Александр Буздалов. Гностический крест в Екатеринбурге

«Екатеринбургская епархия не видит ничего предосудительного в изображении креста в работе стрит-арт художника Покраса Лампаса (Арсения Пыженкова), которую дорожные работники залили гудроном, и даже планирует предложить ему сотрудничество, сообщила РИА Новости в понедельник пресс-секретарь епархии Анжела Тамбова. Покрас Лампас завершил свою работу в виде гигантского креста 8 июля в рамках фестиваля «Стенограффия». Она расположена на Площади первой пятилетки в районе Уралмаш Екатеринбурга. Ее площадь – более 6,6 тысячи квадратных метров. Ранее директор Музея святости, исповедничества и подвижничества на Урале в ХХ веке Оксана Иванова на своей странице в Facebook призвала руководителей области и города закрасить работу художника, так как «попирать ногами крест, хоть и в виде граффити, верующим очень смутительно». «Батюшка (отец Максим Миняйло) готов как руководитель информационного отдела (Екатеринбургской епархии) повстречаться с художником и обсудить, может быть, какое-то будущее сотрудничество. Тем более Екатеринбургу предстоит очень серьезная кампания по екатерининской айдентике», – сказала Тамбова. Отец Максим Миняйло, в свою очередь, сообщил РИА Новости, что он не видит ничего предосудительного в работе Покраса Лампаса. Более того, по словам главы информотдела епархии, радует, что художника вдохновляют христианские символы. «Неправда, что Евангелие вдохновляло только древних и Достоевского, а в XXI веке – веке гаджетов и информационных технологий – уже другие мотивы в искусстве и в творчестве. Нет, это неправда, и то, что сделал художник, показывает, что крест, символика наша христианская и православная – они всегда будут источником вдохновения. Там кириллическая вязь присутствует – это обращение к церковным мотивам и к христианским», – отметил руководитель информационного отдела епархии. Он уверен, что художник использовал церковную символику с добрыми намерениями» (Екатеринбургская епархия хочет предложить сотрудничество Покрасу Лампасу).

Увидел в граффити Лампаса христианскую символику и известный схиигумен Сергий (Романов), хотя это вызвало у него противоположную реакцию. В своей проповеди он тоже привел довод «попирания ногами» и призвал «защитить Православный Крест». «Крест нарисовали прямо на асфальте с таким расчётом, чтобы прохожие попирали его ногами. Пешеходная дорожка проходит прямо по горизонтальной перекладине креста, поэтому каждый будет топтать крест. Какие же сатанинские силы финансируют эти богобожеские акты? Это тайные или явные Иуды. Это скрытое и умышленное поругание для верующих. Догадаться о том, что происходит поругательство над крестом, можно только с вертолета или парашюта. Горе-художник наплевал на закон, который предусматривает ответственность за оскорбление чувств верующих».

Отреагировали на резонансный случай в Екатеринбурге и в Московской Патриархии. В частности, глава Синодального отдела по взаимоотношению Церкви с общественностью и СМИ В. Легойда заявил: «Из того, что я слышал, – говорят, что есть такой канон, чуть ли не вселенский, на одном из Вселенских соборов был принят. Он действительно есть, насколько я помню, о невозможности нанесения изображения креста на «попираемой» земле. Но надо изучать контекст, тут я не богослов, не историк Церкви, не специалист по этому вопросу – надо разбираться. Мы сейчас попросили, чтобы было некое такое заключение по этому поводу», – сказал Легойда в вечернем эфире радио «Вера». Он добавил, что сам лично «многократно встречал изображение креста в храмах на полу”».

Столь же противоречивые оценки творения Лампаса вызвало и у местных чиновников, в результате чего граффити, как было сказано, даже стали заливать гудроном и покрывать асфальтом. Однако эти работы были в спешном порядке остановлены, и мэрия заявила, что виновные (в нанесении порчи произведению искусства) будут наказаны.

Между тем, сам Покрас Лампас, разумеется, никакого христианского смысла в свою работу не вкладывал. Более того, идеология каллиграфутуризма (как автор называет свой стиль) продолжает традицию отечественного авангарда, где аналогичным образом использовалась христианская символика, в которую вкладывалось типичное для эпохи декаданса гностическое либо просто богоборческое содержание. Вот что он пишет об этом на своей страничке в «Инстаграме». «До встречи, Екатеринбург: 26 августа я прилетаю к вам на восстановление росписи “Супрематического Креста” на Уралмаше! Этим летом мы с командой Stenograffia превратили важное общественное пространство города в эпицентр авангарда. Позже работу повредили по ошибке коммунальные службы, и сейчас фестиваль проводит финальные восстановительные работы, чтобы я мог вернуть роспись! Напомню, что плитка на Площади 1-й Пятилетки исторически была выложена в смелой форме креста, и я, вдохновившись четкими линиями, выразил в своей работе эстетику художественных течений начала 20-го века. Супрематизм, конструктивизм, футуризм — те течения, которые очень близки мне и важны для истории нашей страны».

Таким образом, официальные представители Русской Церкви в очередной раз (как и в случае с упомянутым Достоевским, тоже, кстати, владевшим каллиграфической прописью) оказываются не в состоянии отличить Христианства от гностицизма, Православия от оккультизма, благодати Святого Духа от «энергий астрала»… Даже на самый поверхностный взгляд очевидно, что перед нами скорее вариация свастики (по колору, в частности), чем даже какие-то художественные фантазии на тему ортодоксального Креста. Не случайно Казимира Малевича, у которого начались проблемы с советской властью (избравшей другое направление нового гностицизма в качестве государственного стиля, а именно, соцреализм) с большим энтузиазмом приняли в нацистской Германии 30-х годов: подобное тянется к подобному. А «кириллической вязью» в работе Лампаса написана цитата как раз из Манифеста Малевича. «В работе использовались красный, черный и серебряно-серый цвета, которые отражают авангардистские течения начала 20 века. Каллиграфия заключает в себе цитату из манифеста Малевича», – сказали в пресс-службе фестиваля, отметив, что смысл работы заключается в идее устремления в будущее и созидания прошлого. «Я развязал узлы мудрости и освободил сознание краски. Снимайте же скорее с себя огрубевшую кожу столетий, чтобы вам легче было догнать нас. Я преодолел невозможное и пропасти сделал своим дыханием. Вы в сетях горизонта, как рыбы! Мы, супрематисты, бросаем вам дорогу», – отражено в работе Лампаса» (https://tass.ru/kultura/6642843/amp).

То есть концепция работы Лампаса включает в себя двойную цитату из Малевича: во-первых, самого «супрематического креста» (а «Черный крест» Малевича, как известно, является одной из фигур того триптиха, куда входит знаменитый «Черный квадрат») и, во-вторых, собственно, слов Манифеста.

Красное же обрамление, или фон, на котором располагается крест, это, конечно, символика революции, в которой авангардное искусство чувствовало себя, как та же рыба в воде (образ из Манифеста). Супрематический крест – это гностический крест, который не только не имеет ничего общего с православным Крестом, но является его осознанной противоположностью. То есть это крест, наоборот, антихристианский. Это гностический символ, который революционно разрушает символ Христианства, чтобы занять его место. Это символ восставшего против Бога человека. Это антикрест как знамя богоборчества, которое переживается обезумевшим человеком эпохи модерна как высшая степень освобождения – освобождения от власти Бога. Малевич был настолько одержим этой идеей, что даже завещал похоронить себя в гробу в форме креста, с раскинутыми руками. Это говорит о том, что этот человек сознавал себя гностическим (супрематическим) мессией, то есть антихристом в миниатюре. «…т. к. совершенство — Бог, то первое слово его [человека как частицы абсолютной мысли, вышедшей из общей орбиты движущегося абсолюта] всегда будет Бог. Через все свои производства он в надежде достигнуть Бога или совершенства, собирается достигнуть трона мысли, как абсолютного конца, на котором он уже не как человек будет действовать, но как Бог, ибо он воплотится в него, станет совершенством» (Малевич К. Бог не скинут. Искусство, церковь, фабрика. Витебск, 1922. С.11). «Бог не скинут», потому что Человек должен осознать себя Абсолютом – вот основная идея Малевича. «…Чтобы разрушить Бога, нужно доказать смерть души или тела как материи, но так как науки и всякие другие попытки доказать последнее не могут, то и скинуть Бога нельзя. <…> Совершенством вселенного миродвижения или Бога, можно считать то, что самим человеком обнаружено доказательство того, что ничего не исчезает в ней, только принимает новый вид» (там же; с.39-40). Совершенством «развития Мирового духа» нужно считать самого человека – это затертая до дыр антропотеическая догма нового гностицизма (каббалы, масонства, «немецкого классического идеализма», ницшеанства и т.д.), как мы видим, лежит в основе и русского авангарда.

«Все истины заложены в человечестве и загораются в нем, и потому истина стремится пробудить себя во всем чтобы передвинуть все в новый путь. Такая мысль истины уже не человеческая, ибо творит через свой приказ “Да будет”. Она высшее начало над людьми, она мыслит за них, сами они ничего не мыслят, как не мыслят о том, куда и зачем движется земля и куда она их уносит. Такая мысль только искра того, что достигнуть должно человечество в будущем как целостное единство, поэтому каждый стремится воплотиться во вселенскую мысль как чистую мысль, чтобы стать в троне единой мысли как абсолютном совершенстве» (там же; с. 12). Это и означает, что перед нами антихристианская идеология, причем не в каком-то переносном, но в самом прямом смысле этого слова. Придет прежде отступление и… откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога, и тайна беззакония уже в действии (2 Фес. 2:3-7).

Схожий функционал имеет использование кириллической вязи и в стиле Лампаса. Суть здесь в том, что когда сакральной прописью пишется текст футуристического Манифеста, последний, тем самым, становится как бы религиозным. С помощью этого приема идеология революционного искусства совершает акт своей квазисакрализации и, одновременно, десакрализации христианской символики и атрибутики. То есть в отношении себя это патетика, а в отношении Христианства (как основы традиции) – это нигилизм и пародия. Поэтому попрание православного Креста, действительно, имеет место в этом эпатажном проекте. Только совершается оно не ногами прохожих, но самой кистью уличного художника, работа которого направлена на революционный слом традиции. Богоборчество, святотатство, антиклерикализм, кощунство – все это заложено в саму концепцию этого искусства, поэтому не нуждается в чьей-либо (прохожих, в частности) помощи в осуществлении всего этого.

Идеология Малевича – это обожествление творческой деятельности человека как демиурга среды его обитания и городской среды, в частности. «…Человеку свергающему Бога нужно строить мир свой, небо свое на совершенно новых началах “действительных наглядных причинах”» (Малевич К. Бог не скинут. Искусство, церковь, фабрика. Цит. изд. с.25). Христианство отвергается для того, чтобы человек был максимально прославлен: как творец, как мессия, как совершенство, как властелин (и т.д. по списку божественных атрибутов). Схожая подмена осуществляется и в работах Лампаса, где христианская религия жизни заменяется авангардистской религией смерти, для чего используются отдельные приемы или элементы церковного искусства, но изображают они противоположные по содержанию объекты.

Вот, например, галерея неосупрематических «икон» (то есть антиикон) со страницы Инстаграма Лампаса.

«Религия или церковь зачисляет к лику святых тех, кто совершил чудеса над физическим недугом человека. Фабрика зачисляет к лику ученых тех, кто совершил тоже чудо над техническим недостатком человеческой жизни» (там же; с. 20). То есть перед нами как бы «лики святых» русского авангарда (слева направо: Малевич, Шагал, Крученых, Бурлюк). «Череп человека представляет собою ту же без-конечность для движения представлений, он равен вселенной, ибо в нем помещается все то, что видит в ней, в нем проходят так же солнце, все звездное небо комет и солнца, и также они блестят и движутся, как и в природе, также кометы в нем появляются и по мере своего исчезновения в природе, исчезают и в нем, все проэкты совершенств существуют в нем. Эпоха за эпохой, культура за культурой появляются и исчезают в его безконечном пространстве» (там же; с.7). Природа (Вселенная) тождественна Богу. Человек тождествен Вселенной («Человек тоже Космос или Геркулес, возле которого вертятся солнца и их системы, так возле него в вихре вертятся все созданные им предметы, он, как солнце, руководит ими и влечет за собою в неведомый ему путь бесконечного»). Следовательно, Человек тождествен Богу. «Человек находясь в ядре вселенного возбуждения чувствует себя перед тайной совершенств, пугаясь мрака тайны, он спешит их узнать, узнать же он может через совершенствование (суждение общежития), ибо только творя совершеннейшее орудие, познает или разрушает тайну, так говорит логика общежития. Так все явное в природе мощью своего совершенства говорит ему, что вселенная как совершенство — Бог. Постижение Бога или постижение вселенной как совершенного стало его первенствующей задачей» (там же; с.10). «Постижение Бога» – это навязчивая идея нового гностицизма, только здесь (в супрематизме Малевича), она осуществляется уже в позитивистской (атеистической) форме, сохраняя, тем не менее, общий для антихристианской революции модерна квазирелигиозный заряд.

А вот другой вариант, собственно, «супрематического креста» Лампаса, по которому сполна можно судить о намерениях автора.

Нечто подобное средствами литературы сделал Достоевский в образе Мармеладовой, где блудница идеологически преподносится как святая. То есть, сам ее блуд в исступленной подаче писателя оборачивается великой жертвой, высочайшей христианской добродетелью. «…что, пойдете за куском для них хлеба? – Да, пойду, пойду. Уйдите. Тело им отдам» (Преступление и наказание. Подготовительные материалы / Д.,VII,190). Это означает, что проституция Мармеладовой оказывается в романе даже не альтруистическим, но уже религиозным актом, «евхаристическим» преломлением своего тела, становящегося куском хлеба для голодных детей. В итоге этого чудовищного изуверства и романтической демагогии и получается характерная для гностицизма сакрализация самого греха. «Душу Бог не может наказать, ибо она его часть. <…> Отсюда наказаний нет в Боге. Искусство признает себя как главное и говорит: я указываю человеку красоту, а что может быть выше и совершеннее красоты, — видящий меня, не видит греха» (Малевич К. Бог не скинут. Искусство, церковь, фабрика. Цит. изд. С.33).

«Человечество через свое усилие выделяет из своей среды мысль, которую возводит на трон правления, или же новая истина возбуждает человека и поселившись в нем возводит себя на трон нового пути» (там же; с.12). «Кириллическая вязь», говорите? Да нет, это просто кишащие аквамариновые змеи вокруг сидящей на троне «Вавилонской блудницы» или те самые «черви неумирающие».

А это уже «супрематический ангел» от Лампаса. Здесь, как мы видим, тоже имеет место обращения к христианской теме. Но в том-то и дело, что намерение художника отнюдь не доброе. Потому что перед нами, конечно, уже падший ангел, дух не света, но сумерек. Это Демон Врубеля (и культовый персонаж романтизма вообще, ведь авангард – это не что иное, как крайний романтизм), которого щедро украсили золотой каллиграфической вязью, увенчав, тем самым, его «святую борьбу за свободу». Потому что именно это крылатое существо земляного цвета, в первую очередь и более чем кто бы то ни было, «преодолело невозможное и пропасти сделало своим дыханием. Вы в сетях горизонта, как рыбы! Мы бросаем вам дорогу». Какие инфернальные словеса! Какой знакомый слог! Таким же белым стихом написана «Агни-йога» (которую, по свидетельству Е. Рерих, она получила в форме «откровения» от своего астрального «Учителя»).

В частности, такой «брошенной» к ногам екатеринбуржцев символической дорогой в ад и сделается городская Площадь первой пятилетки, если только сам автор окончательно не откажется от восстановления на ней своего «супрематического» символа. Потому что и местные, и церковные власти, со своей стороны, уже готовы «преодолеть невозможное» для реставрации варварски уничтоженного «шедевра», чтобы только не прослыть последними мракобесами перед лицом передовой общественности.

И как <…> теперь появилось много антихристов, то мы и познаём из того, что последнее время (1 Ин. 2:18).

Александр Буздалов
Сайт «Ветрово»
2 сентября 2019