Владлен Чертинов. Как не превратить СВО в Русско-японскую войну

Советы генерала Куропаткина Шойгу и Путину

Генерала Алексея Куропаткина принято считать главным виновником поражения в Русско-японской войне. Бывший военный министр (1898-1904) полтора года командовал Маньчжурской армией и пять месяцев — нашими силами на этом театре военных действий. Куропаткина ругали так же, как сегодня у нас ругают военачальников за провалы в спецоперации. Но всё познается в сравнении.

Куропаткин — генерал совсем не паркетный. Герой покорения Туркестана, он прошёл путь от подпоручика до командующего войсками Закаспийской области. Во время Русско-турецкой войны был начальником штаба дивизии, получил серьёзное ранение под Плевной.

Став военным министром, он отменил в армии телесные наказания и ввёл полевые кухни. Много занимался омоложением офицерского состава и повышением его образования.

После поражения в Русско-японской войне он сам писал рапорт Николаю II, просил снять его с должности и уволить с понижением в звании. Обращаясь к своим офицерам, не только не скрывал причин военных неудач, но и нашёл в себе мужество признать: «Прежде всего виновен в этом я, ваш старший начальник».

После революции Куропаткин не сбежал за границу, основал школу для крестьянских детей в селе Шешурино Тверской области. И сам же в ней преподавал и заведовал библиотекой. После его смерти в 1925 году благодарные ученики поставили памятник на могиле учителя…

В 1910 году генерал написал книгу «Русская армия». В ней он анализировал ошибки, допущенные Россией в ходе войн. Ошибки не только военные, но и государственные. Читая эту книгу, невозможно отделаться от ощущения, что Куропаткин описывал день сегодняшний.

Генерал коснулся и национальных вопросов. Много внимания уделил неадекватному отношению власти к русскому народу, который и создал Россию. Куропаткин видел в этой «неадекватности» ключевую причину военных неудач в настоящем и будущем.

Генерал не просто описывает ошибки, но и даёт советы, как их исправить. Было бы здорово, если бы нынешние руководители нашей армии и страны прочитали эту книгу.

Хорошие солдаты, плохие генералы

Вот как генерал Куропаткин пишет о русском солдате XIX века: «Нижние чины, служившие в рядах свыше 20 лет, были превосходны. Они считали полки и другие части войск, в которых служили, своей родиной. Дух войск был отличный».

Особенно хорошо русский солдат себя показывал в обороне, что часто становилось залогом общего военного успеха. Но по окончании наполеоновских войн в армии произошёл перелом. Боевые требования сменились смотровыми. «Звучность ружейных приемов, маршировка с носка» стали доминирующими критериями военной подготовки. Самостоятельность мышления солдат и офицеров убивалась.

«Лёгкие успехи в венгерскую кампанию (1849 год — русские войска по просьбе Габсбургов подавили венгерское восстание в Австро-Венгрии, потеряв всего 708 человек убитыми)… принесли армии вред, увеличивая самодовольство, скрывая недостатки».

Несколько напоминает эйфорию от успехов в Сирии, увлечение парадами, танковыми биатлонами и разговоры про скорую поставку в армию всяких образцов чудо-вооружений.

Расплата за это наступила уже в Крымскую войну (1853-1856).

«Унтер-офицерский состав армии под Севастополем был в высшей степени надёжным. Нижние чины — отличные. Офицерский состав был храбр, но при увлечении ружейными приемами и маршировкой не получил достаточной подготовки для борьбы с европейским противником».

А «начальники войск», по оценке Куропаткина, были откровенно слабы, многие не соответствовали занимаемым должностям. В частности, высшее военное руководство не справилось с комплектованием армии и снабжением её всем необходимым.

После поражения в Крымской войне в 1862 году при военном министре Милютине в армии начались реформы. Но позитивные перемены перечёркивались бюрократией. Например, приняли на вооружение новые ружья Бердана. Но тут же была написана куча толстых наставлений по «обучению стрельбе в цель», а само обучение проходило в условиях, которые совсем не соответствовали боевым.

Аттестование ротных командиров ставилось в зависимость не от их знаний и навыков, а от процентов попавших в цель пуль. Много внимания по-прежнему уделялось парадной ходьбе.

Армия погрязла в отчётности. Большое количество разных книг велось не только в полках, но и в ротах. Казалось бы, такие условия исключали коррупцию и воровство. Но в реальности «воры в разных рангах скоро ориентировались в новой обстановке, и сама сложность отчётности послужила им на помощь, облегчая прятание концов».

70 тысяч выстрелов мимо цели

Подробно Куропаткин останавливается на Русско-японской войне. Среди трудностей, с которыми пришлось столкнуться, он называет удалённость театра военных действий и плохое сообщение с ним, недостаточную численность войск и самого русского населения Дальнего Востока, на которое армия могла бы опереться, нехватку технических средств. Например, пулемётов (они были главным откровением той войны, вроде дронов на СВО). Японцы быстро и широко снабдили ими войска. Наша армия сделала это с опозданием.

Среди недостатков Куропаткин отмечает слабую разведку, что не позволяло чётко выяснить перед боем положение противника. И слабую связь, из-за которой командование порой плохо представляло себе расположение даже своих войск: «У нас прерывалась часто связь даже между корпусами и армиями».

Необходимы были «несравненно более многочисленные инженерные войска», чем те, которыми располагала Россия. Завоевав новую позицию, её надо было тут же основательно укреплять, ставить минные заграждения, создавать сообщение между продвинувшимися вперед частями и тылом — прокладывать грунтовые и полевые железные дороги, телеграфные линии, беспроволочный телеграф.

Тыл не должен отставать от фронта. Именно эту слаженность действий в первую очередь надо отрабатывать в мирное время на учениях.

Много внимания Куропаткин уделяет использованию артиллерии и контрбатарейной борьбе. Опыт Русско-японской войны показал, что искусство стрельбы важнее многочисленности орудий.

«При современных условиях боя, когда расположение батареи не видно, во время артиллерийского состязания выпускается огромное количество снарядов совершенно безрезультатно. 2-4 орудия, искусно укрытые и своевременно меняющие место расположения, могут состязаться с артиллерийской бригадой, и если ранее обнаружат расположение неприятельских орудий, то при быстрой стрельбе нанесут ей серьёзный вред».

Хорошие артиллеристы в ходе той войны умели нащупывать вражескую артиллерию, но куда чаще действия наших пушек, по признанию Куропаткина, приносили японцам мало вреда. Например, в битве при Сандепу русская артиллерия выпустила 70 тысяч снарядов по разным площадям — кроме участка, занятого противником!

По мнению генерала, очень важно, чтобы батареи действовали, по возможности, с одними и теми же полками пехоты. В результате чего устанавливается тесная связь и взаимовыручка.

Непопулярная пехота

Пехоту Куропаткин называет главным родом войск, от которого зависит победа или поражение. Именно на неё всегда ложится основная тяжесть войны.

«Если пехоте не будут самым самоотверженным образом помогать артиллерия,.. сапёры, если для облегчения тяжкой задачи, выпадающей на долю пехоты, не будут применены все современные технические силы и средства, пехота не достигнет победы или купит её слишком дорогой ценой… Ныне задачи пехоты в бою чрезвычайно тяжёлые. Потери громадны».

При этом служба в армейской пехоте была наименее почётна в сравнении с конницей, артиллерией, гвардией, флотом.

Куропаткин убеждён, что именно пехоту надо сделать привилегированным родом войск. Поскольку она решает задачи исключительной важности, то и занимать должна в армии исключительное положение.

«Необходимо уничтожить более быстрое движение в чинах офицеров, служащих в генеральном штабе и в гвардии, сравнительно с армейскими офицерами. Особенно во время войны».

По мнению генерала, отличившихся в боях талантливых пехотных командиров необходимо «вне всяких правил о старшинстве ставить во главе крупных частей, заменяя старших командиров, оказавшихся негодными».

«На войне можно признавать только одно старшинство, а именно старшинство лиц, способных одержать победу над врагом».

По оценке Куропаткина, часть командиров бригад, с которыми пехотные части начали русско-японскую войну, не соответствовали своим постам. Но среди командиров полков оказалось много очень офицеров, способных справиться с задачей командира корпуса лучше генералов, никогда боя не видевших.

Куропаткин обращает внимание на особую важность непрерывного быстрого доукомплектования войск. Боевые задачи не должны возлагаться на одни и те же измотанные в боях части. Японцы в этом преуспели гораздо больше, чем русская армия, что тоже стало причиной их успеха в войне.

Откуда берётся боевой дух

Но главной причиной неудач в военных компаниях генерал Куропаткин все-таки называет нечто иное, нематериальное — нехватку в войсках, особенно среди командного состава, людей с сильным характером, способных проявлять личную инициативу в бою. И это уже проблема государственная.

В России во второй половине XIX века шла отрицательная селекция. Самостоятельных сильных личностей государственная система не выдвигала, а, наоборот, преследовала.

«В мирное время такие люди для многих начальников казались беспокойными, с тяжёлым характером. В результате они часто оставляли службу. Наоборот, люди без убеждений, но покладистые, выдвигались вперёд… Достоинства и недостатки всего населения отражаются, как в зеркале, и в армии. Спроса в России в XIX столетии на сильные характеры во всех сферах деятельности не было. Они и не явились».

Куропаткин обращает внимание, что в Русско-японскую войну не только солдаты, но и офицеры легко сдавались в плен. Скрытой формой дезертирства стал вынос раненых с поля боя. Нередко после первых же неудач передовых отрядов основные силы вместо повторения атаки сразу же отходили назад.

Нужна ли мобилизация?

Мобилизованные — это вооружённый народ. И их боевой дух, по убеждению Куропаткина, напрямую зависит от настроений в обществе.

«Армия, состоящая в большей своей части из чинов запаса, оторванных от мирной деятельности, представляет прекрасное орудие только для войн, имеющих национальный характер…»

Если мобилизованные не воодушевлены поддержкой с Родины и всего народа, то «заставить их рваться вперёд будет возможно только при исключительно благоприятных обстоятельствах», например, при явном превосходстве над противником.

Куропаткин приводит примеры, когда армии совершали военные чудеса именно благодаря патриотическому подъёму в их странах. В 1870 году немцы вели успешные боевые действия, в том числе вторгнувшись в глубь Франции.

«Для японцев война с нами в 1904-1905 годах тоже носила характер национальной, и это очень облегчило им ведение войны, ибо в населении развился порыв к жертве, порыв к подвигу».

А всё потому, что Германия и Япония ещё до этих войн вели как во внешних, так и во внутренних делах национальную политику. И она соединила правительство и народ «в дружный союз».

«Цели этой политики были ясны и доступны пониманию масс. Школа работала в одном направлении с правительством».

И когда войны 1870 и 1904 годов были объявлены, народ что в Германии, что в Японии бодро и с верой в успех понёс свою жертву на алтарь отечества.

В Германии в 1870 году в университетах студенты массово записывались в добровольцы. В Японии в 1904 году даже подростки всех сословий рвались в армию. А в России среди учащейся молодежи добровольцев было ничтожное число.

Сегодня среди нашей молодёжи тоже культивируются совсем не патриотические настроения. Колоссальные деньги тратятся на разного рода молодёжные фестивали. А пробуждают ли они любовь к Родине или просто становятся местом большой тусовки? Вопрос!

Олигархи — виновники поражений

Куропаткин высказывается и об олигархах. Генерал пишет об опасных для России крайностях:

«Верхи общества духовно развиваются на уровне Европы, а низы остаются в невежестве. В сфере же экономической деятельности капитал становится всесильным и тоже стремится создавать крайности: миллиардеры и миллионеры, колоссальные предприятия наверху и экономическое порабощение масс внизу. Усилят ли Россию несколько десятков новых миллионеров, если масса останется бедна?»

Воюют не миллиардеры и даже не их дети, воюют именно низы. И они должны понимать, ради чего это делают.

Нужна национальная политика

Заглядывая вперёд и говоря о войнах, которые суждено будет вести русской армии в будущем, Куропаткин прогнозирует, что она сможет выполнить свои задачи даже в самых тяжёлых условиях, если эти задачи будут связаны с русской национальной политикой.

Особенно, по его мнению, это важно, если армия будет воевать в пределах врага. Но под национальной политикой генерал подразумевает вовсе не то, о чём мы слышим сегодня. Чтобы Россия была сильной, власть должна заботиться о русском народе.

«Ослабление русского племени, составлявшего во все века главный оплот России от врагов внешних и внутренних, поведёт к ослаблению военной мощи России. Поэтому возврат к русской национальной политике необходим по самым жизненным для России причинам: для увеличения силы сопротивляемости в случае войны и для прекращения опасности распада России».

Россия в течение XIX века вела 20 войн и кампаний, включая 64-летнюю войну на Кавказе. Русские проливали кровь в Турции, Австрии, Пруссии, Италии, Швейцарии, Голландии, Франции.

«Огромные жертвы, принесённые русским населением, были тем более тягостны, что приносились главным образом для устройства и укрепления положения других государств и народов».

Преодолев монгольское иго, выйдя победоносно из множества тяжелейших войн и смут, мы создали огромное и могущественное государство. Но в нём многие присоединенные силой оружия соседи пользовались большими правами, чем победители — русские люди.

«Заменив национальную политику во внешних делах политикой общеевропейской, в России и внутреннюю политику вели без соображения с национальными нуждами».

Куропаткин пишет, что в XIX веке государство заботилось об охране привилегий балтийских немцев, финнов, о развитии эстонцев и латышей, сохранило господствующее положение поляков в западных и юго-западных губерниях. Рост достатка на окраинах страны сопровождался оскудением центральной России.

«Главнейшие места в государстве занимались лицами не русского происхождения, воспитание высшего класса было в руках иностранцев, разговоры в высшем обществе велись на иностранных языках; каждому иностранному предприятию покровительствовали с разных сторон».

Можно было считаться русским учёным — получать звания и награды, не зная русского языка, и путешествовать по Средней Азии, имея двух переводчиков — один переводил с немецкого на русский, другой — с русского на туземный. Такие люди писали для русских русскую историю.

Состав министерства иностранных дел был большей частью нерусский. Командный состав армии в 1907 году на 41% состоял из людей иностранного, в основном немецкого происхождения. Россия стала раем для Нобелей, Ротшильдов, Сименсов.

Куропаткин констатирует: «Под широким покровительством нерусского, частью по происхождению, частью по воспитанию и по взглядам, правительства создавалась обстановка, при которой в России всего менее выгодно стало быть русским».

О русских вспоминают во время войны

Когда нужно было защищать Родину, основная тяжесть войны, как и встарь, ложилась на русских. И в отличие от некоторых «привилегированных» народов, они не пытались избежать этой ноши.

Куропаткин приводит цифры уклонистов среди призывников в 1904 году в разгар Русско-японской войны (на 1000 человек):

русских — 2 (а в Тверской, Новгородской, Вологодской, Тамбовской, Псковской, Смоленской, Владимирской и Минской губерниях недобор был равен нулю)

латышей — 43

эстонцев — 57

армян — 73

грузин — 76

поляков — 113

литовцев — 275

евреев — от 300 до 400

Бескровное покорение России

Вообще ситуация в начале Русско-японской войны, которую описывает Куропаткин, очень напоминает наше недавнее прошлое, а отчасти и настоящее:

Резко выросло число университетов, но в них не учили патриотизму.

Бюджетное благополучие к концу XIX столетия было так велико, что огромные суммы оставались непотраченными.

Украинское население в течение XIX столетия не было освобождено от духовного гнета со стороны инородцев.

Централизация всех дел в столице и опека бюрократами разных отделов государственного хозяйства повели к обезличению властей на местах и принижению личной предприимчивости населения.

Куропаткин приводит массу примеров бескровного завоевания России транснациональными корпорациями, генерал называет их «левиафанами промышленности»:

В Крыму соляное дело захвачено франко-голландским синдикатом, который искусственно завышает цену на соль.

Южно-русская металлургическая промышленность в руках иностранных капиталистов.

Значительная часть богатств Урала — в руках англичан. Вследствие деятельности иностранных обществ остановилось производство на десятках заводов Строганова и Демидова.

Рыбный промысел и значительные звериные промыслы на Мурмане под контролем норвежцев.

Японцы усиленно захватывают рыбные ловли на побережье, на Камчатке и в устье реки Амур.

Часть горных богатств Камчатки — в американских руках.

Нефтяное дело в Баку попало в руки еврея Ротшильда и шведа Нобеля.

Эти нефтяные короли, по словам Куропаткина, повели борьбу за завоевание главной русской торговой артерии — реки Волги. Устроив значительное подорожание нефти, они разорили пароходовладельцев, а следом и огромные русские предприятия, работавшие на Волге.

«И это сделало правительство, поощряя крупные нефтяные фирмы… Монополия Нобелей и Ротшильдов стала хищнической и обратила всех русских промышленников в бесправных данников нефтяных королей».

Модель победы: «Забота именно о русском народе»

Но ослабление русского этноса ведет к ослаблению России. И это неизбежно проявится в трудные времена — скажется на боеспособности армии и может угрожать распадом страны. Куропаткин предлагает совсем другую модель укрепления России — «первостепенную заботу именно о русском народе, как государственно образующем. И тогда стране будут по силам любые задачи».

«Духовные и материальные силы России огромны. В непреклонной решимости армии и всего русского народа продолжать войну до победного исхода борьбы и будет заключаться главный залог победы».

Владлен Чертинов
«Царьград»
Январь 2024