Святитель Иоанн Златоуст. «Как может служить жене бесчестием то, если она восходит до чести мужа?»

…Мо­жет быть, кто-ни­будь ста­нет не­до­у­ме­вать и спро­сит се­бя: ка­кая ви­на в том, ес­ли бы же­ны от­кры­ва­лись, а му­жи по­кры­ва­лись? В чем здесь со­сто­ит ви­на, мо­жешь ви­деть из сле­ду­ю­ще­го. Му­жу и же­не да­но мно­го раз­лич­ных зна­ков, од­но­му – влас­ти, а дру­гой – под­чи­нен­нос­ти, меж­ду про­чим и тот, что­бы же­на по­кры­ва­лась, а муж был с об­на­жен­ной го­ло­вой. Ес­ли же та­ко­вы зна­ки, то оба они погрешают, когда нарушают благочиние и заповедь Божию, когда преступают собственные пределы, муж ниспадая до уничижения жены, а жена возвышаясь своим внешним видом пред мужем. Если им непозволительно изменять свою одежду, т. е. жене одеваться в мужское платье, а мужу надевать женскую одежду и покрывало, – на женщине не должно быть, – говорит (Писание), – мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье (Втор. 22: 5), – то тем более непозволительно меняться одеждами. Это узаконено людьми, хотя после и утверждено Богом; а то происходит от самой природы, т. е. чтобы одна покрывалась, а другой не покрывался. Под именем природы я разумею Бога, потому что Он есть Создатель природы. Потому если ты преступишь эти пределы, то, смотри, сколько произойдет вреда. Не говори мне, что это преступление – маловажно; оно велико и само по себе, потому что оно есть преслушание: а если бы и было маловажно само по себе, то оно велико потому, что касается знака великих предметов. А что (этот знак) велик, видно из того, что он производит благоустройство в роде (человеческом), представляя в надлежащем виде начальствующего и подчиненного; поступающий же против этого приводит все в смешение, лишает себя даров Божиих, унижает честь, дарованную ему свыше, и не только муж, но и жена. Ведь и для нее большая честь – сохранять свое место, а напротив постыдно – выходить из пределов. Потому (апостол) и говорит об них обоих: всякий муж, молящийся или пророчествующий с покрытою головою, постыжает свою голову. И всякая жена, молящаяся или пророчествующая с открытою головою, постыжает свою голову (1 Кор. 11: 4–5). В то время, как я сказал, были и мужи пророчествовавшие, и жены имевшие этот дар, например дочери Филиппа и другие прежде и после них. О них и пророк в древности сказал: будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши… будут видеть видения (Иоил. 2: 28). Мужу (апостол) повелевает быть открытым не всегда, а только во время молитвы: всякий муж, – говорит, – молящийся или пророчествующий с покрытою головою, постыжает свою голову. Жене же повелевает быть покрытой всегда; потому, сказав: всякая жена, молящаяся или пророчествующая с открытою головою, постыжает свою голову, он не останавливается на этом, но продолжает: ибо это то же, как если бы она была обритая. Если быть обритой всегда постыдно, то очевидно, что и быть непокрытой всегда постыдно.

(Апостол) не останавливается и на этом, но еще присовокупляет: жена и должна иметь на голове своей знак власти над нею, для Ангелов (1 Кор. 11: 10); показывает, что не только во время молитвы, но и всегда она должна покрываться. А мужу заповедует уже не касательно покрывания, а касательно волос: запрещает покрываться только во время молитвы, растить же волосы возбраняет всегда. Как о жене сказал: если не хочет покрываться, то пусть и стрижется (1 Кор. 11: 6), так и о муже: если растит волосы, то это бесчестье для него (1 Кор. 11: 14). Не сказал: если покрывается, но: если растит волосы. Потому и в начале сказал: всякий муж, молящийся или пророчествующий с покрытою головою, не сказал: накрывшись, но: с покрытою головою, выражая, что молящийся хотя с обнаженною главою, но с отрощенными волосами, равен покрывшемуся: так как, – говорит, – волосы даны… вместо покрывала (1 Кор. 11: 15). Ибо если жена не хочет покрываться, то пусть и стрижется; а если жене стыдно быть остриженной или обритой, пусть покрывается (1 Кор. 11: 6). Сначала требует, чтобы жена не обнажала головы своей, а потом объясняет, что она постоянно должна быть покрытой: ибо это то же, как если бы она была обритая, – и притом (покрытой) со всей тщательностью и осмотрительностью, так как не сказал просто: да накрывается, но: покрывается, т. е. должна тщательно закрываться со всех сторон. Показывает и неприличие противного образа действий и сильно укоряет, когда говорит: «если не хочет покрываться, то пусть и стрижется»: если, говорит, ты свергаешь покрывало, установленное законом Божиим, то свергни и данное природой. Но, скажет кто-нибудь, как может служить жене бесчестием то, если она восходит до чести мужа? Чрез это, скажем мы, она не только не восходит, но лишается и собственной чести. Ведь не соблюдать собственных пределов и законов, установленных Богом, преступать их, – это не возвышение, а унижение. Как желающий чужого и похищающий непринадлежащее ему не приобретает, а унижается и теряет и то, что он имел, как например было в раю, так и жена в этом случае не приобретает себе благородство мужа, но теряет и благопристойность жены; притом же не это одно постыдно для нее, но и самое любостяжание. Таким образом, указав на то, что несомненно признается постыдным, в словах: а если жене стыдно быть остриженной или обритой, (апостол) наконец от себя говорит: пусть покрывается. Не сказал: пусть растит волосы, но: пусть покрывается, внушая, что и то и другое одинаково, и доказывая это с двух сторон, со стороны закона и со стороны противоположной (от природы). Покрывало и отрощенные волосы, говорит, одно и то же, равно как бритая и обнаженная голова – одно и то же: ибо это, – говорит, – то же, как если бы она была обритая. Но спросит кто-нибудь: как одно и то же, когда та имеет естественное покрывало, а обритая не имеет и этого? Та, скажем мы, имея обнаженную голову, своей волей отвергла и естественное покрывало; если же она не лишена волос, то это дело природы, а не ее; следовательно как обритая имеет обнаженную голову, так и она. Для того (Бог) и повелел природе покрывать голову волосами, чтобы жена, научившись от природы, и сама покрывалась.

Святитель Иоанн Златоуст
Гомилия 26 на Первое послание к Коринфянам
Сайт «Ветрово»