Архимандрит Арсений (Папачок). «В пустыне ты молишься под шелест листвы, под завывание лис, под вой волков»

— Отцы и матери, в пустыне надо быть в полной готовности, ведь враг не дает пощады ни минуты: «Ну вот, теперь он в моих руках!» — говорит он. Если ты человек искренний и обладаешь восприимчивостью, то воспользуешься тем, что диавол нападает на тебя, и откроешь для себя, как ты бессилен и дерзок. Я всячески молился Матери Божией и, как бессильный, говорил и так: «Господи, я не пустынник, я здесь случайно, не оставь меня!» Я не сдался, помогла мне Матерь Божия, и я удержал свою позицию пустынника.

— Что вы скажете о любви Матери Божией к роду человеческому?

— Я не хотел бы быть ангелом, чтобы говорить о Матери Божией. Я хочу говорить о Ней как слабый человек, хочу действительно прочувствовать любовь и милость Матери Божией.

Думаю, Матерь Божия лучше чувствует Себя среди людей, терпящих напасти, слабых и всячески гонимых, чем в окружении ангелов. Матерь Божия всегда жертвует Собой, всегда страдает, и думаю, Она идет даже против Божественной справедливости, защищая немощных, призывающих Ее на помощь. Она любит невообразимо много и не делает исключения ни для плохих, ни даже для нерадивых.

Ни один грешник, как бы грешен он ни был, пусть не отчаивается, ибо Матерь Божия его защитит.

О блаженное доверие! О твердое избавление! Матерь Божия — это моя Матерь. Итак, как же твердо мы должны надеяться, если наше спасение зависит от воли Брата такого благого и Матери такой доброй!

О, какое счастье умереть среди стольких ангелов (речь идет о монахах)! Ах, нет у меня времени на отдых именно теперь, когда близится конец жизни моей!

Матерь Божия очень любит нас. Она видит в нас цену смерти Иисуса Христа. Матерь Божия желает нам большего, чем мы сами желаем себе.

Она проявляет великодушие даже к тем, кто по нерадению или неблагодарности редко прибегает к Ней. Насколько же великодушней Она будет к тем, кто непрестанно просит Ее о помощи? Тех Она не только больше любит, но даже служит Им.

Матерь Божия пленяет наши сердца. Мне хотелось бы иметь сердца всех святых и ангелов, чтобы любить Матерь Божию. И как бы ни любили Ее всеми силами своими ангелы со всей их святостью, они не смогут любить Ее так, как любит Она.

Один грешник сказал Матери Божией: «Покажи мне, что Ты Матерь мне», — а Она ответила ему: «Покажи Мне и ты, что ты Мое чадо». Грехами своими мы огорчаем Матерь Божию, Которая есть Матерь нам. Давайте же покажем Ей и мы, что мы Ее чада!

— Является ли пустынничество образцом для ищущих совершенства? Из-за каких внутренних причин вы удалились в пустыню?

— Конечно, пустыня является образцом. Ты молишься там на свободе, вы понимаете? Под шелест листвы на деревьях, под завывание лис, под вой волков…

Жизнь в пустыне такая отрешенная, пусть ты и ходишь ногами по земле, что никому из внешних не понять, что происходит в пустыне. Это состояние постоянной готовности, и вся тварь вмещается в сердце и движении пустынника.

Был у меня в те годы и страх, но Бог помог мне сохранять самообладание, состояние готовности. Однажды ночью я шел в темноте по какой-то тропинке на ощупь и услышал крик такой жуткий, что оторопел. Я думал, это бесы, на самом же деле это была лиса!

А волки были очень наглые. Я не столько боялся медведей, сколько волков. Потому что волки голодные и нападают целой стаей. В лесу полегче, потому что шея у волка не гибкая, чтобы оглядываться вот так, направо-налево. Он смотрит прямо. В лесу деревья кажутся ему людьми, и он боится.

А однажды я спас девочку от медведицы. Мне это не было легко — идти против леса, идти против лесных зверей. Не то чтобы я с медведицей дрался, ведь как только она положила мне свою лапу на плечо, я сразу понял, какая сила у этого зверя. С медведицей был медвежонок. А девочка была маленькая и всё тянулась к медведице. Медведицу я поставил в стратегическую ситуацию, чтобы смочь выкрасть у нее девочку, которая и говорить даже не могла. Она лепетала только: «У меня вавочка! Ай! У меня болит вавочка!» У меня так и звенят в ушах эти слова… Видимо, медведица оцарапала ее где-то, но мне некогда было ее осматривать. Схватив ее под мышку, я выбрался на поляну, а потом на шоссе. И тут подъехал автобус. Я сказал себе: «Я спасен!» Но меня не пожелали взять из опасения, что девочка «обделается» в машине и им будет пахнуть. В лесу я боролся со зверями, а теперь вот с людьми, другая борьба…

В том ли заключалась проблема, что ребенок как-то пах? Почему надо быть такими невнимательными ко всему, что случается в жизни?

Я замечал за всеми зверьми, что они боятся человека. У них имеется страх смерти. Делал ли я какое-нибудь движение, чтобы отогнать медведей, делал ли движение, чтобы отогнать волков, — все они боялись. Даже волки эти, хоть они и были такие нахальные, но это не было сложной проблемой. Бог хранил тебя постоянно. Ты, конечно, озирался во все стороны, но, безусловно, надо признать (не знаю, в какой мере вы можете меня понять), что тебя хранила сила Божия.

Это была жизнь отрешенная, далекая от слов и разумения тех людей, которым не приходилось хоть сколько-нибудь прикладывать силы для спасения своей жизни. Трудно говорить о высоких вещах… Ты уже не был бы живым!

Думаю об обстоятельствах, в которых встретился в пустыне с одним волком! И вдруг резко повалил снег… Я не спасся бы, если бы не этот ужасный снегопад… Шел такой снег, что на расстоянии пяти метров нельзя было ничего разглядеть. То ли волк потерял ориентацию, то ли я был ограждаем, и он не дерзал. Но в любом случае, я не сознавал, что Бог хранит меня. Однако всё имеет смысл. И позднее я понял это! Почему волк направился в другую сторону, а не ко мне? Потом я осознал, что это Бог меня уберег. И все же я остался жив!

Вспоминаю об одном снежном завале, когда снег шел 13 дней, днем и ночью. Завалило все тропинки, все пути. А у меня был родник метрах в 200 от шалаша, в котором я обитал. Но до родника имелись еще волки, подкарауливавшие косуль, шедших на водопой. Но я ведь тоже был косулей, знаете… нуждался в родниковой воде. Зимой проблем не было: наберешь снега, и он растает. Бывало, пьешь талую воду, а в горло тебе вонзаются еловые хвоинки. Как это было невыносимо!

Есть много чего еще. Какими примерами это объяснить, как это материализовать?

Я много пользы извлек из всего этого. Но я не был человеком пустыни. Если у тебя нет состояния смирения, то где бы ты ни был по жизни, особенно в тюрьме и пустыне, ты не выдержишь до конца.

Я пробыл в пустыне почти два года. Внутренней мотивацией было всё то же познание вещей, а лучше сказать — благоговение. У меня было благоговение. Но знайте, что я скорее годился для общежития, чем для пустынножительства. Хочу сказать вам, что общежитие с отсечением своей воли — это величайшее делание в монашестве и, соответственно, в творении Божием. Это самое важное дело в земном творении Божием.

Скажу вам еще раз (очень трудно подбирать умные слова, чтобы говорить) — всё это не разговоры, а жительство. Ты никогда не сможешь объяснить, почему этот вкус такой, а другой такой. Ты его чувствуешь, ощущаешь, но не объясняешь.

Почти все послушания нелогичны. «Иоанн, сходи принеси навозу!»^[1] — сухого навозу, чтобы затопить печку. Он отвечает: «Вы посылаете меня туда, где та львица?» — «Какая еще львица? Чтобы ты привел мне ее сюда связанную!»

Ее не существовало! Это невозможно! Но видишь? Это не был бес. Это был зверь — да даже если бы был и бес!

И тот пошел с веревкой. И львица на него, а он на львицу — и он поймал ее и связал. Я скажу вам: связать львицу — это нелогично! Часто и собаку ты связать не можешь. Именно здесь и кроется парадокс. Именно здесь ответ, здесь Божественность, здесь героизм.

И когда старец увидел, что он ведет ее связанную, то сказал: «Это великий послушник».

Но теперь возникает другая проблема. «Поскольку он привел ее, то скажет мне: “Я привел ее тебе!” — и станет гордиться». И, чтобы оградить его от этой опасности, он сказал ему: «Я велел тебе привести мне львицу, а ты привел эту псину! Ты что, не видишь?» — «Да, это так, я привел псину!»

Видишь, как сильно он отождествился с поручением отца? Видишь, это не значит, что он впал в ересь, что не нужно было оказывать послушание и бороться со львицей… Не было ничего подобного! Если у тебя нет препятствия, нет врага — ибо всё это победа в христианстве, — то невозможно увидеть, невозможно почувствовать победу.

А эти несчастные случаи, непобеды и ад. Христос проповедовал рай. И мы имеем в виду не несчастные случаи… «Что мне делать, если?.. Господи, да выну меч, буду сражаться и…» Если умрешь, это не значит, что ты был побежден. Смерть — это совершенное выражение победы, потому что жизнь означает постоянное умирание.

Архимандрит Арсений (Папачок)
Перевела с румынского Зинаида Пейкова
Православие.ru