Мария молилась в тени олив,
смиренно кудри покрыв платком.
Горяч был шёпот Её молитв
и поднимался до облаков.
Она молилась, потом спала,
а утром, лишь стало чуть-чуть видней,
мелькнули в воздухе два крыла,
и Божий Ангел предстал пред ней.
— Возрадуйся, Дева, Господь с Тобой! —
сказал Ей Ангел, благовестя.
— Зачнёшь во чреве, и Дух Святой
найдёт на Тебя, и родишь Дитя,
и наречёшь Его Иисус,
се — Бога Всевышнего будет Сын.
— Но как случится сие? Боюсь…
Я мужа не знаю… Но, господин,
раба Я Божья и всё приму —
по слову да будет Мне твоему.
И он отошёл от Неё. И днесь
во все концы и до всех времён
распространилась благая весть,
что Девой Бог будет в мир рождён,
что даст Она Ему плоть и кровь,
чтоб каждый веровал до конца…
И Бог сей будет – сама любовь,
что в Сыне явит черты Отца.
Евгений Касаткин
Сайт «Ветрово»
6 апреля 2024
Благодарим Евгения Касаткина и Наталию Ячеистову, приславших нам свои стихотворения к Празднику Благовещения Пресвятой Богородицы. Пользуясь случаем, хочется сказать о том, что некоторые поэты, прикасаясь к Евангельским сюжетам, не могут не приукрасить их своими фантазиями, а иногда совершенно теряют чувство меры и приличия. Вот, например, как написал о Благовещении Александр Блок:
С детских лет — видения и грезы,
Умбрии ласкающая мгла.
На оградах вспыхивают розы,
Тонкие поют колокола.
Слишком резвы милые подруги,
Слишком дерзок их открытый взор.
Лишь она одна в предвечном круге
Ткет и ткет свой шелковый узор.
Робкие томят ее надежды,
Грезятся несбыточные сны.
И внезапно — красные одежды
Дрогнули на золоте стены.
Всем лицом склонилась над шелками,
Но везде — сквозь золото ресниц —
Вихрь ли с многоцветными крылами,
Или ангел, распростертый ниц…
Темноликий ангел с дерзкой ветвью
Молвит: «Здравствуй! Ты полна красы!»
И она дрожит пред страстной вестью,
С плеч упали тяжких две косы…
Он поет и шепчет — ближе, ближе,
Уж над ней — шумящих крыл шатер…
И она без сил склоняет ниже
Потемневший, помутневший взор…
Трепеща, не верит: «Я ли, я ли?»
И рукою закрывает грудь…
Но чернеют пламенные дали —
Не уйти, не встать и не вздохнуть…
И тогда — незнаемою болью
Озарился светлый круг лица…
А над ними — символ своеволья —
Перуджийский гриф когтит тельца.
Лишь художник, занавесью скрытый, —
От провидит страстной муки крест
И твердит: «Profani, procul ite,
Hic amoris locus sacer est»*.
*Идите прочь, непосвященные: здесь свято место любви (лат.).
Просим всех поэтов, присылающим нам свои стихи на Евангельскую тему, относиться к ней со страхом и трепетом. Как говорит отец Роман, «ни красоту, ни правду не нужно приукрашивать». Тем более – Красоту и Правду с большой буквы!
Ольга Сергеевна, хочу уточнить: Блок не придумал кощунственные подробности, он описал картину итальянского художника, которую видел во время путешествия по Италии. Да, это был период страстного преклонения перед искусством (жажды уйти от «страшного мира» в прекрасное искусство), но потом все было по-другому. И покаяние было.
И, конечно, с вами согласна, что к стихам на евангельские темы надо «относиться со страхом и трепетом»
Спасибо, Людмила Александровна, за пояснение! Когда публиковала стихотворение В. Бенедиктова, узнала, что оказывается, оно было написано под впечатлением от картины «Благовещение» Боровиковского (и, кстати, это ощущается: вопрошания «кто сей?», «кто сия?», видимо, и родились при взгляде на полотно). Что касается вольного обращения с сюжетом, то оно неприятно даже тогда, когда кто-то берётся трактовать художественное произведение. Что уж говорить о Евангелии. Нам бы понять его смысл, а не заменять его своим, мешая и себе, и другим…
Как раз сегодня думала о желании раствориться в выдуманном мiре (или в чём-то ещё), чтобы уйти от себя самого. Наверное, это разрушительно, сродни желанию не быть. А созидательно — это когда ты просишь, чтобы Бог пролил Свой свет на тебя, и ты не растворился, а обновился, наполнился другим. Если Блок сумел с Божией помощью перейти от саморазрушения к молитве, то это, наверное, можно назвать чудом. Потому что заблудиться в себе самом гораздо проще…
Простите, что встреваю в вашу беседу, уважаемые сёстры. В этом стихотворении Блока меня заинтересовал гриф, терзающий тельца.
А над ними — символ своеволья —
Перуджийский гриф когтит тельца.
Когда я начал гуглить эту тему, наткнулся на доклад под названием «Петроградский священник о Блоке». Кто был этот священник-докладчик? Предполагают, что либо о. Флоренский, либо о. Андреев. «В России впервые доклад был опубликован Е. В. Ивановой (по тексту «Вестника РСХД») в журнале «Литературная учеба» с послесловием «Флоренский подлинный или мнимый?», где приводились доказательства авторства П. А. Флоренского, а текст был отнесен к разряду «Dubia». Данная гипотеза была аргументированно оспорена в пользу авторства протоиерея Федора Константиновича Андреева (1887—1929), священника храма св. Сергия и храма Воскресения Христова («Спаса на Крови») в Петрограде—Ленинграде, известного проповедника, авторитета в вопросах философии литургии, отличавшегося аскетизмом и подвижничеством, духовно близкого к о. П. Флоренскому».
Источник: http://blok.lit-info.ru/blok/kritika-o-bloke/petrogradskij-svyaschennik-o-bloke.htm
В тексте доклада читаем: «Это (стихотворение «Благовещенье». ― Г.С.) «хула на Духа Святого»41 — «очевидные побеги пушкинского «ствола», повторение «Гавриилиады», которая сама ― вульгаризированный осколок несторианской ереси42. Кощунство над «спасения нашего главизной» ― предел всякого демонизма и свидетельство подлинности последнего (во как «предел и свидетельство подлинного демонизма»; без обиняков батюшка выражается. ― Г.С.). Тут в отрицании «еже от века таинства явления»43 ― заключено отрицание всех таинств, особенно таинства Тела и Крови Христовой, отрицание Литургии. Говоря образно, Блок ломится к престолу («ложесна бо Твоя престол сотвори»)44 через Царские врата, сокрушая центр иконостаса (Благовещение). Примечательно, что в стихотворении, имеющем в виду католическую картину45, упомянуты все символы православных Царских врат: Благовещение, следовательно и ангел и гриф (т. е. голова орла у крылатого туловища льва, когтящего тельца). Мотив борьбы с Иконостасом у Блока и в «12»:
— От чего тебя упас
Золотой Иконостас —
41 С. Соловьев первый сравнил данное стихотворение Блока с пушкинской «Гавриилиадой». См.: Блок в воспоминаниях, 1. С. 126.
42 Несторианская ересь, в которой разделяется Божественная и человеческая природа Христа и тем самым разрушается Его Богочеловеческая природа, была осуждена на Ефесском соборе в 431 г.
43 Из тропаря на праздник Благовещения.
44 Слова молитвы из литургии Василия Великого.
45 Стихотворение «Благовещение» Блок счел необходимым сопроводить примечанием, где, отмечая, что стихи были внушены картинами художника раннего Возрождения Джианникола Манни, автора фресок в Collegio del Cambio в Перудже, высказал одновременно и свою точку зрения на свободу художника при обращении к религиозным сюжетам: «Под его «Благовещением» и другими новозаветными фресками подписано ite procul moneo, sacer est locus, ite profani . Как бы оградившись этим заклинанием с оттенком личного (moneo) от непосвященного и склонного заподозрить кощунство зрителя, художник позволяет себе с интимностью (вечной спутницей демонизма) изображать бытовые сцены: моют новорожденного Иоанна Крестителя; Елизавета прибегает с кумовскими ужимками сообщить Марии важную новость; тут же — история Саломеи; и наконец — темноликий вестник в красной одежде дерзким любовным приветствием заставляет красавицу оторваться от книги. — Демоны художников диктуют — «Леду и Лебедя» тому, кто замыслил «Annunziazione», и «Гавриилиаду» — автору стихотворения «Средь множества картин»» (ПСС-20. Т. 3. С. 198).
Источник: http://blok.lit-info.ru/blok/kritika-o-bloke/petrogradskij-svyaschennik-o-bloke.htm
Стихотворение «Благовещение» Блок счел необходимым сопроводить примечанием…».
Вот это примечание: «CVI. “Благовещениe”. Гриф — символ Перуджии с древнейших времен, о чем свидетельствуют изображения грифов в соседящей с городом этрусской могиле Волумниев. Под знаком грифа был и внушивший мне эти стихи Джианникола Манни, автор нескольких фресок в Collegio del Cambio (Перуджия). Под его “Благовещением” и другими новозаветными фресками подписано ite procul moneo, sacer est locus, ite profani2. Как бы оградившись этим заклинанием с оттенком личного (moneo3) от непосвященного и склонного заподозрить кощунство зрителя, художник позволяет себе с интимностью (вечной спутницей демонизма) изображать бытовые сцены: моют новорожденного Иоанна Крестителя; Елизавета прибегает с кумовскими ужимками сообщить Марии важную новость; тут же — история Саломеи; и наконец — темноликий вестник в красной одежде дерзким любовным приветствием заставляет красавицу оторваться от книги. — Демоны художников диктуют — “Леду и Лебедя” тому, кто замыслил “Annunziazione”4, и “Гаврилиаду” — автору стихотворения “Средь множества картин”.
https://rvb.ru/20vek/blok/pss20/vol3/appendix/0770.html
2 предупреждаю: подите прочь, непосвященные, это место свято (лат.).
3 предупреждаю (лат.).
4 “Благовещение” (итал.) (правильно: Annunciazione). — Ред.
Возвращаюсь к грифу, символу Перуджи. Почему его упоминание Блоком заинтересовало меня? Дело в том, что за грифами, точнее, за грифонами не нужно ездить в Италию. Они «когтят» свои жертвы на барельефах Дмитровского собора во Владимире. Но прежде рассказа о каменных грифонах Руси прочтём, что пишет об итальянских грифах Блок.
«Отчего так красны одежды у темноликого ангела, который возник из темно-золотого фона перед темноликой Марией на фресках Джианикола Манни? — Отчего плащи играющих ангелов Дуччио на портале оратории св. Бернарда закручены таким демоническим ветром? — Отчего безумная семья Бальони, правителей Перуджии, буквально заливала город кровью, так что собор обмывали вином и вновь освящали после страшной резни на площади, среди которой юный Асторре носился, как демон, на коне, в золотых латах, с соколом на шлеме, поражая воображение маленького Рафаэля? — И отчего, наконец, в феодальном гербе Перуджии возник остервенелый гриф, терзающий тельца? Или было и другое, — а это все только мрачное воображение пришельца из России с ее Азефами, казнями и «желтыми очами безумных кабаков», глядящими в необозримые поля, неведомо куда и откуда плетущимися проселками и шоссе?
Без сомнения, часть мрачности своих впечатлений я беру на себя: ибо русских кошмаров нельзя утопить даже в итальянском солнце. Но другая, и большая, часть этой мрачности объясняется тем, что жизнь Перуджии умерла, новой не будет, а старая поет, как труба, голосами зверей на порталах, на фонтанах, на гербах, а главное — голосами далеких предков, незримых свидетелей, живущих своею жизнью — под землей. Упоительна Перуджия, как старое вино. Вдоволь налюбовавшись ею и минуя большую площадь, оскверненную лучшим отелем, мы спускаемся с ее крутого холма, чтобы отдать последний визит знаменитой этрусской могиле Волумниев (Sepolchro dei Volumni), лежащей версты за три-четыре в долине, открытой в 1840 году.
/…/
И вот, наконец, появляется в различных вариациях образ грифа. Сначала — гриф среди четырех цветков. Потом — подобие девушки с зеркалом на разъяренном коне с трижды закрученным хвостом дельфина, с головой не то дракона, не то грифа (голова сидящей фигуры отбита, но складки платья облегают, по-видимому, тело женщины); наконец — фигуры сражающихся с грифом; и, наконец, на некоторых саркофагах — гриф явственно когтит человека.
Источник: http://blok.lit-info.ru/blok/publicistika/nemye-svideteli.htm
Вот здесь можно увидеть грифов, которыми вдохновлялся Блок
https://clck.ru/39vYyH
https://fotki.yandex.ru/next/users/sibeaster/album/155523/view/881061?page=0
«Распечатка, которую дают в кассе, малоинформативна. Вот в Археологическом музее Перуджи, куда мы с вами обязательно сходим, с пояснительными стендами было получше, так что там я вам больше сюжетов прокомментирую. Из представленных здесь я запомнил, что сюжет войны между людьми и грифонами называется битвой аримаспов с грифонами. Считалось, что где-то на краю земли живет героическое племя этих самых аримаспов, поставленное здесь богами, чтобы сдерживать натиск грифонов».
Итак, «русских кошмаров нельзя утопить даже в итальянском солнце», ― пишет Блок. Какие такие русские кошмары и когтящие человеков грифы? Когда смотришь на грифонов древней Руси ничего такого не ощущаешь.
«Касательно орнаментов с грифонами, также относимых исследователями к «сценам насилия», в них вообще не наблюдается кровожадности. Грифоны не когтят и не терзают тех, кого схватили своими крылатыми лапами, они даже не смотрят на них, поскольку не намереваются хищнически сожрать их. Что же они делают? Грифоны смотрят ввысь, потому что они свои добычи — возносят. Грифон побеждает, но не уничтожает. Грифон попирает распростёртую внизу дрожащую тварь, но не губит её. О чём это говорит? Всё о том же. Данные образы символизируют преодоление животных страстей и подчинение их духу. Господином пресмыкающейся плоти становится крылатый дух и возносит её вверх, горе́. Обратим внимание на неестественно вывернутую голову у жертвы. В этом повороте больше удивления, чем предсмертной муки и обречённости.
https://vetrovo.ru/inoi/georgij-selin-kol-vozlyublenna-seleniya-tvoya/