Ольга Надпорожская. Троица в Ветрово

Несколько дней перед Троицей в скиту дул такой сильный ветер, что ветви деревьев, смешавшись с серым небом, казались сплошным бушующим океаном. Этот океан был холодным, но таким прекрасным и сильным, что к нему хотелось обратиться, как к живому — то ли «Ветер, ветер, ты могуч», то ли словами любимой с детства песни – «Дерева вы мои, дерева…». Стоя возле храма накануне Троицы, почти запела эту песню — но вспомнила слова, которые недавно услышала от отца Романа: «Помните, как поэт обращается к клёну? “Клен ты мой опавший, клен заледенелый…” Сколько в этом стихотворении грусти, переходящей в тоску! Потому что это молитва, на которую нет ответа». Да, не к ветру и не к деревьям нужно взывать — а к Тому, Кому поем мы в этот день впервые после Пасхи: «Царю Небесный, Утешителю, Душе истины…»

— Дух Святой — великая тайна! — говорит отец Роман после того, как мы вычитываем праздничное всенощное бдение. — Помните, из Книги Бытия: «Земля же бе невидима и неустроена, и тма верху бездны, и Дух Божий ношашеся верху воды…» Вот где настоящая поэзия! И еще это место: Господь не в великом ветре, который сокрушает горы, и не в землетрясении, а в гласе хлада тонка…

Божественную литургию отец Роман, как всегда, начинает в полночь, но служит не в домовом храме, а в церкви в честь иконы «Взыскание погибших». Служба в этом храме воспринимается по-другому: пространство здесь больше, алтарь дальше, но отец Роман молится так же негромко, как в домашней церкви, и, воздевая руки, не поднимает их высоко, а держит на уровне груди, как будто ему не хватает места. Тихо звучат Евангельские слова: «В последний же день великий праздника стояше Иисус, и зваше, глаголя: аще кто жаждет, да приидет ко Мне и пиет: веруяй в Мя, якоже рече Писание, реки от чрева его истекут воды живы. Сие же рече о Дусе, егоже хотяху приимати верующии во Имя Его…» После Литургии отец Роман совершает Великую вечерню с тремя долгими коленопреклоненными молитвами, в которых мы просим о ниспослании нам Духа Святого. Ноги устают, голова тоже, и кажется, что за окном начинает светать – впрочем, скорее, и не темнело: в июне светло всю ночь даже и в непогоду.

Наверное, во время службы я забываю, где нахожусь. Переступив порог храма, замираю в потрясении — как будто падаю в безбрежное море. Нет ни ветра, ни серых туч — бездонное зеленовато-прозрачное небо, и все деревья вокруг скита – как одна ровно горящая свеча. Деревья безмолвны, но журчат потоки птичьего пенья – и соловьи, и кукушка, и какие-то безымянные пташки — и все это, и краски, и прозрачность, и звуки, и тишина — едины, как один аккорд или одна душа.

Зажигаем в трапезной свечи, разливаем яблочный настой, и отец Роман так же негромко, как молился в храме, говорит о Евангелии:

— «Аще кто жаждет, да приидет ко Мне и пиет…» Этими словами Господь обращается к тем, кто жаждет Чистоты — тот, кто жаждет чего-то другого, напьется из грязных луж, которые предлагает нам мiр… И еще обратил внимание на эти слова в Евангельском чтении: «Уверовал ли в Него кто от князей или от фарисеев?» Сегодняшние князья стоят напоказ в храме со свечами в руках, но они не уверовали….

На следующий день мы уплываем из скита по реке, в которой отражается лазурное небо с белыми облаками. Кажется, храм перелился через край и наполнил собою весь мир, и я думаю: отец Роман не украшает церковь березками не только потому, что трепетно относится ко всему живому. Они и без того предстоят Богу в огромном Храме, шелестя листвой на тихом ветру.

Июнь 2017