Александр Шадурин. Отпавшие
Сон был явно «пророческий». Мой собеседник не мог скрыть потрясённости, рассказывая о том, как во сне много лет назад ему явился Христос, как стена комнаты, в которой он находился, плавно отодвинулась в сторону, и его восхищённому взору открылись бесконечные пространства космических миров и неизведанных галактик. «Изучай эти миры, почувствуй пульсацию красоты и гармонию бесконечности, осмысли события, происходящие в галактиках вселенной», — ненавязчиво предложил «Христос» заворожённому открывшимися мирами хозяину комнаты, и стал невидимым… Губительный совет был принят со всей горячечной опрометчивостью, на которую только была способна душа невоцерковлённого человека, давно ищущего свой путь в искусстве.
Попытки объяснить опасность случившегося с ним и кто на самом деле приходил в образе Христа, раздражали рассказчика. Видно было, что ему с трудом удаётся сдерживать себя, чтобы не перейти на оскорбления. Оно и понятно: прельщённому человеку трудно отказаться от «богоизбранности», от «созерцания божественной благодати космического пространства»!
Его красочные композиции с шарами, пирамидами, цветовыми и световыми эффектами продолжали заполнять выставочные залы, как продолжались эксперименты с нитями, цветным стеклом, фонарями и мятой бумагой. Потом все эти практические опыты он заменил поисками за компьютером с графическими программами.
Каждая такая выставка сопровождалась встречами со зрителями и рассуждениями автора о космосе, о том, что «земля — это живая мыслящая субстанция», впечатлениями от общения с утончёнными стихиями земли, о том, как он «пытается обрести духовное движение к создателю», о «стремлении осмыслить бесконечные события, происходящие в галактиках»…
«Как прошло открытие выставки?» — спросил однажды у этого автора и получил потрясающий ответ: «Публика визжала от восторга!»
Мне не раз приходилось видеть прельщённых представителей искусства, их зрителей, слушателей и читателей. С ними трудно общаться, а порой просто невозможно.
Так было на одной из групповых выставок живописи педагогов-художников, когда участники выставки остановились у живописного полотна с изображением красного ромба, растянутого по углам, и зловещим глазом в центре. Название холста гласило: «Люцифер». Заметив моё недоумение, автор холста, преподаватель педуниверситета, с несгибаемым упорством заявил: «Я таким его вижу». Кто-то из присутствующих не согласился с утверждением автора, и несогласие быстро перешло в спор. Спор обернулся взаимными обвинениями и неприязнью друг к другу — зло породило злое. То, чего надо стыдиться, в чём надо каяться и с чем идут на исповедь к священнику, невоцерковлённые представители искусства через свои «творения» преподносят как истину.
Эти два примера из моей творческой практики являются лишь слабым отражением процесса дебилизации человечества через искусство. Яркий пример — «Чёрный квадрат» К. Малевича. Все тайные смыслы этого холста сводятся к одному — отрицанию всего Божественного. «Мутнодушными» назвал однажды иеромонах Роман таких авторов за то, что дурачат и оглупляют людей подобными «произведениями», всеми средствами разрушают в них Божий Образ и опускают зрителей до уровня дебилов. А потому каждому, кто ещё сохранил естественный, здоровый взгляд на жизнь и в простоте своей сказал: «Не могу понять такую живопись», хочется ответить: «И не пытайтесь! Ведь чтобы такое понять… надо сойти с ума».
Полностью согласен и с Ольгой Надпорожской, которая написала: «Есть у искусства какое-то свойство – уводить автора и читателя (зрителя, слушателя) ко лжи». Разве не являются, например, ложью и полным противоречием Православному учению о силах тьмы красивые образы демонов, созданные М. Врубелем? И нынешнее время подтверждает — художественной извращённости, порождённой пренебрежительным отношением к правде, заигрыванием с тёмными силами, нет предела. А чтобы никто не усомнился в высокой значимости искусства, представленный на выставках идиотизм высоко оплачивается и хранится в музеях. Ложь мутным потоком льётся в людские души из Интернета и с телеэкранов с их лживой рекламой, из выставочных залов, с концертных площадок. Разве можно верить эстрадному певцу, сценический псевдоним которого означает представителя шаманизма, и утверждающему при этом: «Я русский»? Сказано не мною: «Ты русский настолько, насколько ты православный». Но разве есть что общее у шамана с Православием? Нет. Зато есть миллионы поклонников, духовная повреждённость которых от эстрадного искусства и вообще от всего искусства стремительно превращается в галактическое помешательство.
Впрочем, не всё так плохо, ибо кроме искусства есть творчество. И понятия эти не равнозначны. Представители искусства через воспевание собственных страстей и пороков растят в себе зло. Повреждённость авторов и исполнителей множится в душах тех, кто принимает за истину то, что увидел, прочитал у авторов и исполнителей, повреждённых грехом, или услышал от повреждённых. В искусстве нет той правды, которая открывается, когда «сердце зрит во всём Божественное» (И. Ильин) , ведь искусство отображает не реальность, а в лучшем случае человеческие фантазии. Превозносящим искусство иеромонах Роман смиренно возражает: «Вы цените искусство — искус, а я творчество, со-творение, соединение с Творцом. Есть свет отображённый, свет искусства, а есть Животворящий Свет». Видеть Божественное — это дар Божий, но чтобы этот дар раскрыть, нужна связь с Дарующим, ибо Дарующий Бог говорит: «Без Меня не можете творить ничего». Связь с Богом восстанавливается по мере воцерковления человека, и Тайна ему открывается по мере его вхождения в Церковь. Истина открывает Себя через воцерковление, а не через фантазии и пороки прельщённого. Истинное невозможно выразить ложью. Всякая неправда удаляет человека от Бога, и потому отпавшие от Творца творить не могут, как не может плодоносить ветвь, отломанная от ствола. Самое короткое время листья на ней ещё будут сохранять свою свежесть, питаясь соками ветви, но это их уже не спасёт от увядания и гибели.
Александр Шадурин
Сайт «Ветрово»
5 декабря 2024
Так же суперересь экуменизма проникшая в Церковь удаляет человека от Бога, это видно по плодам именующих себя русскими и праославными.
Так и Божественую литургию как общее со Творцом и святыми дело,- без правой веры, можно превратить в просто литургию-спектакль без спасительных Таинств с мертвящим духом мiра.
Михаил, простите, Вы выдаёте такие страшные мысли о спектакле, возможном в совершении Божественной литургии!Слава Богу, я никогда на таких Богослужениях не была. Михаил, простите, а Вы были? и если да, то что по Вашему правая вера?
Буду очень признательна Вам за ответ! Спаси, Господи!
Уважаемая Татьяна! Примером такого спектакля является псевдолитургия, которую как бы служат ряженые псевдосвященники из псевдоцеркви пцу. Это действительно спектакль без спасительных Таинств с мертвящим духом.
А вот считать, что каноничные и не запрещенные в служении священники из -за своих, не всегда верных взглядов и личных несовершенств, служат псевдолитургию без спасительных Таинств — самая настоящая хула.
//Примером такого спектакля является псевдолитургия, которую как бы служат ряженые псевдосвященники из псевдоцеркви пцу. Это действительно спектакль без спасительных Таинств с мертвящим духом.//
Возникает вопрос. Когда УПЦ будет замещена ПЦУ, верной украинскому правительству (а дело к этому идёт), будет ли это означать, что весь украинский народ будет играть на литургии спектакль? Вопрос провокационный. Дело в том, что в истории РПЦ случались подобные замены.
Едва ли такое случится, уважаемый отец Георгий.
Пцу-это симулякр. Оболочка без содержания.
Да М. Врубель плохо закончил…Он в течение нескольких лет рисовал демона. И получилось вот так…из https://ru.wikipedia.org/wiki/Врубель,_Михаил_Александрович#Демон
« и уже с сентября — октября 1901 года он постепенно впадал в депрессию, одновременно увеличивая число рабочих часов. С ноября работа над «Демоном поверженным» вошла в стадию исступления. Н. Яремич свидетельствовал об этом так:
Всю зиму Врубель работает с страшным напряжением. Вместо обычных трёх — четырёх часов, он работает по 14, а иногда и больше, — при искусственном освещении, никуда не выходя и едва отрываясь от картины. Раз в день он надевал пальто, открывал форточку и с четверть часа вдыхал холодный воздух, — это он называл своей прогулкой. Весь поглощённый работой, он стал нетерпимым ко всякой помехе, не хотел видеть гостей и едва разговаривал с своими. Демон уже много раз был почти закончен, но Врубель снова и снова его переписывал[129].
В стремлении поразить, потрясти художник, уже утерявший душевное равновесие, изменял своему „культу глубокой натуры“ — и „Демон поверженный“, с чисто формальной стороны, более других картин Врубеля, написан в духе модерна»[130].
Психическое состояние Врубеля непрерывно ухудшалось: появилась постоянная бессонница, день ото дня нарастало возбуждение, художник стал необыкновенно самоуверен и многословен. Неудачная экспозиция «Демона поверженного» в Москве 2 февраля 1902 года за день до закрытия выставки «Группы 36-ти» (художник рассчитывал, что картину купят для Третьяковской галереи), совпала с известиями о самоубийстве А. Риццони в результате некорректной критики на страницах журнала «Мир искусства»[131].
Далее картину перевезли в Петербург, где Врубель продолжал непрерывно переписывать её, портя, по мнению друзей. Возбуждённое состояние художника заставило близких отвести его к знаменитому психиатру В. М. Бехтереву, который поставил диагноз «неизлечимый прогрессивный паралич» (в современной терминологии — третичный сифилис). Самому Михаилу Александровичу ничего не сказали, и он отправился в Москву[132]. В старой столице ему стало ещё хуже, несмотря на то, что картину купил за 3000 рублей известный коллекционер Владимир фон Мекк.
Судя по письмам Забелы Римскому-Корсакову, Врубель ударился в загул, пьянствовал, транжирил деньги и легко срывался по любому поводу. Жена с сыном попыталась бежать от безумного мужа к родственникам в Рязань, но он последовал за ними. В начале апреля с симптомами острого психического расстройства Михаил Александрович Врубель был госпитализирован в частную клинику Ф. А. Савей-Могилевича
Действительно, состояние Врубеля с апреля по август 1902 года было настолько тяжёлым, что к нему не пускали даже жену и сестру. Он был буен, нуждался в постоянном присмотре. В минуты просветлений он мог связно говорить и даже пытался рисовать, но десятки его больничных рисунков — это «примитивная порнография»; не уменьшалась и мания величия. Один из симптомов заболевания — Врубель раздирал до нитки одежду и нижнее бельё. Состояние его несколько улучшилось к сентябрю — он перестал буянить и рисовать, стал вежлив — и было решено перевести его в клинику В. П. Сербского при Московском университете[137]. В клинике Сербского наметилось улучшение, хотя свидания с ним были запрещены, но он начал писать жене, в основном, в самоуничижительном тоне. Сербский подтвердил диагноз Бехтерева — «прогрессивный паралич вследствие сифилитической инфекции», заражение произошло ещё в 1892 году. После назначения препаратов ртути и успокоительных поведение его стало предсказуемым, к Михаилу Александровичу стали допускать посетителей, в том числе фон Мекка и П. П. Кончаловского. Однако художник уклонялся от разговоров об искусстве и чаще всего был мрачен. Прогноз был неутешительным: дальше лишь физическая и духовная деградация
Было решено отвезти художника в Ригу, где его сначала определили в больницу «Ротенберг» к доктору Теодору Тилингу, а затем, по рекомендации Тилинга, в загородную лечебницу для душевнобольных «Атгазен» к Максу Шенфельдту. Врубель пребывал в тяжелейшей депрессии и хотел свести счёты с жизнью, для чего морил себя голодом. Симптоматика была прямо противоположной, чем в прошлый раз: вместо мании величия — бред самоуничижения и галлюцинации. Однако лечащий врач не соглашался с диагнозом Бехтерева и Сербского, считал, что Врубель как творческая натура оказался в «меланхолии» и настаивал, что художник должен работать. Он вернулся к своей давней работе «Пасхальный звон», который превратился в «Азраила»[140]. Забела с беспокойством писала Анне Врубель, что Михаил почти не спит, и его вновь не удовлетворяет лицо, которое он бесконечно переписывал. Работа не привела к улучшению. Вдобавок художник так ослаб, что его возили в кресле-каталке, а весенняя простуда переросла в острый ревматизм. Близкие полагали, что он не переживёт этой весны. Однако больной держался и летом, поэтому по совету Сербского 9 июля 1904 года Врубеля доставили в санаторную клинику Ф. А. Усольцева в Петровском парке
О состоянии художника после госпитализации Н. И. Забеле писала супруга Усольцева — Вера Александровна:
В состоянии Михаила Александровича перемен нет. Сон как будто бы стал продолжительнее. Он спит через ночь по пять часов, и редкий день, чтоб не поспал хотя бы три часа. Кушает хорошо — и в своё время. Но, к сожалению, изорвал в клочки летнее новое пальто и брюки. Он притворился спокойным, лёг в кровать, закрылся одеялом и под ним начал теребить его и изорвал на полоски, прежде чем прислуга заметила… Сила физическая в нём очень большая — редкая для интеллигентного человека… Вы спрашиваете, нужно ли ему писать. Нет, не стоит писать. Он относится без внимания к письмам — и сам не пишет. Бред слишком владеет им… любовь к вам — проходит красной нитью через все его разговоры… Так, он объяснил мне, что пальто и брюки пригодятся Вам, если вставить в прорехи разноцветные куски материи…
Накануне смерти (1/14 апреля 1910 года) Врубель привёл себя в порядок, вымылся с одеколоном и ночью сказал ухаживавшему за ним санитару: «Николай, довольно уже мне лежать здесь — поедем в Академию». Действительно, на следующий день гроб был установлен в Академии художеств.
3 апреля состоялись похороны на кладбище Воскресенского Новодевичьего монастыря[162] в Санкт-Петербурге. Единственную речь произнёс Александр Блок, назвав художника «вестником иных миров». А. Блок над могилой Врубеля сказал: «Он оставил нам своих Демонов, как заклинателей против лилового зла, против ночи. Перед тем, что Врубель и ему подобные приоткрывают человечеству раз в столетие, я умею лишь трепетать. Тех миров, которые видели они, мы не видим»