Людмила Ильюнина. Небесная Сербия

Путевые заметки, часть четвёртая

Часть первая, часть вторая, часть третья

Лелич

Паломничество в Лелич стало для нас путешествием во времени — мы увидели крестьянскую, народную, исконную Сербию. Запечатлеть ее суть в слове блестяще удалось путешественнику Е. Л. Маркову, потому в этой главе буду обильно цитировать его, увы, ныне забытые путевые заметки. И начну с описания природы, видов, которые за сто с лишним лет нисколько не изменились.

«Я заметил, что пейзажи Сербии всегда удивительно пропорциональны: нигде вы не встретите сплошных лесов, сплошных скал, сплошных полей, сплошных лугов. Здесь все вперемежку, здесь везде всего много, все в счастливой гармонии друг с другом: поля, леса, пастбища, долины и горы — на каждом шагу. От того Сербия производит впечатление какой-то полной чаши, обильной решительно всем… По дороге нам захотелось осмотреть простую крестьянскую хату, одиноко торчавшую в лощинке среди зеленого садика. Внутри — бедно, неприютно, нечистоплотно, — какая-то цыганская сакля вместо ожидаемой мною прибранной и аккуратно смазанной малороссийской хаты. Турецкое рабство без сомнения повлияло на этот бездомный характер сербской “кучи”. В первой комнате очаг под сквозным татарским камином; казан висит над огнем; другой казан стоит около; в золе две плоские лепешки, заменяющие хлеб. В углу шкапчик с посудой; несколько низеньких самодельных стульцев стоят кое-где. Другую комнату всю заставил ткацкий станок и захватили в свое владычество куры. Третья комната служит спальнею хозяевам. Кроме избы есть еще кладовая в особом строении и крошечная молочная. Сад полон фруктов»^[1].

В этой части Сербии, которая носит красивое название Шумадия («шума» — лес по-сербски), мы увидели старые традиционные дома, а в деревне Лелич создается музей, где будет полностью воссоздан крестьянский быт столетней давности. В этой деревне родился почитаемый всем сербским народом святитель Николай (Велимирович). Дом его в деревне не сохранился, на его месте сейчас построена церковь, а рядом воссоздается целая крестьянская усадьба, которая обычно состояла из нескольких домиков. Опять обратимся к описанию Е. Л. Маркова: «Домики и хуторки всегда каменные, всегда белые, непременно окруженные опрятным садиком слив и вишен и густым кукурузником — хлебом для сербов… На всем лежит отпечаток скромного довольства, скромных вкусов, домовитости и трудолюбия. Все дышит непринужденностью».

Надо сказать, что и сейчас в Леличе мы увидели такую же жизнь. Деревня не вымерла, немало местных жителей мы встретили, путешествуя по ней. Так же они трудятся на земле, но уже при помощи современной техники. Сербская деревня непохожа на нашу, тут дома не стоят в ряд на улице, сады и полисадники не примыкают друг к другу. Это скорее маленькие хуторки, на небольшом расстоянии разбросанные по холмам. А при въезде в деревню стоит храм, выстроенный святителем Николаем (Велимировичем) и его отцом Драгомиром в 1929 году. Святитель Николай все деньги от издания своих книг жертвовал на храм в родной деревне. До этого он сам и его односельчане ходили за пять километров в монастырь Челие.

Храм в Леличе небольшой, построенный по средневековым канонам. Иконостас в четыре яруса, он весь раскрашен подобно русским поливанным деревянным чашкам простою красною и зеленой краской, понизу иконостаса изображены вазы с цветами; иконы его, так же как и роспись стен, совсем ребяческого неумелого рисунка. Некоторые изображения поражают своею детскою наивностию. Впрочем, такие же иконы мы видели в Национальном музее в Белграде — как образец народного сербского стиля.

Территория монастыря просторная. На ней стоит красивый монашеский корпус, часовня, источник, строится значительный архондарик, много свободного зеленого пространства.

Когда мы уезжали из монастыря, к воротам подъехал большой автобус с детьми. Павле нам сказал, что в Сербии официально введен в школьную программу Закон Божий, и детей возят по монастырям для знакомства с историей. Опять процитирую Маркова: «В Сербии вся ее история в древних монастырях. Кажется, ни у какого народа религия, православие не слились так тесно с политическими вождями народа в своих судьбах и в своих вещественных памятниках, как в Сербии… Каждый монастырь — задушбина князя и связан с каким-то историческим событием».

В Леличе нас приняли очень радушно, в опровержение того, что в Сербии не принято в монастырях оставлять на ночь паломников (так Марков писал и о XIX веке): к нам тут же подошел послушник и спросил, не хотим ли мы побыть в монастыре, остаться на ночь. А потом пришел иеромонах, открыл нам раку с мощами святителя Николая и дал возможность матушке Пелагее (переводчице трудов святителя на русский язык) подольше постоять у святыни, прочесть свои большие синодики. Опять обращусь к точным наблюдениям Маркова, которые справедливы и до сего дня: «Сербские монахи, как я убедился не один раз, совсем особенного типа: они вовсе не отшельники, не показные подвижники, не говорят никому поучений и не следят ни за чьею нравственностью, они очень близки к народу, в них самих много черт этого народа… Сербы живут удивительно доступно и просто, не усложняя свою жизнь пустой роскошью и не стесняя себя церемониями светского этикета. Мне пришлась по душе эта скромность».

Мы встретились с вышеописанными свойствами простых сербов, когда, не желая быстро уезжать из Лелича, зашли в кафе у стен монастыря, и его хозяйка с таким радушием и заботой приготовила для нас свежую форель, и спрашивала, понравилось ли нам ее угощение, как будто мы пришли лично к ней в гости. И денег взяла копейки по нашим российским меркам.

В Леличе у храма на месте домика святителя Николая мы встретились еще с одним насельником монастыря — иеромонахом Георгием. Он очень обрадовался тому, что мы из России, а матушка Пелагея монашествует в Вырице. И он нас порадовал рассказом о том, что недавно один из сербских иконописцев пожертвовал в монастырь две иконы — преподобного Серафима Вырицкого и воина-мученика Евгения Родионова. Про последнего он рассказал, что кто-то из братии смущался: «Почему он изображен с автоматом?» Но игумен ответил: «Древних мучеников изображали с мечами и копьями, а сейчас другое оружие, но суть остается той же». И никакого сомнения в том, что официальная канонизация пока не состоялась. Правда, икона стоит не в церкви, а в трапезной монастыря. И молятся святому мученику Евгению келейно. Сербам, веками отстаивавшим свою веру перед лицом фанатичного ислама, подвиг нашего русского солдата особенно близок.

В Леличе стало понятно, почему владыка Николай (Велимирович) так был любим простым сербским народом. Потому что он сам был крестьянским сыном, а Сербия в его время была «царством селяков»: простодушные селяки составляли большую часть населения страны. С детства владыка впитал в себя народные традиции, поэтические предания и песни народа. А песни о Косово были своего рода символом веры каждого серба, где бы он ни жил. Владыка Николай смог переработать это наследие в «Царевом завете» и в других своих сочинениях. И неслучайно верующий народ избрал святителя Николая руководителем и окормителем Богомольческого движения, которое развернулось по всей Сербии накануне великих военных испытаний, в 1930-е годы. Простые селяки стали миссионерами, они шли крестными ходами от монастыря к монастырю по всей Сербии, раздавали людям миссионерские листки и газету «Миссионер», которую издавал святитель Николай. Стараниями Богомольческого движения по благословению владыки Николая в местечке Джунис, на том месте, где в 1898 году простой крестьянской девочке Милойке явилась Пречистая, в 1934 году был построен храм Покрова Божией Матери. В 1960 году решением Святого Архиерейского Собора Сербской Православной Церкви здесь был учрежден монастырь.

В 1982 году рядом со старым храмом был возведен каменный собор, который в 2001 году освятил патриарх Сербский Павел. Монастырь Джунис является местом паломничества многочисленных верующих, так как здесь и поныне совершается немало чудес. Попутно скажу, что в паломничество сербы, как и у нас в России, массово отправляются в те места, которые прославлены чудесами. Самым массовым паломничеством отмечен монастырь Острог. Святитель Василий Острожский, сотворивший множество чудес при своей жизни (во времена жестоких притеснений от турков в XVII веке), продолжает помогать людям и до сего дня. В этот труднодоступный монастырь высоко в горах Черногории устремляются сербы и сербки всех званий и состояний: беременные женщины, матери с грудными младенцами, инвалиды на костылях и колясках, душевнобольные. В изданной монастырем книге рассказывается, как много исцелений получили в этом месте люди в наше время. В книге говорится, что святитель Василий Острожский для Сербии — как преподобный Сергий Радонежский для России.

Но вернемся в Лелич и к нашему паломничеству. Я получила исцеление именно там. Тяжело болела два дня до поездки в монастырь и поехала больная, но вот умылась водой из источника, над которым установлена мозаичная икона святителя Николая Сербского, попросила у него помощи, и силы вернулись, болезнь отступила.

В лавочке монастыря мы купили книгу с проповедью святителя Николая «Душа Сербии». Процитирую отрывки из нее, так как в ней изложена вся многострадальная история народа:

«А есть ли среди вас такие, которые бы не поверили в то, что Сербия имеет душу? Есть ли среди вас, братья и сестры, такие, которые думают, что Сербия питается только хлебом и защищается только своими мускулами?

Если найдется среди вас хоть один с таким убеждением, буду рад посвятить ему все свое время и использовать любую возможность, чтобы изменить его точку зрения. Буду рад уверить вас в том, что Сербия не только мускулами, но и душой выдержала 500-летнее рабство под турками. И, страдая так долго и при этом не будучи уничтоженной, практически без помощи соседей сбросила с себя азиатское ярмо; одержала такие блистательные победы над Австро-Венгрией в ноябре 1914 года и, наконец, в наше время защищает свою независимость от организованных нападок Кайзеровских подразделений, объединенных с австрийцами, венграми и болгарами, отличающихся монгольской свирепостью и всеми другими видами червоточин, которые в течение веков имели место во мраке Балканского рабства.

История сербов всегда развивалась по тернистому пути. Одна физическая сила, даже вдвойне или тройне превосходящая силу противника, без нравственной и духовной составляющей, то есть души, не достаточна и даже для большего народного тела, чем Сербия, чтобы выдержать тяготы нелегкого пути в борьбе против угнетения, в стремлении к свободе. Но убивающие тело не могут убить душу.

Наше физическое состояние ничуть не лучше состояния наших врагов. По сравнению с турками, по силе и числу, сербы уступают. Естественно, что народ-завоеватель сильнее порабощенного народа.

В момент первого сербского столкновения с турками последние могли быть слабее сербов, но у них было превосходство в численности – на Косовом поле в 1389 году три турка бились против одного серба, так же, как и теперь: три немца или болгарина – на одного серба. При нашествии турок за 17 лет погибло два сербских властителя: король Вукашин – под стенами Ядрана, и князь Лазарь – на Косовом поле. Теперь можно легко понять, сколько людей благородного сербского сословия жертвовали собой, идя в бой в первых рядах, если только за 17 лет погибло двое из царского колена.

Но все это невозможно уяснить, не ознакомившись прежде с историческими документами, свидетельствующими о том, что сотни тысяч и даже миллионы наших соотечественников погибли от коварных завоевателей из Азии за прошедшие пять веков. Подготовка к геноциду велась тщательно, и совершался он как великое торжество из года в год, из столетия в столетие по приказу турецких вождей-грабителей. Западная Европа с ужасом вспоминает единственную кровавую ночь — Варфоломеевскую. А у меня не хватит времени, чтобы перечислить все кровавые ночи в нашей истории пятивекового рабства. Европа сейчас только начинает изучать сербскую историю. И я верю, что, изучая этот грозный период турецкого владычества в нашем государстве, Европа забудет о каких-то “злодействах” народа, защищавшего ее границы на Балканах. Дошло до того, что турков окружали только хромые, слепые и нищие сербы. Тело сербского народа было убито, но душа еще жила. Хромые и слепые все равно были представителями народной души.

Если заглянуть в недра нашей жизни, то удивишься, насколько может быть смиренна человеческая душа. Самые возвышенные души часто обитают в нищих и совсем некрасивых “домах”. Незрячие сербские нищие, внешне уродливые, воспевали народное прошлое, предрекали народное будущее, воплощали народные чаяния и надежды и вдохновляли на грядущие страшные мучения, расширяя своей прозорливостью горизонт истории. Подобно тому, как в мрачном погребе овощи сохраняются свежими всю зиму, так и наши слепые гусляры хранили душу сербского народа на протяжении всей холодной зимы рабства до самой весны освобождения. Жестокие убийцы тела не смогли погубить душу.

Современные убийцы тела обнаружили в Сербии всю свою кровавую сущность более, чем в любом другом конце мира – от Гамбурга до Багдада. Немцы ворвались в Сербию с единственной целью: захватить. Изгнали все население из сербских домов на севере. Почему? Чтобы забрать посевы, сено, скот, металл – все, что можно, из опустевших домов. Потом разграбили города и деревни под предлогом, что нашли их покинутыми хозяевами. Тем самым они уморили тысячи и тысячи, — и не только своими руками, но и голодом, на который они обрекли людей. Они уничтожали все дьявольски умело. Старых людей, женщин и детей, больных и раненых с наслаждением убивали. Дома, школы и стога сена, в которых скрывались сербские беженцы, сжигали, священников и епископов мучили, церкви превращали в конюшни. Вся Сербия сегодня не может быть названа иначе, кроме как кладбищем невинных жертв – свалкой убитых человеческих существ, и над этим хаосом – ликующий дух убийц.

Если бы вы спросили: “Что есть Сербия сегодня?”, ответил бы я вам: “Сербский язык больше не говорит, но шепчет о Сербии”.

Опять спросите меня: “Что есть Сербия сегодня?”, ответил бы: “Старый вавилонский царь, разрушитель Иерусалима, смутился бы, увидев сегодня разоренную Сербию, – настолько его дело отстает от изощренности нынешних злодеяний великого Охотника и его псов. Как по-другому можно величать Кайзера из Берлина и его друзей, как не великим Охотником с его сворой?”

Если бы опять меня спросили: “Что есть Сербия сегодня?”, ответил бы: «Огромная куча мертвецов, презирающих своих убийц».

Что дальше бы вам еще ответил? – “Сербия отныне и вовеки будет являться совестью своих врагов и друзей”…

Поверите ли мне, что никто в мире не плачет столько, сколько сербы? Это ни в коем случае не недостаток, но особенность нашей души. Сербская душа — в сербских слезах. Мы плачем и в радости, и в горе. В радости плачем от того, что радость бывает редкой и неожиданной, а в горе плачем от того, что привыкли. Со слезами, или со “cвятой водой”, как сказал Шекспир, мы дерзаем говорить, что Сербия исполнена слез больше других земель в мире. А поскольку святая вода освящает, то Сербия – святая земля.

Так и наш народный герой, наша гордость – Марко Кралевич, герой нашего народного эпоса, тоже много плакал. Плакал, когда слышал о злодеяниях турок, когда слышал, как они грабили сербских сирот “райю”, когда узнавал, что турки отнимают сербских девушек и юношей, чтобы увести в Царьград; плакал, когда видел сербский народ в драном сукне, а турков в шелках и порфире; плакал, видя сербский крест в тени полумесяца и как турки оскверняли сербские святыни и выскабливали очи на фресках и иконах сербских святых. Он бился во многих поединках и уничтожил многих турецких тиранов. Был он богатырского телосложения, но имел нежную душу, полную боли и слез — так описывал его народ. Это настоящая сербская душа, полная боли и слез! Мы, сербы, любим поплакать!

“Лучше искупаться в слезах, чем в Иордане”, – говорится в сербской пословице. Другая пословица гласит: “Сколько молитв, столько и слез”. И еще: “На каждом месте, где пала слеза, поднимется храм”. А также: “Слезы и грехи омывают”. И еще сербы говорят: “Лучше плакать с мудрыми, чем петь с безумцами”. И вот еще: “В мире есть только два народа: один, который плачет, а другой, который смеется”. А также: “Печаль страдальца пробуждает Ангелов, а смех пьяниц пробуждает бесов”.

Некоторые считают, что сербский народ сделали мудрым слезы. Это спорно. Но ясно вне всякого сомнения, что длительная печаль повлияла на наши сердца, сделав их мягче и смиреннее. Вам всем известно, что до пленения, до нашего страдания в турецких цепях, сербы обладали высоким благородством. Но не все знают, что высокое благородство принцев, вельмож и воевод за время рабства не исчезло. И нет точной даты, но несомненно, что произошло это в рабстве, в годину народных тягот и унижений. Но если желаете определенности, то можно сказать, что это случилось тогда, когда князья и слуги объединили свои слезы под натиском высокомерия и свирепости захватчиков.

Кроме этого, в слезах родилось сербское народовластие. Наше народовластие нечто незапланированное, происходящее из естественного источника».

Трудно мне остановить цитирование «сербского златоуста», как называл его народ, но все же остановлюсь и скажу, что слова эти, сказанные в начале Первой Мировой войны, справедливы и сейчас, когда у Сербии вырвали ее сердце — Косово, отдав его преступному албанскому клану.

Но, может быть молитвы тех немногочисленнных монахов, которые сейчас остались в монастырях Косово и под страхом смерти совершающих там свое служение, хранят и Сербию, и весь православный мир от полной погибели.

И доселе совершается тот выбор, о котором поется в народном эпосе:

Продолжение следует.

Людмила Ильюнина
Сайт «Ветрово»
21 января 2020