Маргарита Звегинцева. Господи, прости!

Прости мне, Господи,
Настало время мне, —
За малодушие и маловерие,
Многостяжание и многословие,
Что не делилась я своей любовию.

Прости мне, Господи,
Те согрешения,
Каких не помнила я совершения,
Прости за исповедь без покаяния
И за ненужные воспоминания,

За сердце хладное,
За страсти пылкие,
За небрежение родных могилками,
За неучастие и суемудрие,
За восхищение чужими кудрями.

Прости дыхание, хвалы лишённое…
Как в воскресение прости Прощёное.

В тебе, мой город, все мои дома:
Дом детства, дом печали, дом надежды…
Надев фату и белые одежды,
Тут в жертву принесла себя сама.

Огонь на капище то тлел, то полыхал,
Плясали языки, горело платье.
Не тот избранник да не те объятья…
И вот уже ощеренный оскал.

Край пропасти. К обрыву — только шаг.
А за спиной привычное: «Смелее!
Там, впереди, куда как веселее!
Ну что же медлишь? Всё в твоих руках!»

Отдать бы всё из рук, оставить Крест…
Плевать, что от меня того не ждали.
Но жарится яичница на сале,
И каждый день — неисполнимый квест:

Прогорклый мёд полынью на губах,
Забвенья камень да от платья прах.

Сатане два крыла — злость и самость —
Над пустыней внушают кружить:
Вдруг живая вода где осталась,
Чтобы тут же её осушить?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Цепенеет закатное солнце,
Кровяные оттенки в песках.
Суховей возвещает в оконце:
Мышь летит на шуршащих крылах.

Затворяйте все окна и двери,
Прячьте, прячьтесь — не милует враг!
Нет страшней и неистовей зверя,
Отыскавшего души в домах.

Надвигается буря в пустыне,
Шум песка, нарастающий в гул.
Приближается мышь, сердце стынет,
Просыпаются те, кто уснул.

Мышь стучится, потом барабанит,
Перепонками щупает щель…
Видно, утра уже не настанет,
И последнею будет постель.

Мягкий шаг, оглушающий грохот —
Стервенеет летучая мышь:
За дверьми то ли брань, то ли хохот…
Да когда же ты, зверь, улетишь?

Так, казалось, не будет просвета…
Каждой ночью — безудержный стон.
Но однажды, в прошествии лета,
Села бабочка мне на ладонь.

Распахнула цветастые крылья,
Не хотела совсем улетать…
Этим тихим прекрасным бессильем
Посрамлён устрашающий тать.

Крылья бабочки — трепет молитвы
Невесомой, исполненной сил.
С ней обрящет споборствие в битве
Всякий, кто о подмоге просил.

Надломленный стебель пускает воздушные корни.
Цепляясь за воздух, пытается к свету ползти.
До горних высот, как до сказочных звёзд, далеко мне,
И некуда вовсе обратной дорогой идти.

Уставшие души немы, затаили дыханье.
Ничто не колышет застывшей в унынье души…
И только Господь их научит своим оправданьям
За то, что мечтали коснуться корнями вершин.

На долгих дорогах испробованных лабиринтов,
По узкому краешку самого ломкого льда,
Когда путеводные звёзды туманом сокрыты, —
Для шага навстречу всегда остаётся черта.

Навстречу Тому, Кто извечно стучит у порога,
Навстречу Тому, Кто в лукавствие не облачён…
Как всё-таки странно: мы ищем распятого Бога,
Который нас ради Воскрес прежде всяких времён.

Шаги затихают, от бездны краёв отдаляясь…
Сума за спиною и Крест, чтоб не сбиться с пути:
«Я только в дороге ещё человеком являюсь,
В дороге к Тебе, чтоб когда-то Тебя обрести».

В житейском море ветер свищет,
Рвёт паруса, суда крушит…
Шёл по земле богатый нищий
С сумой, потёртою на вид.

За время странствий и скитаний
Лицо обветрилось его.
Суму откроет, как устанет —
Молитвы кроме, ничего.

Пытали странника в дороге:
Куда идёшь да чем богат?
«Держу свой путь навстречу Богу…
Его ищу. Тому и рад».

Он засыпал и просыпался
С сумою той под головой,
И никогда не расставался
С той драгоценною сумой.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Однажды странник вышел к морю.
Волна бушует и ревёт…
А губы помнят, сердце вторит
Молитву, что в суме несёт.

И море сразу присмирело,
Как напроказивший щенок.
Сначала, первый шаг… несмело:
«Я шёл к Тебе, Ты был далёк…»

…На берегу лежать осталась
Котомка, что совсем пуста.
Дорога странствий завершалась
Молчаньем Богу на устах.

Ни многословье, ни поэмы
Не приближают Бога нам:
Молчанием благословенны
Ступающие по волнам.

Если хочешь, нас, Боже, прости
И помилуй нас, если Ты хочешь.
Самоделанный Крест свой нести
Нет ни славы, ни силы, ни мочи.

Ты один — Вседержитель Руси,
Без Тебя, знаем, не от порога…
Но стараемся изобрести
Совершенство… без Бога.

Ты в шесть дней сотворил этот мир,
Совершённым в седьмой любовался.
Приглашенья на свадебный пир.
Рассылал… Мало кто отозвался.

И душа — мой слепой херувим,
Заключённая в тела остроге,
Ищет, будто Ты неумолим,
Совершенства… без Бога.

Всё бушуют волненья в стране,
Приучая народ понемногу
К «справедливости ради» войне —
К совершенству без Бога.

Вновь молитвы творим на устах
В благовониях чуждого смога:
В золотых куполах и Крестах —
Совершенство… без Бога.

Воздух, сотканный из стихов.
Твердь небесная под ногами.
Лязг рассыпавшихся оков
Поглощается небесами.

Нет запутанных здесь дорог
И у правды нет отраженья,
Опасений нет, нет тревог,
Не страшась, идёшь на сближенье.

О страстей земных мятеже
Безвозвратно здесь забываешь…
— Просыпайся, пора уже!
На вечернюю опоздаешь.

Брела по улицам пустым,
По многолюдным площадям,
Знакомилась то с ней, то с ним
И пряталась то тут, то там.

То рассмеявшись невпопад,
То слёзы утерев платком,
Смотрела ночью звездопад,
А утром — шла своим путём.

Стучала в окна и в дома —
На стук никто не выходил.
Летела сверху вниз сама
По рельсам лестничных перил.

Знакомую, как будто бы,
Никто узнать её не мог,
А незнакомцев, стало быть,
Пускать опасно за порог.

Устала, выбилась из сил,
Брела, не ведая пути…
Вдруг голос чей-то попросил:
«Постой, Любовь, не уходи!»

Избавлена от суеты,
Прекрасней всех земных невест,
Любовь, разжав свои персты,
Передала от Бога Крест.

Стихи диктует Бог,
И если Он молчит,
Напрасны оправданья, ухищренья:
Здесь — срифмовать не смог,
Тут — тысяча причин,
Там — не хватило капли вдохновенья.

Стихами дышит Бог,
Который в нас Влюблён,
Мы сторонимся этого дыханья…
И негодуем, что
Наш стих не окрылён
Потугами тщеславного старанья.

Маргарита Звегинцева
Сайт «Ветрово»
29 сентября 2023