Людмила Ильюнина. Ко дню памяти схиархимандрита Тихона (Муртазова)

«Только тогда, когда человек ведет правильную жизнь, он может стяжать Дух Божий, который даст возможность и самому спастись, и другим помочь», — сказал схиархимандрит Тихон (Муртазов) в воспоминаниях о старце Николае Гурьянове. И эти слова вполне применимы к самому отцу Ермогену (с этим именем знали батюшку — схима была тайной, известие о ней появилось только после его кончины). От юности и до последних дней отец Ермоген стремился к тому, чтобы жить по Богу. В этом ему помогали праведные люди, которых он постоянно встречал на своем жизненном пути. Даже став опытным священником, отец Ермоген постоянно обращался за советом, за поддержкой к блаженным, старцам, исповедникам Христовым.

Судьба отца Ермогена была необычной — почти всю свою монашескую жизнь он провел в женских монастырях, исполняя послушание духовника. Двадцать семь лет в Пюхтицком Свято-Успенском монастыре в Эстонии и почти тридцать лет в Снетогорском псковском монастыре. Послушание это было трудным и искусительным, но именно оно принесло батюшке особое знание природы человеческой, мудрость и мягкость сердечную. Уже в то время, когда отец Ермоген служил в Пюхтицах, к нему за советом приезжали высокопоставленные миряне — государственные мужи и военные — и исполняли услышанное ими от батюшки с благодарностью. Еще больше посетителей принимал отец Ермоген, проживая в Снетогорском монастыре, который был восстановлен его трудами.

Ко дню памяти батюшки — он отошел ко Господу 9 июня 2018 года — мы делимся с вами отрывками из собранных нами воспоминаний.

Иеродиакон Никон (Муртазов). Воспоминания о старшем брате

Архимандрит Ермоген (Муртазов), в схиме Тихон, в миру Александр Иванович, родился в 1935 году в бедной крестьянской семье в Татарстане. Отец, Иван Федорович, работал трактористом в совхозе «Красный Октябрь» Новошешминского района Татарской республики; мать, Дарья Матвеевна, была домохозяйкой. Оба, и отец, и мать, были верующими людьми. С юных лет маленький Саша познал нужду и голод, но и благодать Святого Духа, которая укрепляла его веру. Во время войны мать осталась с тремя детьми. Старшей дочери Насте было восемь лет, Саше — шесть лет, а младшему Боре — полтора года. Отец погиб в самом начале войны.

Хочу вспомнить о матушках-монахинях, которые были нашими духовными наставницами. В 1950-е годы нашей семье посчастливилось познакомиться и жить за одну семью с двумя сестрами Чистопольской обители: Феодосией Павловной Атлантовой и Анной Михайловной Ивановой. Духовной наставницей моего брата Александра была и казанская блаженная Анна. Люди к ней шли. Одних она прогоняла вместе с их искусителями-бесами, других жалела, принимала, утешала. В келье у матушки Анны было много икон, и на столике лежала стопка книг святого праведного Иоанна Кронштадтского.

Брат с детских лет мечтал о святости, мечтал о подвигах, о богатстве благости Божией. К подвигу и призвал его Господь необычным образом. Когда брат уже был священником, мама во сне получила откровение о том, что жена отца Александра и его теща занимаются «крупным чародейством». И вскоре это открылось на самом деле. Батюшка бежал из семьи, его потом отмаливали старцы. Духовные преследования не прекращались долгие годы. И недаром Бог определил его потом под покров Царицы Небесной в Пюхтицы.

Монахиня Исидора (Носова). Добрые советы батюшки Ермогена

Часто я вспоминаю об отце Ермогене и о том, как он в мои молодые годы в Пюхтицах помогал преодолевать трудности монастырской жизни. Но помогал не поблажками, а прозорливыми советами. Бывало и такое, когда мне было особенно тяжело — нужно было выполнять одновременно несколько физически выматывающих послушаний, в самый трудный момент отец Ермоген вдруг неожиданно появлялся на скотном и говорил: «Ничего, выдержишь». И молился, конечно.

Еще расскажу о том, как он помог определиться одному человеку. Теперь это отец Филарет в Троице-Сергиевой Лавре, а тогда он работал в уголовном розыске и был некрещеным. Но случилась беда: у него погибли старшие товарищи. Причем один из них поехал на задание, добровольно заменив его. От этого потрясения он не мог никак излечиться, только в монастыре становилось полегче. Я с ним как-то разговорилась и, узнав, что он некрещеный, сказала, что ему нужно креститься. А он говорит: «Мне сначала во всем разобраться нужно. Начитаться как следует нужной литературы». Вижу, что мне его не убедить, и говорю: «Пойдем к батюшке, к отцу Ермогену». Пришли, и батюшка ему только одну фразу сказал: «Крестись быстрее. Вот ты читаешь, а благодати-то у тебя нет. Что ты там можешь понимать?» Вскоре он крестился. А отец Ермоген прозрел его монашеский путь и послал в Печоры к старцу Иоанну (Крестьянкину). Наш батюшка был его духовным чадом и пострижеником, отец Иоанн специально приезжал в Пюхтицы постригать в монашество тогда белого священника отца Александра.

Старец Иоанн, завидев будущего отца Филарета, сразу сказал: «Ты — наш». И отец Ермоген после этого написал характеристику в Духовную семинарию, пометив: «Как сказал архимандрит Иоанн, сей раб Божий с монашеским уклоном». Мы потом на вооружение взяли это выражение — «с монашеским уклоном».

Вообще, вся семья Муртазовых необыкновенная — ведь все монахами стали. И мама их, и сестра, и брат отец Никон, которого все в монастыре очень любили.

Василий Петрович Чугрий. Мой духовный отец

В 1981 году я, грешный, встретился в Пюхтицах с батюшкой. В это время я по службе был переведен в пограничную воинскую часть в Эстонию, она находилась в двадцати километрах от монастыря. Встреча с монастырем всего меня перевернула. Мне было тогда двадцать девять лет, я был крещеный, но в церковь не ходил, не исповедовался, не причащался. А отец Ермоген, будто рентген, просвечивал тебя насквозь. После того как он своими особыми пронзительными глазами посмотрел на меня, я уже не мог жить без него, без Пюхтиц. Потом я стал возить солдат и семьи военнослужащих в монастырь, и многие из них крестились. Потом я возил их на исповедь и Причастие.

Батюшка много предсказывал. Он освящал мою заставу дважды и при этом говорил: «Это здание разберут и это разберут». А я на заставе занимался стройкой — для улучшения быта пограничников мы старались построить что-то новое. Но батюшка сам захотел второй раз освятить заставу после новой стройки в конце 1980-х годов и тогда сказал слова о том, что эти здания долго не простоят. И еще благословлял при стройке класть в фундамент псалом Живый в помощи Вышнего. И еще сказал: «А забор останется». Когда мы ушли с заставы в 1992 году, эстонцы все здания снесли, остался только забор.

Людмила Ильюнина. Схиархимандрит Тихон (Муртазов) – наставления на всю жизнь

В 1970–80-е годы для нас — молодых питерских православных — слово «Пюхтица» звучало, как дивная музыка. Все мы стремились в монастырь, как в рай земной.

Архимандрит Ермоген (Муртазов) в Пюхтицах прожил без малого тридцать лет, был и духовником монастыря, и благочинным тринадцати приходов в Эстонии. Батюшка был учеником многих известных подвижников — блаженной Анны Михайловны, старца Сампсона (Сиверса), старца Тихона (Агрикова), валаамских монахов — старцев Луки, Николая, Михаила, старца Кукши, митрополита Вениамина (Федченкова), старца Тавриона (Батозского), старца Николая Гурьянова. В последние десятилетия был духовным чадом старца Иоанна (Крестьянкина). Как трудолюбивая пчела, дорогой батюшка Ермоген собирал духовную мудрость от различных подвижников и сам стал мудрым, умел вразумить и утешить.

Бог дал мне общаться с отцом Ермогеном не только в храме на исповеди и богослужении, но и «на горке», где он проживал много лет. До сих пор живы в памяти долгие беседы на лавочке напротив входа в княжеский дом, и как батюшка по-отечески повторял: «Береги себя». А по поводу моих монастырских мечтаний сказал: «В миру нужен терпения воз, а в монастыре — обоз, а у тебя терпения нет».

Отец Ермоген обладал живым чувством юмора и шуткой тоже мог поддержать многих людей — и мирян, и священников, и монахов в их разных трудных жизненных ситуациях. Например, когда просили его молитв, мог сказать: «Это надо позвонить в небесную канцелярию, что там скажут».

Кроме того, при встрече «на горке» дал Бог выслушать от батюшки много интересных, назидательных, душеполезных рассказов. К сожалению, мало что запомнилось из того времени. Только ярко в памяти остались те слова, что батюшка говорил об истории нашей Церкви и России в целом. Он говорил, что история Церкви подобна земной жизни Господа Иисуса Христа. Что так же, как Он, наша Родина и ее Церковь пережила Голгофу, но переживет и Воскресение. Говорил о духовной связи народа, когда, по Достоевскому, «всякий пред всеми за всех и за всё виноват», о том, что нужно быть ответственными гражданами своей страны.

Батюшка особенно почитал новомучеников и говорил, что их молитвами наступит «весна духовная» в нашей стране — станут возрождаться монастыри и храмы. Спустя годы после встреч в Пюхтицах мы видели, как молитвами и трудами отца Ермогена на глазах преображался Снетогорский монастырь. Многочисленная паства его со всех концов России и мира помогала в возрождении обители. Резные кивоты храма святителя Николая, его иконостас и капитальный ремонт, все убранство храма — часовни первомученика Иоасафа и святителя Тихона на подворье в деревне Замошье — это помощь, труды и средства батюшкиной паствы.

Надо отметить, что до этого отец Ермоген принял участие в возрождении монастыря святого праведного Иоанна Кронштадтского на Карповке — первоначально монастырь был передан Церкви как подворье Пюхтицкой обители, и батюшка не раз приезжал в Петербург, молился в возрождающемся храме нижнего этажа, давал советы своей духовной дочери игумении Софии.

Отец Ермоген раздвигал границы мировоззрения, отучал от шаблонов, учил видеть в событиях духовный смысл. Так, о периоде гонений на Церковь он говорил как о времени «благодатного сеяния». Батюшка духовно руководил группой сестер монастыря, работавших над канонизацией псковских новомучеников.

Но прежде всего духовных чад, особенно монашествующих, отец Ермоген наставлял в молитвенном делании. Он переживал о том, что возрождающиеся монастыри, как было и до революции, могут стать исключительно трудовыми, — когда доходит до того, что из-за различных послушаний насельницы не могут подолгу бывать в храме, а иногда не имеют сил на исполнение молитвенного правила.

Батюшка учил Иисусовой молитве, говорил о ее важности, особенно в последние времена, когда очень трудно будет отличить ложь от правды. Предупреждал, что по пророчествам старцев не за горами большое испытание для всех нас, и надо успеть принести плоды покаяния. Говорил он обо всем этом очень просто, не вещая, не громогласно, не пугая, но призывая к трезвению. Он мог одним словом перевернуть душу. Всегда в трудных житейских обстоятельствах благословлял молиться Божией Матери, читать различные акафисты.

Отец Ермоген был эсхатологическим человеком, но не в кликушеском духе, а в первохристианском. Так, он одному из своих духовных чад, предупреждая о грядущих испытаниях, шутливо говорил: «Как пионер, будь всегда готов. Старайся быть исповеданным и причащенным на пороге испытаний». Но помню, что однажды он сказал такие обнадеживающие слова: мы, православные, тем и отличаемся от католиков, что верим в Промысл Божий, но не в механическое предопределение. Это значит, что даже если Бог назначил наказание, мы можем умолить Его, и Он отменит Им же назначенные сроки конца времен. Также учил молиться об этом Богородице и святым. И веруем, что и сам батюшка схиархимандрит Тихон сейчас среди тех, кого нужно просить «помиловать души наши», заступиться за нас перед грозным Судией.

А. А. Трофимов. Батюшка — сама любовь

Архимандрит Ермоген был наследником Псково-Печерской традиции старчества, духовным наставником для многих и многих православных в России и за рубежом, духовным отцом сестер Снетогорского монастыря.

В Пюхтице отец Ермоген познакомил меня со своей духовной дочерью Цецилией — супругой знаменитого на весь мир эстонского композитора Арво (в крещении Арефы) Пярта. Помнится, как Цецилия спросила у отца Ермогена:

— Батюшка, а Вы будете сегодня служить панихиду?

— А как благословишь, — сказал отец Ермоген.

— Разве я могу благословить? Хотелось бы, чтобы послужили.

— Хорошо, послужим…

Вспоминая этот диалог, хочется отметить замечательное чувство юмора отца Ермогена, так украшавшее общение с ним.

Отец Ермоген познакомил меня с одним из почитателей Пюхтицкой обители, сказав такие слова: «Это мудрый человек и много может помочь тебе на том пути, который уготовал тебе Господь». Эти слова в точности исполнились: ни один человек в моей жизни не подарил мне столько удивительных знаний, людей, встреч…

Иеромонах Мефодий (Зинковский). Хранитель духовных традиций

Отец Еромоген связывал поколения. Батюшка держал и хранил нити духовной преемственности — собранное им общение с ныне уже прославленными святыми и просто подвижниками благочестия берег как драгоценность. Передавал усвоенный им некогда опыт далее, делился им со всеми. Молодежь привечал.

Отец Ермоген был делателем Иисусовой молитвы. Также он всегда на проскомидии поминал огромное количество людей. Рано вставал, шел в алтарь, перебирал там свои толстенные синодики. Это подвиг, который мало кто из священства успевает сегодня нести. Именно такую молитвенность и хотелось прежде всего у отца Ермогена унаследовать.

В моем сознании отец Ермоген всегда ассоциировался с таким мощным линкором, за которым можно идти в фарватере, ничего не опасаясь.

Мы дерзали многое спрашивать у батюшки, иногда исповедовались у него, всегда просили молитв. Он сам давал нам иконы как благословение на труды по возведению Вырицкой обители. Общее его наставление — непрестанная молитва и неиссякаемая любовь.

Удивительно, когда я читал над его гробом Евангелие, мне выпало — про необходимость прощать до седмижды семидесяти раз (см. Мф. 18: 21–22). Я был поражен. У меня сразу вспыхнула мысль: «Именно так жил отец Ермоген! Он всегда прощал людей, в том числе монахов и монахинь, не справляющихся с высотой данных при постриге обетов». И сейчас скажу: он покрывал всех любовью. Точно во образ святого, у которого спросили: «Что ты будешь делать, если увидишь, что твой брат согрешает?» — «Я покрою его своей мантией». Батюшка Ермоген имел милующее сердце и в то же время требовательное — мог вдохновить на молитвенный духовный труд: упал — вставай, иди дальше!

Из воспоминаний монахинь Снетогорского монастыря

Людей к нему ехало множество, а сил даже физических не хватало на всех, а еще его поставили духовником женского монастыря (когда он думал уже «на пенсию» уходить, после служения в Пюхтицах), и священники к нему отовсюду ехали. Рвали батюшку на части, ни есть, ни спать было некогда, а духовную тяжесть мы и представить себе не можем. Скольких людей он на себе нес, брался за самые тяжелые и запущенные в духовно-нравственном плане случаи. Одной как-то сказал: «Почитай житие пророка Самуила». И прокомментировал: «Там сказано про первосвященника Илия, которого Бог наказал за грехи его сыновей. Так и мы иногда разрешаем от грехов, а потом болеем».

Очень любя Божию Матерь, батюшка и сам стяжал материнское сердце. Случалось, что батюшка мог даже крепко-крепко обнять человека, причем не сильного и благочестивого, но слабого и грешного (и грешную тоже), тем самым беря на себя тяжесть его. Говорил, что старцы так делали, валаамские старцы, отец Иоанн Крестьянкин. Ехали к нему и священники, у которых возникали искушения со своими архиереями. Батюшка помогал улаживать ситуации. Как-то одного священника (не нашей, не Псковской епархии) его владыка на десять лет отправил под запрет. Отец Ермоген принял участие в его судьбе («я за него переживал, как за себя; на десять лет батюшку в тюрьму посадить!») и молился — и по его молитвам, а может, и ходатайству, тот архиерей смягчился и снял запрет.

И конечно, множество монашествующих со всеми многоразличными искушениями приезжали к батюшке, прося его молитвенной помощи и совета. Если случалось, что кого-то выгоняли из монастыря, батюшка старался помочь человеку пристроиться где-нибудь.

… Отец Гермоген стал бессменным духовником нашей обители до самой своей кончины в 2018 году. Батюшке приходилось много исповедовать сестер и прихожан не только во время службы, но и после службы он оставался и выслушивал приходивших к нему. Люди несли к батюшке свои проблемы, скорби, вопросы и недоумения. Вникая в жизнь других, батюшка совершенно забывал о себе, так что келейницам приходилось идти на разные уловки, чтобы «вызволить» батюшку покушать. Чувствовалась его забота и молитва даже после исповеди и беседы, он не забывал сразу отошедшего от него человека, думал о нем и молился о нем Богу.

О прозорливости батюшки сестры шутили: «глаз-алмаз», «рентген». Глядя на человека, он мог сказать из какого он рода, какие у него родители, а главное — какое у человека сердце. Мог утешить, успокоить. Рядом с ним отпадали все, казавшиеся такими важными, вопросы, на сердце становилось спокойно, и какая-то тихая радость разливалась в душе.

… И при жизни, и по смерти батюшка для меня — утешение и отрада во всех видимых и невидимых напастях. Всегда батюшка гладил по головке, или давал поцеловать крестик с мощами, который носил на груди, или что-нибудь подарит, или в нескольких словах разрешит твой вопрос, проникнув в его глубину.

До последних дней приходил он в храм, вынимал частички за всех и молился за всех, и учил, что над каждым человеком есть Промысл Божий. Всегда учил батюшка тому, чтобы помогали друг другу.

Благодарению Богу, Царице Небесной за ниспосланный дар встретить душу, тебя понимающую и за тебя молящуюся — отца Ермогена (в схиме Тихона).

Людмила Ильюнина
Сайт «Ветрово»
8 июня 2020