Серафима Смолина, Сергей Тухленков. Современная музыка и духовность

— Сер­гей Фе­лик­со­вич, рас­ска­жи­те, по­жа­луй­ста, о се­бе. Вы чи­та­е­те лек­ции по те­ме «Му­зы­ка и пра­во­слав­ная куль­ту­ра», ис­сле­ду­е­те вза­и­мо­связь внут­рен­ней, ду­хов­ной жиз­ни че­ло­ве­ка с му­зы­кой. Как Вы к это­му при­шли?

— В про­шлой, до­цер­ков­ной, ска­жем так, сво­ей жиз­ни я оформ­лял раз­лич­ные му­зы­каль­ные про­ек­ты: все­воз­мож­ные шоу, те­ле­пе­ре­да­чи, те­ат­раль­ные по­ста­нов­ки и т. п. За­ни­мал­ся ро­ком, джа­зом, элек­трон­ной му­зы­кой, клас­си­кой… Но в ка­кой-то мо­мент не­ожи­дан­но для се­бя уви­дел, что все это — «пу­стое», при­чем в ка­те­го­рию «пу­сто­го» то­гда у ме­ня по­па­ла и клас­си­ка. Воз­ник­ло чув­ство не­кой без­цель­но­сти: вро­де бы в му­зы­ке есть что-то кра­си­вое, но эта кра­со­та очень да­ле­ка от те­бя, ты не по­ни­ма­ешь, за­чем она нуж­на. В это вре­мя у ме­ня силь­но за­бо­лел отец, я на­чал за не­го мо­лить­ся, при­шел в храм, во­цер­ко­вил­ся. И по­нял, что нуж­но ме­нять сфе­ру де­я­тель­но­сти, из­бав­лять­ся от сво­ей огром­ной фо­но­те­ки; рез­ко, мож­но ска­зать, од­но­мо­мент­но пе­ре­стал слу­шать прак­ти­че­ски всю му­зы­ку. Един­ствен­ное, что ме­ня, об­раз­но го­во­ря, «дер­жа­ло на пла­ву» в му­зы­каль­ном от­но­ше­нии — твор­че­ство И. С. Ба­ха и А. Пяр­та (со­вре­мен­ный эс­тон­ский ком­по­зи­тор, пи­шу­щий мно­го хо­ро­шей му­зы­ки на ду­хов­ные тек­сты).

А потом произошло следующее. Я, по сути, не знал Русской оперы — только на том уровне, на котором ее преподавали в учебных заведениях, и она меня не трогала, не откликалась в душе. Но было желание послушать оперу Глинки «Жизнь за Царя» («Иван Сусанин») с оригинальным текстом. Ведь в советское время тексты наших выдающихся классических произведений подвергались обработке, и изменялся их внутренний смысл. И вот, мне попалась запись И. Маркевича 1957 года с Борисом Христовым в главной партии. И когда я ее послушал, она меня просто потрясла. Я не могу передать словами то чувство, которое испытал. Я вдруг понял, что мы совершенно не знаем своей музыкальной культуры, не постигаем ее внутренних смыслов, не сознаем ее важности в деле формирования человека… Мне захотелось в этом разобраться, познать Русскую музыкальную культуру в трех ее основных составляющих: богослужебном пении, Русском фольклоре и Русской классической музыке (прежде всего XIX века, бывшей ответом на отступление высших слоев общества от веры и национальных традиций). Со временем накопился определенный опыт и материал, которым я и делюсь сейчас со своими слушателями.

— А зачем человеку вообще нужна музыка, какова ее роль в нашей жизни?

— Цель музыки — формировать в человеке правильный образ красоты. И этот образ красоты должен способствовать преображению человека и всей его жизни. Есть такое выражение: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Применительно к музыке его можно перефразировать так: «Скажи мне, что ты слушаешь, и я скажу, кто ты». Почему? Потому что наш вкус вмещает в себя то, чем мы внутренне подпитываемся, то, к чему мы стремимся, и даже те желания и склонности, которые мы сами в себе не осознаем. Т. е. музыка — это лакмусовая бумажка нашей внутренней жизни, проекция внутреннего бытия. Говорят: «О вкусах не спорят». Нет, о вкусах спорят, потому что человек должен быть человеком в высшем понимании этого слова.

Если обратиться, например, к современной поп-музыке, то любой певец, выходя на сцену, не просто поет, но он несет свой образ. И эти образы бывают разные… С одной стороны, современная поп-индустрия — это прежде всего бизнес, и бизнес более серьезный, чем мы думаем. Это мода, это одежда, это аксессуары… С исполнителями заключаются контракты, которые очень жестко соблюдаются. Надевая какаю-то одежду, обувь, украшения, человек рекламирует определенный стиль. Но в конечном итоге он рекламирует тот или иной образ жизни. Почему у нас на улицах так много девушек, похожих на куклу Барби? Это наглядный пример того, что происходит с обществом под влиянием современной поп-индустрии. Какие женские образы нам предлагают современные исполнители? Вот, та самая Барби. Или — женщина-вамп: самовлюбленная, надменная, агрессивная, жестокая… И это не просто образ на сцене, это образ бытия, который продуцируется и воспринимается людьми. А мужские типы? Мачо — знойный, раскрепощенный, безнравственный… Или его Русский аналог — приблатненный «рубаха-парень»… Т. е. по сути все эти образы — это та или иная проекция самолюбования, которым проникнуто все: от внешнего облика певцов и певиц до их всевозможных томных интонаций…

Приведу цитату музыковеда Вячеслава Вячеславовича Медушевского, который очень хорошо об этом написал: «Аполлоническая рок-музыка являет собой сферу диавольской прелести. Неверный плавающий тон ее с обилием подвываний, сладких эротических замираний в окружении электронных колдовских звучаний чужд святой простоты и безлукавствия истинной любви. За мнимой „нежностью» скрывается железная хватка „любви» хищнической, любящей на самом деле не другого, но лишь свои восхитительные, упоительные состояния и ненавидящей свою жертву, — чувство поистине сатаническое».

Т. е. внутренняя суть популярной музыки — это не любовь к человеку, а любовь к себе любимому, к своему состоянию, к этому «кайфу», гимн похоти. А это страшно — человек превращается в вещь. Я хорошо запомнил слова одной песни, которую услышал в общественном транспорте, — они меня просто потрясли. Вдумайтесь: «Сегодня в белом танце кружимся, наверно, мы с тобой подружимся. И ночью мы вдвоем останемся, а утром навсегда расстанемся». Превращение человека в жвачку: попробовал и — «тьфу!» — выплюнул. Человек, который должен хранить чистоту, быть образом Божиим, становится вещью… Вершина цинизма! Внутренняя пустота и похоть — вот квинтэссенция поп-музыки.

— Что касается «попсы», наверное, с Вами все согласятся. Но вот относительно рока есть и другие мнения, в том числе и у православных…

— Начать нужно с того, что вся популярная музыка имеет в своей основе языческие корни. Те, кто как-то интересовался джазом, знают, что корни джаза уходят в африканскую культуру. Отсюда же пошли и блюз, и рок-н-ролл — в 1950-е годы. Да и танцевальная поп-музыка замешана на языческих ритмах. Давайте вспомним: Православная Церковь негативно относилась к музыкальным инструментам именно из-за их применения в ритуалах. И рок-концерты или танцевальные шоу с беснованием публики тоже наводят на ассоциацию с языческим ритуалом…

Но ныне в церковной среде мы сталкиваемся с двумя диаметрально противоположными точками зрения. С одной стороны, есть устойчивое убеждение, что это нечто непотребное, что рок-музыка — это сатанизм. Но в то же время отдельные священнослужители благословляют выступления рок-музыкантов, дают положительные отзывы об их творчестве, даже сами пишут и исполняют рок-музыку. Поэтому давайте разберемся: что это за явление — рок, что оно собой несет и нужно ли оно воцерковляющемуся и верующему человеку.

Рок-культура — это культура, ориентированная прежде всего на подростковый возраст, на возраст протеста. Многих волнует такой вопрос: почему в православных семьях дети-подростки часто уходят из Церкви. Конечно, здесь много причин. Но одна из самых существенных — это именно протест. Дело в том, что не всегда мы у себя дома такие же, как на людях. И вот если дома люди православные регулярно молятся, и вся семья в этом участвует, все к этому привыкли, молятся за столом, перед каждым делом — то я сомневаюсь, что там дети начнут увлекаться роком. Но в современной практике очень часто бывает так: в храме мы молимся, а дома — ленимся. И ребенок улавливает это моментально: как мы ведем себя в быту и какие принципы мы демонстрируем в обществе. Он видит несоответствие, которое и вызывает неприятие, протест, бунт. Растущий человек видит лицемерие родителей, лицемерие учителей в школе и начинает искать «настоящего»… Поэтому рок-музыка, на мой взгляд, это прежде всего форма выражения протеста и диагноз, показатель болезни общества.

А второй момент: любая рок-музыка, как и «попса», это тоже проект коммерческий. Конечно, начинается она как самодеятельная — гаражный рок, андеграунд. Но как только музыканты становятся известными, их творчество предусматривает продажу. А коммерция связана с такими понятиями, как «саунд» и «драйв».

Саунд — это некая звуковая картинка, которая предстает нашим ушам, когда мы слушаем популярную музыку. А драйв — то, что нас при этом заряжает. И это очень важно! Потому что если в духовной музыке, в колокольном звоне, в фольклоре и классике мы сталкиваемся с ритмом вечности, вечной красоты, Божественного порядка, то слушая рок, мы впитываем ритмы и энергетику мира сего…

Представьте себе человека, который родился в городе, в каком-то микрорайоне, у родителей которого нет дачи и он не выезжает за город… И возьмем двух выдающихся Русских композиторов ХХ века — Георгия Свиридова и Валерия Гаврилина. Это люди, которые тесно соприкасались с деревенской средой, хорошо знали крестьянский труд, крестьянские песни… Почему у них сейчас фактически нет последователей? Очень интересный вопрос. А ответ кроется в одном печальном явлении — умирании деревни. В поколении, которое идет за нами, уже очень многие никогда не видели, например, как доят корову. Эта молодежь растет в бетонных комплексах и, подсаженная на компьютерную технику и прочую электронику, впитывает «красоту» мира сего. И вот, они выходят в мир и воспринимают его агрессию. Живут по принципу «человек человеку волк», пытаются так или иначе себя найти, самоопределиться… Поэтому постоянно нуждаются в некой подзарядке…

Вот как об этом пишет Медушевский: «На место истинной окрыляющей силы — духовной — приходит сила демонической духовности. И тогда от исполнения дух захватывает, а сердце в тоске сжимается. Ибо это окрыление — из ада, это бесы во всю жмут на педали гордыни, а человеку кажется, что он находится в состоянии Божественного восторга. Такое состояние нравится слушателям, ибо устроены подобно. Ведь и на стадионах цель рок-музыканта — заставить стадион реветь от восторга. Искус силы — на православном языке есть грех любоначалия, стремление подавить свободу воли ближнего своей волей, в том числе и артистической. И тогда она уже не своя, но потерявшая себя, одержимая чуждой силой, вовлекается в вихрь страстей».

Конечно, православный человек не должен быть каким-то хмурым, безучастным, бездеятельным. Нет, он должен быть деятельным и, несмотря ни на что, всегда радоваться, благодарить Бога за все. Но эта радость — иная, она светлая, чистая. Признаком натоящей культуры является ее светоносность в духовном понимании этого слова. А современная рок-культура — антикультура — имеет характерной чертой гипертрофированную чувственность, что для православного человека неприемлемо. Чувственность противоположна духовности, и чем больше мы ее развиваем, тем сильнее удаляемся от духовного — от истинного смирения и трезвения. Христианин, живущий в миру, должен знать и понимать его опасности, иметь трезвенный взгляд на мир. Такой взгляд формирует Церковь, храм, где мы обретаем истинную свободу — свободу от греха, подчиняясь духовному порядку. А чувственный человек — это человек ведущийся, подвластный любым манипуляторам. Цель сатаны, князя мира сего — воспитать человека не думающего, потребителя. Почему, скажем, во время революции такое гонение было на Церковь? Во многом именно потому, что Церковь всегда несла истинную свободу, а богоборцы стремились превратить человека в часть толпы, которая готова ломать, крушить, выполнять все, что ей прикажут…

— Но почему тогда рок-музыка и рэп находят сторонников в среде верующих? Причем это не единичные случаи…

— Вы знаете, конечно, о таком свойстве современных верующих, как теплохладность. В чем это проявляется? В некоем лукавстве. Мы ходим на Исповедь, причащаемся, и кто-то даже часто. Но внутренне — не меняемся, потому что мы этого не хотим. Не хотим изживать в себе раба мира сего. Чтобы начать борьбу со страстями, необходимо четко себе сказать: я не хочу с этим жить! И если человек, придя к вере, продолжает слушать и исполнять современную музыку, это значит, что он хочет жить в ритмах мира сего. Но тогда он не может нести образ Божий, образ истинной красоты, если в нем живет образ мира, порочный по сути своей. Господь сказал в Евангелии: «Отвергнись себя, возьми крест свой и иди за Мной». Вот, мы, вроде, и крест берем… Например, кто-то выбирает путь священника — это же нелегкий крест. Но очень часто мы не отвергаемся себя, не хотим расставаться с тем, к чему привыкли, ищем некие лазейки. А нужно все измерять Евангелием, и то, что как-либо ему противоречит, должно отвергаться. Мы должны именно вытравливать из себя раба мира сего. Изживание в себе мира — первый шаг на нашем аскетическом пути. Изживание! Без этого мы можем сколько угодно исповедоваться, причащаться, совершать какие-то хорошие дела, но сущность свою мы менять не будем, а это же самое главное.

— Какая в таком случае есть альтернатива современной популярной музыке? Как Вы относитесь к авторской православной песне?

— Альтернатива — духовная музыка, фольклор и музыка классическая, которая ведет человека к преображению, к истинной красоте.

Основой православной музыкальной культуры является напев. Это комплексы мелодических попевок, которые пришли из церковной или народной традиции. Причем я сознательно не делаю разницы между знаменным распевом и современным церковным напевом, гласовым. Потому что речь идет о едином пространстве духовного порядка. Оно присутствует в любых гласовых попевках и напевах — византийских, московских, петербургских… И эта система внутренне воспитывает человека. Во-первых, в напеве нет личного. Т. е. ты приходишь в храм и слушаешь только то, что там поется — подчиняешь себя соборному духу. Во-вторых, напев — это концентрация опыта Церкви, это воспитание чувств, потому что церковное пение есть образ молитвы, который человек вбирает в себя в храме. И со временем этот образ начинает жить у него внутри, становится его внутренней сущностью и как бы неким щитом, барьером, защищающим от негативных внешних влияний. Т. е. такой человек может где-то услышать современную музыку, но она в него уже глубоко не проникнет. Напев — это тот самый образ мирного духа, который мы призваны стяжать, культивировать в себе.

А что касается современной православной авторской песни, то, на мой взгляд, она представляет определенную опасность. Сейчас многие авторы записывают песни с ансамблями или под электронное сопровождение. С одной стороны, у них замечательные тексты — о святых, о Богородице… Но в чем опасность? У тех, кто часто слушает такую музыку, может сложиться впечатление: «Ой, какие мы правильные! Какие мы правильные песни слушаем!» Но на самом деле музыка-то, простите, чаще всего остается та же самая — популярная! «Сладенькая», успокаивающая, которая не несет в себе составляющей высшего порядка, не помогает духовному росту… Святитель Григорий Нисский пишет, что у души есть свойства напряжения и расслабления, и человек должен следить, насколько расслаблена или напряжена его душа, регулировать ее состояние. И вот эти песни несут состояние расслабленности: прослушав их, возникает чувство, что ты как будто помолился. А ведь на самом деле ты не молился, никаких усилий не прилагал…

Подводя итог нашему разговору, скажем, что каждый человек должен всегда внутренне оценивать то, что он слушает, задаваться вопросом, нужно ли оно ему или не нужно, и чему оно служит. В. В. Медушевский так говорит о критерии этой оценки: «Истинная красота… не возносится над волей слушателя, не угашает в ней Божественные стремления тепла, надежды, веры и любви, вдохновение света, а радостно возводит человека к истинной свободе. Красота распускается в нашей душе как дивный цветок сущностной свободы и увеличивает в нас тяготения к чистоте». Вот это последнее — тяготение к чистоте — и должно присутствовать во всем, что мы слушаем и чем наполняем свою душу.

Беседовала Серафима Смолина
Газета «Православный крест», № 15 (207), 1 августа 2018