Людмила Селенская. Крыло Ангела

Она научилась сторожить своё сердце. Невероятно, особенно если учесть её романтическую закваску. Чуть не ошиблась, серьёзно, жестоко, но вовремя спасли. Теперь она умная. А главное, она почти научилась быть честной с собой. Все предыдущие влюбленности она сама в себе взращивала, растравляла раны, усугубляла страдания. А теперь — хватит. Теперь — отдыхать, никуда не торопиться, не подгонять события, просто жить. Учиться в университете, читать, радоваться природе, молиться Богу.

И вдруг Он. Он помнил её ещё по организации, которую вместе посещали. Но знакомы не были. Попросил общего друга познакомить их. Тот познакомил. Она спокойно на него смотрела, ни о чём не думала, ни на что не настраивалась. Проводил её до дому, пригласил на именины, была компания хороших ребят, пели «Ой, то не вечор». Звонил ей из автомата. Разговаривали недолго и вроде ни о чем. И вдруг она стала чувствовать его звонки. Телефон у них трезвонил весь день,
и её брат устал уже отвечать то «Кремль», то «Штаб Дудаева, отдел пыток». И вдруг при очередном звонке она понимала, что это Он звонит. И старалась подойти к телефону сама. Если не успевала — делала брату страшные глаза: не шути.

А брат приглядывался к ней и спрашивал: «А чего это ты так сияешь, а? Чего сияешь-то?» И она вдруг поняла — да, она сияет. Какое удачное слово. Она ещё не знала, влюблена ли, она ещё Его не знала, а уже свет лился из её глаз, и она прикрывала их, и радость свою прятала. Стала тихой, какой никогда в жизни не была. Она летала.

В метро, встречая людей в таких же шапках, как у Него (мама вязала, с пумпоном, смешная шапка, а ей казалось — самая чудесная на свете), замирала. И то, что Он был немодно одет, было прекрасно. И лицо его было прекрасно. И голос его был прекрасен. Он пел на подворье, и она стала ходить туда на службы, узнавая новую музыку, новую реальность. Музыка пронзила её, и музыка тоже связана была с Ним, как и его шапка и свитер с оленями.

Они встречались большими компаниями и ездили в Сергиев Посад. Ехали весело, смеялись, шутили, были и другие молодые люди, его друзья, но она видела только Его.

А потом Он уехал. Поступил в аспирантуру в родном городе и уехал к родителям.

Как она не устерегла своего сердца? Когда оно открылось Ему? Она не знала. Письма приходили реже и ничего не значили. Междугородние звонки были дорогие, и он не звонил.

Она оканчивала пятый курс, надо было писать дипломную работу. Она выбрала тему по стилистике и погрузилась в работу с головой. Она умница, она сумеет не поддаться грусти, она напишет отличный диплом. В ближайшие полгода ей будет интересно и некогда будет тосковать. А ещё она устроилась на работу в свою бывшую школу. Ложилась в два, вставала в семь. Хандрить времени не оставалось.

И она молилась. Она не выпрашивала у Бога Его. Она молилась об укреплении и утешении. Значит, нет Божией воли. А раз нет — то ей и не надо.

Так она думала, но как-то постарела, увяла. Глаза потухли, голос стал глуше. Работала много, изнуряла себя. Ну что ж, думала она. Мы из разных сказок. Он — из «Золушки». А я… из «Колобка».

И вот диплом. Руководитель была ей недовольна — поменяла тему на середине работы. А рецензент одобрила, поставила «отлично» и пригласила в аспирантуру. Защитила диплом, сдала экзамены и приехала в деревню праздновать с родителями и толпой родных.

Непривычно было оставить груз учебы позади. Больше не будет сессий, защиты, подготовки, нервотрёпки. Её взяли на кафедру, и сразу старшим преподавателем — с красным дипломом всех взяли старшими.

Папа и дядя жарили шашлыки, а она с мамой и тетей накрывали на стол. Сели. Вот они, прекрасные подмосковные вечера. Малиновый диск солнца, розовые облака, пение дроздов. На речке кто-то купается, и слышны их разговоры. Выпили за окончание учебы, потом за отличницу, потом за будущую работу. Пели песни. «Когда простым и нежным взором», — пел отец задушевным голосом. Потом брат загорланил, подражая Гарику: «Я милого узнаю по походке». А потом мама попросила полюбившуюся ей «Ой, то не вечор».

Она начала, голос у неё сорвался, она сказала, что устала, и легла спать.

Легла и начала рыдать. Плотину прорвало. «Ой, то не вечор». Это Его песня. Его голос звучал у неё в ушах. Его лицо представилось ясно.

Вот тебе и красный диплом, вот тебе и старший преподаватель. Плачь, колобок. Колобков не приглашают на бал, в колобков не влюбляются принцы.

Тётин муж пел на всю деревню песни тирольских стрелков.

Мужчины стали плясать, веранда заходила ходуном, половицы затрещали. Потом пошли на речку с песнями. Голоса удалялись. Сквозь раскрытое окно она услышала кузнечиков, надрывавшихся в высокой траве. Это ведь её праздник, так почему ей не радостно, почему они все веселятся, а у неё сердце болит, болит, болит. Вся эта учеба и работа шесть долгих месяцев подошли к концу. Обезболивание больше не работает. Диплом написан, наркоз окончен. Сердце кромсают по живому, оно истекает кровью. Господи! Помоги! Не могу терпеть! Не могу! Больно!
Ангел Хранитель! Я знаю, что ты есть, я читаю тебе канон перед Причастием, но никогда по-настоящему не молюсь тебе. Я знаю, что ты здесь. Удержи меня от зла! Не дай поглотить меня чёрному унынию. Погибаю. Помоги. Дай руку.

Никогда ей не забыть тихой прохлады, которая коснулась её сердца.

Людмила Селенская
Фрагмент картины Ильи Галкина
Сайт «Ветрово»
24 октября 2023