Протоиерей Константин Буфеев. Порядки старые не новы

К дискуссии о проекте Межсоборного Присутствия «О подготовке ко Святому Причащению». Извержение из сана священника Феодора Людоговского

По­сле про­чте­ния про­ек­та до­ку­мен­та «О под­го­тов­ке ко Свя­то­му При­ча­ще­нию» у ме­ня не воз­ник­ло ни­ка­ко­го же­ла­ния его «об­суж­дать». До­ку­мент хо­ро­ший. До­ку­мент пра­виль­ный. По со­дер­жа­нию сво­е­му – бе­зу­преч­ный. По сти­лю и фор­ме – впол­не при­ем­ле­мый. Быть мо­жет, упо­ми­на­ю­щий слиш­ком об­ще­из­вест­ные ис­ти­ны, и от­то­го в от­дель­ных аб­за­цах до­хо­дя­щий до ба­наль­нос­тей. Но дол­жен ли быть ори­ги­наль­ным до­ку­мент с та­ким на­зва­ни­ем? Оче­вид­но, что не дол­жен.

Одиножды один – один. Перед едой следует мыть руки. Перед Причастием следует исповедоваться (или, говоря высоким стилем, перед духовной трапезой необходимо духовное очищение).

Так что по существу предлагаемого «проекта» мне сказать нечего. Молча голосую «за».

Однако церковное чиноначалие меня, как настоятеля храма, пригласило принять участие в этом обсуждении. Во исполнение данного послушания, готов дать оценку этому документу в контексте поднявшихся вокруг него дискуссионных тем.

О двух проектах Межсоборного Присутствия

Прежде всего, обращает на себя внимание контраст между содержанием рассматриваемого проекта и некоторыми другими документами, в частности – со скандально знаменитым проектом реформы церковного богослужебного языка «Церковнославянский язык в жизни РПЦ XXI века». Эти два проекта, опубликованные одним и тем же органом – Межсоборным Присутствием – составлены не просто разными людьми, но людьми разного духа. Текст документа «О подготовке ко Святому Причащению» предложен авторами, бережно и благоговейно относящимися к церковному наследию, любящими Предание своей Церкви и не допускающими мысли о возможности его искажения. Документ же о русификации богослужебного языка, напротив, содержит неприкрытый революционный призыв к проведению радикальной обновленческой реформы, к отмене веками сложившейся богослужебной традиции, к расшатыванию церковных устоев.

Именно поэтому проект о проведении реформы церковного языка вызвал такое всеобщее возмущение, что против его принятия открыто выступили многие мiряне, священники, епископы и даже целые епархии. По этой же причине, убеждён, обсуждаемый сегодня проект о подготовке к Причастию спокойно, без каких-либо смущений и потрясений будет принят всеми православными людьми, которые ведут традиционный и благочестивый образ жизни.

В обнажившемся противоположении двух названных проектов нам видится одна из главных проблем нашей Церкви. Проблему эту можно обозначить как противостояние церковной традиции (а Церковь есть столп и утверждение Истины (1 Тим. 3:15)) попытке реформирования Православия. Западным аналогом этого противостояния можно считать борьбу католицизма с протестантской Реформацией (во всех её модификациях). В Русской Церкви подобный конфликт назрел к началу XX века, и вскоре после революционных потрясений 1917 года он оформился в виде обновленческого раскола, возникшего как форма открытого противостояния традиционной («Тихоновской») Церкви. Много написано о том, что обновленческий раскол не был принят православным русским народом, носителем (тогда ещё) традиции и хранителем (тогда ещё) христианского благочестия. Меньше внимания историки уделяют вопросу о том, что живоцерковники пытались сохранить свою юрисдикцию (и свою паству) путём вынужденного частичного отказа от своих реформаторских программ. Ещё менее известно, что в 30-е годы, когда обновленческий раскол окончательно истощился и практически прекратил своё существование, многие обновленцы оказались… в «Тихоновской» Церкви. Формально-канонически принятие живоцерковников было сопряжено с покаянием и необходимостью отречения от их обновленческих заблуждений. Но, в условиях жестокого внешнего гонения и первостепенной важности уврачевания раскола, принятие обновленцев в лоно Церкви, за редким исключением, происходило по законам «икономии», то есть не обременялось никакими дополнительными требованиями. В результате, с одной стороны (слава Богу!), раскол оказался преодолен, а с другой стороны (увы!), обновленческий дух проник в ограду Матери-Церкви.

Появление «альтернативного проекта»

Что же показало, в этом контексте, обсуждение проекта «О подготовке ко Святому Причащению»?

Священники и мiряне традиционного толка либо отмалчиваются, либо высказываются в поддержку данного документа. За исключением незначительных редакционных поправок и уточнений ничего существенного здесь и предложить невозможно. Все содержащиеся в проекте истины, подобно курочкинским «великим истинам» из эпиграфа, бесспорны: причастникам необходимо соблюдать посты и постные дни, необходимо быть на всенощном бдении накануне Праздника, необходимо приходить на Литургию натощак, необходимо соблюдать посильное молитвенное правило (по согласованию с духовником), необходимо во время говения пройти исповедь и получить у священника благословение на Причастие…

Всем известно также, что требования эти являются гибкими и допускают разные степени послабления или, напротив, ужесточения по отношению к различным категориям верующих: священнослужителей, монашествующих, больных, беременных, детей и других.

И вот, неожиданно, на предложенный Межсоборным Присутствием проект обрушивается целый шквал критических возражений и опровержений. Один из участников этого обсуждения, протоиерей Андрей Кордочкин, считает, что в проекте «причащение рассматривается в отрыве от Литургии», а священник Феодор Людоговский полагает, что данный проект вообще «страдает односторонностью и ведёт к опасным искажениям».

Каких только нелепостей и неожиданных мнений по поводу подготовки к Причастию (точнее – отрицания необходимости подготовки к нему) не было высказано в гвалте, поднявшемся против проекта! Священники, принадлежащие Патриаршей (то есть «Тихоновской»!!!) Церкви, предлагают самую настоящую обновленческую реформу, реанимируя программу «Живой церкви».

Священник Феодор Людоговский даже предложил свой «альтернативный проект», в котором буквально повторил практически все литургические нововведения Грановского и Введенского:

«а) катехизация – разъяснение основ христианского вероучения, в частности, учения о Евхаристии, разъяснение ненормальности присутствия на литургии без причащения Тела и Крови Христовых;

б) чтение (или, по крайней мере, дублирование) Апостола и Евангелия на русском языке;

в) гласное чтение молитв анафоры;
г) служение литургии при открытых царских вратах;

д) упразднение исповеди во время литургии».
http://www.pravmir.ru/tezisy-k-alternativnomu-proektu-ob-uchastii-vernyx-v-evxaristii/

На эти пять модернистских предложений нам есть что ответить.

По поводу первого из нововведений можно сказать следующее.

Катехизация, говорящая об обязательности причащения всех мiрян за каждой Литургией, содержит заведомое искажение учения Православной Церкви, каноны которой предусматривают различный статус молящихся – участников Божественной Литургии (например, «купно стоящих»).

О чтении Священного Писания на русском языке

Чтение Священного Писания на профанном языке является недопустимой практикой (хотя так любимой обновленцами) по многим причинам. Оно, в частности, искажает смысл Божественного первоисточника (русский и украинский языки, в отличие от церковнославянского, не адекватны Септуагинте и греческому Новому Завету), подменяет творением падшего человеческого ума богодухновенный перевод святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, разрушает духовную цельность православного богослужения (все тексты которого составлены в одном стиле со стихами из Священного Писания), прерывает молитвенную связь со Святыми (которые составляли священные тексты и молились по ним) и содержит множество других пороков.

Наконец, использование русского языка в богослужении представляет собой каноническое нарушение (или, попросту говоря, хулиганство, требующее канонических мер наказания), поскольку никакого официального разрешения на его применение в Русской Церкви пока не было. Ни один из Патриархов, ни один из Поместных Соборов не принимал пока (слава Богу!) решения о переводе православного богослужения на русский язык. Заметим в этой связи ещё раз, что несостоявшаяся попытка Межсоборного Присутствия узаконить русский язык в нашем богослужении была отвергнута Церковью.

Это означает, что самочинное использование в богослужебной практике не принятых Церковью переводов Слова Божьего (иногда встречающееся в некоторых наших приходах) должно быть по справедливости расценено как сознательное клятвопреступление. Напомним, что всякий священник (и, тем более, епископ) перед рукоположением приносит Присягу, в которой клянется перед Престолом Божиим «Богослужения и Таинства совершать с усердием и благоговением по чиноположению церковному, ничего произвольно не изменяя» (ЖМП, 2011, № 5, с. 33.).

Большинство верующих – против модернизации богослужебного языка. В подтверждение приведём слова Святейшего Патриарха Кирилла, произнесенные на выступлении в Смоленском государственном университете 31 августа 2013 года: «Люди, которые приходят с улицы, у которых отсутствует церковное воспитание, которые не посещали воскресную школу, лишены возможности понимать славянские тексты. Но в Церкви таких людей сегодня меньшинство. А большинство – это те, для кого славянский язык понятен. Это, знаете, как слова колыбельной песни, это всё с детства, с молодости… И поэтому мы не можем вот так взять, тумблер повернуть и перевести на русский язык».

Созвучно высказывались многие другие архиереи. Так председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви, ректор МДАиС архиепископ Верейский Евгений, отвечая в эфире телеканала «Союз» на вопрос одной из телезрительниц, высказавшейся за перевод богослужения, ответил: «Знаете, если сейчас провести опрос общественного мнения, то вы будете не в большинстве. Я вам больше скажу, если даже перевести на русский язык, всё не поймете – там заложен глубочайший смысл: факторы исторические, догматические, учение Церкви и многое ещё. Сам по себе перевод не даст того понимания, о котором вы говорите. Я, как и очень многие, считаю нецелесообразным переводить богослужение на русский язык».

О гласном чтении тайных священнических молитв

Призыв к гласному чтению молитв анафоры является обновленческим «коньком». Епископ Антонин (Грановский), например, для лучшего восприятия своей паствой читаемых им молитв, в Заиконоспасском монастыре, где он служил, даже распорядился вынести Престол из алтаря на центр храма.

Чтение в алтаре евхаристических молитв, в отличие от их заключительных возгласов, не должно быть слышно, согласно каноническим требованиям, в других частях храма. Не рассчитаны слова анафоры даже для слушания их служителями «клира» – певчими; их дело – петь: «Милость Мира…» А стоящие в храме верующие («елицы верные»!) также должны воспринимать не молитвы, произносимые у Престола, а благоговейное пение клирошан (иначе, зачем оно предусмотрено уставной традицией Церкви?). Тем более неуместно слышать молитвы Евхаристического канона людям, стоящим в притворе, предназначенном для кающихся – «припадающих». Попытка же подслушать тайную священническую молитву во время исполнения Херувимской является дерзостью, поскольку в ней предстоятель исповедует себя «грешным и непотребным рабом» и даже просит Бога избавить его «от совести лукавыя».

Короче говоря, каждый в Церкви (мужчины, женщины, дети) должен находиться на своём месте: служители алтаря, клир, кающиеся, оглашенные.

В этом литургическом распределении по чину всех верующих проявляется, в частности, ангелоподобная иерархичность земной Церкви. Попытка нарушить эту Богом установленную гармонию сродни бунту сатаны, потерявшему по этой причине своё небесное достоинство. Практика громогласного «на весь храм» произнесения сокровенных евхаристических молитв принижает их до значения заамвонной молитвы.

Заметим, что радиотрансляция тайных молитв из алтаря на церковный двор и улицу, по нашему мнению, искажает сам дух и смысл Божественной Литургии, учрежденной Христом в уготованной закрытой горнице («Двери, двери!»). Молитвы евхаристического канона отличаются по своему содержанию и форме от тех молитв, которые Церковный Устав предусматривает возглашать в притворе храма или за его пределами (молитвы на литии, во время Крестных ходов и др.).

О служении Литургии при открытых царских вратах

Служение Литургии при открытых царских вратах, практикуемое многими священниками-обновленцами, является по нашему мнению, бесчинным и непростительным поведением, за которое нечестивцы должны понести церковное наказание. Действительно, если батюшка с беленьким Крестиком захочет служить в Митре (которая ему очень к лицу…), это, очевидно, будет расценено всеми, как недозволенная дерзость и присвоение незаслуженной награды. Но, согласно православной церковной традиции, право служения «с отверстием», то есть с открытыми царскими вратами, может получить лишь священник, прежде уже удостоенный права ношения Митры.

Помимо канонических соображений, в этом характерном для многих обновленцев стремлении служить с открытыми царскими вратами содержится духовная болезнь. Они явно не понимают, и потому искажают в своей литургической практике значение иконостаса как духовно-материальной границы между пространством алтаря (местом Божественного присутствия) и храма (местом собрания народа Божьего). Фактически обновленцы, упраздняя иконостас и царские врата, оказываются, в известном смысле, практикующими иконоборцами.

Не выигрывают они, а безусловно проигрывают в духовном восприятии Литургии, содержащей такие богатые символические средства, как открытие (закрытие) царских врат или отверзание завесы (иногда, как на Литургии Преждеосвященных Даров – наполовину).

Борьба с церковной литургической традицией, наблюдаемая у обновленцев, всегда бывает обусловлена духовным повреждением их веры и благочестия.

Об упразднении таинства исповеди

Можно было бы согласиться с желанием автора «альтернативного проекта» упразднить исповедь в момент совершения Литургии, поскольку она, в самом деле, является для всякого священника не только тяжёлой нагрузкой, но и отвлечением. Между прочим, не меньше отвлекается священник на исповедь, если проводит ее во время всенощного бдения. Но добрый пастырь, исполняя свой долг, идёт на это – не ради своего комфорта и удобства, а ради того, чтобы преподать заблудшим овцам стада Христова благодать Его спасительных Таинств. Лично мне приходится иногда проводить вынужденную исповедь и во время литургических антифонов, и перед причастием мiрян.

Отметим особо, что о. Феодор Людоговский выступает не против исповеди «во время» Литургии, но против исповеди как таковой. Он считает, что исповедь или второе крещение «не может совершаться рутинно, еженедельно – это должно быть чем-то исключительным». Причастие же при этом объявляется еженедельной нормой. Остаётся, правда, не совсем понятным, почему регулярная исповедь называется «рутинной», но это не главное.

Главное – то, что священник Людоговский ополчается против исповеди, которая необходима грешному человеку для очищения души и подготовки к принятию Святых Христовых Таин. Он ниспровергает само таинство исповеди, он хулит его, он возводит напраслину и на священника как совершителя таинства, и на верующих: «Священник из свидетеля превращается в следователя, прокурора и судью. Такой подход возводит в норму недоверие священника к своей пастве, рассматривает мiрян как неразумных детей и вместе с тем – как потенциальных преступников и лжецов, которые должны быть допрошены и изобличены в своих грехах».

В устах преподавателя Московской Духовной семинарии (!!) это звучит как изысканное кощунство.

Автор пишет: «Исповедь должна быть отделена от причастия – в том числе во времени и пространстве». По его мнению, «это вредно и для священника, и для мiрянина».

На самом деле, все наоборот – «вредно» причащаться без исповеди. Вредно считать себя достойным Причастия. Вредно причащаться, не испытывая свою совесть. Вредно причащаться, не примирившись с Богом и с ближними. Самое вредное для человека – это причаститься в суд или в осуждение. Об этом говорит и святой апостол: Кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем (1 Кор. 11: 29).

Отец Феодор предлагает своеобразную мотивацию для упразднения исповеди: «Не следует забывать, что исповедь – не единственный способ получения прощения грехов и исцеления души». Он имеет ввиду, что само Причастие мы принимаем «во оставление грехов своих и в жизнь вечную».

С этим, конечно, никто спорить не станет. Но не следует также забывать, что игнорирование исповеди позволит приступать к Святой Чаше всем без разбора и всякого контроля со стороны Церкви: и случайно зашедшим в храм людям (в том числе некрещенным), и ведущим порочный образ жизни грешникам (блудникам, содомитам, убийцам, клятвопреступникам и др.), и новоначальным прихожанам, еще не освоившим основ благочестия (не соблюдавшим супружеского воздержания, успевшим перед Литургией плотно позавтракать и выкурить сигаретку).

Автор «альтернативного проекта» смотрит на это спокойно: «Участие верных в евхаристическом собрании не может по умолчанию быть как-то ограничено».

Но возникает два вопроса. Разве грех не ограничивает возможность нашего участия в евхаристическом собрании? И как судить об этом без проведения исповеди?

Для воцерковленных православных христиан исповедь необходима как главное средство духовного возрастания, а для пастырей – как основной способ осуществления духовного окормления своих прихожан. Исповедь, в отличие от проповеди с амвона, предоставляет духовнику возможность обратиться не ко всем, а к каждому. Исповедь нужна не только мiрянам, чтобы получить прощение от Бога за содеянные грехи, но она необходима и священнику для совершения ответственного пастырского служения и ответа перед Богом за вверенных ему людей.

О «нечистоте»

Назовем еще один вопрос, на который неожиданно бурно отреагировали сторонники «либерального Православия». Многих из них возмутила следующая фраза из проекта документа «О подготовке ко Святому Причащению»: «Каноны также запрещают причащаться в состоянии женской нечистоты (2-е правило святого Дионисия Александрийского, 7-е правило Тимофея Александрийского, 19-е и 44-е правила Лаодикийского Собора, 69-е правило Пято-Шестого Собора)».

Казалось бы, к чему тут можно придраться? Известная всем истина изложена самым бесстрастным, сухим каноническим языком. Это просто ссылка на обязательные для исполнения церковные правила. Но как много на эту тему высказано несогласий и «особых мнений»!

Священник Феодор Людоговский в своем «альтернативном проекте» заявляет, что «христиане не могут быть отлучены от Евхаристии из-за физиологической “нечистоты”».

Подобные суждения высказывались в среде обновленцев 1920-х годов. Мотивация их, как и у нынешних реформаторов, сводится к утверждению того, что будто бы понятие «нечистоты», присущее Ветхому Завету, отменено в новозаветной Церкви.

Но это грубое и безграмотное утверждение. Вопрос о «крови» не был забыт на первом апостольском Соборе (Деян. 15:29). Он узаконен в Новом Завете, так что не только женщинам, но и мужчинам, в том числе священнослужителям, во время кровотечения (допустим, носового или горлового) каноны запрещают приступать к Святой Чаше.

Пример с евангельской кровоточивой женой, приступившей ко Христу и получившей от этого исцеление, никак не опровергает сказанное. Эта женщина не пила из Чаши на Тайной Вечери, но дерзнула прикоснуться лишь к краю одежд Спасителя (Мк. 5:28).

Иной евангельский эпизод научает нас соблюдению, а не отвержению этого Божьего установления. Пресвятая Богородица Мария была единственной из всех жен, Которая не имела необходимости в послеродовом очищении, поскольку родила Сына безболезненно, бескровно и нетленно. Тем не менее, Пречистая Дева не приходила в храм (в котором провела неотступно все отроческие годы до Своего замужества) в течение 40 дней, пребывая в мнимой «нечистоте» (Лк. 2:22). Церковь воспоминает этот эпизод в празднике Сретения, и на этом основании установлен регламентируемый Требником период сорокадневной послеродовой нечистоты. Соблюдать его обязана каждая женщина христианка.

Мнение обновленцев по этому вопросу противоречит Священному Писанию и Преданию Православной Церкви. Добавим к этому, что во время критических дней женщина не должна иметь общения с собственным супругом, а ей предлагается приступать к Небесному Жениху Христу!

О детской исповеди

В «альтернативном проекте» священника Феодора Людоговского уделяется внимание и детской исповеди. Сейчас в православных храмах на Литургии нередко бывает много детей. Проще для священника их, конечно, не исповедовать. Лишь небрежением и нежеланием исполнять пастырский долг можно объяснить подобные странные мнения: «Очевидно, что в 7 лет многие дети не готовы к серьёзной исповеди – и, что не менее важно, не нуждаются в ней по причине отсутствия тяжких грехов. Вполне допустимо отложить первую исповедь до 10–12 лет, а в отдельных случаях (на усмотрение родителей и священника) – и позже».

Мой личный пастырский опыт свидетельствует о другом. Нельзя отказывать в исповеди юным прихожанам даже пятилетнего возраста, если они желают назвать свои «детские» грехи. А тому, кто не привык исповедоваться до двенадцатилетнего возраста, будет намного труднее раскрыть в таинстве покаяния свои «взрослые» грехи. Во всяком случае, опыт исповеди всеми Святыми Отцами воспринимался как главный духовный навык.

Печальный диагноз: обновленчество

Отец Феодор не скрывает: «Я сознаю, что многое из сказанного выше может показаться радикальным и революционным». Он даже готов выразить благодарность «за конструктивную критику». Мы полностью согласны с его оценкой собственного проекта, но, к сожалению, никакой «конструктивной критикой» порадовать его не можем. Мы считаем в принципе недопустимым для православного человека, тем более священника, так безжалостно ниспровергать Предание Православной Церкви, если он желает оставаться её членом.

Мы остановились на альтернативном проекте о. Феодора Людоговского, поскольку в нем наиболее выразительно и рельефно просматривается обновленческая позиция современных либеральных богословов. Мысли автора как будто взяты из программных документов живоцерковников 20-х годов. Все неистовые чаяния Введенского, Адаменко и других обновленцев XX века находят продолжение в призывах современных либеральных священнослужителей.

Чтобы не быть голословными, приведем два характерных высказывания известного обновленческого лидера епископа Антонина (Грановского): «Все католичество, вся реформация держит алтари не отгороженными, но открытыми. Вот эти два наших приобретения: русский язык и открытый алтарь – представляют два наших разительных отличия от старого церковного уклада. Они так претят Тихону, то есть поповству, что он рад, чтобы такие церкви провалились».

Он же заявлял: «Богомольцы входят в Заиконоспасский храм, видят здесь обстановку, для них необычную. Мы совершаем службу на русском языке при открытом алтаре. Мы произвели изменения в чинопоследованиях таинств – крещения, бракосочетания и исповеди, изменили способ преподания причастия».

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II на епархиальном собрании духовенства Москвы 20 декабря 1993 года впервые назвал модернистское движение внутри РПЦ, разрушающее богослужебные традиции, «неообновленчеством», указав тем самым на то, что современные церковные реформаторы являются духовными преемниками обновленцев 1920-х годов. Так, «альтернативный проект» священника Людоговского практически тождественен программным документам Грановского и иже с ним.

Отличие между обновленцами XX века и обновленцами нынешними заключается лишь в одном. Первые относились к святителю Тихону и возглавляемой им Российской Православной Церкви как к враждебной и внешней силе, чуждой им по духу. Современные же неообновленцы находятся внутри Русской Православной Церкви, даже пытаются говорить от её лица и активно стремятся перекроить её традиции и устои по своей модернистской мерке.

Историческую аналогию дает нам Запад. Во времена Лютера и Кальвина реформаторское движение протестантизма также относилось к Риму как к внешней и враждебной силе. В середине XX века это же модернистское движение, только уже действующее в лоне католицизма, выразилось в обновленческих решениях II Ватиканского собора.

Аналогия более чем прозрачна.

По моему убогому разумению, для нашей Церкви было бы лучше, если бы все обновленцы, ненавидящие Православное Предание и желающие его реформирования, вновь честно отделились бы в свою независимую «Обновленческую церковь» и установили бы в ней такие законы, какие им будет угодно. Хотят – женатый епископат по примеру «митрополита» А.Введенского, хотят – женское священство по примеру некоторых западных протестантских конфессий, хотят – причастие без исповеди для женщин в нечистоте, хотят – все это вместе взятое и все, что им угодно еще. Лишь бы они оставили в покое нашу Церковь и не навязывали ей свои антиканонические нововведения…

Пока мы наблюдаем, к сожалению, иное. Церковные модернисты свободно и безнаказанно пребывают в нашей Церкви. Некоторые из них даже входят в состав Межсоборного Присутствия (одним из плодов их «творчества» там является упоминавшийся проект реформы богослужебного языка). Они же активно пытаются внести свои «поправки» в обсуждаемые православные (не ими составленные) документы – такие, как рассматриваемый нами проект «О подготовке ко Святому Причащению».

Залогом того, что наша «Тихоновская» Церковь устоит и не поддастся модернистскому соблазну, является Промысл Божий, который укрепляет наших Патриархов и исполняет их мудростью.

24 декабря 2007 года на епархиальном собрании московского духовенства Святейший Патриарх Алексий II, отвечая на одну из записок, заявил: «Никакой “подготовки литургической реформы в Церкви” нет и быть не может! Те, кто порой высказывают частные мнения о том, что нужно перевести богослужение на русский язык, о чём в своё время говорили обновленцы, или предлагают сократить богослужение, забывают, что Церковь, её уставы и правила вырабатывались тысячелетиями, и они должны свято соблюдаться. Никакого пересмотра текста Великого канона преподобного Андрея Критского не будет. Церковь наша в трудные времена гонений и испытаний выстояла, сохраняя незыблемой свою традицию. Эту традицию должны свято беречь и мы. Я призываю всех вас соблюдать наши православные традиции и не смущаться частными высказываниями людей, пытающихся возвратить нас во времена обновленчества».

Святейший Патриарх Кирилл накануне своего избрания на Первосвятительский Престол высказался созвучно: «Я выступаю категорически против любых реформ в Церкви. Более того, думаю, что ни один из 145 архиереев, которые могут быть кандидатами на патриарший престол, не имеют никакого реформаторского зуда… Россия дважды была научена, как нужно бережно относиться к традиции, особенно к богослужебной традиции… Первый урок – это старообрядческий раскол, а второй урок – пресловутое “обновленчество” 1920-х годов: и то, и другое взбудоражило Церковь, разделило людей, но ни то, ни другое не достигло целей, которые ставили реформаторы» (Интерфакс-религия, 29.12.2008 года).

Протоиерей Константин Буфеев
Журнал «Благодатный Огонь»
26 марта 2021