твердил.

Хотели выкупить святого,
Но он отверг сию любовь:
— Желаю быть зерном Христовым,
Смолоченным зубами львов!

Тогда ведущие спросили
Зело спешащего на смерть:
— Откуда черпаются силы?
Ужель не страшно умереть?

— Мученья Встречу обещают, —
Богоревнивец произнёс, —
Душа всегда страдать желает,
Коль в сердце — Иисус Христос.

— Ну что же, поглядим, — сказали, —
Ответ уже невдалеке.
И вот свершилось — растерзали!
И только сердце на песке.

И воин бросился проверить
Слова, что узник говорил,
И плоть, оставленную зверем,
Мечом жестоким разрубил.

И дрогнуло под небесами —
Народ хвалу Творцу вознёс,
Когда златыми письменами
Сверкнуло: Иисус Христос.

Иеромонах Роман
2 января 2004
Скит Ветрово

Кишинёв. Тюрьма. Одна из камер.
Возле нар горюнится портрет:
Дочка, убиенная руками
Той, что родила ее на свет.

Девушка — как Ангел белокрылый…
Впрочем, не о ней печаль у нас.
Горе-мама, что ж ты натворила!
Не себя ль зарезала в тот час?

Что суды! Что эти приговоры!
Дочке было восемнадцать лет…
И глядит на мать немым укором
Душераздирающий потрет.

Иеромонах Роман
29 декабря 2003
Скит Ветрово

О, сколько ты в себя вместила!
И грусть немереных равнин,
И причитанья у могилок,
И сирый журавлиный клин.

И почернелые избушки,
И тихие разливы вод,
И деревенские Церквушки,
И многостраждущий народ.

И нерастраченную совесть,
И тайну Млечного моста.
Но главная твоя особость —
Тебе не выжить без Христа.

Другим довольно зрелищ, хлеба:
Душа — рабыня кошелька.
Но ты не надышалась Небом
И потому так велика!

И если вдруг тебя погубят,
То и самим врагам не жить:
Вселенная могилой будет —
Иначе не похоронить.

Иеромонах Роман
21 декабря 2003
Скит Ветрово

Приметы потепленья не сулили,
Над горизонтом стыла синева,
Но заморозки утром удивили:
Отпала и зелёная листва.

Зелёная, совсем ещё живая,
Тебе бы зеленеть и зеленеть!
Но ты лежишь, на что-то уповая,
У самых ног пославшего на смерть.

Послушлива, без шелеста-роптанья,
Хоть очевидно, что не вышел срок.
Ты полегла, не чая воздаянья,
Царю природы преподав урок.

Иеромонах Роман
20 октября 2003
Скит Ветрово

О слово! В таинстве рождаясь,
Таишь в себе родство с былым:
Гнилую душу покидая,
Само становишься гнилым.

О слово! Духа дохновенье,
Что значишь ты в любой судьбе,
Когда погибель иль спасенье
Зависит от любви к тебе?

Храните слово с колыбели,
Перевивая чистотой,
Чтоб матери, как прежде, пели
Напевы Родины Святой.

Спасайте слово всенабатно
От пошлых уст, заморской тли,
Оно воздаст тысячекратно —
Спасением Родной Земли.

Иеромонах Роман
16 октября 2003
Скит Ветрово

А на Покров всё небо обложило,
Соро́к, и тех куда-то унесло.
И всё-таки погода ублажила:
За дождиками солнышко взошло.

Окинуло печальные дубровы,
Повысветило чудною зарёй.
И радуга раскинулась покровом
Над нашей Богородичной землёй.

Иеромонах Роман
14 октября 2003
Скит Ветрово

Иллюстрация Наталии Назаровой
из книги «Святорусье»

Когда придётся умирать,
Душа начнет перебирать,
На чём бы утвердиться.
Тогда никто не будет мил,
Когда уже не станет сил
Ни плакать, ни молиться.

В потоке непрерывной лжи,
Что называли словом жизнь,
Забрезжит утешенье.
Не наши громкие слова,
Не велехвальная молва —
Полночное моленье.

Когда при полной тишине,
С иконами наедине,
Благословенным часом
О целом мире забывал,
Христово Имя призывал,
Дышал Сладчайшим Спасом.

12 октября 2003
скит Ветрово

Не случайно природа страдает —
У дорог догорают кусты.
О земля! Что тебе не хватает?
Чистоты… чистоты… чистоты.

Каждый плачет, когда потеряет,
Поминая былые мечты…
О душа! Что тебе не хватает?
Чистоты! Чистоты! Чистоты!

Иеромонах Роман
1 сентября 2002
Скит Ветрово

Ты есть! И это всё! Я счастлив этим!
Исполнилась Тобой душа моя!
Есть Правда и Любовь на белом свете
И велий Смысл земного бытия!

Ты есть! И это так! И Ты — со мною!
И жалок зложелатель за спиной:
Что может быть худого под луною,
Когда Твоя Десница над луной?

30 мая 2002
Минск

Ты взял перо. Надумал стать поэтом,
Чтоб миру показать свой бриллиант.
Сначала рассуди, твоё ли это?
Быть может, у тебя другой талант?

Поэзия — подобие моленья,
Удел её – к Святому возводить.
А без Творца — прими остереженье —
Ты станешь вытворять, а не творить.

В служеньи слову многое двулико,
Есть крайности — пророки и шуты.
Не выставляйся пред толпой великим:
Написанное выявит, кто ты.

Иеромонах Роман
29 апреля 2001
Скит Ветрово

Свеча. Лампада за Престолом.
Святой покой в Церквушке сей.
Неизреченные глаголы
Рождаются в душе моей.

Они — Небесные посланья,
Миротворят, животворят,
Несут Пасхальные взыгранья,
Но вослови́ться не хотят.

Не может тайна быть явле́нной,
Не светит солнышко в нощи́.
На то они — неизреченны,
Что невозможно изрещи.

Иеромонах Роман
28 апреля 2001
Скит Ветрово

К пустыннику пришел отшельник некий.
Они у нас давно перевелись.
Сие случилось где-то в пятом веке…
Но я отвлёкся. Старцы обнялись.

Как водится, сначала помолились,
Вкусили чечевицы, а потом
Поговорили малость, поклонились
И разошлись в молчании святом.

Но искушенье, видно, не дремало.
Знать где упасть – соломки б подстелил.
Монета у пустынника пропала,
И он в пропаже гостя обвинил.

Что делать оклеветанному Старцу?
Не каждый понесёт напрасный стыд.
Мы сразу бы помчались разбираться,
Но потому-то мы и не святы.

А Старец наш, едва заря настала,
К веселому базару поспешил
И милоть, что его обогревала,
За жалкую монету уступил.

Пришёл опять. С молитвой постучался.
Даёт монету, тихо говорит:
— Враг надо мною сильно посмеялся.
Прости меня, и Бог тебя простит.

Сказал – ушёл, тем более смеркалось.
У этого блеснуло под ногой –
Пропавшая монета отыскалась!
Как будем жить, подвижник дорогой?

Он пал на землю, как мечом сражённый,
Ударил по груди, что было сил,
И разодрал одежды пред иконой:
— О Господи! Я брата осудил!

Святая жизнь! Один не оправдался,
Другой себя не преставал карать.
И, как бы вселукавый ни старался,
Они могли и падать, и вставать.

23-24 апреля 2001
Скит Ветрово

В ту зиму полицаи лютовали.
Вестимо дело: зверю кровь — пустяк.
Детишек партизанских постреляли
И закидали снегом кое-как.

Под вечер – стук. Я стала на пороге
И чуть не повалилась, отворив:
Сестричка, братик, в нижнем, босоноги,
Ей пять годков, а он тянул на три.

Пробиты плечики. Видать, очнулись,
Из-под сугроба выползли, и вот –
Куда податься? Все уже замкнулись.
Так и добрались до моих ворот.

Я глянула – кровавая дорожка
Тянулася за ними до крыльца.
Сказала старшенькой – пустила б, крошка,
Да рядом окаянный полицай!

Подите, постучитесь… Я не знаю,
Куда угодно, только не сюда…
(Кровавую дорожку удлиняя,
Они пошли не ведая куда.)

Что было дальше? Горемычных взяли.
Знать, указали, — разный был народ.
Их повели и снова расстреляли.
Ты знаешь это место у болот.

Да, всяко было. А ещё однажды…
Но говорок рассказчицы затих:
Два Ангела, расстрелянные дважды,
Нечаянно коснулись глаз моих.

Потёр глаза, склонился головою
И окунулся в тот вечерний час:
Кровавый след. Идут по снегу двое,
За нас идут! Вы слышите? За нас!

Ты выжила, но счастье небольшое —
С такою ношей доживать свой срок.
Два Ангела явились за душою,
А ты им указала на порог!

Да что же мы! Да как же это, братцы?
Ужели не перевернулся мiр?
Имеем ли мы право называться
Людьми?!

Мы те же, те же, вряд ли изменились.
Подходит время, видно по всему.
Уже стреляют – все опять закрылись.
Откроем ли спасенью своему?

Иеромонах Роман
21-22 апреля 2001
Скит Ветрово

И это тоже утешенье:
Дождаться зоревой поры,
Стать на причале без движенья,
Глядеть, как плавают бобры.

Везде поют, кричат и плещут,
Повсюду жизнь, она чиста.
В кругах воды животрепещет
Бобрам светящая звезда.

Я рад, что вы в моей округе,
Тут безмятежная юдоль.
Не причиню вам боли, други:
Мы знаем, что такое боль.

Десницы Божьей узнаванье
Душе являет час святой.
Под журавлиные взыванья
Бобры играют со звездой.

иеромонах Роман
18 апреля 2001
скит Ветрово

Как на Красную Пасху, на Пасху Великую
Собирались отцы, собирались пустынники,
Приходили в обитель, звенели веригами
И младые монахи, и древние схимники.

И во Храме Пречистой душой возносилися,
Не таили слёз радости в день Воскресения,
Обымали друг друга, любовью светилися
Той Пасхальной порой своего избавления.

А под утро незваные гости являлися,
Обнажали мечи, полагали всех рядышком.
Хоть на Пасху поклоны всегда отменялися, —
Как один, ударяли челом в землю-матушку.

Кто на схиме лежал, кто на залитой мантии,
Как вином упилися за трапезой брачною.
Кто-то выдохнул: — Пасха Священная, братие.
И заплакал, увидев венцы огнезрачные.

Иеромонах Роман
16 апреля 2001
скит Ветрово

Христос Воскресе! Пасха Всечестная!
Да просветимся ныне Торжеством!
— Христос Воскресе! — ближних обнимаю.
— Христос Воскресе! — плачу над врагом.

И велий Свет струит порой ночною!
И Радость, как Архангела труба:
— Ты был! Ты есть! Ты будешь! Остальное —
Прах под ногами Твоего раба!

15 апреля 2001
Пасха Господня
Скит Ветрово

Я гляжу на великий погост,
Исполняюсь звучаньем особым.
Здравствуй, Косово! Я твой гость.
Отчего же прискорбны оба?

Этой встречи так долго ждал!
Но прости, собирался не споро.
И на столько веков опоздал,
Что не умер в блаженных просторах.

Чудо-Косово. Райская цветь.
Что сказать мне в свое оправданье?
Жаждал песню заздравную спеть,
Да душа в погребальном рыданьи!

Но напрасно злорадствует враг,
Отымая и горы, и долы.
Сердце Сербии, сербский стяг!
Ты уже у Христова престола!

Иеромонах Роман
26 июня 1999
Гргетек, Сербия

Матери моей посвящается

Я заболел – с простудами дружил.
Хотя откуда? Помню – было лето.
Скорее, Милосердый посетил,
Чтоб мне коснуться Неземного Света.

Ты стала чадо чтеньем утешать,
А я глядел на чудные картины.
И встрепенулась детская душа —
Узнала Человеческого Сына.

Вот Он идет. За Ним – ученики,
Вот что-то пальцем на земле рисует.
А вот стоят с колами мужики,
Иуда рядом — страшный, а целует.

Вот Он раздет, а вот Ему сплели,
Смекаю, не ромашковый веночек.
А вот Его на горку повели.
Мать говорит: — И за тебя, сыночек.

И вот висит, прибитый, как злодей!
— Мам, почему? Рассказывай, ты знаешь!
За что Его? Он так жалел людей!
Не плачь, ну что ты книжку закрываешь?

…О, приснопоминаемая мать!
Ты, надрываясь, плакала украдкой,
Что не могла порою детям дать,
Как говорится, малого достатка.

Но даже если б в рубище ходил,
Я всё равно б тебя благословил!

По гроб должник! Чем за твоё воздать?
Ты Бога мне дала, святая мать!

иеромонах Роман
10 апреля 2001
скит Ветрово

А день не очень солнечный случился.
Но, в память о Всехвальной Госпоже,
Пречудный Свет до вечера струился
И во дворе, и в келье, и в душе.

И на заре, под радужным сияньем,
Без звонаря заколоколил Храм.
И всё слилось в Архангельском лобзаньи:
— Господь с Тобою, Дево Мариам!

7 апреля 2001
Благовещение Пресвятой Богородицы
скит Ветрово

Шел по селам и весям бродяга,
Лет за сорок, болящий мужик.
Глянешь бегло – простой бедолага,
А присмотришься – светится лик.

Полотенцем повязан заветным,
Всем кивает: «Долги оплачу.
Я богатый богатством несметным,
Дайте хлеба кусок богачу».

Люди что-то ему подавали
И смеялись над ним, кто как мог.
Даже в мыслях своих не держали,
Что богатство убогого – Бог.

Иеромонах Роман
3 апреля 2001
скит Ветрово

О старче! Что с тобою приключилось?
Разут-раздет, едва тебя признали.
К какому князю ты попал в немилость?
Какие тати на тебя напали?

Сидишь в пыли, на пропитанье клянча.
Имел друзей, именье – в чем же дело?
…Он поднимал Евангелие с плачем
И говорил – Оно меня раздело.

2 апреля 2001
скит Ветрово

Последний снег меня всегда печалит,
Как старая ненужная фата.
Никто его уже не привечает,
Напротив, ждут ухода в никуда.

Среди весны тебе давно не место,
И здесь обиды могут быть к лицу:
Не ты ли землю красил, как невесту,
Готовил, будто завтра ей к венцу?

А нынче, под весенние причуды,
Терзается подошвами фата.
…Ты не жалея отойдёшь отсюда,
Где ветошью – былая Чистота.

Иеромонах Роман
1 апреля 2001
Скит Ветрово

Он полюбил ночное предстоянье,
Творил молитву, духом сокрушась.
И сердце отзывалось призыванью,
И радовалась Имени душа.

Но иногда случались наважденья:
Душа вступала в холод и тоску.
И не было ни слез, ни умиленья,
И сердце не внимало языку.

И, направляясь к ложу на рассвете,
Он воздыхал: забыл меня Христос.
…Он получил и даже не заметил:
Без Благодати – что́ бы он понес?

6 марта 2001
скит Ветрово

Родная речь — Отечеству основа.
Не замути Божественный родник.
Храни себя: душа рождает слово —
Великий святорускiй наш язык!

Иеромонах Роман
4 марта 2001
Скит Ветрово

Прослыл для всех юродом и блажным.
Любой мог улюлюкать за спиною.
Но был Господь в уединеньи с ним
И дал ему моление ночное.

Он отошёл от жирных пирогов,
Стремился к Правде не за ради куса.
Он всех простил, он позабыл врагов,
Дыханьем призывая Иисуса.

Его душа уже не знала бурь,
Она постигла чудные границы.
Он мог заплакать, глядя на лазурь,
На лилию, снежинку, на блудницу.

Он черпал из колодца Красоты,
Мог до утра стоять под небесами.
Он понимал мерцание звезды
И шел на ложе с мокрыми глазами.

Он отряхнул и славу, и позор,
Впускал стучащих, не взирал на лица.
Он водрузил над плахою топор
И ожидал, как Ангела, убийцу.

Он приготовил посох и суму,
Хотел страдать, но видел утешенье.
Он возлюбил премного, потому
У ног Христа трапезовал с прощеньем.

Он не нуждался более ни в ком,
Не ждал, не звал – он выстрадал Свободу!
Любил ходить в рубахе, босиком,
Как, впрочем, и положено юроду.

Властей имущих мог изобличить,
Оставить всё и побрести по свету…
Юродам невозможно повредить,
Они у Бога под особой метой.

2 марта 2001
скит Ветрово

И снова сон – хоть не смыкай глаза.
Одна и та же мука до рассвета.
Опять нам угрожают небеса.
Опять несётся страшная комета.

Как молния, пронзила небосклон
И пала в море, погреблась волнами.
И поднялись ветра со всех сторон,
И понеслись на землю скакунами.

Ужасны вы, исподние сыны!
Стопам не обрести желанной тверди.
Дрожит, гудит – ни солнца, ни луны.
Кругом тоска и призыванье смерти.

О Господи! Ужели доживу
С живою Смертью наяву свидаться?
В безумии хватаюсь за траву!
О травы, травы – нам не удержаться!

Несёт меня – душа кричит без слов!
А как же Храм? Рванулся что есть силы…
Стоит мой Храм. Стоит без куполов.
Живая Смерть, дай околеть, помилуй!

Но ты бежишь, бушуешь за спиной.
О Боже Правый! Отыми виденье!
Всё что угодно сотвори со мной,
Но сохрани Свой Дом от сокрушенья!

22 февраля 2001
скит Ветрово

Одно из мест Евангельского чтенья
Волнует сердце скорбью без конца.
…Юнейший сын, взяв долю от именья,
Пошёл далече от Любви Отца.

И, окунаясь в блудные стремнины,
Познал впервые мрак голодных дней.
И прилепился к жителю чужбины,
И тот его послал пасти свиней.

Здесь отроча хлебнул тоски-печали.
Не насыщаясь, с мукой на лице,
Хватал рожцы. Но от корыта гнали.
И, издыхая, вспомнил об Отце.

(Прости, Отец, лукавство человечье.
Зело непостоянен род людской.
Нас одари – и мы уже далече.
И только голод нас влечёт домой.)

— Зачем я здесь лежу и умираю?
Наемник у Отца не рад хлебам.
Пойду к Нему. Он Милосерд, я знаю,
И так скажу, припав к Его стопам:

«Я согрешил пред Небом и Тобою.
И совестью, и голодом гоним,
Молю – покрой падения Любовью
И сотвори наемником Своим».

И тотчас встал – надежда укрепляет.
И поспешил на правый Суд Отца.
В нечистоте, в лохмотьях – он не знает,
Что ждет его у Отчего крыльца.

…Отец его увидел издалеча.
И, радостью великою светясь,
Раскрыв объятья, Сам бежит навстречу
И лобызает бедное дитя.

А в горле комом: грешен пред Тобою.
И называться сыном нету сил.
Отец в ответ одеждой дорогою
И чудным перстнем чадо одарил.

Отцовский перстень по руке пришёлся.
И громкий глас раздался над толпой:
— Мой сын был мёртв. И ожил. И обрёлся.
Придите все, порадуйтесь со мной.

А старший сын, дивлясь на пир богатый,
Сказав Отцу укорные слова,
Не пожелал узреть родного брата…
О праведность, всегда ли ты права?

Права ли ты, трудясь за награжденье?
Но, даже и достойная венца,
Отказывая плачущим в прощеньи,
Стоишь далече радости Отца.

Одна Любовь приемлет и спасает.
Она уже – награда без наград.
А праведность без оной обрекает
Стоять столпом у растворённых Врат.

Отец отцов! Единый Сердцеведче!
Прости меня, юнейшего умом.
И я наследство расточил далече
И, издыхая, помянул Твой Дом.

Я жрал рожцы мечтаний и деяний
И был рабом у общего врага.
Изведал горе горькое скитаний
И не дерзаю пасть к Твоим ногам.

И, все-таки, когда приду с надеждой,
Убогости моей не отвратись.
Я обойдусь без дорогой одежды –
Мне без Тебя уже не обойтись.

Иеромонах Роман
13-14 февраля 2001
Скит Ветрово

Я видел сон, наверно, неспроста.
Передо мной большая гильотина.
И нужно распластаться за Христа,
Но я позорно медлю пред кончиной.

Никто меня не тащит, не ведёт.
Они стоят и смотрят отчуждённо.
И острый меч вовек не упадёт,
Пока не будет головы склонённой.

Молился я, и мне Господь помог.
Но так ломало, чуть не отвернулся.
И всё-таки, и всё-таки я лёг!
И нож упал. И тут же я проснулся.

Открыл глаза. Увы! Ещё живу.
Спасён был там. Зачем же пробудился?
Я устоял во сне. А наяву…
Дай, Бог, чтоб этот сон когда-то сбылся!

Иеромонах Роман
3 февраля 2001
Скит Ветрово

Когда уныние иль скуку
Навеет враг со всех концов,
Я надеваю рускiй куколь —
Наглавие святых отцов.

И чудо: жаждется смиренья,
Нести напраслин тяготу́
И, постигая всепрощенье,
Припасть разбойником к Кресту.

И вот уже в лазури мчится
Преображённая душа.
И сердцу радостно молиться,
Христовым Именем дыша.

Иеромонах Роман
30 января 2001
Скит Ветрово

Мы молимся, но для чего — не знаем.
Все в ожиданьи благ, и млад и стар.
Каких ещё даров мы ожидаем? —
Быть на молитве — это ли не дар?

Стоять пред Богом! Вдумайтесь! Вместите!
Откройте дверь Источнику даров.
Дитём Господним молча припадите,
Не надмеваясь умноженьем слов.

Но мы и здесь своё ничто возносим,
Желая втайне прорицать, целить.
Иль просим дар чудес — того ли просим?
Доколь мольбу гордынею сквернить!

Нам только — дай! На паперти и в Храме.
Но гляньте, есть ли место для даров?
Нутро — что свалка: в мусоре и хламе,
Для Божьего — ни полок, ни углов.

Что толку теплохладными устами
Одно и то же клянчить без конца?
Зачем просить, коль некуда поставить?
Очистите от рухляди сердца!

Мы блудники, живущие усладой.
Но ветхосладость пагубна душе.
Слепцы, слепцы! Нам не увидеть злата,
Лаская ухо звяканьем грошей.

Так и обходим Бога стороною.
Самих себя лишенцами творим:
Ведь рай желанный есть ни что иное,
Как предстоянье в Вечности пред Ним.

Иеромонах Роман
12 — 18 января 2001
Скит Ветрово

Отгородясь от всех паломников,
Молитвой дело освятил.
На доску паволоку ровненько
Горячим клеем закрепил.

Затем, разгладив седмерицею,
Совокупил и клей, и мел.
И, как крещальною срачицею,
Левкасом девственным одел.

Потом неровности продольные
Поправил лезвием ножа.
Тёр наждаком, хвощём, ладонями —
Доска готова отражать.

(Так и душа, Водой омытая,
Стоит, являя красоту.
Но, Божьим Духом не повитая,
Легко теряет чистоту.)

Под краски взял вино прозрачное,
Желтка живую благодать.
Творю санкирь — основу брачную —
И приступаю выплавлять.

Сначала первое охрение,
Румянцы сразу (не в конце!),
Подбивка, сплавка, наложение
Светлейших бликов на Лице.

Ещё плавление от дробности,
Движки и опись в самый раз.
…И вот уже с великой кротостью
Глядит Нерукотворный Спас.

Несу в алтарь на место горнее,
На свет лампадного огня,
Чтоб Источенье Животворное
Касалось полночью меня.

…Внимая правилу вечернему,
Гляжу, не насыщая глаз.
О Красото Неизреченная!
О мой Всемилостивый Спас!

Иеромонах Роман
1–2 января 1999
Скит Ветрово

Я шёл один. Свеча и Крест в руке.
Десная фимиамом воскуряла.
И столько было силы в огоньке,
Что тьма, обуревая, не объяла.

Я пел Христу об ангельской хвале,
О том, что Небеса полны свеченья,
О том, чтоб чистым сердцем на земле
И нас сподобил славить Воскресенье.

— Христос Воскресе! – осенял Крестом,
В таком безлюдьи отклика не чая,
Но роща и река, и эта топь,
— Воскресе! – тихим эхом отвечали.

Выходит, не один взирал горе́?
И не один стремился Крестным ходом?
Со мной, благоговейно замерев,
Встречала Праздник Божия природа.

Места мои! В забытой стороне
Познал я, лобызая Воскресенье,
Что Ангелы слышнее в тишине
И ближе Небо в здешнем отдаленьи.

Иеромонах Роман
19–20 апреля 1998
скит Ветрово

Я с детства на табак косился букой.
Но, если бы ввели такой предмет,
Пущал бы кольца, следуя науке,
Травился б самосадом с малых лет.

Но есть отрава — на уничтоженье!
Да умолчит глашатай сатанин,
Внедряющий пособие блуженью
Для заполненья адовых глубин!

Вы слышите, имеющие уши?!
Не допускайте растлевать детей!
Не отдавайте голубины души
Заезжим блудодеям всех мастей!

Отверзите невидящие очи!
Над юным поколением — беда!
Какие нравы силятся упрочить
Помеченные бесами блуда?

Они явились, рукоделы клятвы,
С печатью преисподней на челе,
Возвестники антихристовой жатвы
На нашей обезкровленной земле.

Но вы-то, вы! Куда же вы глядели,
Дав узаконить в детских душах срам?
И что потом? Назвать страну панелью
На радость обреченным школярам?

Иеромонах Роман
24 февраля – 1 марта 1998
Скит Ветрово

Мне говорят (уж эти богословы!) —
Господь один, да разные пути,
Пора забыть оплошности былого
И вместе ко спасению идти.

Даёшь любовь! Да здравствует терпимость!
Никто не прав! Никто не виноват!
Вне всяких вер над всеми Божья Милость!
Всё хорошо, и Ангел бесу брат!

Несутся отовсюду кривотолки:
Кто, дескать, может Истину объять?
Мол, зеркало разбилось на осколки,
И наша цель – всё заново собрать!

Лукавый люд! Почто блукать словами?
Да сгинут Православия врази!
Ведь зеркало, составленное вами,
Обезобразит, но не отразит.

О древней башни новые прорабы,
Кому на пользу вавилонский лад?
Я и гроша за истину не дал бы,
Которую сплели из полуправд!

Неслыханное прежде ослепленье,
Подмен или измен угарный дым:
Величить отступленье — просвещеньем,
Гордиться отступлением своим!

Охальники родимого порога,
Доколе околесицу пороть?
Да, Бог один. Откуда ж истин много?
Или уже не Истина — Господь?

А тьме и Свету — не соединиться!
Не прогадай, благовеститель лжи.
Коль издыхал у собственной пшеницы —
Спасешься ли у сорняков чужих?

О сеющие пагубное семя!
Не за горами воздаянья час!
Что широта, возлюбленная всеми?
Бог уготовал узкий путь для нас.

Экуменизм — постылая блудница!
Она душой о чадах не болит.
И дом её со срамом разорится
Погаными, с кем пред детьми блудит.

О кривовер! Не сам ли раздвоился,
Головушкой вертя по сторонам?
Иль позабыл? Христос не разделился,
И вера благодатная — одна!

Молись, народ, о Чистоте радея,
От Храма Божьего не отврати лица.
Не отпадай, внимая блудодеям,
Но стой за Православье до конца!

иеромонах Роман
12 августа 1996
скит Ветрово

Ночное пенье многих оживило.
Закончу Службу, ощущая Свет,
Задую свечи, погашу кадило
И попаду в сиреневый рассвет.

Ликует мiр, Тобою сотворённый,
Благовествуя радость бытия.
И птахи славословят антифонно
По знаку канонарха соловья.

И, восторгаясь богозданным Храмом,
Стою один у радостных ветвей,
Где липовым сладчайшим фимиамом
Кадит рассвет Премудрости Твоей.

Иеромонах Роман
26 мая 1996
Скит Ветрово

Что есть правда, что ложь, господа лицедеи?
Чем таскать не своё, отвечайте – и дело с концом.
Что бы я ни пропел, вряд ли ваши ряды поредеют –
Это праздный вопрос к потерявшим лицо.

Ты в героях ходил: к сожалению, только на сцене.
Остроумьем чужим то и дело срывая хлопки,
Чем прославился сам, чем Отечеству ценен?
Знать, героем быть в жизни – совсем не с руки.

Ну, а ты потешал, в скоморошье вживаясь обличье.
Корчил рожицы всласть, не жалея своей седины.
Кушал хлеб шутовской и прославился до неприличья…
Лишь бы славы твоей не стыдились, взрослея, сыны.

А тебе чем хвалиться? Кафтан негодяя был впору.
И пришлась по душе эта новая гнусная роль.
Процветал в подлецах, был завистником, шулером, вором.
И кого ж обокрал ты? Себя – недостойной игрой.

О тебе бы молчать! Ты Офелию ныне сыграла.
Хоть сродни Мессалине, но сцене позор – не в позор.
Не скорбит ли нутро, что его к чистоте приближала
Не твоя добродетель, а зрелый в неправде гримёр?..

Как же вы, господа, жемчуг свой разменяли на блёстки?
Или смерть не для нас? Иль она подождет на земле?
Что собрали душе, подвизаясь на этих подмостках?
Что вы дали бессмертной, раздирая на клочья ролей?

От себя не уйти, как бы рампы слепить ни пытались!
Разве ваши партнеры уже не оставили вас?
Так побудьте собой, отыщите своё, что осталось,
Ведь ещё предстоит повстречаться с душой без прикрас.

Иеромонах Роман
15 декабря 1995
Скит Ветрово

Земное воплощенье чистоты,
Дыханье вод, божественный цветок.
О лилия! Благословенна ты:
Из всех цветов тебя возвысил Бог.

Невинность, непорочность – всепокой.
Мой белый цвет, склоняюсь над тобой.
Ты беззащитна пред любой рукой,
Доверясь, как дитя, руке любой!

Я отплываю молча, не дыша,
Веслом волнуя зыбкие листы.
Хвала Творцу! Жива моя душа,
Пока ещё взыскует чистоты.

Иеромонах Роман
31 мая 1995
Скит Ветрово

Ах ти, тошненько, ох ти, тошненько,
Белый свет мне совсем не мил.
Я осталась одна-одинёшенька
Посреди крестов и могил.

Горе горькое повстречалося,
Ручки сложены на груди.
Я давно туда собиралася,
Что ж меня ты опередил?

Чем же я тебя так обидела –
Мать родимую позабыл?
Я бы всё смогла, всё бы вынесла, –
Пережить тебя нету сил.

Сыплет ветер в могилу листьями…
И меня покрой, забросай.
Ясноглазый мой, мой единственный,
Кто же мне закроет глаза?

19 февраля 1993
г. Каменец

Туман, туман, туман меня окутал,
Да только не дано ему согреть.
Туман, туман, туман всё перепутал,
И без тебя дорог не рассмотреть.

Туман, туман, туман, плыву по полю,
Рукою раздвигая облака.
И травы тихо кланяются в пояс,
Когда к ним прикасается рука.

Туман, туман, туман покрыл просторы,
С лица земли стёр отчий старый дом.
И на кресте могильном чёрный ворон
Глядится благородным сизарём.

Туман, туман, туман, и ты не вечен,
Ещё чуть-чуть — растаешь, отдымишь.
Не потому ли в благодатный вечер
Росой живою на листах дрожишь?

20 января 1993
Санкт-Петербург

Старый дом, хозяйка молодая.
Дерева полны вороньих гнёзд.
Из окна, когда уже светает,
Купола, кресты в мерцаньи звёзд.

Огород, река, луга — просторы.
Снег и лёд — рождественский покров.
Всё давно забытое, простое,
Словно в детстве оказался вновь.

Отлежусь, и снова в путь-дорогу.
Осенюсь крестом, и в добрый час.
И хозяйку, оставляя с Богом,
На молитве помяну не раз.

30 декабря 1992
Брест – Санкт-Петербург

Иерусалим, Иерусалим,
Светлая моя мечта.
Иерусалим, Иерусалим –
Город моего Христа.

Он к тебе пришел, Богочеловек,
Исцеляя кротостью уст.
Не признав Христа – Господа отверг,
Потому твой дом пуст.

Иерусалим, Иерусалим,
Горькая моя мечта.
Иерусалим, Иерусалим –
Город моего Христа.

Иерусалим, не познал свой час,
Чая паче Истины ложь.
Коль Царя царей тернием венчал,
Так кого ж теперь ждешь?

Ночь зажгла огни, шум затих почти,
В ожиданьи дремлют холмы…
Он к тебе грядет, он уже в пути,
Богоборный князь тьмы.

Иерусалим, Город городов,
Колыбель былых слав.
Припади к Христу, Он приять готов,
Не помянет язв, зла.

Иерусалим, Иерусалим,
Горькая моя мечта.
Иерусалим, Иерусалим –
Город моего Христа.

23 ноября 1992
г. Печоры

Кто не тонул, тот не молился.
Блажен, кто Господа призвал
И в смертный час не усомнился,
Что Бог смирит девятый вал.

Ах, в синем море-океане
Смешались с пеной облака.
Одна бескрайность, всё в тумане,
Ни маяка, ни островка.

Мой белый парусник-красавец
Был, как всегда, послушен мне
И, океана не касаясь,
Летел к желанной стороне.

И видел я, в полупареньи,
И здесь и там, со всех концов,
Невдалеке и в отдаленьи
Самонадеянных гребцов.

Одни меня куда-то звали,
Маня с собой, входили в раж.
Другие в спину мне плевали
И говорили: — Он не наш.

Кто танцевал, кого тошнило,
Кто умирал, кто прикорнул.
А бесноватый у кормила
Куда-то руку протянул.

Он говорил, в себя поверив,
От страшной власти запьянев:
— Земля — она не только берег,
Земля не там, она на дне.

И так иное направленье
Провозгласил в безумьи он.
И мачту-Крест в одно мгновенье
Срубили, выбросили вон.

И воззывал — заре навстречу —
Тираном вскормленный певец…
Дырой пяти-шестиконечной
Пробили днище наконец.

И вот пробоиной-звездою
Потоком хлынула вода.
И этой гибельной водою
Распёрло гибельно борта.

А муж, чей разум не был пропит,
Кричал напрасно, сквозь «ура»:
— Заткнём звезду! Она потопит!
И нас погубит, и корабль!

Ему, понятно дело, вняли,
Но, чтоб отбить охоту впредь,
Единодушно раскачали
И за борт бросили. На смерть.

Потом сбежались, наклонились
Увидеть, как пойдет ко дну…
Да не о том они молились:
На радость мне — не утонул.

Он у Креста застыл с надеждой,
Что кто-нибудь спасёт от мук.
Вперёд, мой парус белоснежный,
На помощь брату моему!

А вслед орали прямодушно:
Мол, кто не с нами — значит, враг.
Лети, мой парусник послушный,
Мне под звездой нельзя никак.

Но кто-то сзади изловчился,
И грянул выстрел мне в протест.
И я отчаянно вцепился
За ту же мачту, тот же Крест.

Погиб мой парусник нежданно,
Но речь теперь уж не о нём.
Мы оба в пене океана,
Держась за мачту-Крест, плывём.

Я ослабел, поник в невзгоде,
В полусознаньи клянчил пить.
А он шептал: — С Креста не сходят,
С Креста снимают, потерпи.

И я терпел с невнятным стоном,
Стремясь душой от этих мест,
И знал, и верил – не потонем,
Пока мы держимся за Крест…

Кто не тонул — тот не молился.
Блажен, кто Господа призвал
И в смертный час не усомнился,
Что Бог смирит девятый вал.

иеромонах Роман
18 мая 1991
с. Лисьё

Хотя и рядом, да не вместе
И грех, и святость столько лет.
Но капля правды перевесит
Греховный мiр – прельщённый свет.

А ложь над новым поколеньем
Восходит истиной, как встарь.
И хает Бога в ослепленьи
Из праха созданная тварь.

Увы, неправда не престанет
Собой вселенную питать…
И всё же капля перетянет –
Пречудной силою Креста.

11 мая 1991
Корецкий монастырь

Врачам Военно-медицинской академии

Дом печали, дом печали,
У Невы стоящий дом.
Поместили, откачали…
Впрочем, что теперь о том?

Помню чаек, помню купол,
И ещё, как в полутьме –
Вечера снежили скупо,
Возвещая о зиме.

В зарешёченном проеме,
По-простому – у окна,
В темном, дымном водоёме
Стыла полная луна.

Там изрядно подлечился –
Тишина, покой, режим.
Там я кровушкой умылся:
Что поделать – заслужил.

Там чуть было не отчалил,
Да взмолился – не готов.
Дом печали, дом печали,
У Невы стоящий дом.

Доктора, шприцы, таблетки…
Горе-память, отвяжись.
Дом печали. Небо в клетку…
И такое тоже – жизнь.

Иеромонах Роман
2 марта 1991
п. Лисьё

Осенний месяц, тих и ласков,
Нас до утра постережёт.
Дитя моё, закрой же глазки,
Поспи покуда без забот.

Я сказки сказывать не мастер
И убаюкать не смогу.
Но пусть тебе приснится счастье
На том, на взрослом берегу.

Ты скоро станешь понемногу
Учиться топать по земле.
И, может быть, познаешь Бога
И то, что мир лежит во зле.

Отыдет месяц, ты проснёшься,
Ну а пока прильни к груди.
Не раз падёшь и разобьёшься,
Всё впереди, всё впереди.

И в кровь разбитыми устами
Не умоляй прохожий люд.
Ты встанешь, непременно встанешь,
Иначе по тебе пройдут.

Нет-нет, мой ангел, спи спокойно,
Да сохранит Господь в пути.
Горит лампада пред иконой,
И только счастье впереди.

Ты подрастешь, ты возмужаешь,
Лицом – хоть на́ стену приклей.
И не увидишь, не узнаешь
Ни дурдомов, ни лагерей.

И, верный верностью до гроба,
Друг руку помощи подаст.
Твоя весёлая зазноба
Тебя, конечно, не предаст.

Ты никогда не станешь плакать,
Не повстречаешь грязь и ложь,
И потому, не зная мрака,
Ни разу бритву не возьмешь.

И так до самого погоста
Пройдёшь, душой и телом здрав,
В уединении коросту
Не будешь отдирать от ран…

…Куда-то месяц закатился,
Оставив звёздочку одну,
Прости, мой милый, я забылся,
Я сказку новую начну.

…Ты бросил мир и стал духовным,
Чтоб умолять за свой народ.
Но знай, духовное с греховным
По жизни рядышком идет.

Давай, с пелёнок разбирайся,
Не то до облак вознесут.
И белым клобуком украсят,
И в депутаты изберут.

Так почивай же до рассвета,
Греха не знающий малыш.
Всего достигнешь в жизни этой,
Но в Правде вряд ли устоишь.

Всё будет пущено на ветер,
В душе – мамона и тоска.
Дитя мое, нет хуже смерти
От жажды возле родника…

…Кусты царапают о стёкла,
Усни, дитя мое, усни.
И наша звёздочка поблёкла,
И мы теперь совсем одни.

14 августа 1990
п. Кярово

В минуту скорбную сию
Прости меня, Господь,
Что я сегодня отпою
Свою живую плоть.
И да не будет мне виной
Безумие моё.
В местах, где лечь мне суждено,
Никто не отпоёт.

Не завезут из этих мест
В церковные врата.
Ведь там один лишь только крест –
Созвездие Креста.
Ну а пока я расчешусь,
Умоюсь в роднике,
Соборным маслом освящусь,
Зажгу свечу в руке.

Поклон глубокий положив,
Расстанусь с суетой,
Открою на исход души
Канон ко Пресвятой.
Тоской предсмертною объят,
Твержу, твержу, как стих:
Избави, Радосте моя,
От прежних дней моих.

Я все обеты преступил,
Неправде послужив,
Одну лишь истину открыл,
Что даром жизнь прожил.
И даже истины одной —
И той не понести.
Прости меня, Создатель мой,
За все меня прости…

Ночь развела густую тушь,
Сосною заскрипев,
Мою последнюю мечту
Исполнив на себе.
Никто у Бога не забыт,
Никто не сирота.
Всех неотпетых озарит
Созвездие Креста.

27–28 июля 1988
п. Кярово

Оскверниша Завет возлюбившие роскошь.
Изолгались пророки, ублажая царей.
И в безумьи бреду, на углах-перекрестках
Спотыкаясь о камни святых алтарей.

О поруганный град, ты погиб не сего дня.
Где твой праздничный шум, твой возвышенный вид?
Уклонялся весь день от свидений Господних,
Потому и лежишь, только ворон кружит.

О низложенный град, обиталище ветра,
Где былая пора прежней славы земной?
Взяты в полон князья, возвеличися недруг,
Кто ходил в багряницах – одеялся в гной.

Просят смерти себе истомленные гладом,
Руце жен милосердных свариша детей.
И огонь пояде основания града,
А спасенных от пламени меч пояде.

Где ты, мати моя, не твоя ли утроба
Воскормила меня для юдоли земной?
Лучше б мне нерожденному сделалась гробом,
Чем на пепел взирать, что плывет надо мной.

Онемела душа, от печали ослепла,
И рыдаю рыданьем, поникнув главой.
Напоиша мя скорбью, насытиша пеплом,
Пощади отступивших, Создателю мой.

От лица Твоего сердце таяше воском.
Умоляю за всех, не взирая горе́.
И в безумьи бреду, на углах-перекрестках
Спотыкаясь о камни святых алтарей.

27 июля 1989
п. Кярово

Колокольный звон
Над землёй плывёт,
А в монастыре
Братский хор поёт:
— Господи, помилуй.

Инок-канонарх
Положил поклон.
И тотчас затих
Колокольный звон.
— Господи, помилуй.

— Господи, воззвах, –
Тенор возгласил.
Канонарху хор
Слаженно вторил:
– Господи, помилуй.

Свечи, образа,
Мантии, кресты.
Братия поет
Грустный глас шестый.
— Господи, помилуй.

Странники стоят,
Молится народ.
Русь ещё жива,
Русь ещё поёт:
— Господи, помилуй.

Схимники в крестах,
Бороды, как снег,
Потупив глаза,
Молятся за всех:
— Господи, помилуй.

Братский хор умолк,
Снова перезвон.
Только слышно мне,
Как со всех сторон:
— Господи, помилуй.

Твой черёд настал,
Молодой звонарь.
Пробуди простор,
Посильней ударь.
— Господи, помилуй.

С музыкой такой
Хоть иди на смерть!
Много ли тебе,
Русь Святая, петь?

Иеромонах Роман
1987
г. Печоры

О матери, безсонными ночами
Молитесь за наследие своё.
Аминь, аминь, война – сестра печали,
Горька вода в источниках её.
О матери, о матери,
Молитва ваша – тихий плач без слов.
О матери, о матери,
Не дай Бог пережить своих сынов.

«Враг вырастил мощных коней, колесницы его крепки, воины умеют убивать. Города падают пред ним, как шатры пред лицем бури… Вот брат твой упал, кровь его брызжет на ноги твои, но не ты уврачуешь раны его. И смеявшийся утром возрыдает к ночи. И зачавший не увидит родившегося. И многие из вас не вернутся под кров свой. Но идите, ибо кто, кроме вас, оградит землю эту».

О матери, беду сынам вещает
Летящее за ними вороньё.
Аминь, аминь, война – сестра печали,
Горька вода в источниках её.
О матери, о матери,
Молитва ваша – тихий плач без слов.
О матери, о матери,
Не дай Бог пережить своих сынов.

«Кружатся птицы чёрные, будет им сегодня чем поживиться. Многие венцы плетутся на небе. Колышутся на ветру хоругви, суровы лица идущих на смерть. Еще немного, и меч решит, быть или не быть Земле Русской».

О матери, о матери,
Молитва ваша – тихий плач без слов.
О матери, о матери,
Не дай Бог пережить своих сынов.

«И побежали поганые, и устояла земля Русская. Веселись, Русь православная. Красуйся и ликуй, Церковь Русская. Днесь бо чада твоя во славе предстоят, радующеся. О, Божественный полче, Русь святая, храни и ныне веру Православную, в ней же тебе утверждение».

О матери, о матери,
Услышана молитва ваша Богом.
О матери, о матери,
Идут сыны к родимому порогу.

Иеромонах Роман
1987
с. Родовое

Радость моя, наступает пора покаянная,
Радость моя, запожарилась осень вокруг.
Нет ничего на земле постоянного,
Радость моя, мой единственный друг.

Жёлтое, красное – все разноцветное,
Золотом, золотом устланы рвы.
Прямо в лицо роднику безответному
Ветер повыбросил мелочь листвы.

Затосковали деревья безправные,
В ризах растерзанных гибели ждут.
Лишь золотые Кресты православные,
Радость моя, нас в безсмертье зовут.

Радость моя, эта суетность грешная
Даже на паперть швыряет листы.
Но возжелали покоя нездешнего
Белые Церкви, святые Кресты.

Их не прельщают купюры фальшивые,
Не привлекает поток золотой.
Нужно ли вам это золото лживое,
Вам, лобызающим вечный покой?

Белые Церкви светлеются издали,
Благовествуя о мире ином.
Живы еще проповедники Истины,
Радость моя, не скорби ни о чем.

Белые Церкви исполнены кротости,
Ими доднесь освящается свет.
Радость моя, что кручинишься попусту?
Белым Церквам нынче тысяча лет.

Выжили вы, безсловесные зрители,
Бури прошли, расточились врази.
Сколько всего за века перевидели
Белые Церкви, осколки Руси?

Белые Церкви плывут в безконечности,
О, кладенцы неземной Чистоты!
Непокорённые граждане вечности,
Белые Церкви, святые Кресты.

Вас не касаются запахи тленные,
Этот октябрьский отчаянный пир.
Белые Церкви – твердыни Вселенныя,
Не устоите – развалится мiр.

Звон колокольный летит сквозь столетия,
Встретим же в Храме молитвенный час!
Радость моя, мы с тобой не заметили:
Осень уже за порогом у нас.

Иеромонах Роман
Сентябрь 1987
с. Родовое

Пускай по мне злорадствуют в аду
И жар геенны душу обжигает.
К святей Твоей иконе припаду,
Моя Отроковице Преблагая!

О Цвете несказанной чистоты!
Душа моя к Тебе взывает стоном:
Заступнице моя, когда б не Ты,
К кому б еще прибегнул, недостойный?

Мой верный Ангел, далеко стоя,
Скорбит и плачет о моём лукавстве.
Не оттолкни ж, Владычице моя,
Когда пойду, убогий, по мытарствам.

О, как предстану я пред Судией?
(Замри, душе́, заранее рыдая.)
О Дево, будь поддержкою моей,
Пред Ним — моим последним Оправданьем.

Рыдай, душе, покуда время есть,
Откуда ложь, откуда зло — не знаю.
За Сына Твоего готов на Крест
И сам же, окаянный, распинаю.

Моя Царице, Радосте моя,
Хоть Ты меня не осуди, настави.
И пусть мне ад — и из геенны я
Тебя благословлю, о Пресвятая.

Иеромонах Роман
19 июня 1982
г. Печоры

Благословен еси, Господи,
Научи мя оправданием Твоим.

Как олени спешат на источники вод,
Так желает душа моя к Богу.
Возжелала душа моя, Боже, к Тебе.
Жаждет к Крепкому Богу, Живому.
Когда враг досаждает — прибегну к Тебе
И явлюсь пред лице́м Твоим, Боже.

Слышишь, душе́ моя, вздох покаяния:
Благословен еси, Господи,
Научи мя оправданием Твоим.

Были слёзы мои хлебом мне день и ночь,
Когда мне говорили — где Бог твой.
Вспоминая об этом, до плача скорблю,
Изливая в слезах свою душу.
Я же в место селения дивно пройду,
С гласом радости к дому Господню.

Плачь о себе, душе, время уже приспе.
Благословен еси, Господи,
Научи мя оправданием Твоим.

Что прискорбна, душе, что смущаешь меня?
Уповай на единого Бога.
Исповедуй Его, Он Господь мой и Бог,
И лица моего Он спасенье.

Благословен еси, Господи,
Научи мя оправданием Твоим.

Унывает душа, унывает во мне,
Потому от земли Иорданской,
От Ермонской земли вспоминаю Тебя
И от малой горы вспоминаю.

Благословен еси, Господи,
Научи мя оправданием Твоим.

Бездна бездну зовёт гласом хлябий Твоих.
Волны, воды прошли надо мною.
В день Господь заповедует милость Свою,
Ночью песнь моя к Богу живому.

Плачь о себе, душе, есть нам о чём скорбеть.
Благословен еси, Господи,
Научи мя оправданием Твоим.

И молитва моя к Богу жизни моей.
Мой Заступник забыл меня, Боже.
Для чего я хожу, оскорблённый врагом?
Видишь, сетую от поношений.

Время уже приспе, чаша исполнена.
Благословен еси, Господи,
Научи мя оправданием Твоим.

Сокрушаются кости мои каждый день,
Когда мне говорят — где есть Бог твой?

Что прискорбна, душе, что смущаешь меня?
Уповай на Единого Бога.
Исповедай Его, Он Господь мой и Бог,
И лица моего утвержденье.

Благословен еси, Господи,
Научи мя оправданием Твоим.

Иеромонах Роман
23 мая 1982
г. Печоры

Прозрев необратимо поздно,
Что лето зеленело зря,
Кленовые роняя слёзы,
Молилась полночь октября.

Мотив Божественный… Мерцая,
Светила развевали тьму.
Ряды деревьев чернецами
Внимали звёздному псалму.

Луны блестящее кадило
Курилось дымкой облаков.
И всё пустое отходило
Затихнуть где-то далеко.

И я, перебирая листья,
Шептал раскаянья слова:
— Очисти, Господи, очисти!
Душé моя, почто мертва?

И, моему настрою слитно,
Со всех сторон, со всех концов
Пел «Да исправится молитва…»
Хор придорожных чернецов.

19 августа 1981. Преображение Господне
Свято-Духов монастырь, Вильнюс

Мой подарок будет невеликим.
Положу тебе я на колени
Не охапку розовой сирени,
А цветы душистой повилики.

Не смотри с таким недоуменьем,
Объясню попозже, а пока
Позабудь, хотя бы на мгновенье,
Что вдыхаешь запах сорняка.

Чем он хуже многопетой розы,
Неприметный полевой цветок?
Может, тем, что не особо розов,
Что не ломит запахом висок?

Непонятно, что тому виною,
Но порой одолевает стыд:
Сорняки обходим стороною,
Не желая замечать цветы.

Твои губы тронула улыбка,
Дышишь полем, голову склоня.
…Если полюбила повилику,
Значит, сможешь полюбить меня.

Иеромонах Роман
Не позднее 1975
с. Рябчёвск

Если тебя неудача постигла,
Если не в силах развеять тоску,
Осенью мягкой, осенью тихой
Выйди скорей к моему роднику.

За родником — белый Храм,
Кладбище старое.
Этот забытый край
Русь нам оставила.

Если глаза затуманились влагой,
Из родника поплещи на глаза.
Можешь поплакать, спокойно поплакать:
Кто разберет, где вода, где слеза?

Видишь, вон там журавли пролетели?
У горизонта растаял их крик.
…Если ты болен, прикован к постели,
Пусть тебе снится целебный родник.

За родником — белый Храм,
Кладбище старое.
Этот забытый край
Русь нам оставила.

Иеромонах Роман
1975
с. Рябчёвск