Окончание очерка «Россия»
Всегда было обидно за пошехонцев и за Пошехонье, которое на протяжении двух веков было символом «русской дикости и невежества». Тут писатели, конечно, постарались, но прежде всего их интерпретаторы, от которых потом научились школьные учителя и морочили головы детям. Специально перечитала «Пошехонские рассказы» и «Пошехонскую старину» М. Е. Салтыкова-Щедрина и не увидела там «сурового обличения нравов русского захолустья». По нашим временам, в этих нравах было немало симпатичного.
Нынешнее Пошехонье и его жители тем паче никакого отношения не имеют к фольклорно-литературному образу придурковатых мужиков и баб, которые веками обитали в «медвежьем углу», заблудились в трех соснах, а на одну из них залезали, чтобы Москву увидеть.
Хотя, думаю, «прогрессивные люди» пошехонцев выбрали как объект насмешек неспроста — характеры у них действительно яркие, натуры широкие и открытые, а порой и блажные. И сейчас существуют такие типажи, поведение и речь которых культурный горожанин воспримет как дикость. А я скажу: и слава Богу, что существуют! Слишком уж мы в последнее время старались быть «не хуже всех» за счет потери неповторимости русского характера. Про наши родовые земли еще сто лет назад написал один из ревнителей «общечеловеческих ценностей»: «Пошехонье очень мало восприимчиво к вносимой цивилизации, сравнительно с прочими уездами Ярославской губернии. Глушь непроходимая, дороги отвратительные, люди живут исключительно своим умом». Безвестный сатирик из журнала «Нива» думал, что унижает уроженцев Пошехонья такой характеристикой, а на мой взгляд, она звучит как похвала.
Наша поездка в город, получивший свое название по уезду — землям, располагавшимся по реке Шексне (обычно бывает наоборот — город дает название уезду или области), с моим двоюродным братом была прекрасной демонстрацией пошехонского характера, который мне лично мил, хотя, может быть, и не очень-то удобен. Коля предложил отвезти нас не только в Пошехонье, но и в Адриановский монастырь, а главное — в скит и на источник. Я спросила: «А это близко?» «Меньше, чем от нашей деревни до Пошехонья. Часа за полтора управимся, туда и обратно», — был ответ. На деле все оказалось совсем не так, но эта непредсказуемость в конце концов очень порадовала. До Пошехонья мы доехали действительно очень быстро (шестнадцать километров нормальной асфальтовой дороги). И, к большому сожалению, так же быстро проскочили город. Это потом я уже смотрела в интернете на фотографии, сделанные с квадрокоптера, на которых видно, что в центре города на площади стоит собор, а от него отходят лучи улиц, — красиво. И кругом вода — пять рек и Рыбинское водохранилище. Много старинных каменных двухэтажных домов, много зелени, кое-где живность гуляет по улице, как в деревне. Потом поняла, что Пошехонье с шестью тысячами жителей, по русским меркам, не город вовсе, а «городское поселение». Хотя статус города, полученный от Екатерины II в 1777 году, никто не отменял.
Мы прошли по одной из старинных улиц Пошехонья, очень порадовались тому, что на домах установлены таблички, в которых сообщается, кому когда-то принадлежал дом и что здесь находилось прежде — гимназия, тюрьма, библиотека. Когда мы вышли на Соборную, или Базарную, площадь, то увидели, что тут вовсю кипит работа — реставрируют большие торговые ряды, укладывают новую плитку на мостовой. А главный Троицкий собор уже приведен в порядок, его зеленые луковки возвышаются над всем городом, а над ними возвышается колокольня. В глаза бросилось то, что собор древнерусской архитектуры, а колокольня построена в стиле церковного классицизма К. Тона. Оказалось, что колокольня была частью храма, возведенного в XIX веке и в советское время уничтоженного. Колокольню оставили, устроив в ней водонапорную башню, а еще использовали для прыжков с парашютом…
Троицкий храм старше самого города. По одной из легенд в середине 16 века на месте существующего соборного комплекса располагалась Троицкая пустынь, основанная монахом Ионой. Вероятно, первые храмы здесь были деревянными. Только в 1635 году теплая церковь Рождества Христова была заменена каменной. В 1757 году на месте деревянного Троицкого собора заложили каменный. Сооружен он был на средства местного зажиточного крестьянина Петра Тимофеевича Белавина.
Эти сведения я нашла на пошехонских сайтах. Надо сказать, что историю тут любят — в маленьком городке три музея. Один традиционный историко-краеведческий, два оригинальных — «Музей Топтыгина», где воспроизведена в натуральную величину берлога хозяина местных лесов, и музей «Русь советская», где собраны экспонаты недавнего нашего прошлого. Из этого прошлого я помню обезглавленный Троицкий собор, который был превращен в склад, а рядом с ним горделивый памятник Ленину, до сих стоящий на своем месте, выполненный из дорогущего розового гранита — истукан новой религии. Дома были обшарпанные, улицы с зарослями крапивы и лебеды, в магазинах консервы, пластмассовые тазики и прочая утварь, пьяные мужички у домов. В общем — Салтыкова-Щедрина не хватает, чтобы все это описать. А теперь почему-то вспоминаем «наше детство золотое» с ностальгией, в местном музее «понарошку» детей принимают в пионеры, с соблюдением всего ритуала.
Да ладно, не об этом речь сейчас. Полчаса всего мы пробыли в Пошехонье. Кстати сказать, великий сатирик XIX века в Пошехонье вообще ни разу не был, Салтыков воспринимал его название как имя нарицательное всего лишь. Но некоторые до сих пор утверждают, что и знаменитый «город Глупов» списан с Пошехонья.
Еще когда я отправлялась из Питера, собираясь навестить родную деревню, больше всего хотелось побывать в монастыре святого Адриана Пошехонского. Но сначала Коля повез нас к «ближнему» источнику. Мы ехали и ехали по «убитой» дороге, а указателя, который обычно стоит на трассе, указывая поворот к святому месту, все не было и не было. Наш вожатый постоянно говорил: «Уже близко», но потом выяснилось, что сам он там никогда не был. Зато по пути мы проехали замечательной красоты старую церковь, архитектурно похожую на Троицкий собор, и узнали, что она не закрывалась в годы воинствующего безбожия, еще через полчаса увидели неподалеку от дороги деревянный храм-часовню, явно современной постройки. Мы свернули к нему и порадовались благодатной прохладе внутри свежего деревянного сруба и тому, что в храме всякий желающий может поставить свечи к иконам и написать записки.
Троицкий храм стоит в безлюдной местности, деревень поблизости нет. Да и те, что мы проезжали, встречали нас пустыми избами, заросшими травой и синими колокольчиками. Ехали мы от Пошехонья по дороге к городу Дмитрову, и вот примерно на тридцатом километре наконец увидели указатель: «Источник и скит прп. Адриана». Но и тут пришлось поплутать по проселочным дорогам, прежде чем мы подъехали к табличке, прибитой к дереву: «До источника 1.200 метров». По лесной тропинке, пешком. Как только мы ступили на эту тропинку, я поняла, что недаром в городе так мечтала попасть в это место. Мы шли по настоящему «заповедному лесу», а путь нам указывали прибитые к елкам иконки, кое-где были установлены и скамеечки. Километр с небольшим показался очень длинным, несоразмерным с километрами, которые за день проходишь в городе (сообразуясь с шагомером, часто не менее пяти-семи), они не кажутся долгими, их вообще не замечаешь. Мои спутники ушли вперед, я шла по узкой тропинке, с двух сторон которой простиралась лесная чаша — в ней до сих пор живет немало медведей, и вспоминала, как в детстве, когда мы однажды пошли в лес за ягодами, случайно столкнулась с мишкой в малиннике и спасалась бегством. Думала: «Теперь-то я так быстро бегать не умею». Но успокаивала себя тем, что в святом месте плохого случиться не может. И вот наконец тропинка вывела к светлой полянке, на краю которой стояли резные ворота с иконой, а за ними, не огражденный забором, приветливо-уединенный скит. Уединенный — потому что так мы никого и не увидели из насельников, приветливый — потому что посредине полянки стоял стол под навесом, на нем самовар, рядом на большом пне топорик, дрова и заботливо приготовленные для паломников угощения: сахар, конфеты, чай, печенье и пряники. Все это оказалось как нельзя кстати, потому что после погружения в источник очень хотелось обогреться. Ледяная вода в Адриановом источнике, кажется, что все тело сводит судорогой, когда спускаешься по лесенке вглубь, зато потом сколько радости! А какая вкусная эта вода. Мне приходилось бывать на очень многих источниках в разных краях, но эта вода мне показалась особенно живительной и сладкой. Может быть, потому, что с родовой земли?
Нам удалось взять из источника большой запас воды благодаря особенностям местного характера. Николай, превративший нашу поездку к источнику в целое приключение, вез с собой двадцатилитровую флягу. Я стала его уговаривать не брать ее на источник, потому что тащить такую тяжесть больше километра, когда тебе уже за шестьдесят, наверное, не стоит. Он сказал: «Пустяки!» И потом, взвалив на плечо тяжелую и очень холодную емкость, не пошел, а побежал по тропинке, так что я осталась далеко позади. Шла и вспоминала определение характера пошехонца, которое прочла накануне в местной газета «Сельская новь»: «Простодушен, простоват, озорной, проворный, предприимчивый чудак, он приветливый, потешный — это так!» И добавлю: родной-родной, как и все остальные братики, дорогая тетушка, племянники. Потом Коля повез нас в монастырь. И я по пути пыталась пересказывать житие преподобномученика Адриана. Что и сейчас сделаю, так как думаю, что мало кто из наших читателей его знает. Этот святой сейчас почитается только в своих краях, а заслуживает большего.
Монах Адриан вместе с престарелым послушником Леонидом пришел в «пределы Пошехонския» в 1540 году из вологодской обители преподобного Корнилия Комельского. Решение об устройстве обители в диких пошехонских лесах было принято сразу после чудесного знамения — явления иконы Божией Матери. Устройство монастыря началось в 1543 году, после того, как святой Адриан сходил в Москву и получил благословение святителя Макария.
В 1550 году святого Адриана после жестоких пыток убили, раздавив полозьями саней. Крестьяне искали богатств, но нашли то, что и употребить никуда не могли. Один из них украл ларец, думая, что в нем находится золото, но вместо него нашел странные и непонятные ему вещи: кисти, краски и другие принадлежности иконного письма.
Такие подробности мы узнаем из жития, написанного вскоре после кончины святого. Вот еще одна подробность из древнего жития. Один из крестьян благоговейно похоронил тело преподобномученика Адриана, от страха властей и допросов он это скрыл, а для памяти посадил над могилой рябину. Исцеления, происходившие на этом месте, истекавшие от святых мощей, стали приписывать «святой рябине». Перед смертью дедушка открыл тайну своему внуку, который стал монахом, а потом тот монах рассказал игумену эту дедову тайну, а игумен доложил об этом патриарху, и по его повелению стали искать святые мощи. Игумен Лаврентий указал патриаршим послам, где копать, и так были обретены святые мощи преподобномученика Адриана, они были нетленными. От них по-прежнему истекали многие чудеса. Мощи были упокоены в главном Успенском храме обители рядом с чудотворной иконой.
После закрытия монастыря, которое растянулось (как, кстати, было и со многими другими монастырями) на десять лет, с 1918-го по 1928 год, мощи были изъяты и так и не вернулись в родную обитель после восстановления, которое началось в 2005 году. Сейчас в монастыре есть только икона с малой частицей мощей.
Основанный святым Адрианом Успенский монастырь веками духовно окормлял народ и сыграл значительную роль в истории уезда и города, который появился благодаря Адриановой обители: вырос из принадлежащего ей села Пертома. Село было самым крупным в уезде, так что в 1680 году административный центр уезда и его городское правление были переведены из вологодского села Белое в Пертому, переименованную в Пошехонье.
Адрианов монастырь находится в шести километрах от Пошехонья. Его мы посетили на обратном пути из скита. Монастырь произвел впечатление двойственное — мало что восстановлено за десятилетие с лишним (с тех пор, как монастырь вернули Церкви). Главный храм и вся территория обители не отреставрированы, но потом, когда мы попали на службу в небольшом трапезном храме и поговорили с одним из монахов, на душе стало спокойно и радостно. Видно, что для насельников внешнее благолепие не главное (недаром за сорокоуст с меня взяли всего сто рублей), главное — молитва и внимание к людям. Это я ощутила даже во время краткого разговора. Батюшка помог мне исполнить то, ради чего я ехала в родные места — договориться о Соборовании и Причащении моей умирающей тетушки. Преподобномученик Адриан Пошехонский отозвался на молитву к нему, а теперь надеюсь, что он позаботится и о судьбе моего некрещеного брата Николая. Недаром он с таким рвением вез нас на источник святого покровителя Пошехонья и в его монастырь.
Людмила Ильюнина
Сайт «Ветрово»
10 августа 2022
