Главы из книги. Часть четвертая, часть третья, часть вторая, часть первая
Люди, живущие в Америке, Европе и в бывших союзных республиках, забыли или не хотят помнить о зверствах нацистов. Потому и приходится напоминать о целях и методах расчеловеченных нелюдей, которые представляются благодетелями в глазах космополитичной прослойки и тех, кто попал под её душепагубное влияние. Не призываю к ненависти, но забвение прошлого разлагает настоящее и лишает нас будущего.
Иеромонах Роман
…Оккупация прибалтийских республик произошла столь стремительно, что эвакуироваться успели немногие. В день, когда немецкие войска вошли в Каунас, множество людей еще находились на автобусной станции, надеясь уехать из города. Большинство из них были евреями. Местные националисты ворвались на станцию, заполненную народом, и устроили бойню. Пытавшихся уехать женщин, детей, стариков избивали, железными прутьями раскалывали головы, вытаскивали на улицу и сбрасывали в канализационные люки. Автобусная станция была залита кровью, убитые валялись среди тюков с пожитками; те, кто видел это, никогда не сможет забыть. Когда спустя некоторое время немцы стали загонять евреев в гетто и объявили, что в гетто хотят спасти евреев от «справедливого гнева» литовцев, им поверили. «99 процентов еврейского населения со своим скарбом, детьми кто на чем туда отправились, — рассказывал много лет спустя Кама Гинкас. — Колючая проволока воспринималась как спасение»[1].
Местные националисты точно так же, как оуновцы на Западной Украине, соревновались в жестокости с эсэсовцами; за несколько дней в Каунасе было убито более четырех тысяч человек; тут и там виднелись сожженные дома и синагоги[2].
К 11 июля согласно отчетам СД в Каунасе было уничтожено «в общей сложности» 7800 евреев. Возглавлявший айнзатцкоманду А-3 штандартенфюрер СС Карл Ягер удовлетворенно докладывал в Берлин: «Они были уничтожены частично во время погромов, частично во время расстрелов литовскими командами… Содействие населения выражается в первую очередь в обнаружении и передаче немецким властям литовских коммунистов, красноармейцев и евреев»[3].
В Риге сразу после оккупации начались массовые аресты всех лояльных к советской власти. Арестовывали рабочих, в сороковом году приветствовавших присоединение к Советскому Союзу, не успевших скрыться представителей советских и партийных властей, приехавших из других союзных республик простых людей.
«В соответствии с распоряжением командира охранной полиции Латвии подлежат аресту все российские подданные, приехавшие в Латвию после 17 июня 1940 г. Они должны быть доставлены в соответствующие учреждения немецкой полиции безопасности для интернирования»[4].
Людей арестовывали на фабриках, на местах работы, по домам — каждого, кто казался подозрительным. Две недели шли непрерывные аресты. Арестованных доставляли в ближайший полицейский участок, из участков — грузовиками в центральную тюрьму. Со многих крупнейших фабрик рабочих отправляли в тюрьму целыми сменами[5].
«Обыкновенно забирали с собой мужчин и женщин в тюрьму или префектуру, — вспоминал один из чудом выживших очевидцев. — Там их избивали до полусмерти; издевались самым рафинированным образом, заставляли мужчин и женщин раздеваться догола и совокупляться и после этого убивали, так что из тюрьмы, а чаще всего и из префектуры никто живым не возвращался; их увозили в Бикернский лес и убивали. Таким образом, в течение 2—3 недель было уничтожено около 12 000 евреев и примерно столько же главным образом русских»[6].
На окраинах прибалтийских городов как на дрожжах росли концлагеря. Один из них был организован оккупантами в форте № 9 неподалеку от Каунаса. Очень скоро это место приобрело страшную славу.
«Форт № 9 жители Каунаса называли «фортом смерти». Форт расположен в шести километрах северо-западнее города и представляет собой старое железобетонное крепостное сооружение. Внутри его имеется большое количество казематов, которые были использованы немцами в качестве камер для заключенных. Со всех сторон форт обнесен железобетонной стеной и колючей проволокой.
Гитлеровцы в первые же дни своего прихода в Каунас согнали в форт № 9 около тысячи советских военнопленных и заставили их отрывать рвы на поле площадью более пяти гектаров, у западной стены форта. В течение июля — августа 1941 года было отрыто 14 рвов, каждый шириной около трех метров, длиной свыше 200 метров и глубиной более двух метров»[7].
Так с немецкой педантичностью оккупанты подготовили места захоронения своих будущих жертв.
Вскоре в прибалтийские лагеря смерти людей стали привозить издалека.
В начале июля 1941 года на разъезде 214-й километр под латвийским городом Даугавпилсом остановился эшелон. Его вагоны были закрыты наглухо; охрана не подпускала никого близко. Однако местным жителям недолго пришлось гадать, что же привезли немцы. Вагоны открыли; из них стали вылезать измученные красноармейцы. «Когда открыли вагоны, военнопленные жадно глотали воздух открытыми ртами. Многие, выходя из вагонов, падали от истощения. Тех, кто не мог идти, немцы расстреливали тут же, у будки обходчика. Из каждого эшелона выбрасывали по 400—500 трупов. Пленные рассказывали, что они по 6—8 суток не получали в дороге ни пищи, ни воды», — рассказывал впоследствии обходчик[8].
Это были первые советские военнопленные, привезенные в Прибалтику.
Их привезли туда, чтобы уничтожить.
* * *
Термин «айнзатцгруппы» с первых же дней войны наполнился жутким смыслом для населения оккупированных областей СССР.
Специальные карательные подразделения, они двигались за продвигавшимися на восток германскими войсками. Отвечая за безопасность армейского тыла, айнзатцгруппы уничтожали «нежелательных элементов»: коммунистов, большевиков, евреев и всех, кого заблагорассудится. Каждой группе армий было придано по айнзатцгруппе, а в полосе группы армий «Юг» их действовало целых две.
Взаимопонимание между армейским командованием и карателями было самым нежным. Об этом с удовольствием вспоминал впоследствии командир айнзатцгруппы «А» бригаденфюрер СС Франц Штальэккер. «Айнзатцгруппа «А» после подготовки ее к операциям направилась в район, где она должна была сосредоточиться, как приказано, 23 июня 1941 г. — на второй день кампании на Востоке. Группа армий «Север», состоящая из 16-й и 18-й армий и 4-й танковой группы, вышла перед этим днем, — писал в докладе Штальэккер. — Нашей задачей было немедленно установить личный контакт с командующими указанных армий и командующим тыла. Следует подчеркнуть с самого начала, что сотрудничество с вооруженными силами обычно было очень положительным; в некоторых случаях, например с 4-й танковой группой, которой командовал генерал-полковник Гёппнер, это сотрудничество было очень тесным. Некоторое взаимное непонимание, которое существовало в первые дни с некоторыми деятелями, потом совершенно рассеялось в результате личных собеседований»[9].
Не менее тесным было взаимопонимание между командованием группы армий «Юг» фельдмаршала фон Рундштедта и приданной ей айнзатцгруппой «С» бригаденфюрера Отто Раша[10]. Благодаря этому на Украине расстрелы мирных жителей происходили с регулярностью хорошо отлаженных часов. Командир переброшенного с Запада 528-го пехотного полка майор Рёйснер услышал характерные винтовочные залпы уже в день прибытия в Житомир. Заинтригованный, вместе с двумя адъютантами он отправился выяснять, в чем дело. «Вскоре, — вспоминал майор, — мы почувствовали, что здесь происходит что-то ужасное». Офицеры убыстрили шаги; выстрелы раздавались из-за железнодорожной насыпи.
Когда майор взобрался на насыпь, то увидел, как рассказывал впоследствии, «отвратительную по своей жестокости картину, потрясавшую и ужасавшую неподготовленного человека». За насыпью была вырыта яма около 7—8 метров длиной и примерно 4 метра шириной, на одном краю которой лежала куча вынутой из нее земли. Холм и прилегающая к нему стенка ямы были залиты потоками крови, а сама яма — завалена множеством трупов мужчин и женщин. Сколько людей лежало в яме, понять было невозможно. Подойдя вплотную к яме, майор увидел лежавшего среди других расстрелянных старика с седой окладистой бородой. Он был еще жив и тяжело дышал. «Я ему уже вогнал семь пуль в живот, теперь он сам должен подохнуть», — с улыбкой объяснил майору один из полицейских.
Рёйснер подал командованию возмущенный протест. «Я участвовал в Первой мировой войне, во французской и русской кампаниях этой войны и отнюдь не страдаю преувеличенной чувствительностью, — писал майор. — Мне пришлось быть свидетелем многих более чем неприятных вещей как участнику добровольческих формирований в 1919 г., но никогда я не видел сцен, подобных описанной. …Припоминаю также, что, по рассказам солдат, которые часто видели эти казни, таким способом ежедневно расстреливалось много сотен людей»[11].
Доклад оставили без внимания; только что прибывшему с Запада майору было простительно не знать, что здесь, в России, ведется особая война, война на уничтожение, в которой сантименты недопустимы. На привалах пропагандисты доводили до солдат победоносного вермахта новые указания командования:
«Сейчас необходимо вновь подчеркнуть основные задачи, вытекающие из особенностей Восточного фронта. Здесь в неизмеримо большей степени, чем на всех прежних фронтах, следует воспитывать у немецких солдат чувство беспощадности. Никакие проявления мягкотелости по отношению к кому бы то ни было, независимо от пола и возраста, недопустимы… Всемерно следует поощрять и развивать инициативу каждого солдата, вызывающего своими действиями страх перед германской расой»[12].
В это время в Киеве немецкий солдат приказал старому дворнику взять лопату и идти вслед за ним. Испуганного старика привели в Парк культуры; там еще один солдат сторожил девушку-еврейку. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: девушку только что изнасиловали.
Старику велели копать яму.
«Когда она была готова, девушку спихнули в нее, но она стала кричать и карабкаться, тогда солдат стал бить ее лопатой по голове и засыпать землей. Но она поднималась и сидела, и он снова бил ее по голове. Наконец засыпали и утоптали землю…»[13]
…Когда ефрейтор второй роты 675-го саперного батальона Тракслер, наблюдавший за расстрелами евреев в районе Ровно и Дубно, заметил, что это ужасное зрелище, унтер-офицер Граф ответил: «Евреи — это свиньи, и уничтожать их — проявление культуры»[14].
* * *
…Части кавалерийской бригады СС под командованием штандартенфюрера Фегелейна с конца июля «умиротворяли» белорусские деревни Старобинского района. За две недели первый полк бригады расстрелял 6509 мирных жителей и 239 захватил в плен. Командир второго полка фон Магилл предпочел не расстреливать мирных жителей, а утопить их в болоте; эта идея, однако, оказалось неудачной. Пришлось докладывать начальству о конфузе: «Мы выгнали женщин и детей в болото, но это не дало должного эффекта, так как болота были не настолько глубоки, чтобы можно было в них утонуть. На глубине в один метр можно в подавляющем большинстве случаев достигнуть грунта (возможно песка)»[15].
Прочитав докладную, штандартенфюрер Фегелейн приказал подчиненным не заниматься ненужными экспериментами: русских нужно попросту расстреливать, а о количестве расстрелянных докладывать ежедневно. Шесть с половиной тысяч убитых русских за две недели — это недопустимо мало, это настолько незначительная цифра, что о ней просто неприлично докладывать рейхсфюреру СС.
Эсэсовцы и приданные им в помощь части вермахта старались оправдать ожидания рейхсфюрера. Уже в июле полицейский полк «Центр» провел карательную операцию в районе Беловежской Пущи, уничтожив ряд населенных пунктов. В августе части 221-й и 286-й охранных дивизий провели карательные операции в районе Ивацевичей и близ Лепеля, а подразделения 162-й и252-й пехотных дивизий — в Богушевском районе. В донесении об итогах операции в районе Богушевская говорится об уничтожении 13 788 гражданских и 714 военнопленных, о сожжении деревень.
По вечерам обер-ефрейтор Иоганнес Гердер записывал в дневнике впечатления о проделанной работе.
«25 августа. Мы бросаем ручные гранаты в жилые дома. Дома очень красиво горят. Огонь перебрасывается на другие избы. Красивое зрелище! Люди плачут, а мы смеемся над слезами. Мы сожгли уже таким образом деревень десять.
29 августа. В одной деревне мы схватили первых попавшихся двенадцать жителей и отвели их на кладбище. Заставили их копать себе просторную и глубокую могилу. Славянам нет и не может быть никакой пощады. Проклятая гуманность нам чужда»[16].
Командование проявляло трогательную заботу о карателях. «Командирам батальонов и рот особое внимание уделять поддержанию духовного равновесия занятых в этих акциях людей, — приказывал начальник полицейского полка, действовавшего в полосе группы армий «Центр». — Впечатление дня стараться снимать налаживанием товарищеских вечеринок. Позже людям надо объяснять необходимость обусловленных политическим положением мер»[17].
И это давало необходимые результаты. «Люди хорошо справляются с физическими трудностями, — не без удовольствия писал в докладе командир одной из айнзатцкоманд. — Значительную роль сыграло также большое напряжение душевных сил, которое потребовалось от них во время массовых акций уничтожения. Их мораль и выдержка сохранились потому, что каждому было разъяснено политическое значение этих мер»[18].
О да, каратели сохранили мораль и выдержку! Несмотря на напряженную работу, они находили время и на развлечения. Повсеместно они врывались в дома, насиловали женщин на глазах родных и детей, глумились и расправлялись со своими жертвами. «К нам ворвались немцы, — рассказывала впоследствии одна колхозница. — Двух шестнадцатилетних девушек ихние офицеры затащили на кладбище и над ними надругались. Затем приказали солдатам повесить их на деревьях. Солдаты выполнили приказ и повесили их вниз головами. Там же солдаты надругались над девятью пожилыми женщинами»[19].
В местечке Шацк Минской области всех девушек изнасиловали, голыми выгнали на площадь и заставили танцевать. Отказавшихся расстреливали. В деревне Ректы девушек согнали в лес, изнасиловали и убили. В деревне Мормаль немцы изнасиловали двух девушек-колхозниц. В деревне Химое под Гомелем немецкие солдаты ворвались в дом и изнасиловали девушку на глазах родителей[20].
Войдя в село Ляды, немецкие солдаты стали грабить дома и лавки; потом командование части потребовало от селян «предоставить» в ближайший лес восемнадцать девушек. Когда это не было выполнено, они забрали их сами, увели в лес, зверски изнасиловали, а потом расстреляли. Некоторым из девчонок было по 13— 14 лет[21]. В деревне Березовка Смоленской области пьяные немецкие солдаты изнасиловали и увезли с собой всех женщин и девушек в возрасте от 16 до 30 лет[22].
В деревне Холмы под Могилевом гитлеровцы схватили шесть девушек. Изнасиловав их, приступили к развлечениям: вырезали глаза и груди, а одну привязали за ноги к верхушкам наклоненных деревьев и разорвали.
На память о подвигах делались фотографии.
Чем иначе хвастаться после войны?
Смотрите, дети, у вашего отца была важная работа; если бы не такие, как он, эту землю населяли бы омерзительные русские выродки. Посмотрите на эти тупые отвратительные лица: на них нет и следа интеллекта. Видите, они привыкли к подчинению: сами себе копают могилы. Да-да, это я стою на холмике в первом ряду, сзади дядя Ганс, а рядом со мной Гюнтер, его потом убили на фронте. А вот, наконец, мы расстреляли этих свиней.
…Только в ноябре сорок первого, спохватившись, рейхсфюрер СС распорядился запретить фотографирование экзекуций «частными лицами»[23], однако, насколько можно понять, солдаты вермахта все равно делали снимки, в достаточном количестве попадавшие впоследствии в руки бойцов Красной Армии.
«Я нашел в планшете одного немца серию любительских фотографий, — рассказывал впоследствии один из советских журналистов. — Вот перечень: фриц, невеста фрица, голая девица неизвестной национальности, человек, привязанный к столбу, горящая изба, виселица с повешенными, два фрица в беседке, фрицы развлекаются — один в шутку вешает другого, убитая девушка в платочке, с обнаженной грудью. Разве такой способен стать человеком?»[24]
Из книги Александра Дюкова «За что сражались советские люди». М.: Яуза, Эксмо, 2007
[1] Последние свидетели... С. 120—121. ↩
[2] Чернов В.Е., Шляхтунов А.Г. Прибалтийские Waffen-SS: Герои или палачи?.. — М.: Лин-Интер, 2004. — С. 73—74. ↩
[3] ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 607. ↩
[4] Мы обвиняем: Документы и материалы. — Рига: Лиесма, 1967. — С. 69-70. ↩
[5] Там же. С. 117—119; Обзор мероприятий германских властей на временно оккупированной территории, подготовленный на основе трофейных документов, иностранной печати и агентурных материалов, поступивших с июня 1941 г. по март 1943 г. // Тепцов Н.В. «Зеленая папка» Геринга: Документальное свидетельство об экономической политике завоевателей России. — М.: Проект «Лубянка», 2005. — С. 45. ↩
[6] Латвия под игом нацизма: Сборник архивных документов. — М.: Европа, 2006. — С. 44. ↩
[7] МНП. Вар. 1. Т. 5. С. 164—165; Ни давности, ни забвения... С 87—88. ↩
[8] Шнеер А. Плен... С. 181. ↩
[9] МНП. Вар. 1. Т. 7. С. 307—308, 727. См. также: Хаупт В. Группа армий «Север»: Бои за Ленинград, 1941—1944 / Пер. с англ. Е.Н. Захарова. — М.: Центрполиграф, 2005. — С. 337. ↩
[10] Штрайт К. Солдатами их не считать: Вермахт и советские военнопленные в 1941—1945 гг. / Сокр. пер. с нем. — М.: Прогресс, 1979. - С. 50. ↩
[11] Преступные цели... С. 108—112; МНП. Вар. 1. Т. 5. С. 143—144; Вар. 2. Т. 3. С. 270—272. ↩
[12] Бычков Л.Н. Партизанское движение... С. 27. ↩
[13] Кузнецов А.В. Бабий Яр. — М.: Захаров, 2005. — С. 108. ↩
[14] Сталинградская эпопея: По рассекреченным документам ФСБ РФ / Предисл. Ю.В. Сигачева. — М.: Звонница-МГ, 2000. — С. 112. ↩
[15] МНП. Вар. 1. Т. 5. С. 125; Т. 7. С. 702; Ни давности, ни забвения... С. 37—38; Мюллер Н. Вермахт и оккупация... С. 142; Кнопп Г. СС: Черная инквизиция. С. 208. ↩
[16] Бычков Л.Н. Партизанское движение... С. 26—27. ↩
[17] Адамович А., Брыль Я., Колесник В. Я из огненной деревни... — Минск: Мастацкая лiтаратура, 1977. — С. 433. Со ссылкой на документы Glowenej komisji badania zbrodni hitlerowskih w Polsce. Документ датируется 11 июля 1941 г. ↩
[18] Брухфельд С., Левин П. Передайте об этом детям вашим... История Холокоста в Европе, 1933—1945 / Пер. с шведск. Д. Веденяпина; предисл. Й. Перссона, В.И. Матвиенко; послесл. И.А. Альтмана, А. Асмолова. — М.: Текст, 2001. — С. 88. ↩
[19] Толстой А.Н. Лицо гитлеровской армии. С. 488. ↩
[20] РАВО. Т. 20 (9). С. 52. 3 ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 363. ↩
[21] МНП. Вар. 1.Т. 5. С. 95 — 96; Ни давности, ни забвения... С. 28. Возможно, эта и последующая сноски перепутаны местами. - Прим. ред. ↩
[22] Ни давности, ни забвения... С. 37. ↩
[23] МНП. Вар. 1. Т. 5. С. 145; Вар. 2. Т. 3. С. 272. Повторный приказ был издан Гиммлером в июле 1942 года — надо полагать, столь же безрезультатно. — Откровения и признания. С. 298; Ни давности, ни забвения... С. 137—138; Латвия под игом нацизма. С. 154—155. ↩
[24] Эренбург И.Г. Война: Апрель 1942 — март 1943: Статьи. — М.: Воениздат, 2002. — С. 38. ↩
В Интернете действительно можно найти много фотографий, сделанных немцами на оккупированных территориях. Некоторые из них язык не поворачивается описывать.
А вот у автора этой книги язык повернулся описывать картинки ужасов, совершённых нелюдями. Читать эти описания, да ещё в нескольких частях неимоверно тяжело — ум цепенеет и душа леденеет. Пятую часть (если она выйдет) читать точно не смогу и не вижу смысла. И по поводу фотографий возникает вопрос: кому нужно было их оцифовывать и пускать гулять по свету? С какой целью? Когда они были сделаны, интернета ещё не было — они существовали только на плёнке и на бумаге и наверняка хранились не в семейных альбомах всех этих шауляйтеров и гауляйтеров.
Зачем они теперь выпущены на широкое обозрение? Какую пользу и кому может принести рассматривание фотографий этих несчастных людей и их нечеловеческих страданий?
Людмила Николаевна, заметьте, картинки ужасов воспроизводятся по разным источникам, это цитаты. То есть язык повернулся не у одного человека, а у многих. Зачем всё это было воспроизведено и зачем мы это публикуем, объяснил во вступлении отец Роман: «Люди, живущие в Америке, Европе и в бывших союзных республиках, забыли или не хотят помнить о зверствах нацистов. Потому и приходится напоминать о целях и методах расчеловеченных нелюдей, которые представляются благодетелями в глазах космополитичной прослойки и тех, кто попал под её душепагубное влияние. Не призываю к ненависти, но забвение прошлого разлагает настоящее и лишает нас будущего».
Лично мне тяжело и читать это, и публиковать. Но всё-таки правильно освежить это в памяти (а о чём-то узнать впервые). Сразу много мыслей появляется. Пожалуй, у меня главная мысль такая: в человеке может проснуться недочеловек и даже хуже — недозверь, чудовище. Глянцевая улыбка не означает прекрасную душу. За те немногие годы, что прошли после той войны, люди не могли измениться. Значит, всё это может повториться. Мы можем оказаться в подобной ситуации — в качестве жертв или в качестве тех, кто пытается победить это чудовище в себе самом.
Допустим, на войне люди убивают друг друга. Но убивать мирных жителей — не оправдано, а убивать их, мучая и глумясь — вообще необъяснимо, тем более когда этим занимается целая армия. Удивляет ещё вот что: ведь такие массовые убийства требуют затрат — физических, психологических, материальных, временных. Нет, фашистов это не останавливало, они на это тратились. Никто не сказал: «Я не буду убивать» и не получил за это пулю в лоб (или было такое, но мы не знаем?).
То же советские тюрьмы, концлагеря, расстрельные полигоны. Представьте себе, целая система. Какая хозяйственная деятельность, сколько там человек работает, какие на это затраты. За кем-то следят, читают доносы, анализируют. У меня вот есть надежда, что до меня никому дела нет. Но ведь те люди, которые попадали в эти ловушки, тоже так думали. И кому-то не лень было наброситься всем скопом на ни в чём не повинных людей и свести их в могилу, оставив такие же дыры от пуль и в душах их близких.
Нет, это такая радость, когда никакая власть — ни чужая, ни твоя собственная — не трогает мирное население. Люди, будьте свободны, пока есть такая возможность. Творите Божье. Никто не знает, когда на грудь ему может встать тяжёлый сапог. Не приведи, Господи!
Ольга Сергеевна, Вы думаете, что на сайте «Ветрово» есть читатели, которым представляются благодетелями расчеловеченные нелюди? Мне слабо в это верится. А если говорить не о читателях сайта «Ветрово», где всё это публикуется, а о людях вообще (из Европы, Америки — откуда угодно), то те из них, кто не хочет помнить о зверствах нацистов, вряд ли будут читать что-либо о них. Их не заставят помнить ни письменные источники, из которых собрал цитаты автор представленной книги, ни фотографии. Тем более, как я понимаю, всё это общедоступно не один десяток лет. А моя главная мысль по прочтении этих публикаций такая: те, кто творил зверства над стариками, женщинами, детьми и военнопленными никогда не были людьми, даже если казались до этого таковыми. Не могут нормальные люди превратиться в чудовищ, тем более — по собственному желанию. Их ведь никто не принуждал к изощренной жестокости. Никакая пропаганда не заставит человека творить зверства, если в нем изначально не живёт зверь. А во времена войн и революций появляется спрос на таких зверей, их выпускают на свободу и с этим никто из нас, читающих книги о войне, ничего не сможет поделать. Мы можем только молиться, чтобы этого не повторилось. Не приведи, Господи!