col sm md lg xl (...)
Не любите мира, ни яже в мире...
(1 Ин. 2:15)
Ветрово

Иерей Георгий Селин. Молитва Господня в толковании святителя Иоанна Златоуста

Дионисий. Учение святителя Иоанна Златоуста. Фрагмент росписи собора Рождества Пресвятой Богородицы в Ферапонтовом монастыре. 1502

Недавно перечитывал толкование духоносного отца нашего Златоуста на Евангелие от Матфея и понял, что недалеко ушёл от того пятиклассника с Васильевского острова Санкт-Петербурга, который крестился, но при этом ни разу не слышал, что такое «Отче наш». Нет, молитву я, в отличие от мальчика, слышал и даже наизусть знаю, а вот смысла её не понимаю.

Златоуст: Сице бо молитесь вы, — продолжал Спаситель, — Отче наш (Мф. 6:9). Смотри, каким образом Он тотчас ободрил слушателя, и в самом начале вспомнил обо всех благодеяниях Божьих. В самом деле, тот, кто называет Бога Отцом, одним этим наименованием исповедует уже и прощение грехов, и освобождение от наказания, и оправдание, и освящение, и искупление, и сыноположение, и наследие, и братство с Единородным, и дарование Духа, так как не получивший всех этих благ не может назвать Бога Отцом.

Г. С.: Хорошо. А разве иудаисты не называют Б-га своим отцом, и через это исповедание разве не имеют наследственных прав на блага, перечисленные Златоустом? Разве не говорили они Христу: мы от любодеяния несмы рождени; единого отца имамы, Бога? Да, именно так говорили «евреи», но что услышали в ответ? Аще Бог Отец ваш бы был, любили бысте убо Мене: Аз бо от Бога изыдох и приидох: не от Себе бо приидох, но Той Мя посла (Ин. 8:41, 42). Как видим, всё очень просто. Не признающий Сына и не верующий Ему, не может назвать Бога Отцом.

Златоуст: Итак, Христос двояким образом воодушевляет Своих слушателей, – и достоинством называемого, и величием благодеяний, которые они получили. Когда же говорит – на Небесех, то этим словом не заключает Бога на небе, но отвлекает молящегося от земли, и поставляет его в превыспренних странах и в горних жилищах.

Г.С. Отвлечь молящегося от земного – такое намерение вложено Христом в именование Отца Небесным. Не назвал Его всемогущим, бесконечным или великим, как, например, зовут Аллаха мусульмане («Аллах акбар»). Не назвал справедливым или милостивым, как те же мусульмане называют Аллаха, считая это свойство одним из главных божественных свойств, но назвал Бога – Небесным, чтобы вознести ум молящихся горе́, устремить их сердца от земного к Небесному.

Златоуст: Далее, этими словами Он научает нас молиться и за всех братьев. Он не говорит: Отче Мой, сущий на Небесах, но – Отче наш, и тем самым повелевает возносить молитвы за весь род человеческий, и никогда не иметь ввиду собственных выгод, но всегда стараться о выгодах ближнего.

Г. С. Обратим внимание на слова Златоуста «повелевает [Христос] возносить молитвы за весь род человеческий». Поговорим о них позднее.

Златоуст: А таким образом и вражду уничтожает, и гордость низлагает, и зависть истребляет, и вводит любовь – мать всего доброго; уничтожает неравенство дел человеческих и показывает полное равночестие между царем и бедным, так как в делах высочайших и необходимейших мы все имеем равное участие. Действительно, какой вред от низкого родства, когда по небесному родству мы все соединены, и никто ничего не имеет более другого: ни богатый более бедного, ни господин более раба, ни начальник более подчиненного, ни царь более воина, ни философ более варвара, ни мудрый более невежды? Бог, удостоивший всех одинаково называть Себя Отцом, через это всем даровал одно благородство.

Г.С.: И здесь слова святителя «всем даровал одно благородство» отметим.

Златоуст: Итак, упомянув об этом благородстве, о высшем даре, о единстве чести и о любви между братьями, отвлекши слушателей от земли и поставив их на небесах, – посмотрим, о чем, наконец, повелевает Иисус молиться. Конечно, и наименование Бога Отцом заключает в себе достаточное учение о всякой добродетели: кто Бога назвал Отцом, и Отцом общим, тот необходимо должен так жить, чтобы не оказаться недостойным этого благородства и показывать ревность, равную дару. Однако Спаситель этим наименованием не удовлетворился, но присовокупил и другие изречения. Да святится имя Твое, — говорит Он. Ничего не просить прежде славы Отца Небесного, но все почитать ниже хвалы Его – вот молитва, достойная того, кто называет Бога Отцом! Да святится значит – да прославится.

Г. С.: Правду сказать, без толкования Златоуста не понимал этого прошения молитвы Господней и недоумевал, как я могу просить Бога о том, чтобы святился Он или Его имя, когда Он Сам – источник святости? Неужели освящаемый может нести молитвенные труды по освящению Освящающего?

Златоуст: Бог имеет собственную славу, исполненную всякого величия и никогда неизменяемую. (Вот именно, как мои молитвы могут повлиять на Его святость? Никак! – Г.С.). Но Спаситель повелевает молящемуся просить, чтобы Бог славился и нашей жизнью. Об этом Он и прежде сказал: да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного (Мф. 5:16). И серафимы, славя Бога, так взывают: свят, свят, свят (Ис. 6:10)! Итак, да святится значит – да прославится. Сподоби нас, – как бы так учит нас молиться Спаситель, так чисто жить, чтобы через нас все Тебя славили. Перед всеми являть жизнь неукоризненную, чтобы каждый из видящих её возносил хвалу Владыке, – это есть признак совершенной мудрости.

Г.С.: Действительно, не повелевает Христос молиться: да святишься Ты, Боже, но: да святится имя Твое. То есть то знание о Боге, которое имеют и несут христиане. По сути, в несении этого знания мiру смысл всего христианства и цель жизни отдельного христианина.

Златоуст: Да приидет царствие Твое. И эти слова приличны доброму сыну, который не привязывается к видимому и не почитает настоящих благ чем-либо великим, но стремится к Отцу и желает будущих благ. Такая молитва происходит от доброй совести и души, свободной от всего земного.

Г.С.: И вновь словами «души́, свободной от всего земного» Златоуст говорит нам о том, что Бог христиан – Небесный. Не земной Б-г иудаистов, не великий Аллах мусульман, но Небесный Отец.

Златоуст: Этого и Павел желал каждодневно, почему и говорил: имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего (Рим. 13:23). Кто имеет такую любовь, тот не может ни возгордиться среди благ этой жизни, ни отчаяться среди горестей; но, как живущий на небе, свободен от той и другой крайности.

Да будет воля Твоя и на земле, как на небе[1]. Видишь ли прекрасную связь? Он прежде повелел желать будущего и стремиться к своему Отечеству; но доколе этого не будет, живущие здесь должны стараться вести такую жизнь, какая свойственна небожителям. Должно желать, говорит Он, Неба и Небесного. Впрочем, и прежде достижения Неба Он повелел нам землю сделать небом[2] и, живя на ней, так вести себя во всем, как бы мы находились на Небе, и об этом молить Господа. Действительно, к достижению совершенства горних сил нам нимало не препятствует то, что мы живем на земле. Но можно, и здесь обитая, все делать так, как бы мы жили на Небе. Итак, смысл слов Спасителя таков: как на Небе совершается все беспрепятственно и не бывает того, чтобы ангелы в одном повиновались, а в другом не повиновались, но во всем повинуются и покоряются (потому что сказано: крепкие силой, исполняющие слово Его (Пс. 102:20)), – так и нас, людей, сподоби не в половину творить волю Твою, но всё исполнять, как Тебе угодно.

Златоуст: Видишь ли? Христос научил и смиряться, когда показал, что добродетель зависит не от одной только нашей ревности, но и от благодати Небесной, и вместе заповедал каждому из нас во время молитвы принимать на себя попечение и о вселенной, – Он не сказал: да будет воля Твоя во Мне, или в нас, но на всей «земле», – т. е., чтобы истребилось всякое заблуждение и насаждена была истина, чтобы изгнана была всякая злоба и возвратилась добродетель и чтобы, таким образом, ничем не различалось Небо от земли. Если так будет, говорит Он, то дольнее ничем не будет различаться от горнего, хотя по свойству они и различны; тогда земля покажет нам других ангелов.

Хлеб наш насущный дай нам на сей день. Что такое хлеб насущный? Повседневный. Так как Христос сказал: да будет воля Твоя, яко на Небеси и на земли, а беседовал Он с людьми, облеченными плотью, которые подлежат необходимым законам природы, и не могут иметь ангельского бесстрастия, то, хотя и повелевает нам так исполнять заповеди, как и ангелы исполняют их, однако снисходит к немощи природы, и как бы так говорит: Я требую от вас равноангельской строгости жизни, впрочем, не требуя бесстрастия, поскольку того не допускает природа ваша, которая имеет необходимую нужду в пище. Смотри, однако, как и в телесном много духовного!

Златоуст: Спаситель повелел молиться не о богатстве, не об удовольствиях, не о многоценных одеждах, не о другом чем-либо подобном, но только о хлебе, и притом о хлебе повседневном, так чтобы нам не заботиться о завтрашнем, почему и присовокупил: хлеб насущный, т. е. повседневный. Даже и этим словом не удовлетворился, но присовокупил вслед затем и другое: даждь нам днесь, чтобы нам не сокрушать себя заботой о наступающем дне. В самом деле, если ты не знаешь, увидишь ли завтрашний день, то для чего беспокоишь себя заботой о нем? Это Спаситель заповедал и далее затем в Своей проповеди: не заботьтесь, говорит, о завтрашнем дне (Мф. 6:34). Он хочет, чтобы мы всегда были препоясаны и окрылены верой, и не более уступали природе, чем сколько требует от нас необходимая нужда.

Далее, – так как случается грешить и после купели возрождения, то Спаситель, желая и в этом случае показать Свое великое человеколюбие, повелевает нам приступать к человеколюбивому Богу с молением об оставлении грехов наших, и так говорить: и прости нам долги[3] наши, как и мы прощаем должникам нашим. Видишь ли бездну милосердия Божьего? После отъятия стольких зол, и после неизреченно великого дара оправдания, Он опять согрешающих удостаивает прощения. А что эта молитва принадлежит верным, – показывают как уставы Церкви, так и начало самой молитвы Господней. Не просвещенный верой не может Бога называть Отцом.

Г.С.: Вспомним наши подчёркивая в тексте Златоуста, где он говорил, что словами Отче наш Христос повелевает молиться за весь род человеческий. Что же? Златоуст противоречит себе? Не скажу: противоречит, скажу: уточняет. Не за всех людей мы молимся первыми словами молитвы Господней Отче наш, то только за верных, или верующих во Христа Иисуса Сына Божьего, и понимать это, конечно, важно. (Далее всё сказанное сказано Златоустом.)

Златоуст: Если же молитва Господня принадлежит верным и если она повелевает им молиться об отпущении грехов, то явно, что и после Крещения не уничтожается благодетельное употребление покаяния. Если бы Христос не хотел показать этого, то не заповедал бы и молиться таким образом. Когда же Он упоминает и о грехах, и повелевает просить их прощения, и научает, каким образом мы можем получить это прощение, и тем самым делает для нас легким путь к получению его, то, без сомнения, дал этот закон молитвы потому, что и Сам совершенно знал, и нам желал внушить, что и после крещения можно омыть грехи. Напоминанием о грехах Он внушает нам смирение; повелением отпускать другим уничтожает в нас злопамятство; а обещанием за это и нам прощения утверждает в нас благие надежды и научает нас размышлять о неизреченном человеколюбии Божьем.

Особенно же достойно замечания то, что Он в каждом вышесказанном прошении упомянул обо всех добродетелях, а этим последним прошением еще объемлет и злопамятство. И то, что через нас святится имя Божье, есть несомненное доказательство совершенной жизни; и то, что совершается воля Его, показывает то же самое; и то, что мы называем Бога Отцом, есть признак непорочной жизни. Во всем этом уже заключается, что должно оставлять гнев на оскорбляющих нас; однако, Спаситель этим не удовлетворился, но, желая показать, какое Он имеет попечение об искоренении между нами злопамятства, особо говорит об этом, и после молитвы припоминает не другую какую заповедь, а заповедь о прощении, говоря: если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный (Мф. 6:14).

Таким образом, это отпущение первоначально зависит от нас, и в нашей власти состоит суд, произносимый о нас. Чтобы никто из неразумных, будучи осуждаем за великое или малое преступление, не имел права жаловаться на суд, Спаситель тебя, самого виновного, делает судьей над самим собой, и как бы так говорит: какой ты сам произнесешь суд о себе, такой же суд и Я произнесу о тебе; если простишь своему собрату, то и от Меня получишь то же благодеяние, – хотя это последнее на самом деле гораздо важнее первого. Ты прощаешь другого потому, что сам имеешь нужду в прощении, а Бог прощает, Сам ни в чем не имея нужды; ты прощаешь сорабу, а Бог рабу; ты виновен в бесчисленных грехах, а Бог безгрешен. С другой стороны, Господь показывает Свое человеколюбие тем, что хотя бы Он мог и без твоего дела простить тебе все грехи, но Он хочет и в этом благодетельствовать тебе, во всем доставляет тебе случаи и побуждения к кротости и человеколюбию; гонит из тебя зверство, угашает в тебе гнев и всячески хочет соединить тебя с твоими членами.

Что ты скажешь на это? То ли, что ты несправедливо потерпел какое-нибудь от ближнего зло? Если так, то, конечно, ближний согрешил против тебя; а если ты претерпел по правде, то это не составляет греха в нем. Но и ты приступаешь к Богу с намерением получить прощение в подобных и даже гораздо больших грехах. Притом еще прежде прощения мало ли получил ты, когда ты уже научен хранить в себе человеческую душу и наставлен кротости? Сверх того и великая награда предстоит тебе в будущем веке, потому что тогда не потребуется от тебя отчет ни в одном грехе твоем. Итак, какого будем достойны мы наказания, если и по получении таких прав оставим без внимания спасение наше? Будет ли Господь внимать нашим прошениям, когда мы сами не жалеем себя там, где все в нашей власти?

И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь. Здесь Спаситель явно показывает наше ничтожество и низлагает гордость, научая нас не отказываться от подвигов и произвольно не спешить к ним; таким образом, и для нас победа будет блистательнее, и для дьявола поражение чувствительнее. Как скоро мы вовлечены в борьбу, то должны стоять мужественно; а если нет вызова к ней, то должны спокойно ожидать времени подвигов, чтобы показать себя и не тщеславными, и мужественными.

Лукавым же здесь называет Христос дьявола, повелевая нам вести против него непримиримую брань, и показывая, что он таков не по природе. Зло зависит не от природы, но от свободы. А что преимущественно дьявол называется лукавым, то это по чрезвычайному множеству зла, в нем находящегося, и потому что он, не будучи ничем обижен от нас, ведет против нас непримиримую брань. Потому Спаситель и не сказал: избави нас от лукавых, но: от лукавого, и тем самым научает нас никогда не гневаться на ближних за те оскорбления, какие мы иногда терпим от них, но всю вражду свою обращать против дьявола, как виновника всех зол.

Напоминанием о враге сделавши нас более осторожными и пресекая всякую беспечность нашу, Он воодушевляет нас далее, представляя нам того Царя, под властью Которого мы воинствуем, и показывая, что Он могущественнее всех. Яко Твое есть, — говорит Спаситель, — царство и сила и слава. Итак, если Его царство, то не должно никого бояться, так как никто Ему не сопротивляется и никто не разделяет с Ним власти. Когда Спаситель сказал: Твое есть царство, то показывает, что и тот враг наш подчинен Богу, хотя, по-видимому, еще и сопротивляется, по попущению Божьему. И он из числа рабов, хотя и осужденных и отверженных, а потому и не дерзнет нападать ни на одного из рабов, не получив прежде власть свыше. И что я говорю: ни на одного из рабов? Даже на свиней не дерзнул он напасть до тех пор, пока сам Спаситель не повелел, ни на стада овец и волов, доколе не получил власти свыше. И сила, – говорит Христос. Итак, хотя бы ты и весьма был немощен, однако, должен дерзать, имея такого Царя, Который и через тебя легко может совершать все славные дела. И слава во веки. Аминь.

Этот Царь не только освобождает тебя от угрожающего тебе зла, но еще может делать тебя и славным и знаменитым; как сила Его велика, так и слава Его неизреченна, – словом, всё у Него беспредельно и бесконечно. Видишь ли, как Спаситель отовсюду укрепляет и ободряет подвижника? Потом, – как прежде сказал я [Златоуст], – Спаситель, желая показать, что Он более всего отвращается и ненавидит злопамятство, и что более всего Ему любезна добродетель, противоположная этому пороку, опять и после молитвы вспомнил об этой великой добродетели, и к повиновению заповеди о незлобии побуждает слушателя как предстоящим наказанием, так и определенной наградой.

Аще бо отпущаете человеком согрешения их, — говорит Спаситель, — отпустит и вам Отец ваш Небесный, аще ли не отпущаете человеком согрешения их, ни Отец ваш отпустит вам согрешений ваших (Мф. 6:14–15). Здесь Христос опять упомянул о небесах и об Отце для того, чтобы этим упоминанием пристыдить слушателя, если бы, т. е., он, будучи сыном такого Отца, продолжал бы оставаться жестоким и, будучи призван к небу, имел бы какое-нибудь земное и житейское мудрование. Чтобы быть сыном Божьим, для того нужна не благодать только, но и дела. А ничто так не уподобляет нас Богу, как то, когда мы прощаем людей злых, которые обижают нас.

Это и прежде показал Спаситель, когда говорил, что Отец небесный посылает лучи солнца Своего на злых и на благих. Потому-то и в каждом изречении Он повелевает совершать общие молитвы, когда говорит: Отче наш! да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам; прости нам долги наши; не введи нас в искушение; избавь нас. Так, повелевая нам произносить все прошения от лица многих, Он тем самым заповедует не иметь и следа гнева против ближнего. Итак, какого будут достойны наказания те, которые, не взирая на все это, не только сами не прощают, но и Бога просят об отмщении врагам и, таким образом, совершенно нарушают закон о незлобии, тогда как Бог все делает и устраивает для того, чтобы нам не враждовать между собой?

Корень всякого добра есть любовь; потому-то Он и уничтожает все, что может вредить любви, и всеми способами старается соединить нас между собой. Подлинно, совершенно никто – ни отец, ни мать, ни друг, ни другой кто-либо не любит нас столько, сколько сотворивший нас Бог. И это особенно видно как из Его ежедневных благодеяний, так и из повелений. Если же ты мне укажешь на болезни, печали и прочие бедствия жизни, то подумай, сколько ты оскорбляешь Его каждый день, – и тогда не станешь дивиться, если тебя постигнут и еще большие бедствия; напротив, ты станешь дивиться и изумляться тогда, когда тебе случится наслаждаться каким-либо благом. Теперь мы смотрим только на постигающие нас несчастья, а об оскорблениях, которыми ежедневно оскорбляем Бога, не помышляем. Поэтому и скорбим. Между тем если бы мы тщательно размыслили о грехах, и в один только день учиненных нами, то ясно бы увидели, насколько тяжким повинны мы наказаниям.

И не говоря о других грехах, каждым из нас прежде сделанных, скажу только о грехах, совершенных сегодня. Хотя мне и неизвестно, в чем каждый из нас согрешил, однако, грехов так много, что и, не зная всего совершенно можно указать на многие из них. Кто из вас, например, не ленился на молитве? Кто не гордился? Кто не тщеславился? Кто не сказал оскорбительного слова брату? Кто не допустил злого пожелания? Кто не посмотрел бесстыдными глазами? Кто не вспомнил о враге с возмущением духа, и сердца своего не наполнил надменностью? Если же находясь даже в Церкви и в краткое время мы сделались преступными в стольких грехах, то каковы будем, когда выйдем отсюда? Если в пристани такие волны, то когда войдем в пучину зол, т. е. выйдем на торжище, приступим к гражданским делам и домашним заботам, – тогда будем ли в силах даже и узнать самих себя? И, однако, Бог, желая, чтобы мы освободились от столь многих и великих грехов, предложил нам путь краткий, легкий и удобный. Какой, в самом деле, труд – простить оскорбившему? Не прощение, но хранение вражды составляет труд. Напротив, освободиться от гнева и весьма легко тому, кто захочет, и это же доставляет спокойствие.

Иерей Георгий Селин
Сайт «Ветрово»
2 мая 2019

[1] Это синодальный перевод. Что мы видим в нём? Видим, как от перемены порядка слов меняется смысл сказанного. В синодальном переводе первой названа земля — да будет воля Твоя и на земле, как на небе, — что поневоле сосредотачивает внимание молящихся на земном интересе. Это противоречит содержанию молитвы Отче наш, которая желает оторвать нас от земли. А на церковнославянском как мы молимся? Да будет воля Твоя якоже на Небеси, и на земли — то есть, начинаем со слова «небо» и просим Бога, чтобы Небесный порядок перенёсся на земной строй жизни. Значит, есть разница в том, что произнести прежде: «небо» или «землю»? Есть, и весьма ощутимая. Зачем же синодальным сотрудникам понадобилось менять их местами? А? И ещё один вопрос, связанный со словом «небо», возникает. В первом предложении молитвы — Иже еси на Небесех — мы видим множественное число этого слова, а в предложении: да будет воля Твоя якоже на Небеси — единственное. Как объяснить эту разницу? Здесь позвольте мне своими мудрования поделиться, поскольку у святых отцов не встречал объяснений на этот счёт. Проще, конечно, отмахнуться от этого факта: «Ну и что? Небо, небеса — какая разница?» Разница, конечно, есть, потому что за разными словами необходимо стоят разные смыслы. Мне думается, что в словах Иже еси на Небесех говорится о том, что апостол Павел выразил словами: во свете Живый неприступнем (1 Тим. 6:16). Обратимся к толкованию Златоуста: «Иной ли свет Он Сам, и иной ли тот, в котором Он живёт? Неужели и местом Он определяется? Нет. Не с той целью, чтобы мы так думали, но чтобы показать нам непостижимость Божеской природы, апостол сказал, что Бог живёт во свете неприступном, — настолько изъясняя учение о Боге, насколько это было для него возможным. Видишь ли, до какой степени бывает немощным язык, когда хочет провещать что-либо великое?» (т.11, с.776). Предположим вслед за Златоустом, что в молитве Отче наш словами Иже еси на Небесех говорится о непостижимости Божеской природы, а словами на Небеси говорится о том, что может сравниться с нашим земным мiроустройством. То есть множественным числом слова «небо» подчёркивается бесконечность, в которой пребывает Бог, а лучше сказать, бесконечность и безначальность Его природы. А единственное число слова на Небеси указывает на ограниченность тварного существования.

[2] А вот здесь слово «небо» я написал со строчной буквы, или без титла, если бы мы пользовались церковнославянской орфографией. Почему? Потому что сделать небо — Небом может только Бог, а не человек.

[3] И вновь о незаменимости церковнославянского языка. Стоит только произнести слово «до́лги» с ударением по-русски – долги́, как духовный смысл уходит.

Заметки на полях

  • Спаси Господи , очень интересное толкование молитвы Господней святителем Иоанном Златоустом , очень часто именно эта молитва от частого произнесения становится настолько привычной, что смысл теряется за словами ,которые знаешь наизусть.
    Как- то шла с работы домой, повторяла молитву Отче наш и так- же задумывалась над каждым словом.

Уважаемые читатели, прежде чем оставить отзыв под любым материалом на сайте «Ветрово», обратите внимание на эпиграф на главной странице. Не нужно вопреки словам евангелиста Иоанна склонять других читателей к дружбе с мiром, которая есть вражда на Бога. Мы боремся с грехом и без­нрав­ствен­ностью, с тем, что ведёт к погибели души. Если для кого-то безобразие и безнравственность стали нормой, то он ошибся дверью.

Календарь на 2024 год

«Стихотворения иеромонаха Романа»

Сретенские строки

Новый поэтический сборник иеромонаха Романа

Не сообразуйтеся веку сему

Книга прозы иеромонаха Романа

Где найти новые книги отца Романа

Список магазинов и церковных лавок