Александр Буздалов. Молох свободы

2 октября 2020 года независимая журналистка Ирина Славина совершила акт самосожжения перед зданием Главного Управления МВД России по Нижегородской области, предварительно написав на своей странице в Facebook: «В моей смерти прошу винить Российскую Федерацию». Выражая искренние соболезнования близким погибшей и внутренне содрогаясь ужасу произошедшего вместе со всеми неравнодушными российскими гражданами, вместе с тем хотели бы попытаться разобраться в причинах произошедшего в надежде, что это поможет избежать подобных трагедий в дальнейшем.

В своей журналистской деятельности Ирина Славина придерживалась вполне стандартных либерально-демократических позиций, с которых, опять же, с привычной аргументацией критиковала действующую российскую власть, то есть за недостаточную последовательность проведения последней той же самой либерально-демократической политики и за те или иные грубые попрания соответствующих ценностей.

Фотография: https://pravdapfo.ru

Так, в частности, в марте 2019 года Славина участвовала в шествии памяти Бориса Немцова, за что была оштрафована Нижегородским судом, признавшим ее виновной в организации данного несогласованного в надлежащем порядке мероприятия. В августе 2019 года журналистка выступила против установленной в городе Шахунье Нижегородской области мемориальной доски к 140-летию со дня рождения Сталина, предложив в своём посте на Facebook переименовать данный населённый пункт путем нецензурного изменения окончания его названия, что должно было выразить моральную низость этого события с точки зрения отстаиваемых Славиной политических свобод и прав человека, масштабом попрания которых Сталин известен. За данное правонарушение после поступившего заявления представителя нижегородского отделения КПРФ на Славину также был наложен административный штраф. И так далее (в сети можно найти информацию о других ее акциях подобного рода, на которые до самого последнего случая следовала предсказуемая реакция властей умеренно-репрессивного характера, что, конечно, оказывало серьезное давление на психологическое состояние погибшей).

Таким образом, в своей оппозиционной деятельности независимого журналиста Ирина Славина намеренно шла на относительно незначительные нарушения действующего закона (Административного кодекса РФ, в частности), выражая тем самым протест против гораздо более серьезных, как она считала, нарушений законов конкретными чиновниками, а также неких идеальных Законов человеческого общежития, которые совершало в своей деятельности Российское государство в целом. Поэтому здесь не случаен сам выбор места для акта самосожжения, который был осуществлен ею на скамье у скульптурной композиции под названием «На страже Закона во все времена», на котором изображены городовой, милиционер и полицейский.

Фотография: https://il.vgoroden.ru

Тем самым самоубийство Славиной из контекста довольно тривиальной правозащитной деятельности и политически маргинальной (для России) либерально-демократической оппозиции попадает в гораздо более широкий контекст освободительного движения последних двух столетий, толчком которому в России послужила Великая Французская революция. Блогеров, публикующих в соцсетях критические посты на острые социально-политические темы, огромное количество, но, как правило, это не идет дальше хобби или даже развлечения. То есть в подавляющем большинстве все это часть общей постмодернистской игры, где одни играют роль «красных», другие – «белых», но ни те, ни другие, по большому счету, уже не воспринимают всерьез ни коммунистическую, ни либеральную идеологию, и при случае легко могут поменять свою политическую ориентацию, надеть маску другой идеологии. Никто из них ни в коей мере не готов проливать кровь за свои убеждения, становиться мучеником за отстаиваемые принципы, как это произошло в случае Ирины Вячеславовны. Это и означает, что здесь мы имеем своего рода идеологический анахронизм, а именно такую степень серьезности восприятия и глубины погружения в либерализм и демократию, которые были характерны для минувших столетий, или на ранних этапах становления этой идеологии.

В этом смысле самосожжение Славиной носит ритуальный как квазирелигиозный характер, потому что принесение своей жизни в жертву чему бы ни было предполагает онтологически максимальный мотив в сознании этой жертвы, то есть мотив религиозный либо рефлексируемый в качестве такового. Ценность того, ради чего человек приносит себя в жертву всесожжения, должна превышать ценность его самого, его собственной жизни. И в данном случае – это мифические «общечеловеческие ценности» Свободы, Равенства и Братства, богов все того же гностического пантеона Французской революции. Самоубийство Славиной явилось продолжением ее освободительной борьбы за торжество Справедливости, Законности, Прав Человека, а именно выходом этой борьбы на высший уровень мученичества за те Идеалы, ради осуществления которых отдавали свои жизни представители нескольких поколений отечественного революционно-освободительного движения.

Первая аналогия, которая приходит, это, конечно, Александр Радищев, согласно основной версии его биографии, покончивший собой путем употребления концентрированного химического раствора. Еще более сильной эту аналогию делает то, что родовое имение Радищева было названо словно бы в честь другого современного мученика освободительного движения, в память которого Славина организовала одну из своих протестных акций. «…23-го ноября 1796 года был подписан указ об амнистии, по которому Радищеву разрешалось вернуться в свое имение (дер. Немцово, Малоярославского уезда), где и жить безвыездно под надзором полиции. <…> В 1798 г. Радищев, с разрешения Императора Павла, поехал навестить своих родителей в Саратовскую губернию, а в 1799 г. вернулся в Немцово, где и жил безвыездно до вступления на престол Александра I, который 15-го марта 1801 г. вернул Радищеву права, чины и орден, разрешил въезд в столицу и 6-го августа назначил его в “Комиссию для составления законов”, с окладом в 1500 рублей в год. Работая в Комиссии, Радищев представил ей проект государственного переустройства, основанный на началах гражданской свободы личности, равенства всех перед законом и независимости суда. Проект этот не понравился председателю Комиссии графу Завадовскому; он даже намекнул Радищеву, что за такой проект можно вторично проехаться в Сибирь; это так подействовало на Радищева, что он выпил азотной кислоты и 11-го сентября 1802 г. скончался в страшных мучениях» (Половцов А.А. Русский библиографический словарь. СПб., 1910. Т.15. С.384-385).

Следующая аналогия – это декабристы, «несанкционированный пикет» которых на Сенатской площади тоже был актом своего рода самоубийства (пусть и опосредованного), учитывая неминуемость последующего возмездия в случае провала переворота. Тем самым Сенатская площадь в масонском сознании декабристов (и «просвещенной общественности», завороженной магией происходящего, «высоким стремлением дум» совершаемой мистерии) вырастала в Синайскую гору «святой вольности», или в другую сакральную вершину Мориа, где сама Отчизна приносила в жертву богине Свободы лучших своих сыновей.

Что становилось источником внутренней силы для «гордого терпения» следующих поколений российских «прикованных титанов» освободительного движения, вдохновляя народников и эсеров на террористические акты, где жизни принесенных жертв (включая самих террористов) были несопоставимы с ценностью отстаиваемых Идеалов.

В этом плане некоторый террористический аспект присутствует и в самосожжении Славиной, с той лишь разницей, что жертвой своего террора как объектом жертвоприношения Молоху либеральной демократии она избрала саму себя. Самоубийство в данном случае выступает как бы проявлением не слабости и отчаяния, но, наоборот, силы духа, морального превосходства над своими политическими противниками, как харакири самурая или как демонстративное сожжение своей руки легендарным римским героем-республиканцем Муцием Сцеволой. О том, что действующая ныне власть (либо КПСС как действующая в историческом прошлом) воспринималась Славиной как политический конкурент, свидетельствует не только ее журналистская деятельность (поскольку журналистика сама по себе является «четвертой» формой власти, а именно претензией на власть над умами, или над массовым сознанием), но и тот факт, что она пыталась принимать непосредственное участие в политической жизни страны, в частности, в 2016 году баллотировалась от партии «Яблоко» в Законодательное собрание Нижегородской области и в Государственную Думу РФ.

Иными словами, и КПСС, и, условно говоря, «Единая Россия», и «Яблоко» (либо какая-то иная оппозиционная партии либерального направления, с которой себя ассоциировала Славина) являются не только претендентами на одну и ту же власть, или носителями одной и той же «воли к власти», но носителями одной и той же, по сути, идеологии (демократии того или иного оттенка), где каждая считает другую «уклоняющейся» в политическую «ересь», искажающей некий мифический идеал Республики, существующей лишь в представлении каждого. Таким образом, власть в такой политической системе оказывается не чем иным, как привилегированной свободой, или ее мерилом (чем больше власти, тем больше свободы). Поэтому борьба оппозиции с действующей властью и борьба власти с оппозицией носит здесь не только внешний, но и внутренний характер (достаточно вспомнить расправу уже победивших большевиков над всевозможными «правыми» и «левыми» «уклонами» в собственной среде как предлог для массовых репрессий над всеми политическими оппонентами в стране). Что наглядно демонстрирует абсурдный, фантастический, духовно-патологический характер всего этого движения в целом.

Поскольку борьба за власть является беззаконием по своей онтологической сути (а именно смертным грехом гордости и тщеславия, титаническим похищением установленной формы власти в ходе непрерывной гностической революции модерна), это лежащее в основании демократии как таковой беззаконие делает все ее частные добродетели мнимыми. Например, все те гражданские и вообще нравственные добродетели советского периода российской истории, которым по недомыслию умиляются даже многие церковные деятели, видя в них приемлемую модификацию христианских добродетелей, на самом деле являются гностическими, то есть ложными добродетелями, а именно, нравственно-идеализируемыми беззакониями, сублимированными греховными страстями, поскольку в основе этих «гражданских доблестей» лежит богоборчество, противление установленным Творцом заповедям, нормам жизни разумных творений. Подобный (то есть гностический) характер носит и «подвиг» Ирины Славиной, принесшей себя в страшную жертву тому же самому, по сути, мифическому будущему, в жертву которому приносили себя (и других) титаны социал-революционной идеологии.

«Побуждения к добродетелям общественным нередко имеют начало свое в тщеславии и любочестии. Но для того не надлежит остановляться в исполнении их. Предлог, над ним же вращаются, придает им важности. <…> Если же побуждения наши к общественным добродетелям начало свое имеют в человеколюбивой твердости души, тогда блеск их будет гораздо больший. <…> Старайтеся паче всего во всех деяниях ваших заслужить собственное свое почтение, дабы, обращая во уединении взоры свои во внутрь себя, не токмо не могли бы вы раскаяваться о сделанном, но взирали бы на себя со благоговением» (Радищев А. Путешествие из Петербурга в Москву).

Само собой разумеется, то, что обличала Славина (коррупция, нарушения действующего законодательства самими носителями власти, их общая аморальность, лживость и т.д.), все это имеет место быть в реалиях российской демократии, как и любой другой. Но в том-то и дело, что никакой подлинной альтернативы в пределах этой идеологии (за которые Славина не выходила) для этой аморальности и беззакония не существует. Что сама она и продемонстрировала столь жутким и, тем самым, неопровержимым аргументом, поскольку самоубийство является лишь формой убийства как нарушения Божьего Закона, вступая в противоречие с которым, все человеческие законодательства и представления о нормах жизни оказываются онтологически нелегитимными.

Александр Буздалов
Сайт «История идей»
21 октября 2020