Людмила Ильюнина. Преподобный Силуан — молитвенник за весь мир

В эти трудные дни нам надо постоянно прибегать к помощи святых, в надежде, что их молитвы защитят нас от, возможно, еще больших испытаний. Среди святых последнего времени особенно нужно выделить преподобного Силуана Афонского, на иконе которого, на свитке в его руках написано: «Молю Тебя, Господи, да познают Тебя народы земли Духом Твоим Святым». Этой молитвой преподобный молился долгие годы своего подвижничества на Святой Горе Афон. А сейчас важна именно вселенская молитва. Не только за себя, за свою семью, друзей и ближних, не только за Отечество наше надо молиться, но и за весь мир. Тем более что почти везде в мире уже запрещена совместная церковная молитва. Таким образом, на нас, во многих городах и весях России находящихся в благоприятных обстоятельствах – храмы наши не закрыты – лежит обязанность сознательно взывать: «Помилуй нас и мир Твой, Христе Боже наш».

И второй очень важный для сегодняшнего дня момент – преподобному Силуану было дано от явившегося ему Спасителя важное поучение: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся». Множество толкований этого поучения появилось в наше время, но все они сводятся к одному: мы можем воспринимать окружающую нас жизнь, как ад, она и действительно может стать такой, но при этом «нет пути нам унывать», как говорил другой великий старец – преподобный Амвросий Оптинский.

Знаю, что многие православные и без моих призывов почитают преподобного Силуана и молятся ему. Но и для них, и для тех, кто плохо знаком с подвигом преподобного Силуана, хочу предложить предпринятый мной труд – восстановление внешней биографии старца. Говорю внешней, потому что о внутренней его биографии написал старец Софроний (Сахаров) – ближайший ученик афонского подвижника, в книге «Старец Силуан».

Думаю, что предложенный вам труд поможет еще более сродниться с великим молитвенником за весь мир и молиться ему прилежно.

Детство

Ф. М. Достоевский писал о «всемирной отзывчивости» русского человека, и с особенной любовью о русском мужике. Когда читаешь его очерк «Мужик Марей» из позднего «Дневника писателя», то в образе простого пахаря-крестьянина, который с «какою-то материнскою и длинною улыбкой» крестит испуганного мальчика, любовью своей защищает от «мирового зла», представляешь себе отца будущего старца Силуана — Иоанна Антонова. Его сын, долголетний афонский подвижник, сказал: «Я в меру моего отца не пришел». Крестьянское бытие на Руси было евангельским, труд и молитва были его основой. До революции крестьяне составляли восемьдесят процентов от всего населения России. Семьи были многодетные, жизнь держалась на послушании младших старшим и еще на «чувстве локтя», на общем труде, на взаимопомощи. Крестьянские дети сызмальства приучались к работе по хозяйству: собирали траву для прокорма животных, пололи грядки в огороде, пасли скотину и встречали ее с выгона, ходили в лес за грибами и ягодами. Знали цену хлебу, который выпекала матушка в просторной русской печи. А еще крестьянская жизнь учила любви ко всему живому, давала умение видеть красоту Божьего мира. Многие черты характера старца Силуана ведут начало из его крестьянского детства, унаследованы им от благородных душой и крепких верою родителей — Иоанна и Соломониды.

Семён Иванович Антонов (будущий старец Силуан) родился в 1866 году в селе Шовском Тамбовской губернии, был средним сыном в семье, в которой было пять мальчиков и две девочки. Село Шовское возникло в XVII веке в 14 верстах от городка Лебедянь. Оно упоминается в документах с 1678 года. Название произошло от реки Шовки, которая когда-то протекала здесь. В начале прошлого века село насчитывало 363 двора, 1116 душ мужского и 1155 душ женского пола. В местном приходе числилось четыре деревни, волостное правление, лавки, имелась церковно-приходская одноклассная и министерская образцовая школы, в которых учились 70 детей. После революции, в 1932 году, здесь создается колхоз, а в 1937 году подвергается разорению церковь.

Тамбовская, Воронежская, Липецкая земли изобилуют святыми местами и святыми людьми. Наверняка семья Антоновых, и в том числе мальчик Семён, паломничала и в Задонский монастырь, и в липецкие монастыри (они были ближе всего к Шовскому), а может быть, и в Вышу, где подвизался святитель Феофан Затворник. Точно известно, что сельчане ездили на могилку к известным подвижникам их края — преподобному Илариону Троекуровскому и блаженному Иоанну Сезеновскому. Жажда молитвенных подвигов и стремление к монашеской жизни у юного Семёна Антонова могли возникнуть именно благодаря этим паломничествам. Подобные примеры мы встречаем в житиях многих русских святых прошлого века. А о том, что с раннего детства душа будущего старца «любовию Христовой уязвися», свидетельствует такое его признание:

«С детства душа моя любила размышлять, как вознесся Господь на небо на облаках и как Божия Матерь и святые апостолы видели сие вознесение». И так было, говорит старец, пока «в юности душа не одичала». Сейчас в Шовском создан музей преподобного Силуана — сохранившийся дом семьи Антоновых удалось отреставрировать. Обстановку воссоздать было нетрудно — все, как в любой другой крестьянской избе: слева хлев, справа жилая половина.

За домом сохранился каменный сарай, в котором держали сено и различную хозяйственную утварь. В крестьянской избе все было от века неизменным: большой стол у окна, вокруг простые лавки, в красном углу божница с иконами, у другой стены комод с тремя ящиками, рядом с ним большой деревянный сундук, за ситцевой занавеской кровать. Но хозяйка избы — это, конечно, русская печка, кормилица-поилица, всех хворей прогонительница. Как хорошо было лежать наверху печи, каждой косточкой чувствовать ее живительное тепло, вдыхать запах свежих грибов, которые сушились под самым потолком, и сверху смотреть на протекающую в доме жизнь! В избе Антоновых сохранился крюк, на котором крепилась люлька с младенцем. С замиранием сердца осознаешь, что в этих скромных, почти убогих стенах совсем недавно качалась колыбель того, кто в сердце свое вместил весь мир, молился за «все народы земли».

В Шовском сохранилось здание школы, куда два года ходил крестьянский мальчик Семён Антонов. Считалось, что для практической жизни человеку достаточно научиться читать и писать. И позднее старец говорил своему ученику Софронию (Сахарову) о неважности земных наук, — он это познал на собственном опыте «искания Бога» или «скучания по Богу». А практические навыки Семён получил разнообразные — умел все, что требуется землепашцу, был хорошим столяром, вообще был наделен практической сметкой (об этом свидетельствуют те послушания, которые ему поручали позднее в монастыре). В селе Шовском сохранился, а в настоящее время и полностью восстановлен величественный пятиглавый храм Рождества Христова (построенный в 1782 году), где был крещен будущий старец Силуан, куда он ходил молиться до отъезда с родины.

Шовские верующие с уверенностью говорят о том, что старец за них и сейчас особо молится, так как обещал это односельчанам, уходя на Афон. В восстановленном храме можно приложиться к двум афонским иконам — святителя Николая и Божией Матери «Скоропослушница», которые сохранили местные жители после закрытия церкви в 1937 году. Перед этими иконами молился Семён Антонов в надежде достигнуть Святой Горы. Но перед этим пришлось ему пережить искушение. Бог попустил сомнение в вере, так же как и, увы, многим другим простым сердцем русским людям.

В 1870-е годы в России появились так называемые «народники», которые взялись просвещать «темных и отсталых крестьян», прежде всего как откровение предлагая им мысль о том, что «Бога нет, и значит, все позволено». Нача лось так называемое «хождение в народ» — с благородными, как этим отвлеченным мечтателям казалось, целями: проповедью о всеобщем равенстве. «Народники» становились сельскими учителями, врачами, книгоношами. И вот один из таких «просветителей народа» попал однажды в дом к Антоновым. Отец, как и многие благочестивые селяне, имел обычай принимать у себя странников, а к книгоноше отнесся с особым расположением, надеясь от человека «ученого» услышать мудрое слово, смиренно считая себя человеком «темным».

Дальше послушаем старца Софрония, он передает непосредственный рассказ самого преподобного Силуана: «В доме гостю был предложен чай и еда. Маленький Семён с любопытством ребенка смотрел на него и внимательно прислушивался к беседе. Книгоноша доказывал отцу, что Христос не Бог, и что вообще Бога нет. Мальчика Семёна особенно поразили слова: “Где Он, Бог-то?”; и он подумал: “Когда вырасту большой, то по всей земле пойду искать Бога”. Когда гость ушел, маленький Семён рассказал отцу: “Ты меня учишь молиться, а он говорит, что Бога нет”. На это отец ответил: “Я думал, что он умный человек, а он оказался дурак. Не слушай его”. Но ответ отца не изгладил из души мальчика сомнения.

Много лет прошло с тех пор. Семён вырос, стал большим здоровым парнем и работал неподалеку от их села, в имении князя Трубецкого, где старший брат его взял подряд на постройку. Работали они артелью; Семён — в качестве столяра. У артельщиков была кухарка, деревенская баба. Однажды она ходила на богомолье и посетила, между прочим, могилу замечательного подвижника— затворника Иоанна Сезеновского (1791–1839). По возвращении она рассказывала о святой жизни затворника и о том, что на его могиле бывают чудеса. Некоторые из присутствовавших стариков подтвердили рассказы о чудесах, и все говорили, что Иоанн был святой человек. Слыша эту беседу, Семён подумал: “Если он святой, то, значит, Бог с нами, и незачем мне ходить по всей земле — искать Его”, и при этой мысли юное сердце загорелось любовью к Богу»^[1].

«Бегут века, шумит война, горят деревни,— а ты все та ж, моя страна, в красе заплаканной и древней», — хочется воскликнуть вместе с поэтом, когда читаешь этот рассказ и письмо современной жительницы Шовского, одной из тех простых женщин, что восстанавливают веру в сердцах сомневающихся юношей, мыкающихся по Русской земле. Не удержусь, приведу здесь это письмо в редакцию липецкой газеты, написанное около десяти лет назад:

«Здравствуйте… Душа не выдерживает, чтобы не написать письмо. Мы все были до слез тронуты таким вниманием к нашему земляку — святому преподобному Силуану, что приехало много верующего народа на наш святой клочок земли. Мы не находим слов благодарности всем, кто организовал поездку, кто приехал. Большое спасибо за чтение, за пение молитв, за крестный ход. Я сижу и плачу от такой Божией благодати, от того, что послал Господь нам, грешным и недостойным, такое утешение… А началось все четыре с половиной года назад. Я попросила у Бога прощения, повесила в храме первую простенькую иконку и зажгла лампадочку. Люди обрадовались даже такой малости и потянулись все в храм помолиться на скромный образок, а моя душа трепетала от радости, что пришли люди и молятся. Хотя ругали меня некоторые за то, что осмелилась я, такая грешная, зайти в алтарь, повесить иконку. Но храм наш очернен с 1937-го года, в алтаре брошено было множество мешков с дустом, закаменевшим цементом, груды железных деталей от тракторов, комбайнов… Все было тяжелое, неподъемное, и мы, буквально одни пенсионеры, убирали это все, накопившееся за долгие годы. Моя рука первой взялась за эти железяки. Убирали несколько дней, работали по сорок человек, вывозили все это на трех лошадях. Погода была — дождь со снегом, но никто не ушел. А сколько мы наглотались дуста, один Бог видел. Слава Богу за все. Господь видел наши старания и услышал наши молитвы… Верим и надеемся, Господь не оставит нас в будущем. Спаси вас всех Господи. Желаем вам всем здоровья, земных благ и небесных. Низкий вам поклон. Слава Богу за все. Простите нас. Галина Васильевна Иванова».

В сентябре 2016 года в ознаменование 150-летия со дня рождения преподобного Силуана на торжественной Литургии служили несколько архиереев, собрались верующие со всей округи. В Шовском еще живут внуки тех детей, с которыми беседовал старец Силуан, приезжая на побывку на родину в 1904 году. Они рассказывают, что их бабушки всю жизнь помнили о добром монахе, который рассказывал им о Боге. На месте временной кельи преподобного в Шовском сельчане поставили поклонный крест. К юбилею на месте кельи возведена часовня.

Юность

В первой главке нашего повествования мы нарисовали идеальный образ русского крестьянина, но недаром в упомянутом рассказе — воспоминании Ф. М. Достоевского «Мужик Марей» — говорится и о темных сторонах русского простонародья: о пьяном разгуле, часто кончающемся блудом, драками и даже убийствами. Молодой Семён Антонов также прошел через этот путь, «отмеченный грехом», как он сам говорил.

Бог наделил его незаурядной физической силой, и эта сила в юности бурлила и переливалась через край: и в тяжелой крестьянской работе он не знал устали, но, как и почти все деревенские парни, после работы жил по принципу «гулять — так гулять»: мог выпить два литра водки и не захмелеть, готов был в этом загуле под развеселые наигрыши гармошки кинуться в драку. Девушки любят гармонистов, и, как сказано в житии, составленном старцем Софронием, с ним однажды случилось «обычное».

А далее в книге «Старец Силуан» повествуется о совсем не обычном. И мы еще раз убеждаемся в силе родительской молитвы. После нецеломудренно проведенной ночи отец Семёна спросил его: «Что с тобой было? Болело сердце мое». И по молитве праведника (каким, верим, был Иоанн Антонов) Бог послал юноше вразумляющий сон: он увидел и с содроганием ощутил, как в рот его заползла мерзкая гадюка. А кроткий голос Божьей Матери произнес: «Тебе сейчас противно? И мне нехорошо смотреть на то, что ты делаешь». Но потеря целомудрия была не единственным искушением.

Опять предоставим слово самому старцу, в передаче отца Софрония: «Однажды, в престольный праздник села, днем, когда почти все жители весело беседовали около своих изб, Семён с товарищем гулял по улице, играя на гармонике. Навстречу им шли два брата — сапожники села. Старший — человек огромного роста и силы, большой скандалист, был “навеселе”. Когда они поравнялись, сапожник насмешливо стал отнимать гармошку у Семёна; но он успел передать ее своему товарищу. Стоя против сапожника, Семён уговаривал его “проходить своей дорогой”, но тот, намереваясь, по-видимому, показать свое превосходство над всеми парнями села в такой день, когда все девки были на улице и со смехом наблюдали сцену, попер на Семёна. И вот как рассказывал об этом сам старец: — Сначала я подумал уступить, но вдруг стало мне стыдно, что девки будут смеяться, и я сильно ударил его в грудь: он далеко отлетел от меня и грузно повалился навзничь посреди дороги; изо рта его потекла пена и кровь. Все испугались; испугался и я; думаю: убил. И так стою. В это время младший брат сапожника взял с земли большой булыжник и бросил в меня; я успел отвернуться; камень попал мне в спину, тогда я сказал ему: “Что же, ты хочешь, чтоб и тебе то же было?” — и двинулся на него, но он убежал. Долго пролежал сапожник на дороге; люди сбежались и помогали ему, омывали холодной водой. Прошло не меньше получаса, прежде чем он смог подняться, и его с трудом отвели домой. Месяца два он проболел, но, к счастью, остался жив, мне же потом долго пришлось быть осторожным: братья сапожника со своими товарищами по вечерам с дубинами и ножами подстерегали меня в закоулках, но Бог сохранил меня».

Недаром мы назвали все происшедшее искушением, потому что описанные случаи грехопадения случились после того, как Семён ощутил в своей душе явный зов Божий, думал о монашестве и даже просился у отца благословить его на послушание в Киево-Печерскую Лавру, но отец ответил, что сначала он должен отслужить в армии. Переизбыток физических сил был тем оселком, на который поймал юношу лукавый, но потом этот преизбыток сил будет направлен на беспощадную борьбу с тем, кто его искусил. Видимо, покаяние юноши было столь велико, что уже в то «домонашеское время» Господь отметил Своего избранника необычайными дарами духовными. Старец Софроний рассказывает об удивительной для юного человека мудрости Семеона. «В какой-то праздник, когда водили в селе хороводы, Семён смотрел, как один мужик средних лет, его односельчанин, играл на гармонике и плясал Отозвав этого мужика немного в сторону, он спросил его: — Как же, Степан, ты можешь играть и плясать, ведь ты же убил человека? Он убил его в пьяной драке. Тогда тот отводит Семёна еще немного далее и говорит ему: — Знаешь ли, когда я был в остроге, то много молился Богу, чтобы простил меня, и Бог мне простил; потому я теперь спокойно играю… Другой односельчанин Семёна имел знакомство с одной девушкой из соседнего села, и девушка та забеременела от него. Семён, видя, что парень очень невнимательно относится к этому обстоятельству, убеждал его жениться на ней, говоря: “Иначе будет грех”. Парень долго не соглашался с тем, что это грех, и не хотел жениться, но Семён все же убедил его, и он послушался». Можно сказать, сострадательности и внимательности к людям Семён Антонов уже в ранней юности научился у своего отца.

Недаром на всю жизнь он запомнил один случай, о котором рассказывал отцу Софронию с восхищением: «Однажды, во время жатвы, Семёну пришлось готовить в поле обед, была пятница. Забыв об этом, он наварил свинины, и все ели. Прошло полгода с того дня, уже зимою, в какой-то праздник, отец говорит Семёну с мягкой улыбкой: — Сынок, помнишь, как ты в поле накормил меня свининой? А ведь была пятница; ты знаешь, я ел ее тогда как стерву. — Что же ты мне не сказал тогда? — Я, сынок, не хотел тебя смутить. Рассказывая подобные случаи из своей жизни в доме отца, старец добавлял: “Вот такого старца я хотел бы иметь: он никогда не раздражался, всегда был ровный и кроткий. Подумайте, полгода терпел, ждал удобной минуты, чтобы и поправить меня, и не смутить”». От себя добавим, что уже в молодости будущий старец Силуан приобрел те же душевные качества, которыми отличался его отец. Это проявилось во время военной службы.

Военная служба в Санкт- Петербурге

Пять лет провел рядовой лейб-гвардии Саперного батальона Семён Антонов на военной службе. Так как об этом времени жизни преподобного Силуана известно немногое, мы обратились к историческим источникам, способным дать представление о том, как протекало воинское служение будущего старца. Когда Семёну исполнился двадцать один год от роду, в обычном в дореволюционной России для военного призыва возрасте он был командирован в лейб-гвардии Саперный батальон в Санкт-Петербург. Надо сказать, что это была привилегированная столичная гвардейская часть, которая пользовалась особым покровительством Царского Дома. Во время восстания декабристов именно саперный батальон встал грудью против мятежников на Сенатской площади. На службу в батальон отбирали лучших солдат. В Санкт-Петербургском саперном батальоне состояло около тысячи строевых солдат. Вероятно, Семён Антонов был командирован в элитный батальон благодаря знанию плотницкого дела, которое было необходимо для саперов, а также благодаря своей недюжинной силе и благонравию.

В чем состояла служба саперов? Основными задачами саперов было: возведение фортификационных сооружений (бастионы, реданы, редуты, люнеты, флеши и т.п.), прежде всего для артиллерии; ремонт дорог и мостов; строительство мостов для переправ; устройство противопехотных и противоконных заграждений (рогатки, волчьи ямы, «чеснок» и т.п.). Саперов не следует путать с минерами, которые занимались взрывными и зажигательными работами, уничтожали мосты, дороги и различные сооружения. То есть, в отличие от минеров, деятельность саперов была исключительно созидательная — не разрушать, а строить. Огнестрельное оружие саперами использовалось исключительно для самообороны. При этом у каждого сапера должен быть «на вооружении» большой набор инструментов для работы. При поступлении на службу в саперный батальон солдаты поступали на учебу в специальные саперные или инженерные школы. Школы делились на три разряда. Солдат последовательно проходил все три, из них две первые в обязательном порядке. Школа первого разряда — начальная. Организуется в роте. В ней солдат проходит первоначальное обучение военному делу, и его уровень грамотности поднимается до уровня 4-классной земской школы (уверенное чтение, письмо, четыре действия арифметики).

Можно предположить, что, движимый уже в это время стремлением к монашеству, Семён Антонов посещал Александро-Невскую Лавру, Преображенский собор, который находился поблизости от его казармы, Исаакиевсий и Казанский соборы, а также другие храмы. Солдат отпускали в увольнительные, но вот что показательно: от своих товарищей будущий подвижник старался не отдаляться, хотя подчас ему наверняка и не близко было их времяпровождение. Вот что со слов старца Силуана рассказал схиархимандрит Софроний (Сахаров): «Однажды под праздник с тремя гвардейцами того же батальона он отправился в город. Зашли они в большой столичный трактир, где было много света и громко играла музыка: заказали ужин с водкой и весело беседовали. Семён больше молчал. Один из них спросил его: — Семён, ты все молчишь; о чем ты думаешь? —Я думаю: сидим мы сейчас в трактире, едим, пьем водку, слушаем музыку и веселимся, а на Афоне теперь творят бдение и всю ночь будут молиться, так вот — кто же из нас на Страшном Суде даст лучший ответ, они или мы? Тогда другой сказал: — Какой человек Семён! Мы слушаем музыку и веселимся, а он умом на Афоне и на Страшном Суде».

Мысль его об Афоне, между прочим, выражалась и в том, что он несколько раз посылал туда деньги. А это значит, что братия молилась за своего жертвователя, и их молитвы призывали благодать на будущего инока Святой Горы. Из недавно изданной книги «Письма с Афона» (М., 2015) мы узнаем, что в конце XIX — начале XX столетия афонские иноки имели обыкновение отвечать благодарностью на присланную в обитель лепту, какой бы она ни была.

Вероятно, Семён Антонов писал на Святую Гору, испрашивая благословения на поступление в монашество в русском Свято-Пантелеимоновом монастыре, и получил его. Ведь по окончании военной службы ехал он на Афон не простым паломником, а с уверенностью на получение послушания.

В течение пяти лет на военной службе, так же как и при жизни в патриархальной крестьянской семье, Семён приобретал навык к послушанию, который станет незыблемой основой его жизни в Свято-Пантелеимоновом монастыре.

Окончив свою службу в гвардии, незадолго до разъезда солдат его возраста по домам, Семён вместе с ротным писарем поехал к святому праведному Иоанну Кронштадтскому — просить его молитв и благословения. В отличие от тогдашней интеллигенции, которая в массе своей не замечала отца Иоанна, избегала его и даже клеветала на него, для многих простых людей, каким был и Семён, святость кронштадтского чудотворца и сила его молитв были несомненны. Как пишет преподобный Силуан, он видел отца Иоанна молящимся, и это произвело на него неизгладимое впечатление: «Отца Иоанна я видел в Кронштадте. Он служил Литургию. Я удивился силе его молитвы. И доселе, а прошло почти сорок лет, не видел я, чтобы кто служил так, как он».

Но когда Семён пришел к святому праведному Иоанну после службы, то не застал его. И вот, в то время как его товарищ стал красивым почерком пространно излагать свою просьбу, Семён написал лишь несколько слов: «Батюшка, хочу пойти в монахи; помолитесь, чтобы мир меня не задержал». Далее, пишет схиархимандрит Софроний, «возвратились они в Петербург в казармы, и, по словам старца, уже на следующий день он почувствовал, что кругом его “гудит адское пламя”». Ненадолго заехав домой в Шовское и собрав все необходимое, он уехал на Афон. «Но с того дня, как помолился о нем отец Иоанн, “адское пламя гудело” вокруг него не переставая, где бы он ни был» — и по дороге, и на самом Афоне. «Адское пламя» уберегало молодого подвижника от всех искушений, могущих ослабить его волю стать монахом. Оно давало реальный опыт стояния на Страшном Суде Господнем. В «Записках» преподобного Силуана, написанных уже в конце жизни, мы находим неоднократное упоминание имени святого праведного Иоанна, бывшего для него тем примером для подражания, той путеводной звездой, на которую он ориентировался.

Прибытие на Святую Гору

Осенью 1892 года 26-летний Семён Антонов прибыл на Святую Гору Афон. Нам, любящим его, интересно и то, как он добирался из родного Шовского до далекой святыни. Путь паломников на Афон из Москвы или из Санкт-Петербурга (скорее всего, Семён Антонов отправлялся из знакомой ему Северной столицы) был долгим. Несколько дней по железной дороге до Одессы, где находилось подворье Свято-Андреевского скита, дававшее путникам хлеб и кров. Дальше следовал многодневный переход морем на корабле (отнюдь не таком комфортабельном, как современные лайнеры) до Стамбула (Константинополя), там на подворье Свято-Андреевского скита паломники получали кратковременный отдых, осматривали святыни византийского Константинополя, чудом сохранившиеся в турецкой столице. После этого отправлялись в сравнительно недолгое морское плавание до Святой Горы.

Русского человека, конечно, с первого же мгновения потрясала природная красота Афона. Тем более человека с такой чуткой душой, как у старца Силуана, который в «Записках» признается в своей любви к природе и ко всему живому. Все пространство Святой Горы покрыто бесчисленными горными кряжами, оврагами, страшными пропастями, осененными роскошными оливковыми рощами и вековыми лесами с нежными кустарниками и девственными плантациями дубовых, платановых, каштановых, лавровых, масляных, еловых и сосновых деревьев; есть тут и смоковничные, ореховые, лимонные, апельсиновые и другие плодовые деревья и виноградники. Кипарисы же, требующие особого ухода, виднеются только около жилых мест. На Афоне обитают и разные животные: косули, козы, кабаны, дикие лошади, мулы и разные маленькие зверьки, а также множество насекомых, лягушек и змей. И вот после сравнительно недолгого пути от пристани все внимание притягивал к себе красавец монастырь Свято-Пантелеимоновский.

В первую очередь Семён наверняка пошел поклониться небесному покровителю монастыря — в храм во имя великомученика Пантелеимона, где почивает его честная глава. Здесь впервые жаждущий монашеского подвига юноша встретился с афонской братией, о которой один из паломников того времени писал: «За продолжительное время существования афонского монашества, поставленного природою и всею обстановкою в особые условия, сложился оригинальный тип афонского монаха. Этот тип можно характеризовать следующими чертами. Прежде всего, всем афонским монахам присуща какая-то необыкновенная жизнерадостность, соединенная с радушием и любезностью. Быть может, в этой жизнерадостности сказывается влияние вечно юной, вечно зеленеющей, красивой южной природы; может быть, она объясняется глубоким проникновенным христианским настроением, которое жизнерадостно по самой своей природе. Во всяком случае, трудно встретить на Афоне монаха, живущего в монастыре, скиту, келлии, каливе или даже под открытым небом и недовольного судьбою и жизнью…»^[2]. Вот такого радостного духовника встретил Семён Антонов во время своей первой исповеди на Афоне. Как пишет схиархимандрит Софроний, «по афонским обычаям новоначальный послушник “брат Симеон” должен был провести несколько дней в полном покое, чтобы, вспомнив свои грехи за всю жизнь и изложив их письменно, исповедать духовнику.

Испытываемое адское мучение породило в нем неудержимое горячее раскаяние. В Таинстве Покаяния он хотел освободить свою душу от всего, что тяготило ее, и потому с готовностью и великим страхом, ни в чем себя не оправдывая, исповедал все деяния своей жизни. Духовник сказал брату Симеону: “Ты исповедал грехи свои перед Богом, и знай, что они тебе все прощены… Отныне положим начало новой жизни… Иди с миром и радуйся, что Господь привел тебя в эту пристань спасения”. Простая и верная душа брата Симеона, услышав от старца духовника, что грехи ему все прощены, по слову его — “иди с миром и радуйся”,— отдалась радости». Из статьи греческого автора А. Э. Н. Тахиаоса «Преподобный Силуан и Святая Гора Афон» мы узнаем, что к моменту прибытия Симеона в монастыре был один исповедник — пожилой отец Иероним, поскольку старец Рафаил к тому времени покинул Афон, став настоятелем монастыря преподобного Серафима Саровского. По словам исследователя, «отец Иероним был незаурядной духовной личностью, он сыграл одну из главных ролей в русификации монастыря и организации в нем иноческой жизни. О. Иероним, без сомнения исповедавший Симеона, беседовал с юношей о его новом пути, который требовал от молодого монаха твердости и непоколебимости. Советы отца Иеронима соответствовали тому, что требовал устав. В последнем немало внимания уделяется введению молодого послушника в общежительный монашеский строй жизни. За первыми двумя главами устава, повествующими о монастырской жизни в общем и о ее пользе, следуют 3-я и 4-я главы, содержащие наставления желающему принять малую схиму и знания, необходимые ему для этого. Их содержание — не что иное, как обобщение древнего патерика и писаний преподобных отцов Василия Великого, Ефрема Сирина, Иоанна Лествичника. Кроме устного поучения духовник, возможно, попросил Симеона самого прочитать текст устава или даже “Лествицу” Иоанна, ценнейший учебник для любого монаха как на Западе, так и на Востоке»^[3].

Обычно после исповеди послушник облачался в подрясник и некоторое время жил в гостинице обители. Только доказав серьезность своих намерений, он поселялся в келью близ остальной братии. Сверх рядовых служб монахи и послушники должны были совершать келейную молитву — этого требовал устав монастыря. Порядок этой молитвы есть «келейный устав»: в полночь звонил колокол и пробуждал братию для самостоятельной молитвы. Устав еще более строг для иеромонахов и схимников, которым предписывались 1200 поясных поклонов и 100 земных. Правило послушников было менее тяжелым.

Послушания преподобного Силуана

Первым послушанием, которое получил брат Симеон в монастыре, была работа на монастырской мельнице. В Русике (так называли тогда Пантелеимонов монастырь) подвизались 1800 человек братии, поэтому мельничные труды были очень тяжелыми. На мельнице ежедневно производилось 832 кг муки для 1000 кг готового хлеба. Рядом с мельницей находилась церковь пророка Илии. Монахи, работавшие на мельнице, ходили в этот небольшой храм на вечерню. В этом храме с послушником Симеоном произошло великое духовное событие, но, прежде чем рассказать о нем, обратимся опять к житию старца Софрония, где повествуется о тех искушениях, которые пережил молодой афонит в первое время пребывания на Святой Горе. «Неопытный и наивный — он не знал еще, что подвижнику нужно воздержание и в радости, и потому сразу потерял то напряжение, в котором пребывала душа его после посещения Кронштадта. В последовавшем расслаблении он подвергся нападению блудной похоти и остановился на соблазнительных образах, которые рисовала ему страсть. Помысл говорил ему: “Иди в мир и женись”. Что потерпел молодой послушник, оставаясь наедине,— мы не знаем. Когда он пошел исповедоваться, то духовник сказал ему: “Помыслов никогда не принимай, а как только придет, сразу отгоняй”. От неожиданного срыва, который постиг брата Симеона, душа его пришла в великий трепет. Ощутив страшную силу греха, он снова почувствовал себя в адском пламени и решил неотступно молиться, доколе Бог не помилует его. После пережитых им адских мучений, после той радости, которую испытал он, получив прощение в Таинстве Исповеди, преткновение с помыслом, при сознании, что он снова опечалил Божию Матерь, было для него событием, потрясшим его душу; он думал, что прибыл в пристань спасения, и вдруг увидел возможность гибели и здесь. Падение в помысле — отрезвило брата Симеона на всю жизнь. О степени этого отрезвления можно судить по тому, что с того дня, как сказал ему духовник: “помыслов никогда не принимай”, — он за 46 лет своего монашества не принял ни одного блудного помысла. То, чему многие годами не могут научиться, он усвоил после первого же урока, показав тем свою подлинную культуру и мудрость, по слову древних эллинов: мудрому мужу дважды согрешать не свойственно».

Именно во время этих страшных борений послушник Симеон удостоился видеть живого Христа в мельничной часовне святого пророка Ильи. Живой Спаситель явился ему в местной иконе направо от Царских врат. Во время пребывания в России честной главы преподобного Силуана в сентябре 2016 года верующие имели возможность поклониться этой иконе, привезенной с Афона.

После чудесного явления послушник обратился за духовным советом к старцу Анатолию, подвизавшемуся в Нагорном Русике. Монастырь, построенный несколько веков назад, к началу XIX века, после того как он разрушился, был практически оставлен монахами и перенесен на берег, близ места, где находился порт. Впоследствии по благословению игумена отец Силуан будет жить некоторое время в безмолвии в отдельной хижине в Нагорном Русике, но прежде он будет проходить послушание вне монастыря — на Каламарейском метохе в Каламарии, области на юго-западе от Фессалоник, где у обители были земли, дарованные ей императором еще в средние века.

На полях Каламарии монахи выращивали пшеницу для монастыря. Отец Силуан, постриженный в 1896 году в монашество, был одним из экономов, занимавшихся наймом крестьян для вспахивания полей и сбора урожая. В своих «Записках» он посвятил краткую главу рассказу о должности эконома монастыря. Без сомнения, она основана на личном опыте старца, пробывшего долгие годы экономом в Каламарии. Он имел под своим началом до 200 рабочих. Утром, обходя места работ, он давал в общих чертах указания старшим и затем уходил в свою келлию плакать о «народе Божием».

Отвечая на вопрос о трудностях хлопотливого послушания эконома, старец Силуан вспомнил о святом праведном Иоанне Кронштадтском: «Отец Иоанн Кронштадтский всегда был с народом, но он больше был в Боге, чем многие пустынники. Экономом я стал за послушание, и за благословение игумена мне на этом послушании было лучше молиться, чем на Старом Русике, куда я по своей воле отпросился ради безмолвия… Если душа любит народ и жалеет его, то молитва не может прекратиться».

Сокровенные подвиги старца

В 1911 году монах Силуан был пострижен в схиму. После этого он попросил у игумена освободить его от должности эконома и отпустить в Старый Русик. Вот как об этом рассказывает сам старец: «Я был в экономии и захотел пойти на безмолвие в Старый Русик. Там был всегда пост; всю неделю ели без масла, кроме субботы и воскресения, и из-за поста мало туда ходило народу».

В уединении старец Силуан прожил неполных два года. Но после того как сильно заболел, понял, что Божьего благословения на его уединенный подвиг не было. Вот его слова: «…к подвижникам захотел я пойти, с ними жить, и силою выпросился у игумена, оставив экономию. Но Богу было не угодно, чтобы я там жил, и через полтора года снова меня взяли на старое послушание, так как я имел опыт по постройкам; а за самочиние наказал меня Господь, и на Русике я простудил себе голову, и до сих пор она постоянно болит. Так надо волю Божию узнавать чрез игумена, а не самому настаивать на чем-либо».

Подвиг поста, молитвы и бдения будущий старец возложил на себя с первых же дней жизни в монастыре: спал он только два часа в сутки, при этом только сидя, кроме длительных монастырских служб творил (вместо сна и отдыха) долгую келейную молитву и, как он написал, постоянно «взвешивал себя», не позволяя вкусить лишний кусок хлеба. Перечисленные подвиги, пожалуй, не являются чем-то необычным для Святой Горы. Особенностью же подвига преподобного Силуана была сосредоточенность на внутреннем делании, «скучание о Боге», не отвлеченное, а сугубо личное отношение к явившемуся ему в начале иноческого пути Спасителю и поиски «Христова смирения». То есть не стремление исполнять «букву закона», а борьба за сохранение благодати. «С тех пор как познал я Господа, душа моя влечется к Нему, и ничто меня более не веселит на земле. Но единое мое веселие Бог. Он — моя радость; Он — моя сила; Он — моя премудрость; Он — мое богатство». Из этого стремления к богообщению рождался и великий плач о людях: «Боже, просвети нас Духом Твоим Святым, чтобы все мы поняли Твою любовь».

И, конечно, особым Божиим избранием объясняется то, что простой, некнижный старец Силуан письменно изложил свой духовный опыт. В конце своих дней, по Божьему произволению, обращаясь ко всем нам, рассказал о жизни души не только верующей, но и знающей Бога. «Знает душа моя милость Господа к грешному человеку, и истину пишу пред лицом Божиим, что все мы, грешные, спасемся, и ни одна душа не погибнет, если покается, ибо Господь так благ по естеству, что невозможно описать этого никаким словом. Обратись ко Господу душой и скажи: “Господи, прости меня”, — и не думай, что Господь не простит: Его милость не может не прощать, и Он сразу прощает и освящает. Так Дух Святой учит в нашей Церкви.

Господь есть любовь. Вкусите и видите, яко благ Господь, — говорит Писание (Пс. 33). Душа моя вкусила сию благость Господню, и рвется дух мой к Богу день и ночь ненасытно. Стану писать о любви Божией, сытости не знаю в этом, ибо пленяется душа моя памятью о Боге Вседержителе».

Изнемогавшему в XX столетии в скорбях и грехах человечеству старец Силуан неустанно напоминает о милосердии Божием и о силе покаяния. «Молю Тебя, Милостивый Господи, да познают Тебя Духом Святым все народы земли. Как дал Ты мне, грешному, познать Тебя Духом Твоим Святым, так да познают Тебя народы земли, и да хвалят Тебя день и ночь. Знаю, Господи, что Ты любишь Своих людей, но люди не разумеют любви Твоей, и мятутся по земле все народы, и мысли их как облака, гонимые ветром во все стороны. Люди забыли Тебя, Творца их, и ищут свободы своей, не разумея, что Ты милостив, и любишь кающихся грешников, и даешь им Свою благодать Святого Духа.

Господи, Господи, дай силу Твоей благодати, да познают Тебя все народы Духом Святым, и да хвалят Тебя в радости, как мне, нечистому и мерзкому, Ты дал радость желания Твоего, и влечется душа моя к любви Твоей день и ночь ненасытно».

Последние годы жизни и кончина

Жизнь в Свято-Пантелеимоновом монастыре очень изменилась после катастрофы 1917 года в России. Преподобному Силуану пришлось пережить не только расцвет монастыря в конце XIX — начале XX века, но и его упадок. Как и все монахи обители, он остро переживал беду России, но не позволял себе ругать большевиков и возмущаться тем, что они творили в стране. Старец твердо верил в Промысл Божий и в его неисповедимые для человеческого разума пути. Материально монашествующим в русских обителях на Афоне, после того как прекратился поток паломников с родины, жилось очень трудно.

Писатель Борис Зайцев, посетивший Афон в 1929 году, сокрушался о том, что старые монахи получают в день один кусок хлеба, и на всем остальном приходится экономить, — к суровым подвигам афонцев прибавилась суровость внешних обстоятельств. Но, как писал преподобный Силуан в это скорбное время будущей монахине Силуане (скончавшей свою жизнь в Пюхтицком Свято-Успенском монастыре), «покой в Боге есть забыть все земное, чтобы ум не забыл Любовь, хотя руки и работают, но душа забыть Бога не может, потому что душа возлюбила, и Дух Божий веселит душу. Скорбей земных душа не боится, но боится, как бы не потерять любовь Божию, и тогда после потери в душе будет уныние и скорби. Возблагодарим Господа и Его Пречистую Матерь, нашу молитвенницу пред Богом, и будем и святых просить, они в Духе Святом любят нас так, как и Господь, им Господь дал Духа Святаго молиться за нас»^[4]. Восемь писем к Надежде Соболевой (будущей монахине Силуане) поражают глубиной смирения преподобного, в них он называет себя «порченным», просит: «Молитесь за меня, чтобы я стяжал Христово смирение и любовь, и тогда будет смерть мила». Не раз вспоминает об «Адамовом плаче»: «Адамовы скорби описать трудно, но кто познал Господа и потерял эту любовь, тот разумеет скорби Адама. Он взывал: “Душа моя, Господи, скорбит по Тебе, что я не вижу Тебя. Как мне не скорбеть? Твой тихий и кроткий, Господи, взор привлек мою душу. Мое сердце возлюбило Тебя”».

Не только миряне получали утешение от мудрых советов старца Силуана, но и облеченные священным саном паломники пользовались советом простого монаха. Вот что пишет святитель Николай Сербский, искренне почитавший преподобного: «Мне отец Силуан очень много духовно помогал. Я чувствовал, что он молится за меня. Всякий раз, когда бывал я на Святой Горе, спешил повидаться с ним. В монастыре он нес трудное послушание. Он заведовал складом, и в его ведении находились ящики, сундуки, мешки и все то, чем был наполнен магазин. Говорили мы с ним о том, что русские монахи очень возмущаются против тирании, которую учинили большевики над Церковью Божией в России. И вот что он сказал: “И я сам вначале возмущался этим, но после долгой молитвы пришли ко мне такие мысли: Господь всех безмерно любит. В Его ведении все времена и причины всего. Ради какого-то будущего блага Он допустил это страдание русского народа. Я не могу этого понять и не могу остановить. Мне остается только любовь и молитва. Так я буду говорить и с возмущенной братией. Вы можете помочь России только любовью и молитвой. А возмущение и злоба на безбожников не поправят дела”»^[5].

О прозорливости преподобного Силуана пишет митрополит Вениамин (Федченков): «Некая мать, живущая теперь за границей, давно потеряла связь со своею дочерью, оставшейся в России. И ей хотелось знать: как молиться за нее, — как за живую или усопшую? Вопросила она старца Силуана, и он ей несумнительно ответил, что дочь ее жива и благополучна… И действительно, через несколько месяцев после этого одна женщина поехала в Россию, разыскала потерявшуюся, виделась и говорила с ней»^[6].

В 1931 году на Пасху побывал на Афоне игумен Серафим, который в своих путевых заметках оставил драгоценное свидетельство о преподобном Силуане: «Большим уважением пользуется среди братии схимонах о. Силуан. С ним меня и познакомил мой знакомый еще по миру монах Василий (Кривошеин). Отец Силуан — творец непрестанной молитвы Иисусовой и обладает по милости Божией даром рассуждения. Его любит посещать во время своих приездов на Афон знаменитый сербский философ епископ Николай Охридский. О. Силуан многие годы несет весьма существенное послушание амбарного (заведующего складом продовольствия), которое, однако, не помешало ему стяжать молитву и другие высокие монашеские добродетели. Проникновенно смотрит он на собеседника своими умными, лучистыми глазами; отвечает коротко, просто, но замечательно глубоко и верно. Слушаешь и думаешь: лучше не мог бы сказать и ученейший муж. А о. Силуан нигде кроме монастыря не учился. К сожалению, наша беседа носила почти исключительно личный характер, почему нет возможности поделиться ею с читателем. На прощание о. Силуан благословил меня своим нательным крестом, подарил с руки свои молитвенные четки и обещал молиться о нашей миссионерской обители во Владимировой на Карпатах, сказав в напутствие, что потрудившиеся в ней стяжают несомненно милость у Бога»^[7].

Приведем знаменательный рассказ монаха, после смерти преподобного получившего в постриге имя Силуан: «Как-то в поисках ответа на многие вопросы я поехал в Пантелеимоновский русский монастырь на Афоне. Через Салоники, морем, пароходом… Прекрасные службы (я любил всегда церковные службы), прекрасные напевы, которые уводят душу в другой мир, глубокие, грустные, такие утешительные напевы… Живут монахи тайной внутренней жизнью, скрытной друг от друга, молитвенной жизнью, рабочей жизнью, и общения очень мало. Есть даже такое выражение: “Чайку попить по душам, и то — дар Божий”… И вот я думаю: “Зачем я сюда приехал? Я сыт красивыми службами, утешительными, а живого слова нету”. И вот в таком грустном настроении я вышел из ворот монастыря и думал о том, зачем я сюда приехал. Вдруг окликает какой-то голос меня. Поднимаю голову, смотрю — седобородый монах, приятно улыбается, симпатичное лицо. А главное, меня передернуло, у меня было такое ощущение, что он подсмотрел, прочитал мои мысли, с которыми я ходил. В ту минуту было очень неприятно. Он обращается ко мне: “А что это значит — сохранить мудрость?” Я пожал плечами, на него вопросительно смотрю. “А это, — говорит, — чтобы не принимать помыслов. Помыслами называются не мысли, а состояние разочарования, отягощенности…” Это был ответ на мое состояние с этими тяжелыми мыслями. “Мудрость, — говорит, — в том, чтобы не принимать помыслов, то есть этих тяжелых, колеблющих душу мыслей”. Он очень успокоил, утешил мою душу на всю жизнь»^[8].

И наконец приведем свидетельства о праведной кончине старца из книги отца Софрония «Старец Силуан».

«Духовник начал читать канон. Старец бледный лежал на спине спокойно, неподвижно, с закрытыми глазами; правая рука на груди, левая вдоль тела. Кончилось чтение отходной. Старец снова открыл глаза, тихо поблагодарил нас, и мы простились “до утра”.
В полночь в комнатушку зашел больничар, отец Николай. Старец спросил его: — Утреню читают? — Да,— ответил больничар и добавил: — Нужно что-нибудь? — Спасибо, ничего не нужно. Спокойный вопрос старца, такой же ответ его больничару на предложение услуг и то, что он слышал чтение, которое до его угла вообще едва доносится, — все это показывает, что он был в полном сознании и самообладании. Когда кончилось чтение утрени, то есть через полтора часа после этой короткой беседы, отец Николай снова заглянул к старцу и был крайне удивлен, найдя его уже скончавшимся. Никто не слышал его кончины; даже те, которые лежали близко к нему. Так тихо отошел он к Богу. Скончался блаженный старец схимонах Силуан во втором часу ночи на 11/24сентября 1938 г. и был погребен в тот же день вечером в 4 часа».

Посмертные чудеса и канонизация старца

В конце воспоминаний о своем старце — русском подвижнике иеромонахе Тихоне (Голенкове) — преподобный Паисий Святогорец говорит: «Только Бог знает духовную меру святых. Даже сами святые ее не знали, так как измеряли только свои грехи, а не свою духовную меру. Имея в виду это правило святых, которые не любили человеческих похвал, я постарался ограничиться в описании лишь необходимым. Верю, что рад будет и отец Тихон и не станет жаловаться, как жаловался ему его друг старец Силуан, когда отец Софроний в первый раз опубликовал его жизнеописание. Тогда старец Силуан явился отцу Тихону и сказал: “Этот благословенный отец Софроний написал множество похвал в мой адрес. Я бы этого не хотел”»^[9].

Как многие афонские и вообще истинные подвижники, преподобный Силуан не хотел славы и известности — даже после смерти. Так же как при жизни он не хотел дара прозорливости, не хотел дара чудотворений, тем более не хотел продвижения по иерархической лестнице, а хотел только одного — научиться смирению Христову и плакать за весь мир, как за самого себя. Однако то, какую огромную роль сыграла книга о старце в жизни многих людей на Западе и Востоке, показывает, что воля Божия на ее появление — была. А следовательно, была она и на всемирную известность преподобного: светильник не ставят под спудом. Очевидно, есть в опыте преподобного Силуана нечто такое, что делает его исключительно важным для людей нашего времени. Поэтому его «Записки» переведены на многие языки и постоянно переиздаются. Для многих людей книга «Старец Силуан» стала важным этапом на их пути к Богу и в Церковь, а распространяться в самиздате в России она стала уже в 1960-е годы. Уже после первого типографского издания в Париже книги в 1952 году и после последующих ее переизданий в Пантелеимонов монастырь стали приезжать люди, желавшие поклониться не прославленному, но почитаемому ими святому. Честную главу старца какое-то время даже приходилось прятать. Но уже в конце 1970 годов ковчег с главой старца Силуана стоял не в общей костнице монастыря, а отдельно, и перед ним теплилась лампада. Почитавшие старца монахи и паломники имели возможность поклониться мощам. И многие свидетельствовали о чудесной помощи старца, были зафиксированы случаи исцелений от мощей.

Официальная канонизация состоялась в 1987 году. Причем прославление преподобного Силуана Константинопольской Патриархией было принято и Русской Православной Церковью. В России и за рубежом появляются монастыри и храмы во имя преподобного Силуана. С декабря 1998 года действует Российская ассоциация преподобного Силуана Афонского, в Москве проводятся Силуановские чтения. Любовь преподобного старца Силуана к людям родила ответную любовь его соотечественников и верующих во всем мире. А «любовь никогда не перестает».

Тропарь преподобному, глас 4:

Сладостию Духа напаяем / и теплотою Христовы любве согреваем, / с плачем искал еси Христа в житии твоем / и Того Смиренна и Кротка слезами изобразил еси в нас, / умильно зовущих ти. / Печалию твоею наполнихомся веселия нетленнаго, / Силуане, утешителю наш и молитвенниче вселенныя.

Ин тропарь:

Дух Святый научи тя любити Бога и человека, / лицезревый Христа, исполнился еси неописаннаго смирения / и был еси источник слез о вселенней, / проповедая всем: «Любите враги ваша». / Не забуди убо, ихже возлюбил еси, / Силуане, Преподобне Отче наш, / посещая чад твоих / и моляся присно Господеви / даровати нам святое Его смирение.

Людмила Ильюнина
Сайт «Ветрово»
29 апреля 2020