Протоиерей Александр Григорьев. Святые отцы Церкви о войне и воинском служении

Часть вторая

Спра­вед­ли­вос­ти ра­ди сле­ду­ет за­ме­тить, что сре­ди вы­ска­зы­ва­ний свя­тых от­цов о во­инс­ком слу­же­нии встре­ча­ют­ся и та­кие, ко­то­рые сви­де­тельст­ву­ют о кри­ти­чес­ком от­но­ше­нии к не­му. Так, пре­по­доб­ный Иси­дор Пе­лу­си­от пи­шет в по­сла­нии к од­но­му от­цу, ко­то­рый воз­на­ме­рил­ся сво­е­го сы­на, имев­шего спо­соб­нос­ти к на­у­кам, от­пра­вить в ар­мию: «Иные сказывают, буд­то бы до то­го ты обе­зу­мел и рас­стро­ил­ся в рас­суд­ке, что это­му от­ро­ку, ко­то­ро­му Бог дал спо­соб­ность все­му обу­чать­ся, намереваешься дать в руки оружие и определить его в военную службу, невысоко ценимую, даже презираемую и делающую людей игрушкою смерти. Поэтому, если не вовсе поврежден у тебя рассудок, оставь безрассудное намерение: не гаси светильника, который о том старается, чтобы возгореться на славу; дозволь человеку разумному продолжать занятие науками. А эту честь, или, лучше сказать, это наказание, побереги для других, каких-нибудь бродяг, которым прилично невежество толпы»^[1].

Впрочем, из письма следует, что оно дается не как общее указание для всех, а как попечение о конкретном отроке, о котором преподобный Исидор знал, что его призвание состоит в занятии науками и что служба в армии для такого юноши будет неполезна. При этом речь здесь идет не о срочной службе, подразумевающей служение в течении полутора или двух лет, как сейчас в армиях многих стран, а о выборе жизненного пути, так как отец намеревался на всю жизнь определить сына по военной линии.

Можно встретить и такие утверждения, что будто бы святой Павлин Ноланский «считал возможным грозить геенной огненной за службу кесарю с оружием в руках»^[2], и таким образом его выставляют как того, кто якобы верил в предосудительность воинской службы вообще. Однако эти утверждения не соответствуют действительности и являются сознательным искажением слов святителя.

Это интерпретация слов из написанного святым Павлином стихотворного изложения жития святого Феликса Ноланского, в котором говорится не о воинах вообще, а о конкретном воине – родном брате святого Феликса Гермии, который «настойчиво искал земных благ» и «живя собственным мечом и неся бесплодный труд ничтожной военной службы, подчинил себя оружию кесаря, не исполняя служения Христу»^[3]. Как видно, хотя святой Павлин Ноланский и оценивал воинскую службу невысоко, тем не менее он вовсе не говорит, что она сама по себе ведет в ад, напротив, осуждения удостоился конкретный воин и не за саму воинскую службу, а за то, что земные блага, добываемые оружием, предпочел благочестию.

Такое же толкование словам святителя Павлина дает святой Беда Достопочтенный, который так их пересказывает: «Брат его обычаями своими отличался от Феликса и потому сделался недостоин вечного блаженства. Ибо Гермия усердно стремился лишь к земным благам и предпочел скорее быть воином кесаря, чем Христа»^[4]. Стоит также иметь в виду, что речь здесь идет об армии языческой Римской империи III века.

Указанные мнения святых Павлина Ноланского и Исидора Пелусиота хотя и не являются общими для всех святых отцов, тем не менее могут служить своего рода противоядием против излишней идеализации воинской службы, которую порою можно встретить. Не смягченное разумной долей критичности отношение к своей службе может породить у воинов надменность и гордыню. Здесь уместно упомянуть, что согласно учению Церкви воинское служение невозможно для тех, кто посвятил себя священству или монашеству. «7-е правило IV Вселенского Собора повелевает, чтобы однажды причисленные к клиру или монахи не вступали ни в воинскую службу, ни в мирский чин, сняв с себя священное одеяние и переодевшись по обычаю тех; иначе дерзнувших на сие и не раскаивающихся и не принимающих опять свойственной священному житию одежды, которую прежде избрали ради Бога, повелевает предавать анафеме: ибо дерзнувший на что-либо таковое уже не подвергается извержению, так как к сему он сам себя приговорил прежде осуждения, сложив с себя священническую одежду и сделавшись мирянином»^[5].

В истории Церкви имели место нарушения этого правила. Всем известно, что преподобный Сергий Радонежский по просьбе князя Димитрия Донского благословил двух своих монахов, в прошлом воинов Пересвета и Ослябю, участвовать в Куликовской битве. Подобным образом и преподобный Афанасий Афонский по просьбе императрицы Зои благословил своего постриженика полководца Торникия вернуться на краткое время к ратному делу ради спасения страны от нашествия арабов.

В более позднюю эпоху известны массовые случаи участия греческого священства в вооруженной борьбе с турками во время освободительных восстаний; в память об этом на Крите даже установлен своеобразный памятник, изображающий священника с ружьем в руках. Еще более активно участвовали в кровавой борьбе с турками черногорские священники и даже сами митрополиты. Однако это все же были исключения, вызванные особыми обстоятельствами времени.

В мирное время переход священника или монаха на воинскую службу однозначно считался грехом. Характерен пример из «Страдания 42 мучеников Аморийских» (IX в.). Когда этих византийских офицеров мусульмане, пленившие их, вели на казнь, и они достигли реки Евфрата, мусульманин-судья подозвал одного из них, святого Кратера, и сказал ему: «Ты был некогда клириком, принадлежа к чину так называемых иереев, но, отвергнув такую степень, взялся потом за копье и оружие, убивал людей; что ж ты притворяешься христианином, отрекшись от Христа? Не следует ли тебе лучше обратиться к учению пророка Мухаммеда и у него искать помощи и спасения, когда ты уже не имеешь никакой надежды на дерзновение перед Христом, от которого добровольно отрекся?» На это святой Кратер ответил, что именно поэтому он тем более обязан пролить кровь за Христа, дабы обрести искупление своих прегрешений^[6]. Как видим, сам мученик не оправдывал своего поступка, но воспринимал его как грех.

Достойно упоминания также то, что митрополит Киевский Георгий в сочинении «Стязание с латиною» среди заблуждений римо-католиков упоминает о том, что они позволяют «ходить на войну епископам и священникам и свои руки кровью осквернять, чего Христос не повелел»^[7].

Принципы, которые должен соблюдать православный воин

Главнейший из этих принципов – иметь и крепко держаться православной веры. Святитель Иннокентий Херсонский прямо указывал на это: «Истинный ратник Христов тот, кто кроме оружия земного имеет и оружие Божие – веру живую, упование твердое, любовь нелицемерную к правде и смирение христианское»^[8].
Древний православный памятник болгарского права «Закон судный людям», составленный в конце IX века учениками святого равноапостольного Мефодия на основании византийского законодательства, так пишет о ведении военных действий: «Отправляясь на бой с супостатами, подобает остерегаться всех недобрых слов и дел, направить мысль свою к Богу и молитву сотворить и сражаться в ясном сознании, ибо помощь дается от Бога светлым сердцам. Не от большей силы победа в бою, а в Боге крепость»^[9].

Святые отцы также подчеркивали, что попрание этого принципа и отказ от веры приводит к поражению даже при численном и прочем превосходстве над противником. В частности, святой Иоанн Кронштадтский так анализировал духовные причины поражения в русско-японской войне: «Отчего мы не могли ныне победить врагов-язычников при нашем храбром воинстве? Скажем не обинуясь: от неверия в Бога, упадка нравственности и от бессмысленного толстовского учения “не противься злу”, следуя которому сдался на капитуляцию Порт-Артур, а военные суда – в постыдный плен со всем инвентарем. Какой славный учитель для всего русского воинства и для всех военных и других властей святой благоверный великий князь Александр Невский! Но кто из интеллигентов читает ныне о подвигах его и кто верит сказанным чудесам? Вот от этого неверия и от своего гордого, кичащегося разума и надмения своею военною силою мы и терпим всякие поражения и стали посмеянием для всего мира!»^[10] «Чтобы заслужить небесную помощь в тяжелых обстоятельствах Отечества, нужна твердая вера в божественную помощь, а главное – покаяние в грехах, вызвавших гнев Божий на Россию, исправление нравов. Война вызвана безбожием и безнравственностью русского всесословного мира, и войною дается ему горький урок»^[11].

Но, помимо исповедания правой веры, есть и другие, вытекающие из этого требования к воинам. Святое Евангелие содержит указание общих принципов, необходимых для благочестивой жизни воинов, которые даны святым Иоанном Крестителем: Спрашивали его также и воины: а нам что делать? И сказал им: никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованьем (Лк. 3: 14).

В древнем церковном памятнике «Апостольские постановления» содержится предание, восходящее к апостолу Павлу: «Если приходит воин, то пусть учится не обижать, не клеветать, но довольствоваться даваемым жалованьем; если повинуется, да будет принят, а если прекословит, да будет отринут»^[12]. Из этого видно, что принципы, изложенные святым Иоанном, ранняя Церковь взяла за основу христианского отношения к воинскому служению. Очевидно, что эти требования отвергают вымогательство взяток и прочие виды злоупотребления служебным положением ради отнятия денег и имущества у граждан.

Святые отцы разбирают также вопрос о том, можно ли подчиняться заведомо преступным приказам, предписывающим, например, убийство мирных, безоружных людей, убийство пленных и другие нарушения заповедей Божиих. Как в таком случае поступать православному солдату, ясно говорит святитель Тихон Задонский: «Что не противное закону Божию приказывают, слушай и исполняй: в противном не слушай, так как подобает больше повиноваться Богу, чем человекам (ср. Деян. 5: 29.) Так поступали мученики святые… если [командир] велит неправду делать, обидеть, украсть, солгать и прочее – не слушайся. Если грозит за это наказанием – не бойся»^[13].

Действительно, из житий святых мучеников известно много примеров, когда командиры-язычники приказывали солдатам-христианам приносить жертвы идолам или казнить таких же христиан, не желающих приносить жертвы идолам, – и христиане оказывали неподчинение таким приказам, сохраняя верность Богу до мученической смерти.

Однако если приказ не противоречит заповедям, то непослушание ему вовсе не одобрялось Церковью. Еще более не одобрялось нарушение присяги. Известно, что дезертирство наносит ущерб армии, но оно также, если не оправдано крайними обстоятельствами, наносит вред и душе сбежавшего солдата, поскольку клятвопреступление является грехом. Поэтому третий канон Арльского Поместного Собора 314 года осу­ждает дезертирство из армии: «Тех, кто бросает оружие в мирное время, решено не допускать ко Причастию»^[14]. Впрочем, решения этого собора не были включены Церковью в общеобязательный свод канонов, тем не менее оно свидетельствует о неодобрении такого явления как дезертирство.

При этом Церковь считала возможным и нужным ходатайствовать об освобождении от воинской службы людей, посвятивших себя службе Богу и Церкви. Помня о недавнем печально известном постановлении, отменяющем отсрочку от призыва для священнослужителей Православной Церкви, хочется обратить внимание на письмо святителя Григория Богослова к другу, военачальнику Элевиху, где он просит об увольне­нии с военной службы нужного ему чтеца Маманта. Чтец – это первая ступень священнослужения, и по канонам Церкви чтецы находятся в списке клира. Итак, вот что пишет святитель: «Дай ему (чтецу Маманту) письменное увольнение; тем самым себе подашь благопоспешные надежды в войне и военачальстве»^[15].

О положительных качествах воина святитель Игнатий (Брянчанинов) писал: «Стойкость – одно из первых достоинств воинства и земного, и духовного. Опытные в битвах ратники почитают признаком храбрости отважное нападение на строй неприятельский, но несравненно большим – безмолвное стояние с угрюмою твердостью под ядрами и картечью неприятельских батарей, когда этого требует общий план военачальника. На таковых-то воинов наиболее он может и положиться, на таковых воинов наиболее полагается наш подвигоположник Иисус Христос и венчает их душевными венцами»^[16].

Примерно то же писал и святитель Феофан Затворник: «Вы – будущий воин! Воина дело – бодро стоять и всегда быть готову вступить в схватку с врагом, себя не жалея и врагу не поблажая»^[17].

Вера повышает моральные качества воинов

Говоря о событиях войны 1812 года, святитель Филарет Московский писал о том, что вера дала силы мужественно сражаться даже неопытным новобранцам, а возмущения святотатствами французов придали русским воинам решимости разбить врага: «Когда против чрезмерного числа вражеских полчищ правительство принуждено было поставить неискушенных в брани граждан, вера запечатлела их собственным своим знамением, утвердила своим благословением, и сии неопытные ратники подкрепили, обрадовали, удивили старых воинов. А когда неистовые скопища нечестивцев не оставили в мире и безоружную веру, когда, наипаче в богатой древним благочестием столице, исполняли свои руки святотатствами, оскверняли храмы живого Бога и ругались его святыне, усердие к вере превращалось в пламенную, неутомимую ревность наказать хулителей и даже в ободряющую надежду, что враг Божий не долго будет счастливым врагом нашим»^[18].

В свою очередь святитель Николай Сербский приводит такой пример: «Во время войны послали одного боязливого солдата в разведку. Все знали его боязливость и смеялись, когда узнали, куда посылает его старшина. Только один солдат не смеялся. Он подошел к своему товарищу, чтобы поддержать и ободрить его. Но тот ответил ему: “Погибну я, враг совсем рядом!”. “Не бойся, брат: Господь еще ближе”, – ответил ему добрый товарищ. И эти слова, как большой колокол, зазвонили в душе того солдата и звонили до конца войны. И вот, некогда робкий солдат вернулся с войны награжденный многими орденами за храбрость. Так преобразило его благое слово: “Не бойся: Господь еще ближе!”»^[19].

Соблазны воинского служения

Преподобный Исидор Пелусиот, имевший обыкновение увещевать своими письмами людей, живущих бесчинно, направил несколько писем воинам. Из этих писем видно стремление уврачевать характерные духовные болезни, свойственные воинскому служению. Так, в «Послании к воину Туве» святой отец разбирает такое явление, которое ныне иногда называют «паркетными офицерами» – когда люди, добившиеся высоких военных чинов, предпочитают тяготам реальной армейской службы пребывание в тылу, при этом тщеславно величаясь своим воинским званием перед гражданскими людьми.

Вот что преподобный Исидор пишет такому офицеру: «Не во время мира должно быть в полном вооружении, не среди торжища являться в воинственном виде и не по городу ходить с мечом в руках, но на войне, над сопротивниками надлежит делать такие опыты и на них наводить страх. Посему, если нравится тебе воинственный вид и желаешь себе победных провозглашений и памятников, то иди в стан сражающихся с варварами, а не здесь, за деньги купив себе право бежать оттуда и жить дома, представляй то, что должно делать там»^[20].

Другой соблазн был характерен как раз, напротив, для воинов, которые имели большой опыт боевых действий и поддавались искушению использовать имеющееся у них оружие и полученные навыки обращения с ним для того, чтобы ступить на путь преступлений против мирных граждан своей же страны. В наше время этот соблазн также остается актуальным, что видно из двух категорий случаев: во-первых, когда, убежав из своей части с оружием, дезертиры использовали его для грабежей и насилия над гражданским населением, а во-вторых, когда ветераны локальных войн после демобилизации вступали в бандитские группировки.

Вот что преподобный Исидор пишет в «Послании к воину Исаии», который поддался этому соблазну: «Если, по твоему мнению, острота оружий, шлем и панцирь – надежное средство жить безбедно, предаваясь грабежу и опустошая большие дороги, то знай, что многие, оградив себя еще надежнее, подверглись бедственной смерти, так как силе их не сопутствовала справедливость. Таковы у нас, по Писанию, Орив, Зевей, Салман, Авимелех, Голиаф, Авессалом и подобные им, а у внешних – гекторы, аяксы и выше всех думавшие о своей силе лакедемоняне. Поэтому если хочешь быть не бесполезным воином, то как можно скорее обратись к духовной брани и больше сражайся против своего бесчиния»^[21].

А вот что он пишет другому воину, Иоанну: «Прекрати наконец дерзость свою, Иоанн; посмотри на великую и несказанную порочность дел своих. Или, как по праву носящий оружие и законный воин, выходи на ратоборство с варварами, или веди себя в городе как благонравный гражданин и соблюдай благоприличие… Совершаешь ты, как узнал я, нашествия на монашеские хижинки и похищаешь пожатые снопы земледельцев, чтобы присвоить их себе… Смотри, чтобы не испытать тебе какой-либо бури и не потерпеть справедливого отъятия членов, так что и здесь будешь наказан ослеплением, и там приготовлен для огня»^[22].

Третий соблазн воинского служения более характерен для обстоятельств военного времени. Он заключается в совершении грабежей, мародерства, насилия над пленными и мирными жителями.

Святитель Амвросий Медиоланский в трактате «Об обязанностях священнослужителей» утверждает, что «не воином быть грех, но воинствовать для хищения – беззаконие»^[23]. Он также призывает проявлять милость к врагам безоружным и покорным, просящим пощады, «ибо сила военная не на зло, не для обиды и своеволия, а для защиты и добра»^[24]. Таким образом, святитель призывает православных воинов оказывать милость врагам, сдающимся в плен, и мирным жителям, не оказывающим сопротивления. Использование военного времени как повода для грабежа и насилия над мирным населением является грехом и беззаконием.

Преподобный Варсонофий Великий также указывал на несправедливые обиды, нередко причиняемые воинами мирному населению, как на небогоугодное дело: «К нам приходили некоторые, спрашивая о военной службе; мы отвечали им, что в ней бывают и обиды, а обидам Бог не помогает»^[25].

Помощь воинам со стороны Церкви

Церковь непрестанно молится о христолюбивом воинстве своей страны, своего государства, о спасении плененных, об упокоении погибших воинов.

Помимо молитв, Церковь оказывала также помощь в виде духовно-нравственного воспитания воинства. В последние годы у нас много говорится о необходимости такого воспитания для солдат, чтобы искоренить имеющиеся среди них беды. При этом, к сожалению, меньше внимания уделяется проблеме духовно-нравственного воспитания офицеров, хотя без этого оздоровление армии невозможно. Командир-атеист и на административном уровне будет чинить препятствия для церковного служения, и собственным примером разлагающе влиять на подчиненных, а для верующих солдат даже создавать препятствия. С другой стороны, верующий и благочестивый командир поможет и Церкви исполнить свой долг проповеди и духовного окормления солдат, и личным примером будет способствовать укреплению благочестия и здорового нравственного климата среди личного состава. Святые отцы прекрасно понимали это обстоятельство, поэтому мы можем встретить среди их творений те, которые написаны полководцам и посвящены разъяснению того, каким должен быть православный воин.

Так, например, святитель Макарий Московский написал в 1552 году пастырское послание царю Иоанну Грозному и его войскам, находящимся в Казанском походе. В нем святитель призывает царя «со всем своим христолюбивым воинством хорошо, храбро и мужественно подвизаться с Божией помощью за святые Божии церкви и за всех православных христиан – против супостат твоих… твоих изменников и отступников, всегда проливающих кровь христианскую и оскверняющих и разоряющих святые церкви»^[26].

В этом послании святитель предостерегает воинов от прегрешений душевных и телесных, увещевает царя подвизаться с «христолюбивым воинством в чистоте и покаянии и в прочих добродетелях», что привлекает помощь Божию в сражениях. Он также пишет: «Если случится кому из православных христиан на той брани до крови пострадать за святые церкви и за святую веру христиан­скую и за множество людей православных и потом живым быть, и те поистине пролитием своей крови очистят прежние свои грехи»^[27].

Еще одним эффективным способом поддержки армии были полковые священники, которые с древности сопровождали в походах христианские войска. Среди них были и знаменитые святые, например императора Никифора Фоку сопровождал во время победоносного похода на Крит преподобный Афанасий Афонский, устроитель общежительного монашества на Святой горе Афон. Сам император Никифор, который после смерти почитался святым на Афоне, в своей «Стратегике» отводит особое место вопросу духовно-нравственного воспитания воинов, в частности, через установление обязательных регулярных молитв: «Следует же командиру заранее постановить… чтобы в лагере, в котором все войско разместилось, во время славословия и на вечерних и на утренних молитвах армейские священники совершали усердные моления, а все войско восклицало: “Господи, помилуй!” – вплоть до сотни раз со вниманием и страхом Божиим и со слезами; чтобы никто не отваживался в час молитвы каким-то трудом»^[28]. О мужестве и подвигах полковых священников в дореволюционной России известно еще больше.

Иногда святые отцы, не ограничиваясь духовными вопросами, считали возможным давать даже советы стратегического характера, что мы можем видеть на примере писем святителя Игнатия (Брянчанинова) к своему другу Н.Н. Муравьеву, который во время Крымской войны командовал русской армией, наступающей в Турции. Такое дерзновение святителя оправдано тем, что он сам имел воинское образование до пострига, а потому понятно его желание принести как можно большую пользу своими советами.

Так, в письме от 31 июля 1855 года святитель Игнатий пишет: «В нынешней войне не нужны действия блестящие, нужны действия существенно полезные. Иные в энтузиазме говорят, что по взятии Эрзерума Вы пойдете на Галлиполи или Скутари, чтоб запереть неприятельские флоты и войско и отнять у них возможность получать подкрепления; другие утверждают, что из Эрзерума Вы направитесь на Трапезунд. И я позволяю себе подавать мое мнение, потому что люди снисходительные выслушивают его. Поход к Босфору и Дарданеллам признаю невозможным до того времени, как события определят: сделают ли высадку союзники для действий против Грузии; поход к Трапезунду, как и ко всякому другому приморскому месту, считаю малополезным, если не вполне бесплодным в войне с неприятелем, имеющим все преимущества на море; лишь демонстрация такого похода может быть полезною в том случае, когда неприятель отрядит значительные силы для охранения приморских мест; такая демонстрация может удерживать в бездействии неприятельские войска, охраняющие прибрежье. По моему мнению, для кампании нынешнего лета имеются в виду действия несравненно большей важности: это приготовление к кампании будущего года, результаты которой могут быть гораздо сильнее и решительнее, и действия во все стороны от Эрзерумского Паталыка на народонаселение Малой Азии, которая вся наэлектризуется духом неприязни к владычеству турок, особливо ко владычеству на западноевропейский лад, и сделается таким образом падение Турецкой империи неизбежным если не в нынешнюю кампанию, то в последующие. Главное, чтоб здесь не поторопились заключить мир, не дождавшись плода после таких пожертвований и усилий… Бог даст – возьмете и Карс, и Эрзерум»^[29].

Разумеется, такого рода советы давались не взамен молитвенной поддержки, а в дополнение к ней, и в каждом письме святитель заверяет в своих молитвах и посылает благословение. Нужно вспомнить, что эта война с Турцией совершалась с целью облегчить жизнь православных христиан, страдающих под мусульманским игом. В любом случае заслуживает внимания то, что святитель Игнатий считал возможным помогать православному воинству не только молитвой, но и советом в решении реальных боевых задач.

Заключение

По мысли святых отцов, война есть великое бедствие, произрастающее из греховных наклонностей человека. Провиденциальный смысл существования такого бедствия объясняется педагогическими соображениями – посредством войн Бог наказывает грешников и вразумляет живущих беспечно.

При этом война является и средством к обузданию большего зла. Тот, кто развязывает войны из греховных – корыстных либо тщеславных побуждений, достоин всяческого осуждения, а тот, кто вступает в войну вынужденно, чтобы защитить своих соотечественников или единоверцев от неприятеля, тот воюет законно и не совершает тем самым греха. Участие христиан в войне есть вынужденная мера, и если они прибегают к ней из благих побуждений защиты христиан и святынь, то Господь благословляет их ратный подвиг.

Воинское служение не препятствует спасению, более того, известно немало угодивших в нем Богу как в библейские времена, так и в истории Церкви. Участие в бою не приравнивается ко греху убийства, но и не является совсем чистым делом. После него необходимо время для того, чтобы очистить душу покаянием.

Святые отцы хвалили мужество, стойкость и самоотверженность воинов, проявленный ими героизм и подвиги. При этом они считали это делом, подходящим не для всех и потому ходатайствовали об освобождении от армейской службы тех, кто посвятил себя служению Богу или проявил большие склонности и способности к наукам. Клирикам и монахам запрещается вступать в воинское звание после рукоположения или пострига.

Православный воин должен прежде всего хранить веру и благочестие, быть готовым отказаться выполнять приказ, нарушающий заповеди Божии, воздерживаться от вымогательства взяток и злоупотребления служебным положением для обид над гражданским населением. Осуждается дезертирство, а также приобретение «лакомых» мест в тылу за взятки, величание своим званием, мародерство, грабежи и насилие над мирными людьми и военнопленными.

Вера дает силы воинам, и Бог помогает верующим. Посредством чудесной помощи на войне Он пробуждает к вере души воинов. А Церковь молится за воинов, а также заботится об их духовно-нравственном воспитании, в отдельных случаях принимая и более тесное участие в справедливой войне – сбором пожертвований, советом, людьми.

Встречающиеся иногда попытки со стороны одних лиц осудить воинское служение в принципе, апеллируя к отдельным высказываниям святых отцов, а со стороны других авторов, напротив, чрезмерно идеализировать это служение, апеллируя к другим святоотеческим высказываниям, следует определить как недобросовестные. При обращении к тестам мы видим, что в них, как правило, говорится не о воинском служении вообще, а о тех воинах, которые либо подавали дурной пример и вели себя к вечному осуждению, и о других воинах, которые, напротив, вели жизнь благочестивую. То и другое не противоречит друг другу, напротив, дополняет, показывая, что воинское дело – это такой род деятельности, который имеет и свои соблазны, и особые возможности для того, чтобы проявить добродетели, и те, кто избрали этот путь, могут как спасти свои души, так и погубить их для вечности в зависимости от того, как будут жить. Само по себе воинское служение не мешает ни спасаться, ни погибать; выбор, как и в любом другом виде служения, остается за самим человеком.

Церковь прославила в лике святых множество воинов, а в богослужении говорит о помощи свыше для «христолюбивого воинства». Этот факт также наглядно свидетельствует, что воинское дело само по себе не препятствует обретению спасения и святости. Причем были прославлены как полководцы, так и рядовые воины, как мученики, так и преподобные, как отдельные лица, так и целые группы.

Из житий мы видим, что вынужденная война, направленная на защиту православной веры и христиан, однозначно оправдана, и участие в ней православных воинов получает благословение Божие. Многие святые, даже не будучи воинами, но епископами, в моменты войны и реальной угрозы принимали участие в войне, командуя обороной и ведя переговоры.

Из житий святых великомученика Георгия, сорока Севастийских мучеников и мучеников Фиванского легиона мы видим, что воин-христианин никогда не должен подчиняться приказам, направленным против его веры и заповедей Божиих, и должен быть готов отказаться от подчинения даже несмотря на угрозу для своей жизни – за это он сподобится исповеднических или мученических венцов от Господа. Оказавшись в плену у иноверцев, воин-христианин не сдается духовно и не подчиняется требованиям отказаться от Христа и принять другую религию; этому учит пример сорока двух мучеников Аморийских и святого Иоанна Русского.

Наибольшей заслугой православного христианства является то, что вопросы войны и воинского служения оно предлагает рассматривать с точки зрения духовного опыта, глубинных духовно-нравственных оснований. И это дает свой результат: воин, защищающий свое Отечество, должен знать, зачем он берет в руки оружие и когда и как он может его применять. Обоснованием для при­менения оружия должно быть не только требования воинского устава, но и нравственная оправданность его использования. Особенно это относится к воинам, которые считают себя православными христианами. Это служит не только укреплению воинской дисциплины, ответственности воинов, но и придаст армейской службе характер высоконравственного служе­ния.

Завершить статью нам хотелось бы словами святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II: «Церковь желает, чтобы человек, носящий военную форму, был просвещен светом Истины Христовой, чтобы Сам Господь направлял этого человека и в мирное, и в военное время. Церковь верует, что если воин отдаст свое сердце Христу и будет руководим Господом, то он не собьется с пути, но будет искренне и жертвенно защищать своих ближних, с честью выполнять свои воинские обязанности»^[30].

Протоиерей Александр Григорьев
Православие.ru