Мои детство и юность прошли в театральной среде, и я часто слышала слова о том, что надо «искать себя» — искать какой-то образ, способ подачи себя во внешнем мiре. Например, можно надеть длинную юбку и убрать волосы назад — это будет образ тургеневской героини. А можно наоборот — постричься, надеть брюки и кепку с большим козырьком — будет образ Гавроша. Но беда была в том, что я чувствовала: как бы я ни выглядела, внешний облик будет требовать, чтобы я ему соответствовала — то есть вела бы себя, как героиня Тургенева, или Гаврош, или кто-то еще. Но кто я? Этого я не знала. И, что бы ни надела — чувствовала себя не так.
Когда пришла в Церковь, то очень легко приняла то, что в Храм нужно надевать длинную юбку и платок. Меня настолько поразило происходящее в Храме, я так остро почувствовала свою неправоту, что готова была принять любые правила, не задавая вопросов. В то же время помню, что в те годы, приходя в Храм, чувствовала, что лгу, и не могла понять — почему. Еще помню свои слова, сказанные в то время кому-то: «Не могу войти в Церковь в джинсах — это всё равно, что войти туда в пьяном виде». Сейчас, оглядываясь назад, думаю, что причина всего этого — в отсутствии цельности, которое проявляется в том числе и в одежде.
Большинство православных женщин принимает как должное, что, собираясь в Храм, нужно надеть «униформу», «спецодежду». На жизнь за пределами церковных стен этот дресс-код не распространяется: выходя из Храма, женщины первым делом снимают платки (а некоторые и юбки, оставаясь в штанах). Но есть и другие прихожанки: ощущая лицемерие этой «смены имиджа», они приходят в Храм в той одежде, которую носят в повседневной жизни: скажем, в джинсах, с непокрытой головой. А поскольку сейчас православные очень терпимы, никто не делает им замечаний — чтобы не оттолкнуть человека от Церкви.
Знаю, что некоторые из этих мужественных прихожанок внутренне опираются на подвиг блаженной Ксении Петербургской. Святая Ксения, потеряв в молодые годы любимого мужа, надела военный мундир и картуз покойного, стала называть себя его именем — Андрей Фёдорович и приняла на себя подвиг юродства Христа ради. Юродство — это очень редкий и очень высокий подвиг: святых, прославленных в лике блаженных, можно по пальцам пересчитать. Зачеркивая свою личность, отказываясь от своего разума ради того, чтобы стяжать ум Христов, юродивый может совершать дикие, непонятные для других поступки. Проявляется юродство и во внешнем виде: Василий Блаженный изображается на иконах едва одетым, а преподобный Нектарий Оптинский, юродствуя, пришел на собрание монастырской братии в одном валенке и одной туфле. Мужская одежда на молодой женщине была явным проявлением безумия: восемнадцатый век не был знако́м с эмансипацией. Внешний вид блаженной Ксении мог вызвать и смех, и издевательства, и сострадание.
Если в наше время женщина сознательно и постоянно приходит в Храм одетая, как мужчина, то для кого она юродива? Конечно, для прихожан. Что она проповедует им? «Лицемеры, вы ходите в Храм, одеваясь благочестиво, но так ли вы выглядите за его пределами? Взгляните на меня — я такая, какая есть, я не хочу притворяться». И в этом она, безусловно, права. Но что происходит, когда юродивая выходит из Храма на улицу? Она сливается с толпой, она здесь своя. Проповедь её окончена. Прихожанки, которые прислушаются к ней, могут тоже попытаться быть цельными и ходить на Службу в том виде, в каком пребывают «в мiру». Но цельными они в таком случае будут не потому, что изменились (или хотят измениться), а потому, что остались прежними – такими, какими были до прихода в Церковь. А ведь вино новое не вливают в мехи ветхие.
Но что, если направить проповедь в другое русло и призывать к иной цельности — к постоянному единству с Церковью, а не с внешним мiром? А вот тут-то начнутся трудности.
Еще из воспоминаний о первых годах в Церкви. Почему трудно осенить себя крестным знамением прилюдно, проходя мимо Храма? Ведь еще совсем недавно не стыдно было громко петь на улице песни или разыгрывать прохожих. Почему не стыдно играть, а сказать о себе правду — стыдно? Если покрасить волосы в зеленый цвет, сделать татуировку, пирсинг, надеть очень короткую юбку или рваные в клочья джинсы — неловко будет только в первый момент, когда покажется, что все взгляды устремлены на тебя. Но мiр быстро примет тебя за свою, и неловкость пройдет. А вот если надеть на голову платок — не ради сиюминутного «образа», а потому, что и за пределами Храма остаёшься собой — он отделит тебя от мiра. Наверное, это похоже на то, как отделяет от мiра монашеская одежда. Ты неминуемо почувствуешь себя иным. Надев платок, ты скажешь, что не хочешь быть, как все — ты выбираешь, на взгляд окружающих, что-то отсталое, давно забытое, то, что носят старушки, которые ничего уже в этой жизни не добьются. Ты не принадлежишь этому мiру и его правилам — а чему ты тогда принадлежишь? Ты принадлежишь Царству не от мiра сего. Но мiру ты покажешься нелепой, потому что, как сказал святой, а потом повторил поэт — «Смиренье сделалось постыдным, // Почтенной — гордость (как всегда)». И, может быть, этой нелепостью немного уподобишься блаженной Ксении, надевшей мужской костюм.
Недавно мне рассказали о том, что раньше в деревнях люди спали одетыми, причем женщины и ночью не снимали платок. Почему? А потому, что думали: если ночью на землю придет Христос — мы будем готовы предстать перед Ним. Они всегда ощущали себя пред очами Божьими, хотели ходить перед Богом, а не перед людьми. Можно, конечно, сказать, что мы и в короткой юбке ощущаем себя пред очами Божьими, но… это не так. Однажды священник, которого очень люблю и уважаю, увидел мои фотографии, не предназначенные для его глаз — после чего я поняла, что, зная этого человека, не могу больше быть такой. Разве могла бы сфотографироваться в таком виде рядом с ним? Да ведь я бы таким образом выразила свое отношение к нему. Но предполагается, что я знакома и со Христом: исповедуюсь, причащаюсь, постоянно о чем-то Его прошу. Если я не чувствую себя постоянно рядом с Ним — то ведь это от недостатка веры. Как бы мучилась я от стыда, если бы вдруг осознала, что Бог действительно видит меня всегда?
Трудно быть пред очами Божьими — но кто сказал, что быть христианином легко? Быть христианином — это гораздо больше, чем соблюдать внешние правила, а мы не можем даже этого. Мы говорим о мучениках и о том, что нужно сораспяться Христу — но всё это только слова, потому что мы и перстом не желаем двинуть. Мы хотим быть такими, какими нам быть удобно. Мы не будем меняться, чтобы предстать пред Богом — мы лучше поменяем представление о Нём и решим, что Богу и так сойдет, ведь Он нас любит. Мы не видим себя и не чувствуем Божий взгляд, устремленный на нас.
Так что «поиск себя» нужно начинать не с выбора театрального образа (театр — это мiр), а с осознания того, что ходишь пред Богом. Наверное, если по-настоящему это понять — всё ненужное тут же слетит с тебя. Вряд ли с кем-то из нас произойдет такой переворот, как с блаженной Ксенией, но хоть что-то должно случиться — иначе вера наша мертва!
Ольга Надпорожская
декабрь 2017
Сайт «Ветрово»
forum.optina.ru
«Не так давно в одном подмосковном монастыре я стала участницей беседы инока (так он представился, он имя назвал, но я не спросила у него разрешения его представлять). Это был мужчина в возрасте, речь очень складная, с его слов он в мирской жизни был профессором, преподавал в институте. Тема была такая :»Вот что у вас у всех на голове? Что за косыночки, что за шарфики? А то еще и шляпу наденут. Вот сколько вас тут стоит (много нас там стояло), ну никто не одет как подобает женщине.Вот смотрю я на вас и вижу, что никто из вас жизнью хорошей похвалится не сможет. Дети у всех у вас больные, учатся плохо, не слушаются вас. Горе одно у вас от ваших детей. А все почему? Просто все. Вы, женщины, виноваты во всем. Вы, грешащие на каждом шагу, развращаете, растлеваете все вокруг вас». Здесь я бы хотела добавить, что говорил он не обидно, не унижал, а как-то так у него получалось, что не согласиться с ним нельзя было. Еще я очень коротко все излагаю, потому что некоторые вещи я и повторить-то не смогу. Мне в начале беседы даже захотелось его перекрестить, а вдруг исчезнет.»Ведь сказано было в Писании, что когда конец света наступит? Когда женщины в мужчин превратятся, а мужчины в женщин. Что сейчас и происходит. Почему все вы в брюках ходите? В кроссовках? Ведь уже иногда и не отличить мужчина перед тобой или женщина. Мужики в розовеньких футболочках, с сережкой, а то и двумя. Женщины мужеподобные. Что же вы делаете?»Ну и в таком духе. Некоторые женщины не выдерживали: «Батюшка, ну вы нам скажите, какой платок-то должен быть и как завязать его?» Но он еще долго нас обличал, слушать было интересно, даже, думаю, пусть бы фильм такой показали. Ну, хотя бы телеканал «Союз». Ну так вот. Платок должен быть самым обычным, бабушкиным. Завязан он должен быть под подбородком и никак по-другому. «Вот представьте себе:женщина, платок завязан сзади. Представляете такую с сигаретой? Запросто. Дальше. Женщина, платок завязан вокруг шеи. Можно представить ее с сигаретой. Уже труднее, но можно. А если платок спереди завязан — можете себе ее с сигаретой представить? Почти невозможно. Если женщина так платок завязывает, она и в руки-то сигареты не возьмет.Не сможет!» «Почему же, батюшка?» «А вот когда вы кирпич красный строительный вверх подбросите, и он на землю упадет, будете вы спрашивать, почему он упал, а не в космос улетел? Не будете, потому, что закон такой — упасть ему вниз. Так и с одеждой женской. Закон такой! Вот стоит (показывает на женщину) — уже далеко за 50, а она вся в оборочках, юбка с рюшками.Декольте, а то еще и прозрачная вся. Матушка! Это вы зачем так? Вы какую цель преследуете? Вот пример вам. В монастыре девушка от наркотиков спасалась. Вроде вылечили мы ее. Живет в монастыре, одевается как положено — юбка в пол, платок спереди завязан. Нужно было ей домой съездить. Приезжает, рассказывает. Иду, вечером уже, к дому, смотрю, на детской площадке «мои» все сидят. Ну, думаю, вот и вылечилась, сейчас хохмить начнут, слово за слово… и понесется. Глаза в землю опустила и мимо них медленно прохожу. Тишина. И уже в след щепотом «Монашка пошла!» Почему? Да потому, что одежда такая вам всем как защита — идите ночью по пустырю и никогда ничего с вами не случится. Так вот, хорошие мои. Днем платок под подбородком завязываем, а ночью спать в платке ложимся, но уже вокруг шеи завязываем. Дня 3-4 душить вас, конечно, будет, а потом привыкнете и по-другому спать уже не сможете. Почему? Да потому, что по ночам в уши вся грязь грешная вам и приходит. Значит так, внешний вид свой приводим в порядок и после все силы свои кладем на то, чтобы грехи ваши ужасные Господь Бог простил. Вот научу вас, что делать, и дел-то этих всего шесть, что бы вы и ваши дети и даже внуки ваши не страдали за грехи ваши. Шесть всего и все. Неужто не справитесь? И всего навсего два раза в день делаем, ну вернее два по два, два раза в неделю, тоже два по два и два раза в месяц. Все. Будете делать — жизнь ваша, прежде всего, наладится. Ну а детей ваших и внуков Господь найдет как управить. Только делайте, не отступайте.» И долго- долго еще рассказывал нам и повторял и вбивал в наши мозги, какие мы грешницы. Мужчинам, по глазам их, тоже очень интересно было. Уже чуть не на коленях его молить начали. «Батюшка! Ну какие дела-то нам делать надо?! Ну скажите нам!» «Всего шесть, матушки, всего шесть. Два раза в день — утром и вечером — вы молитвы читаете — утренние и вечерние. Это два дела. Ну еще Евангелие — главу и Псалтирь — кафизму. А если вторую захотите прочитать — считайте, что это подарок вам от Господа. Два раза в неделю — в среду и пятницу — пост соблюдаем. А в субботу вечером и в воскресенье утром — в Храм ходим. Вот вам еще два по два дела. Ну и два раза в месяц исповедуемся и причащаемся. Все, хорошие мои, — вот вам шесть дел всего и жизнь ваша и детей ваших исправляться будет!Только сначала внешний вид свой устройте.» Даже не знаю что и еще написать. Много размышляла — в кроссовках мы — так ведь как удобно-то. Ну да — вот и слово ключевое УДОБНО, и в брюках — тоже так удобно. На улице совсем мало, кто в юбках. Вот сегодня как холодно- пожилые женщины -и те все в брюках. Тепло, УДОБНО. Может, ну их юбки эти, да еще и с оборками нельзя! Почему? Только что-то после этой встречи покоя нет. Да и платки, и косынки, и шарфы все эти прозрачные — это все в наших храмах продается. В том монастыре, кстати, тоже. Только на переднем плане бабушкины платочки развивались, ну а уж потом турецко-китайские висели. Или журналисты возьмут и заявят — лубок какой-то устраивают. Была несколько раз в Борисоглебе, что под Ростовом Великим. Как-то приехали на престольный праздник — многие женщины, детки, девушки — в русских сарафанах, в косоворотках. И летом так ходят в быту. В Москве, так конечно не пойдешь. Но помечтать можно. Личное мое мнение, что это протест русской души-ничего своего не осталось. На свой вкус и лад одевают нас модельеры китайские. Юбку себе купила русскую, в пол, сарафан. Летом на даче ходила. Вы знаете, даже походка другая делается. Стать другая, ни о каком соблазне в такой одежде и речи быть не может. И снимать ее совсем-совсем не хочется.Как-то денежку подала в ящик на монастырские нужды. Тогда я брюки с удовольствием носила. Брат спросил, как зовут меня. Поблагодарил. И вслед громко «Сними брюки, Ольга! Ольга, брюки не носи!» Даже голова в плечи моя ушла. Долго в ушах звенело «Сними брюки!» С трудом, но постепенно опять оделась в юбки. Столько брюк у меня было — всяких, разных. А юбок — еле отыскала. Теперь, если все таки надо одеть брюки — почти с отвращением. Правда, честно. Думаю, что совсем с ними расстанусь. Еще добавлю. В светской экскурсии были в Боровске. Там часовня боярыни Морозовой. Староверы служат. Войти нам разрешили, но монашенка почти со слезами просила не входить в часовню женщинам в брюках. Хотя наши по «доброй традиции» были вокруг брюк обмотаны — кто шарфом, кто парэо (и откуда только эта традиция взялась? про что она?и опять же УДОБНО так).»Мы же обмотались все». -барышни наши говорят. А монашенка:»Женщины! Вы же в брюках все равно. Кого вы обмануть решили? Господа?» Или все равно, во что ты одета. Скажут чего-нибудь — лубок, новоначальная. Мне кажется, может я во сне это видела, что даже священник высокого очень сана сказал, что он против женских брюк не возражает. Ответьте, батюшки, сон я видела страшный или новоначальная я какая-нибудь?»
Не так сложно одеваться достойно, и молодые женщины и девушки одеваются и в Москве тоже. Существует направление в моде — скромная мода. К платку и длинной юбке легко привыкнуть, стоит осознать, что это достойно женщины, полезно, удобно, красиво, чувствуешь себя защищенной и днём и ночью, ощущаешь себя женщиной, а не особью среднего рода. https://youtu.be/nKIXy1iB-os; https://youtu.be/qs5psqqa1Es; https://youtu.be/sIXlbPGWJsY; https://youtu.be/mYAkM-YyoEk.
Не надо такое значение придавать одежде! Да и потом раньше вообще шаровары считались именно женской одеждой!
Моя дочь ходила в институт в джинсах, но она всё равно не слилась с толпой! Несмотря на джинсы однокурсницы её гнали и высмеивали, т. к она девственница, не красится и не матерится! Дело не джинсах, а в том ЧЕМ живёт человек!
Если человек не придаёт значения внешнему, то это ещё не значит, что он придаёт значение внутреннему. Можно вообще не думать об одежде (что, казалось бы, могло бы быть добродетелью), но точно так же не думать и о душе.
Почему у монахов и монахинь особая одежда, почему они не ходят в джинсах или мини-юбках? Не потому, что они фарисеи, а потому, что у них особый внутренний строй. Они отделены от мiра, и это выражается и во внешнем облике. Но разве не отделён от мiра любой христианин? Я избрал вас от мiра, — сказал Христос (Ин. 15:19).
Хорошо быть мужиком.
Одевайся обыкновенно, по-мужски, и ни один батюшка тебе ничего не скажет.
И как же трудно быть женщиной. Если ты одета не аки монашка — ты грешница и блудница.
Антон, судя по Вашим словам, Вы хорошо представляете себе, как должен одеваться мужчина (мужик), но забыли, как должна одеваться женщина. Между монашкой и блудницей может (и должен) быть кто-то ещё.
— У нас в храмах прихожане могут негативно отнестись к девушке в джинсах или парню в шортах. Есть ли похожие представления о церковном дресс-коде в Индии?
— Да, у нас есть не только церковный дресс-код, но и повседневный, так как индийский народ очень консервативный. Вы не увидите человека, который пришел в храм, надев шорты, для местных людей это неуважительно.
Здесь стараются надевать в храм хорошую одежду, покрывая те места, которые положено. Девушки всегда покрывают свои головы в храме. В церкви мы не носим обувь, так как церковь — это место присутствия Бога. Священники тоже служат Литургию босиком. Это присуще не только православным, все индийские религиозные конфессии придерживаются такой же традиции.
Из интервью с выпускником Санкт-Петербургской Духовной Академии «Принятие крещения под угрозой жизни».
https://spbda.ru/publications/intervyu-vypusknika-sankt-peterburgskoj-duhovnoj-akademii-prinyatie-kreshcheniya-pod-ugrozoj-zhizni
Светлана, не знаю когда раньше вообще шаровары считались именно женской одеждой, но свою бабушку всегда помню в юбке и платочке. И как Ольга Сергеевна тут упомянула, ночью бабушка одевала, «ночной — беленький» платок и рубаху, на случай, если Христос посетит. В деревне все женщины не покладали рук, ткали, пряли и со скотинкой управлялись, но все были аккуратные, достойные, видимо, на случай, если Христос посетит.
Не знаю, но я думаю мы утеряли это чувство, что мы всегда перед Господом находимся и внешне и несомненно внутреннe, а потом и заблудились в этих вопросах. А ведь все так просто, верующей женщине надо стараться быть похожей на Богородицу, а мужчине на Иисуса Христа.
Благодарю Вас, Ольга Сергеевна, за поднятие такой насущной темы. Сразу вспомнила свои борения, болезненное состояние перемен ценностей при воцерковлении, но путь внутреннего восхождения все же не дал остаться в привычном образе человека «своего в мире». Благодать смирения стала для меня воздухом, одобрение Божее- выше одобрения человеческого. Меня поймет тот, кто это пережил. Однажды, я глубоко стала понимать слова Господа: «Верный в малом, над многим будет поставлен», правда меня заинтересовала только первая часть этой фразы. Вот одежда- это же малое, но если мы не верны в этом, как можем называться учениками? Если мы ходим пред миром (нравиться своему образу пред человеками)-это крайность, в которой все мы поглощены. Если мы ходим пред законом (как фарисеи, кичась и превозносясь малым, имея длинную одежду исполнялись превозношением )- это тоже крайность. Мы должны ходить перед Христом, целомудренно, просто, смиренно занимая последнее место в убранстве нашем и главное, чтобы наше внутреннее соответствовало внешнему, мы не должны играть. Чувствую, Вы, тоже это понимаете, а потому благодарю Вас за то, что поделились своими мыслями, которые нашли созвучие в моей душе.
Если человек искренне верующий, то он просто не сможет одеваться во что попало. А если вера так себе, то как ни оденься — все будет лицемерием. И что проку молодой женщине ходить по городу в бабушкиной юбке и бабушкином платке? Проповедь не во внешнем виде, а в добром отношении к людям и в добрых делах.