Кадр из фильма Григория Чухрая «Сорок первый» (1956)
В давние-давние годы, когда еще жил на свете огромный, красный СССР и люди рассказывали страшные истории шёпотом на кухне, попалась мне в руки программа передач. А там по Первому каналу обещали художественный фильм. Назывался он «Сорок первый». Все мальчишки любили смотреть фильмы о войне, и я не был исключением. Не пошел во двор гулять. Расположился удобно в кресле. Посмотрел и замер. В голове вертелись странные, не похожие на красно-белые плакаты, мысли. И мне показалось, что-то перевернулось внутри и встало с головы на ноги. Фильм был о Гражданской войне. В таких картинах обычно всё предельно ясно: красные хорошие — белые плохие. Красные герои, белые трусы, одни сильные, другие — сказать противно. Иных мнений и взглядов на историю не могло быть. Ведь в школах вдалбливали именно такие образы. Но время от времени нападали сомнения… Например: песня белогвардейца в «Неуловимых», «Русское поле», вызывала чувство симпатии к врагу. И, пожалуй, совсем неконтролируемое, постыдное чувство симпатии к марширующим белогвардейцам появлялось во время просмотра фильма «Чапаев». Хотя не понимаю, как можно было любить угнетателей трудового народа, кровопийц и бездельников. Однако они мне очень нравились. Только — т-с-с, никому! А тут еще фильм «Сорок первый»… Позже я пересматривал эту ленту несколько раз и понял, что это самый антисоветский фильм времен Союза. То ли автор произведения, Борис Лавренёв, заложил скрытый смысл, то ли режиссер Григорий Чухрай прочел по-своему? Стоит ли говорить об актерской игре? Это мастерство и вдохновение — лучше один раз увидеть. Стоит ли рассказывать о прекрасной музыке в фильме? Думаю, лучше один раз услышать.
О чем же фильм? О войне? Да. Но изображение лишь боли и страданий физических — это часть войны. Война в сердцах людей, война между любовью и ненавистью, тем более гражданская, не менее страшна…
Марютка, героиня фильма — меткий стрелок, борец за светлое будущее с чувством убежденности в собственной правоте, без смущения палит в людей. А какие могут быть сомнения — они враги! Но с какой легкостью она это делает, словно не осталось в ней ничего человеческого, женского, не осталось боли, сострадания. Как в древних сказках, она заколдована, превращена красными горлопанами в существо среднего рода. Люди для нее словно фигурки в ти́ре, она считает убитых: тридцать восьмой, тридцать девятый, сороковой… Еще немного, и превратится женщина в фурию революции. Но, к счастью, у Марютки еще теплится живой огонек, еще не окаменела её душа. Она пишет стихи. Пусть корявые, не имеющие ничего общего с поэзией, но все же это то маленькое окошко, через которое можно разглядеть обманутую душу человека.
Марютке поручили охранять пленного белогвардейца, и видно, как по капле просыпается в ней женщина. Как может, она заботится, как может, жалеет, в отличие от товарищей, готовых шлепнуть контру. Странно для советского фильма то, что режиссер не стал создавать образ мерзавца, не вымазал его черной краской, как это было в одноименном фильме Протазанова 1927 года. И вообще, идеологически неверный получился враг пролетариев. Он умен, силен духом и телом, к тому же красив. И все это в противовес слабовольным, впадающим в панику, деморализованным красноармейцам, похожим скорее на бандитов с большой дороги. О лицах — промолчу. Режиссер внимателен к деталям, и, если зритель будет так же внимателен, то заметит на груди поручика крест. У красноармейцев же под одеждой «ничего», как говорится, «креста на них нет». Таковым является и командир отряда Евсюков в исполнении талантливейшего актера Крючкова. Он с неоспоримой убежденностью разъясняет несознательному бойцу: «Да сколько тебе говорить, что никакого Господа нет. А на все есть своя физическая линия». Вот и всё, нет для них Бога. Его место заняла какая-то физическая линия. И потому непонятно Евсюкову, как пленник выдерживает все тяготы неволи, жажды, голода, страха смерти? «Двужильный ты, что ли? Сам щуплый, а тянешь за двоих», — удивляется красный командир и не может понять эту «белую моль». Ответ, мне кажется, очевиден: у поручика Говорухи-Отрока есть Бог, а у красного командира Евсюкова вместо Бога — физическая линия. И линией этой полоснули прямо по душе строители «светлого будущего».
Что же дальше? А дальше красные решают доставить пленника в штаб морем в сопровождении Марютки и нескольких бойцов. Поднимается ветер. Шторм. Все погибают. Спасаются лишь двое, Марютка и офицер. Они одни на острове. Только двое — мужчина и женщина. Они изолированы от того, что окружало их в прошлой жизни. И если режиссер изредка возвращается к образу барина-белоручки, то это скорее всего лишь дань обязательным стереотипам. В целом герои фильма становятся Робинзоном и Пятницей, Адамом и Евой. Их на мгновенье вернули в потерянный Рай, где нет места убийствам как борьбе за «светлую» жизнь, где нет места грабежам как высшей форме распределения благ, нет места насилию как единственно верному пути к свободе. И вот Марютка становится Марией, Машенькой. Прежде всего она женщина, и потрясающая красота её открывается вместе с любовью. Но как меняются лица героев, интонации, голоса, когда в их разговоре вдруг вспыхивают идеи «возмущенного разума»! И в тот момент, когда не нужно никаких объяснений, когда достаточно взгляда или поцелуя, на горизонте появляется парусник.
— Наши! — радостно кричит поручик, и влюбленные, как дети, танцуют на песке, размахивая руками, ликуя. Они спасены! Избавление близко!
……………………………………………………………………………………………………………………..
Хочется дальше и дальше рассказывать об этой жемчужине кинематографа, но так же хочется, чтобы и читатели открыли для себя этот фильм или еще раз вспомнили его. И не будет стыдно, если вдруг у вас пересохнет в горле или родниковая росинка набежит на глаза.
Георгий Росов
Сайт «Ветрово»
6 августа 2019
У многих из нас Крест на груди, и, однако, это ещё не говорит о том, что в груди Бог. Крест на груди главного героя (на мой взгляд, душевно изнеженного) не мешает ему сблизиться с Марюткой и в разговоре между делом поминать нечистого. Конечно, знаю, что такие мерки разрушительны для светского искусства, проще или всецело принимать, или совсем не принимать его, потому что отделить в нём христианское от нехристианского невозможно. И всё же не могу не сказать об этом, потому что искусству свойственно искушать, а его почитателям — искушаться.
При этом не могу не согласиться с автором в его оценке красноармейцев с «физической линией» вместо Бога, а также в оценке советских «красно-белых» (скорее даже красно-чёрных) произведений о Гражданской войне.
А вы точно до конца досмотрели? Смотрите заключительные 13 минут
Именно эти минуты и были пересмотрены во время подготовки текста к публикации.
Что есть сентиментальность пред Тобой?
Подобна ль Милости земная жалость?
Что крик души, когда, о Боже мой,
Так мало от духовности осталось?
Уважаемая Редактор! Встречный вопрос: А какие фильмы (советские или зарубежные) Вам по душе и Вы бы порекомендовали, чтоб нам современным православным христианам совсем без искушений было?)
Уважаемый Александр, к сожалению, не могу полагаться на то, что мне «по душе», и без искушений не обойдётся в любом случае. Первое, что пришло в голову — «Калина красная», «А зори здесь тихие…», «Судьба человека». Из детских фильмов вспомнился «Внимание, черепаха!» — довелось писать к нему комментарии для слепых, пришлось смотреть многократно и очень внимательно. Никакого «абсолюта» в светском искусстве быть не может — ведь оно всегда отражает душу творца, а ей обычно далеко до чистоты. Если автор делится своими страстями, то, какими опьяняющими они бы ни были, лучше бежать от них подальше. А чем еще может поделиться автор? Правдив он, как правило, именно в изображении страстей, а если хочет сказать о высоком, святом, то рискует солгать, если сам не живёт этим. (Вспомните Гоголя: он задумал «Мёртвые души» как трехчастное произведение, в котором будут описаны ад, чистилище и Рай, но смог осилить только ад. Или возьмём нашу современницу Юлию Вознесенскую, её «Мои посмертные приключения»: насколько там эффекты описания мытарств и каким блёклым кажется Рай.) Ложь в искусстве невыносима, поэтому «православная литература», «православный театр» часто проигрывают своим «неправославным» собратьям. «Художественная литература избавления не дает, — сказал преподобный Паисий Святогорец. — Ни романы, ни газеты, ни телевизор не помогают в духовной жизни. Даже духовные журналы часто приносят христианам вред, возбуждая глупую ревность и вызывая смущение. Будьте внимательны: не читайте в свободное время лишнего. Читать книги определенного рода — это все равно что набивать свой желудок жиденькой похлебкой из тыквы, все равно что рыться в стоге соломы в поисках одного пшеничного зернышка. «Да, — говорят некоторые, — но от такого чтения я отдыхаю». Да как же ты отдыхаешь, голубчик, когда у тебя от этого «чтива» заморочена голова и режет глаза? Лучше уж [тогда] поспать, для того чтобы отдохнуть». Думаю, что это касается не только художественной литературы, но и других видов искусства. Но вот пейзаж хорошего художника, созерцательная лирика, на мой взгляд, утешают человека и благотворно действуют на душу, возвышают её. Прекрасное можно найти даже в мультипликации — например, мне очень нравится мультфильм Михаэля Дюдока «Отец и дочь».
Если раньше казалось, что вымысел прекрасен (тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман), то теперь думаю, что гораздо больше и правдивее вымысла — разглядеть Божье в окружающем мире и попытаться передать это другим.
Простите за возможные ошибки в суждениях (многое давно не перечитывалось, не пересматривалось) и не слишком продуманные рекомендации.
Уважаемая Ольга Сергеевна!
Ваш ответ понятен(с)). «Но ведь герои в этих фильмах ещё покруче ругаются!» — сразу возмущённо возопил во мне «сопротивник из оврага»(с) — (отец Роман, «Благо»). Но я быстро этого возмутителя унял, ибо так наши заметки на полях могут превратиться в «шпажную дуэль» со взаимными «уколами» в незащищённые места. Простите и его за этот всполох, и меня за некоторую иронию — я не со зла, честное слово!
Самому очень нравятся перечисленные Вами фильмы и многие и многие и многие еще. И я согласен и с Вами, и, тем более, с Преп. Паисием Святогорцем (ещё бы!) Однако, как мне кажется, это позиция духовных подвижников, которые уже далеко и высоко на «узком» пути и которым жизненно необходимо избегать любых искушений мiра. Да простит меня очень любимый и чтимый Святой Батюшка Паисий, но в этой цитате я увидел довольно конкретные указания конкретным «голубчикам»-христианам, которые отвлекаются от духовного подвига.
Но совсем не все же таковы, и кому-то такие подвиги вообще противопоказаны в силу различных немощей духовных — тайного непобедимого тщеславия, например. Кому-то «Знай себя и хватит с тебя» (Преп. Амвросий Оптинский) и то «выше крыши». Еще хочется вспомнить слова Батюшки Серафима Саровского «С духовным говори о духовном — с душевным о душевном». Поэтому возникает вопрос: насколько корректно препарировать «мечом духовным» душевные (в хорошем смысле этого слова) фильмы и другие произведения искусства? Может быть, держать его отточенным наготове для «Матильды» и других явных кощунств и провокаций?
Поэтому позвольте мне выступить в роли «адвоката» — нет, не «дьявола» ни в коем случае (хотя фильм тоже по-своему недурен: жутковат, но поучителен, особенно самая концовка), а фильма «Сорок первый» и многих других произведений и их авторов не слишком высокого и чистого полета, которые от сердца (пусть и не совсем чистого) старались и стараются в тяжелейших идеологических условиях нести в мiр ещё не святость, но хотя бы человеческое добро. То добро, в котором, по моему глубокому убеждению, тоже есть «искра Божия» (ну, или «пшеничное зернышко в стоге соломы») и которое есть необходимая ступенька для духовного восхождения. А найти «абсолют» в искусстве без лжи и страстей тоже очень хочется. Но реально ли в этом мiре, где даже Святое Писание на современный русский язык переведено не совсем «праведно»? Поэтому у Батюшки Паисия Святогорца мне очень по сердцу «фабрика добрых помыслов», однако как же тяжко ее в себе заставить работать!
Итак, если «Сорок первый» хоть кого-то отвернул от тоталитарных идеологий в сторону земной, но настоящей любви, а крест на груди Олега Стриженова хоть кого-то паче чаяния приблизил к христианству, может быть, «весь этот джаз» стоил того?)))
И меня простите великодушно, если что сказал не так.
P.S. Запало в душу Ваше очень меткое замечание, что описание ада часто получается гораздо лучше Рая. Почему бы это? Будем с душой над этим крепко думать;)
P.P.S. Ура, вспомнил об одной попытке приближения к «абсолюту» — у того же Гоголя «Размышления о Божественной Литургии». Может, это компенсация за сожженные «Мертвые души-2»?)
А я вот что вспомнил. «Я питал вас молоком, а не твердою пищею, ибо вы были еще не в силах, да и теперь не в силах
1 Кор. 3:1
Уважаемый Александр! (Простите, пожалуйста, не знаю, как обратиться к Вам по отчеству.) Думаю, описание ада получается лучше описания Рая, потому что ад мы носим в своей душе, а о Рае знаем только понаслышке. Нельзя писать о том, чем не живёшь. Гоголь в этом отношении был честен, и, конечно, заслуживает уважения и за «Размышления о Божественной литургии», и за многое другое. Но вот что писал о его «Выбранных местах из переписки с друзьями» святитель Игнатий (Брянчанинов): «Она издает из себя и свет и тьму. Религиозные его понятия не определены, движутся по направлению сердечного вдохновения, неясного, безотчетливого, душевного, а не духовного. Поелику он писатель, а в писателе непременно от избытка сердца уста глаголят; или: сочинение есть непременная исповедь сочинителя, но по большей части им не понимаемая, и понимаемая только таким христианином, который возведен Евангелием в отвлеченную страну помыслов и чувств, и в ней разложен свет от тьмы; то книга Гоголя не может быть принята целиком и за чистые глаголы истинны. Тут смешано. Желательно, чтоб этот человек, в котором видно самоотвержение, причалил к пристанищу истинны, где начало всех духовных благ». http://vetrovo.ru/inoi/bryanchaninov-o-gogole/
Думаю, отделять в художественном произведении тьму от света – это всё равно что пытаться совершить то же самое в душе человека. Вот человек носит Крест, но прелюбодействует. Может быть, его грех – предмет его величайших страданий и мук совести, а может, Крест для него – просто дань традиции или побрякушка. Нельзя судить другого человека, но об искусстве рассуждать, конечно, можно. Тот же преподобный Паисий Святогорец говорил, что мухи только и думают о грязных канавах, а пчёлки знают, где растут лилии, ирисы и гиацинты. Обычно в любом произведении есть и цветы, и канавы, но канав больше, и даже пчела будет вынуждена слететь за цветком в канаву. Конечно, можно пытаться искать в канавах цветы, а из стога соломы извлекать пшеничное зёрнышко, но зачем этот долгий труд, если можно пойти на луг или питаться чистой пшеницей? Да, и один цветок прекрасен, но, пока достанешь его, весь измажешься. В детстве лазать по канавам очень увлекательно, но хоть к концу жизни хотелось бы надеть «хитон вечерний»… хотя бы попытаться.
Ещё по поводу Рая и ада в душе. Вы привели слова преподобного Амвросия «Знай себя и хватит с тебя», но, по-моему, это программа-максимум, а не минимум. Мне кажется, знать себя – это что-то чудовищное, и, уж если ты себя узнал, то или не переживёшь этого знания, или изо всех сил будешь стараться измениться, и тогда уже будет не до Гоголя.
В советское время, когда не было духовной литературы, люди действительно искали цветы по канавам и узнавали о Христе из «Мастера и Маргариты», а фильм «Сорок первый» мог поставить для них под сомнение правдивость советской идеологии. И это хорошо! Но думаю, что сейчас у всех нас есть Дар – ходить по заливным лугам и пытаться хоть немного напитать душу Божьим. В этом преимущество нашего «постсоветского» времени (это я к Вашему комментарию под другим материалом). Но страшный недостаток нашего времени и нас самих – это то, что мы уже полны, мы переполнены тем, что дало нам безбожное время или светское искусство, и в нас так мало (или совсем нет) места для Божьего.
Георгий, конечно, но ведь когда-то нужно переходить и на твёрдую пищу. А у нас и «молоко» Апостола не пьётся.
Можно ли порекомендовать для просмотра фильм, основанный на реальных событиях «1+1»? Этот фильм не православный, но, на мой взгляд, христианский.
Уважаемая Ольга Сергеевна!
Ощущение определенного изъяна взаимопонимания в нашей полемике и дискуссия о молоке и твёрдой пище напомнили мне одну старую добрую притчу:
Жили в пустыне просвещенный монах и неграмотный пастух. Как-то зашёл у них разговор о Боге. Монах рассказал о своих духовных подвигах, а пастух о том, что каждый вечер он оставляет для Бога блюдечко с молоком и утром с радостью находит его пустым. «Но Бог — Дух и не пьёт молоко!» — возмущённо возразил монах. Они решили вместе понаблюдать, что же происходит ночью, и скоро увидели маленького лисёнка, который прибежал из пустыни и быстро опустошил блюдечко. Пастух ушёл, горько плача, а монах довольный отправился в свою келью. Но на пороге его встретил Ангел с мечом и строго сказал: «Почему ты обидел брата своего?! Да, Господь — Дух, и Он не пьёт молоко, но Он с радостью принимал Любовь, с которой пастух приносил ему свой дар, а молоко Он отдавал маленькому голодному лисёнку».
Единое мнение у нас в том, что в мiрском искусстве все перемешано. Поэтому предлагаю следующее: я буду сочувствовать Вашему сокрушению об отсутствии в нём «твердой пищи» Святой Духовности, а Вы — мой радости обретения в нём «молока» доброй душевности. Согласны с таким примиряющим итогом в этой теме?)
Александр, мне знакома эта притча – кажется, её приводит в одной из своих проповедей митрополит Антоний Сурожский. Она мне по душе, но не возьмусь рассуждать о ней, потому что боюсь не суметь провести границу между наивной, детской верой пастуха и язычеством. А в контексте нашей беседы как рассматривать эту притчу? Автор-пастух наливает «молоко», читатель-лисёнок пьёт… но вот вопрос – молоко ли это? Слово Апостола, конечно, может быть молоком, чистым и полезным, но чем может напитать слово неверующего человека?
Вспомнилось:
Возможно ль раздавать, не получая?
Вопросы к вам, о пишущая рать!
Без Господа спасительней молчанье:
Чем может неимущий напитать?
Поглощены мудреными строка́ми,
И мiру, что всегда на Божье слеп,
Насущным хлебом предлагаем камень,
Забыв на вкус, каков он, Божий хлеб.
http://vetrovo.ru/vozmozhno-li-razdavat-ne-poluchaya/
Конечно, готова порадоваться «молоку» доброй душевности в искусстве, но это будет только теория: на практике такое «молоко» в чистом виде очень редко встречается. Могу привести пример из области театра. Раньше часто бывала в театре, в последние годы – редко, но, если подвести итог за последние годы, могу сказать, что «молоко» доброй душевности, почти ничем не замутненное, встретилось лишь однажды. Это был спектакль «Конёк-Горбунок» постановки 1922 года. Почти 100 лет прошло с тех пор, но режиссёрам хватает ума не испортить его: они очень бережно стараются сохранить то, что получили от предшественников, не портят его навороченными концепциями (была такая попытка, но не прижилась). Мне кажется, в нем сохранился народный дух, доброта, юмор, какое-то незамутненное видение мира, во время этого спектакля можно отдохнуть душой и не бояться за детей. Думаю: если настоящее мастерство режиссёра во многом заключается в том, чтобы смиренно, не во имя своё, раскрыть то, что уже заключено в произведении, то, значит, задача писателя – бережно раскрыть в произведении то, что он увидел в жизни, а самое большее – получил от Бога. Но ведь для этого нужно быть и смиренным, и не тщеславным, и любящим Бога – а где найти такого человека?
Замечательное стихотворение: и мудрое, и выстраданное — мне очень по душе. Еще очень понравилось, что отец Роман в данном случае предпочел смиренно задавать ВОПРОСЫ «пишущей рати», а не пригрозил ей сразу «геенной». Спасибо за науку! — постараюсь и я последовать его примеру.
Вопросы к отцу Роману и к Вам: «Всегда ли мiр на Божье слеп»? И весь ли он лежит во зле? Разве мы не молимся утром молитвой Св. Макария Великого «…и избави мя от всякия мiрския ЗЛЫЯ вещи…», а не просто от всякия мiрския? Уже совсем в нём не осталось из того, что «И ви́дѣ Бо́гъ вся́, ели́ка сотвори́: и се́ добра́ зѣло́»(Быт.1:31)?! Если не осталось, то, конечно, всем надо погрузиться в «спасительное молчание» и стройными рядами окунуться только в Святое Духовное. Только возможно ли это и спасительно ли для ВСЕХ и СРАЗУ? И, например, какие выводы нам хорошо бы сделать из истории со старообрядцами — с кем в большей степени оказалось Благословение Божие?
В контексте нашей беседы я разумею эту притчу так: От Бога и «молоко» душевности, и «твёрдая пища» Духовности, и поэтому и то, и другое «се́ добра́ зѣло́». Однако для младенцев твердая пища точно смертельно опасна. А для взрослых — молоко? (Конечно, Вы правы, в наши (пред)последние времена надо очень постараться, чтобы отыскать и то, и другое без ГМО, антибиотиков, гормонов, а также ботулизма!))) Но порой (и даже часто) духовные споры между «младенцами» и «продвинутыми взрослыми» не приводят ли к трагедии, когда без любви, смиренномудрия и снисхождения?
Конечно, и я не способен проводить границы — не прозорлив отнюдь( — поэтому полагаюсь только на СВОЮ интуицию, которая, очень надеюсь, не покинута совсем Промыслом Божиим, и по-детски (может, еще полу-язычески) стараюсь доверять Словам Христа: «(Святой) Дух дышит, где хочет…» — Ему и судить мутное.
Теперь, я, кажется, точно совсем всё сказал по теме) Напоследок, пара стихов о наболевшем:
Вот на дворе большие перемены,
Что предсказал пророчески поэт:
Взахлёб орут трибуны и арены,
Свободы прорва – только счастья нет.
И Истина летит от гневных споров
Небесной птицей, раненною влёт;
И сердце, хоть взрывается как порох,
Не греет душу и не топит лёд.
К чему свобода лозунгов и прений,
Коль жалкий раб в душе бунтарской жив –
Раб лицемерья, страха и сомнений,
Тоски, упрямой зависти и лжи?!
Раб суеты, корысти, положенья
Как ненасытный деспот — нагл и строг —
И так боится смерти приближенья,
Что мёртв уже! Ему не нужен Бог —
Ему нужны жестокие кумиры
Тельца златого, власти и войны.
Я же для всех хочу добра и мира —
От войн и распрей так устали мы!
Раб осужденья – сытый волк в засаде –
Уймись, меня на бойню не зови!
Не признаю свободы бунта ради,
И грош цена свободе без Любви!
Готов пред всеми встать я на колени:
И цепь, и унижение прощу,
Лишь бы во мне скончался деспот-пленник:
Свободы от раба в себе ищу!
+++
В нетерпеньи я весь холодею,
И остёр право-гневный мой слог;
Я не тварь — я ведь право имею:
Ну держись, православный браток!
Образованьем просвещённый
(Меня учили – я всё знаю),
И смелостью не обделённый
(Я не хамлю – я так дерзаю),
Высокоумьем окрылённый
(Духовной нищетой не связан)
И комсомолией взращённый
(Во всем участвовать обязан),
Духовным знаньем вдохновлённый
(Ведь я читал Святых Отцов),
((А, может, бесом возбуждённый?!)):
Кипит мой разум возмущённый
И к комментариям готов!
Да запретит мне – графоману —
Глаголом жечь, глаголом бить
Наука Старца Иоанна:
«В споре уступить –
сто бесов победить»!
Александр, дело в том, что в Священном Писании слово мiр употребляется в двух значениях. Первое – созданный Богом мiр (который, конечно же, добр зело) и человечество. Вот пример употребления слова мiр в этом значении в Евангелии: Тако возлюби Бог мiр, яко и Сына Своего единородного дал есть, да всяк веруяй в Онь не погибнет, но имать живот вечный (Ин. 3:16). Второе значение слова мiр (в этом значении оно используется чаще) – совокупность греха, «те человеки, которые проводят греховное, противное воле Божией жительство, живут для времени, а не для вечности» (свт. Игнатий (Брянчанинов), http://vetrovo.ru/inoi/svt-ignatij-znachenie-slova-mir/ ) . Вот пример употребления слова мiр в этом значении: Якоже от мiра несте, но Аз избрах вы от мiра, сего ради ненавидит вас мiр (Ин. 15:19), а также и в эпиграфе на главной странице нашего сайта.
«Мiр есть общее имя для всех страстей» — преп. Исаак Сирин (то есть он не только снаружи, но и внутри). Нося в себе мiр, грех, страсть, мы всем этим и делимся в своем творчестве, если только оно идёт от сердца. Конечно, если в сердце Свет, будем делиться Светом, но часто ли так бывает?
Свет просвещает возлюбивших Свет,
Мрак поглощает возлюбивших Мрак.
http://vetrovo.ru/dva-puti/
Можно ли сказать, что в этих строчках отец Роман кому-то «грозит геенной»? Каждый сам идёт, куда хочет.
О дружба с мiром, студные дела!
Ты столько душ в геенну низвела!
http://vetrovo.ru/ulovka-veka/
Здесь «грозит»? Нет, предупреждает тех, кто сам выбрал дружбу с мiром (грехом).
Вот смотрите: мы живём в мiру и внешне, и внутренне. Что толку, если иеромонах (или архимандрит, митрополит – неважно) будет разделять с нами это «житие»? Имея перед глазами того, кто не в мiре, мы, по крайней мере, можем оценить собственное положение и попытаться хоть что-то сделать, и иеромонах (архимандрит, митрополит) смогут нам в этом помочь. Ведь Христос Сам говорит, что избрал нас от мiра. Понятно, что до монаха нам никогда не допрыгнуть, но ведь и мы можем по мере сил бороться с грехом. А искусство часто тащит нас в обратную сторону. Я только «за» чистое, святое, прекрасное искусство, но как трудно его отыскать! А если всё время кормиться тем, что лежит под носом, так и будешь топтаться на одном месте. Светское искусство может скрасить жизнь человека неверующего, помочь уйти в «иную реальность» от ада повседневности, но человек верующий должен идти к Богу!
В Вашем последнем стихотворении слова отца Иоанна (Крестьянкина) переместила бы в эпиграф, а финальную строчку сделала бы другой.