Архимандрит Лазарь (Абашидзе). Цель и смысл жизни человеческой

Из книги «Душе, отягощенной духом уныния»

Архимандрит Лазарь (Абашидзе)

Христиане! Как часто мы теперь уносимся умом и сердцем в бесконечные помышления и переживания, связанные с земной нашей деятельностью, как много мы мечтаем и фантазируем о внешнем мире, окружающем нас, о наших внешних обстоятельствах, как любим мы узнавать и расследовать многоразличные человеческие дела и происшествия! Нас глубоко затрагивает то, что делается где-нибудь в далекой Америке или Австралии, нам очень любопытно знать, как там живут люди, какие у них обычаи, каков их быт, какие у них дома и вещи и тому подобное. Мы любим узнавать разные подробности из жизни какого-нибудь президента, или известного музыканта, или давно умершего, нашумевшего своей скандальной жизнью поэта. Мы прослеживаем переживания и жизненные искания какого-нибудь известного в мире художника или поэта, глубоко принимаем к сердцу его житейские драмы, желаем проникнуть в тайники его душевной жизни и находим во всем этом много увлекательного. Мы не жалеем времени и сил, изучая какие-нибудь земные головоломные науки и искусства, вслушиваемся и пытаемся проникнуть в безсмысленнейшие измышления современных умоисступленных «мудрецов». Мы также любим тонкоумствовать о совершенно нас не касающихся, но популярных среди мирян предметах. Мы копим разные знания и впечатления, которые никогда нам не принесут пользы…

Но при этом как редко, как холодно, безвкусно мы обращаемся к главнейшей и первейшей науке из наук – Христианству! Как мало мы думаем о Боге и о смысле нашего пребывания здесь, в этом мире, и о том грандиозном и ужасном, что встретит нас пред лицом Вечности. Нам любопытнее то, как выглядит поверхность Луны или Марса, чем то, что есть в нас самих, кто есть мы сами, что за силы и порывы в нас действуют, какой смысл несет в себе сама наша жизнь, как мы и вся наша деятельность видятся Богу, какую цену все это имеет пред Его Судом.

Мы исследуем, отчего, мол, такой-то, почитаемый миром человек, какая-нибудь знаменитость, вдруг трагически закончил свою сумбурную жизнь, собираем про это разные сплетни, но не хотим найти корень и причину своих собственных внутренних болезней и неустройств. Мы ищем виновников политических смут в беснующемся мире, спорим о политиках, разбираем их ошибки, выясняем правоту или несостоятельность той или иной политической партии, обвиняем того или иного общественного деятеля в страстности и непоследовательности, а сами в это время предаемся бесчисленному множеству страстей и прегрешений, нарушаем самые главные христианские законы, забываем, пред Кем мы должны ходить…

А ведь сколько самого удивительного, увлекательного, душеполезного можно найти в размышлениях христианских: о человеке, о нашей собственной душе, о смысле и цели нашей же жизни! Итак, хоть немного отвлечемся от внешнего житейского хаоса и посмотрим на себя: кто мы, зачем мы здесь, на этой земле, находимся, что требуется от нас, для какой цели мы сотворены, куда нам надо идти в этой жизни, что в конце ее ждет нас.

«Смотрю на видимое нами великолепное и обширное мироздание, – говорит Епископ Игнатий в «Слове о человеке», – поражаюсь недоумением и удивлением. Повсюду вижу непостижимое! …Непостижимо для меня раскинут широкий свод небес, утверждены на своих местах и в своих путях огромные светила небесные; столько же непостижимо произрастает из земли травинка, небрежно попираемая ногами. Она тянет из земли нужные для себя соки, разлагает их, образует из них свойственные себе качество, вкус, запах, цвет, плод; возле нее другой стебелек, из той же земли, из таких же соков, вырабатывает принадлежности совсем иные, последуя отдельным, своим законам, и часто возле вкуснейшей ягоды или благовоннейшего цветка произрастает злак, напитанный смертоносным ядом…

Среди предметов необъятного мироздания вижу себя – человека. Кто я? Откуда и для чего являюсь на земле? Какая вообще цель моего существования? Какая причина и цель моей земной жизни, этого странствования, краткого в сравнении с вечностью, продолжительного и утомительного в отношении к самому себе? Являюсь в бытие бессознательно, без всякого со стороны моей согласия; увожусь из этой жизни против моей воли, в час неопределенный, непредугаданный. Являюсь и увожусь как творение. Живу на земле, не зная будущего. Мне неизвестно, что сделается со мною чрез день, чрез несколько минут. Постоянно встречаюсь с неожиданным. Постоянно нахожусь под влиянием обстоятельств и обстановки, которые порабощают меня себе. Одна привычка, одна проводимая безрассудно жизнь мирит с таким странным положением. Не может оно укрыться от наблюдателя. Что делается со мною, когда я, пробыв на земле срочное время, исчезаю с лица ее, исчезаю в неизвестности, подобно всем прочим человекам. Способ отшествия моего из земной жизни страшен: он именуется смертью. С понятием о смерти соединено понятие о прекращении существования: но во мне живет убеждение невольное, естественное, что я – бессмертен. Чувствую себя бессмертным: постоянно действую из этого чувства… Человек – тайна для самого себя…»^[1]

Итак, в чем же смысл и какова конечная цель человеческой жизни, для чего сотворен он своим Творцом, для чего вселен в этот таинственный мир?

«Святое Евангелие, повторяемое и раскрываемое в Писаниях Апостолов, поучая о конечной цели человеческой жизни, выставляет на первом плане вечную жизнь. По евангельскому учению, жизнь человеческая не прекратится всецело здесь, на земле; могила и гроб для нее не граница. Земная жизнь есть лишь первая стадия жизни вообще: она продолжится и за пределами гроба навеки, причем сознание, личность каждого отдельного человека останутся неприкосновенными. И вот там-то, за гробом, а не здесь, на земле, конечная цель человеческой жизни, и там-то она вполне будет достигнута. В чем же эта цель? – В преискреннем, теснейшем общении и единении с живым и личным Богом, Существом бесконечно премудрым и благим, Богом истины и любви.

Но не слишком ли отвлеченно, не слишком ли высоко это учение? Да, учение это действительно возвышенно, и оно едва ли по силам даже философскому уму; но в то же время, тогда как философский ум затрудняется уяснить и воспринять его, это учение просто и его правда непосредственно сказывается и бывает вполне понятна самой простой и смиренной душе, которая с радостью приемлет ее. Дело в том, что евангельское учение о конечной цели жизни человеческой отвечает самым коренным запросам и потребностям человеческого духа, и потому он может найти в нем полное удовлетворение, а вместе с тем отраду и покой.

«Неужели со смертью моего тела окончательно прекратится моя жизнь, с последнею искрою света в потухающих глазах потухнет последний луч сознания, замрут навсегда мои чувства, стремления, моя мысль и моя личность обратятся в ничто?» – такие вопросы невольно возникают в уме каждого при мысли о конце земного бытия, при виде могил, постоянно поглощающих наших родных и знакомых. И когда на эти вопросы нам шепчут безотрадное «да», сердце наше невольно сжимается от боли и, возмущаясь, отвечает: «Нет! Это ложь! Удел человека – бессмертие! За пределами гроба его ожидает вечная жизнь!» – свидетельствуя таким воплем-ответом, что потребность бессмертия, чаяние вечной жизни прирождены человеку… Евангелие удовлетворяет насущной потребности души человеческой, ставя выше всякого сомнения вечную жизнь за пределами гроба»^[2].

Человек бессмертен, он сотворен для вечной жизни, наделен высшими свойствами и способностями души, каких нет ни у кого из других видимых тварей, душа его бессмертна, ему даны разум, свободная воля, способность к чистой, бескорыстной любви, ему даны дар слова, способность передавать другим свои мысли и чувства, способность к творчеству, к познанию Божественных истин, к славословию Бога и многие другие возвышеннейшие возможности. Каково же назначение человека при всех этих его талантах?

В том, чтобы познавать своего Создателя и прославлять Его или, другими словами, чтобы любить Бога, любить Его всем сердцем, всею душою и всеми помышлениями своими, чтобы бесконечно углубляться в эту любовь, познавать Бога все более и от этого еще более любить Его. И в самой этой любви к Совершенному Творцу вселенной и кроется источник всех бесконечных радостей и блаженств для человеческой души в вечности. Как говорит Епископ Феофан: «Бог есть благо бесконечное, достаточное для всех и на все века. В будущей жизни все приготовившие себя будут вкушать сие единое благо; и сами будут довольны и его не исчерпают, а все более и более будут жаждать и расширяться в жаждании и во вкушении»^[3].

Так что можно еще сказать, что человек создан Богом для величайшего и сладостнейшего нескончаемого блаженства. Св. Иоанн Дамаскин говорит: «Благий и Преблагий Бог не удовольствовался созерцанием Себя Самого, но по преизбытку благости восхотел, чтобы произошло нечто, что в будущем пользовалось бы Его благодеяниями и было причастно Его благости. Он приводит из несущего в бытие и творит все без изъятия, как невидимое, так и видимое, также и человека, составленного из видимого и невидимого»^[4]. Тот же Отец говорит еще: «Мир сотворен Богом, дабы и другие существа, прославляя Его, участвовали в Его благости»^[5]. Св. Григорий Богослов: «Так как для Благости Божией не довольно было заниматься только созерцанием Себя Самого, а надлежало, чтобы благо разливалось все далее и далее так, чтобы число облагодетельствованных было как можно больше (потому что это свойственно высочайшей благости), – то Бог измышляет прежде всего ангельские небесные силы; и мысль стала делом, которое исполнено Словом и совершено Духом… Поскольку же первые твари были Ему благоугодны, то измышляет другой мир, вещественный и видимый, или стройный состав неба и земли и того, что есть между ними»^[6].

Итак, по отношению к Богу назначение человека состоит в том, чтобы он познавал своего Создателя и прославлял Его. Соответственно этому и Спаситель заповедал нам: Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже на небесех (Мф. 5: 16). На эту цель человека, как на самую главную, указывали и древние Святые Отцы Церкви.

Св. Василий Великий: «Ты, сосуд благоустроенный, получивший бытие от Бога, прославляй своего Создателя. Ибо для того только ты и создан, чтобы быть достойным орудием славы Божией, и весь этот мир для тебя как бы живая книга, которая проповедует славу Божию и возвещает тебе, имеющему разум, о сокровенном и невидимом величии Божием, чтобы ты познавал Бога истины. Храни твердо в памяти мною сказанное»^[7].

Св. Григорий Богослов: «Надлежало, чтобы поклонение Богу не ограничивалось одними горними, но были и долу некоторые поклонники, и все исполнилось славы Божией (потому что все – Божие); для сего созидается человек, почтенный рукотворением и образом Божиим»^[8].

Св. Иоанн Златоуст: «Бог дал нам зрение, уста и слух для того, чтобы все члены наши служили Ему, чтобы мы и говорили угодное Ему и делали, Ему воспевали непрестанные песни, Ему воссылали благодарения»36.

Тот же Отец говорит: «Не для того Бог ввел нас в настоящую жизнь и вдунул в нас душу, чтобы мы пользовались только настоящим, но для того, чтобы все делали для жизни будущей, ибо только бессловесные созданы для одной настоящей жизни. А мы получили бессмертную душу для того, чтобы вполне приготовиться к будущей жизни. Если кто спросит: какое назначение коней, ослов, быков и других животных, то мы скажем, что не другое, как только то, чтобы они служили нам в настоящей жизни. А о нас нельзя сего сказать, для нас есть лучшее состояние после настоящей жизни, и нам все надобно делать так, чтобы там просиять, ликовать с ангелами, предстоять Царю Небесному всегда, в бесконечные веки. Для того и душа наша создана бессмертною, да и тело будет бессмертно, чтобы мы наслаждались бесконечными благами»^[9].

Таково назначение человека по отношению к Богу; в отношении же к самому себе назначение его то, чтобы он, как созданный по образу Божию с нравственными силами, старался постоянно развивать и усовершать эти силы чрез упражнение их в добрых делах и таким образом более и более уподоблялся своему Первообразу: Будите убо вы совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть (Мф. 5: 48). Вот что говорят об этом Святые Отцы:

Св. Григорий Богослов: «Мы сотворены на дела благие, чтоб славить и хвалить Сотворшего и сколько возможно подражать Богу»^[10].

Св. Василий Великий: «Устроение тела твоего есть для тебя училище о цели, для которой ты сотворен; ты сотворен прямым для того, чтобы не влачил ты жизни своей на земле, но взирал на небо и на Сущего там Бога, и чтобы не гонялся за скотским наслаждением, но согласно с данным тебе разумом жил небесною жизнью»^[11].

Но так как, по мере преуспеяния человека в добродетели, он достигает блаженства, которое есть следствие добрых дел и награда за них, по учению Самого Спасителя о блаженствах (Мф. 5: 3–12), то можно выражаться, что человек, созданный на дела благие (Еф. 2: 10), с тем вместе создан и для блаженства и что, следовательно, блаженство составляет одну из целей человека, рассматриваемого по отношению к самому себе. И на эту цель человека указывали Святые Отцы.

Св. Григорий Богослов: «Мы получили бытие, чтобы благоденствовать; и благоденствовали после того, как получили бытие; нам вверен был рай, чтобы насладиться; нам дана была заповедь, чтобы сохранив ее, заслужить славу»^[12].

Св. Григорий Нисский; «Надлежало, чтобы человек, созданный для наслаждения Божественными благами, имел в природе своей нечто родственное с тем, чем будет наслаждаться, потому он и наделен жизнью, и разумом, и мудростью, и всеми Богоподобными свойствами»^[13].

Св. Иоанн Дамаскин: «Как благий, Бог сотворил нас не для того, чтобы наказывать, но чтобы мы были причастниками Его благости»^[14].

Назначение человека по отношению ко всей окружающей его природе ясно определяется в словах Самого Триипостасного Создателя: сотворим человека по образу Нашему и по подобию, и да обладает рыбами морскими, и птицами небесными, и зверьми, и скотами, и всею землею, и всеми гады, пресмыкающимися по земли (Быт. 1: 26). Как образ Божий, как сын и наследник в дому Небесного Отца, человек поставлен как бы посредником между Творцом и тварью земною.

Св. Амвросий: «По достоинству человек явился последним (при сотворении мира), как цель природы, созданный для правды, чтобы быть провозвестником правды между прочими животными; справедливо он явился последним, как венец всего творения, как причина мира, для которой создано все»^[15].

Св. Григорий Богослов: «Если последним явился в мир человек, почтенный Божиим рукотворением и образом, то сие нимало не удивительно: ибо для него, как для царя, надлежало приготовить царскую обитель, и потом уже ввести в нее царя в сопровождении всех тварей»^[16].

Блаж. Феодорит: «Бог всяческих, по сотворении видимой и невидимой твари, произвел напоследок человека, поставив его, как бы некоторый Свой образ, среди тварей неодушевленных и одушевленных, видимых и невидимых, дабы твари неодушевленные и одушевленные приносили ему пользу, как некую дань, а естества невидимые, имея попечение о человеке, свидетельствовали сим свою любовь ко Творцу»^[17].

«Последняя цель человека, – говорит Епископ Феофан, – в Боге, в общении или живом союзе с Богом. Созданный по образу и подобию Божию, человек по самой природе своей есть некоторым образом Божеского рода. Будучи же рода Божия, он не может не искать общения с Богом, не только как с своим началом и первообразом, но и как с верховным благом. Потому-то сердце наше и бывает довольно только тогда, когда обладает Богом и бывает обладаемо от Бога. Ничто, кроме Бога, не успокаивает его. Соломон много знал, многим обладал, многим наслаждался; но все это, наконец, должен был признать суетою и крушением духа (Еккл. 1: 8, 17–18; 3: 10–11; 8: 17). Один покой для человека в Боге. Что бо ми есть на небеси? И от Тебе что восхотех на земли? исчезе сердце мое и плоть моя, Боже сердца моего, и часть моя, Боже, во век (Пс. 72: 25–26). «В Боге – жизнь, – учит Василий Великий, – отчуждение и удаление от Бога есть зло, несноснейшее даже будущих геенских мучений, – зло самое тяжкое для человека, как для глаза лишение света и для животного отнятие жизни». И еще: «Что было для души преимущественным благом? – Пребывание с Богом и единение с Ним посредством любви. Отпав от Него, она стала страдать»^[18]. Посему-то нам внушается: взыщите Господа, взыщите лица Его выну, – (Пс. 104: 4). Пророк Моисей поставлял зрение лица Божия краем своих желаний и после того, уже, как Бог явил чрез него и в нем столько чрезвычайных действий Своей благости и всемогущества: аще обретох благодать пред Тобою, яви ми Тебе Самого, да разумно вижду Тя (Исх. 33: 13), – молился он. С каким страхом взывал ко Господу пророк Давид: не отвержи мене от лица Твоего (Пс. 50: 13), зная, что удаляющие себе от Него погибнут! (Пс. 72: 27). С каким желанием устремлялся он всегда к Богу: возжада Тебе душа моя… (Пс. 62: 2), имже образом желает елень на источники водныя, сице желает душа моя к Тебе, Боже! (Пс. 41: 2). С какой теплотой упокоивался в Нем едином: мне же прилеплятися Богови благо есть! (Пс. 72: 28).

Но не в этом одном устремлении всех желаний к Богу – наше благо. Жажда без утоления, алчба без насыщения, потребность без удовлетворения – есть скорбь, болезнь, мучение. Ища Бога, мы хотим обрести Его, хотим обладать Им и быть обладаемыми от Него, приискренно приобщиться Его, быть в Нем и Его иметь в себе (см. Макария Великого послание). В этом-то живом, внутреннем, непосредственном общении Бога с человеком и человека с Богом и есть его последняя цель.

Таким сие общение изображается в слове Божием. Так Сам Бог об одних говорит: не имать Дух Мой пребывати в человецех сих, зане плоть суть (Быт. 6: 3), – а другим обещает: вселюся в них и похожду (2 Кор. 6: 16). «Внимай, – говорит на сие место св. Златоуст, – кто обитает в тебе! Ты Бога носишь в себе». Спаситель обещает внутреннейшее некое вселение Бога в сердце человеческое, когда говорит: к нему приидем и обитель у него сотворим (Ин. 14: 23). Св. Иоанн Богослов учит, что когда кто пребывает в любви, то не только он пребывает в Боге, но и Бог в нем пребывает (1 Ин. 4: 16). У св. отцов живое общение с Богом возводится до обожения человека. Так св. Григорий Богослов изображает человека «живым существом, чрез стремление к Богу достигающим обожения»^[19].

Феодор, Епископ Едесский, так учит о цели человека: «цель жизни нашей есть блаженство, или, что все равно, Царство Небесное или Царство Божие, которое состоит не только в том, чтобы зреть царственную, так сказать, Троицу, но и в том, чтобы получать божественное влияние и как бы принимать обожение и в сем влиянии находить исполнение и совершение всех недостатков и несовершенств. В сем-то состоит пища умных сил, т. е. в восполнении недостатков посредством Божественного оного влияния»^[20].

У св. Макария почти в каждой беседе можно находить напоминание о живом общении души с Богом. Так, в 46 беседе он учит, что «Бог сотворил душу человека такою, чтобы быть ей невестою и сообщницею Его и чтобы Ему быть с нею единым растворением и единым духом» (§ 6). Посему, «если душа прилепляется Господу, то и Господь, милосердием и любовию подвигнутый, к ней приходит и ей прилепляется, и тако един дух, и едино растворение, и един разум бывает душа и Господь» (§8). «Для человека нужно, – говорит он в другом месте, – чтобы не только сам он был в Боге, но и Бог был в нем».

Не подумал бы кто, однако ж, что живой союз с Богом есть исчезновение души в Боге с насилием ее самостоятельности и свободы. Нет, хотя душа действительно стоит при сем под Божественным влиянием, прикасается некоторым образом Богу и проникается Его силою, однако ж не перестает быть душою – существом разумно-свободным, подобно тому, как раскаленное железо или уголь, проникаясь огнем, не перестают быть железом и углем. Она приобретает только чрез сие общение полнейшую и скорейшую силу действовать по воле Божией – свободно, но и безпрекословно.

С другой стороны, и то неверно, если бы кто стал думать, что когда Богообщение поставляется последней целью человека, то человек сподобится его после, в конце, например, всех трудов своих. Нет, оно должно быть всегдашним, непрерывным состоянием человека, так что, коль скоро нет общения с Богом, коль скоро оно не ощущается, человек должен сознаться, что стоит вне своей цели и своего назначения. Состояние, в котором человек сознает, что Бог истинный есть его Бог, и сам он есть Божий, т. е. говорит в сердце своем Богу: Господь мой и Бог мой (Ин. 20: 28), как апостол Фома, и к себе самому: Божий есмь – Божий есмь (Ис. 44: 5), такое состояние есть единое истинное состояние человека, есть единый решительный признак присутствия в нем начала истинно-нравственной и духовной жизни.

Итак, далеки от истины те, кои поставляют последней целью человека самого же человека, какими бы пышными названиями они ни украшали ее, развитием, например, духовных сил или стремлением к усовершенствованию. При такой цели люди разъединяются заботою только о себе и привыкают все обращать в средство, не исключая даже и Самого Бога, тогда как на самом деле человек, как и все сотворенное, есть средство в деснице Божией для целей Его Божественного Промысла. «Вся созда Господь Себе ради» (Притч. 16: 4). Посему о Нем живем, движемся и есмы (Деян. 17: 28), яко из Того, и Тем, и в Нем всяческая (Рим. 11: 36).

Несправедливо последней целью человека поставлять и одно благо ближних, т. е. людей, даже и в том смысле, что вся забота его должна быть обращена на благосостояние общества. Содействовать общему благу есть, безпрекословно, долг человека, но не первый и не исключительный. Если поставить это первым долгом, то всякий человек мысль и сердце обратит на других, а не к Богу, и следовательно все в совокупности составят общество людей, сомкнутых в себе, но душой отторгнутых от Бога. Это будет тело без главы. Напротив, при Богообщении все люди, сходясь в сей единой цели, не мысленно только, но самым делом соединяются и все, единым духом и единою силою преисполняясь, составляют единое, живое и стройное тело. Под этим только условием и может созидаться и истинный и надежный союз между людьми»^[21].

Человек созидается после всех видимых тварей. Ибо всеобщий порядок видимого творения состоял в постоянном восхождении к совершеннейшему; человек есть малый мир, сокращение и как бы чистейшее извлечение всех естеств видимого мира, все прочие твари сотворены на службу его, и потому он вводится в мир, как владыка в дом, как священник во храм, совершенно устроенный и украшенный. Итак, после создания животных земных, в шестой день Бог увенчал Свои творения созданием человека, который после всех явился на земле, как царь в своем владении.

Из св. Писания мы видим, что сотворению человека предшествует совет Бога с Самим Собою; и рече Бог: сотворим человека (Быт. 1: 26). Этим ясно высказывается, что с человеком начинается нечто новое в видимом мире, отличное от всего прежде созданного. Потом, человек творится не одним повелением и не однократным действием, но непосредственным и постепенным образованием: и созда Бог человека, персть взем от земли, и вдуну в лице его дыхание жизни (Быт. 2: 7). Так сотворен первый человек – Адам; и наложи Бог изступление на Адама, и успе: и взя едино от ребр его, и исполни плотию вместо его. И созда Господь Бог ребро, еже взя от Адама, в жену, и приведе ю ко Адаму (Быт. 2: 21–22): так сотворена первая жена – Ева. Наконец, первые люди созидаются по образу и по подобию Самого Творца и получают благословение господствовать над всею землею: и сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его: мужа и жену сотвори их. И благослови их Бог, глаголя: раститеся и множитеся, и наполните землю, и господствуйте ею, и обладайте рыбами морскими, и птицами небесными, и зверьми, и всеми скотами, и всею землею, и всеми гадами пресмыкающимися по земли (Быт. 1: 27–28). Все это показывает, что человек не есть продолжение рода созданных до него существ земных, не есть высшая только порода животных: он – род Божий (Деян. 17: 29) и хотя замыкает собою цепь земных творений, но вместе с тем составляет в ней звено, которым тварь соединяется с Творцом Своим. Существование окружающих его тварей есть только чувственное и временное; а человек, – хотя и в теле, живет духом, – хотя и во времени, начинает путь к вечности, – хотя и в царстве и над царством природы, принадлежит в то же время Царству Небесному (Фил. 3: 20)^[23].

Митрополит Макарий: «Как образ Божий, как сын и наследник в дому Небесного Отца, человек поставлен быть как бы посредником между Творцом и земной тварью: в частности, предназначен быть как бы ее пророком, чтобы словом и делом провозвещать в ней волю Божию; ее первосвященником, чтобы возносить от лица всех земнородных жертву хвалы и благодарения Богу и низводить на землю благословения небесные; главою и царем, чтобы, сосредотачивая в себе цели бытия всех видимых тварей, он мог соединить через себя все с Богом, и таким образом всю цепь земных творений содержать в стройном союзе и порядке». Таким и был создан первый человек, создан способным выполнять свое назначение при том свободно, добровольно, радостно, по влечению души, а не по принуждению»^[24].

Грузия, 1997 г.
Источник: Душе, отягощенной духом уныния / Архимандрит Лазарь (Абашидзе) – Москва : Изд. «Филарет», 2011