По учению афонских исихастов, существует три вида света: телесный, душевный и духовный. Душевный свет – это свет человеческого разума, это способность воспринять информацию, поступающую к нам из окружающего нас внешнего мира, из той жизненной среды, в которой мы находимся, из того интеллектуального поля, созданного человечеством, которое называется культурой и цивилизацией. Здесь мы видим сложное преломление поступающей информации через призму наших чувств, тайных желаний и страстей, психологических установок, укоренившихся комплексов, априорных положений и т.д.
К душевному свету относится способность человеческого рассудка – предполагать, воображать, логически доказывать, создавать картины и образы, имитировать жизненные или воображаемые ситуации в различных вариантах, ставить задачи и находить решения, строить разнообразные комбинации из имеющего в наличии материала, придумывать, изобретать, прогнозировать, принимать решения или отвергать их, анализировать и синтезировать явления, создавать гипотезы и концепции.
К душевному свету относится также обширная область фантазии и воображения. Фантазия, соединенная с религиозным поиском, приводит человека к общению с демоническим миром, усвоению идей и представлений, внушаемых демоном. Фантазия, соединенная с логикой, создала и создает философские системы – бумажные башни, с высоты которых авторы стремятся штурмовать само небо.
Итак, наука, в ее теоретических обобщениях, искусство, где воображение рождает иллюзорные реалии, философия как желание построить картину мира на основе силлогизмов и абстракций – все это относится к душевному свету, а сам душевный свет принадлежит к земному бытию. Он не может озарить бесконечное, он не может подняться выше времени и пространства. Не будучи материальным по своей природе, он питается субстратами материального мира или воображаемых, иллюзорных миров, в которых также можно видеть слепки дурной и искаженной материальности. Разумеется, душевный свет вовсе нельзя рассматривать под одним знаком отрицания, в его сферу входит опыт и фактологические знания, без которых невозможна земная жизнь. Но это свет пораженного грехом интеллекта. В лучшем случае, он отражает факт и закономерность, а вовсе не истину, которая открыла бы человеку смысл бытия. Это неровный, мерцающий свет, который озаряет малое пространство нашего земного бытия. Он основан на ограниченном и неоконченном опыте, и интерпретация этого опыта всегда недостаточна и ущербна. Он может принести пользу, как присоски улитки, которыми она держится на камне. Но ему недоступна истина, и когда он вступает в область метафизики, то превращается в коптящее пламя.
Наука не делает самого человека как личность более мудрым, не дает ему возможности более правильно решать вопросы, не относящиеся непосредственно к его специальности. Напротив, комплексы и предрассудки ученых не менее опасны, чем предрассудки невежества, и мы сказали бы, что они обладают большей притягательностью и устойчивостью. Искусство не делает человека нравственно лучше; оно не дает ему стимула и сил бороться с грехом и страстями, напротив, оно скорее делает человека более подверженным эмоциям, более отдающимся аффективным чувствам, страстным импульсам и влечениям. Искусство, в значительной степени, это культ эмоций и страстей. И сами люди искусства, обычно, не отличались в своей жизни высокой и устойчивой моралью. Сам мир фантазии и воображения соединен со страстями и темными влечениями души, которые тяготеют к демоническому миру.
Последние десятилетия в область душевного света вторгся, как агрессор и завоеватель, телевизор. Он предлагает человеку саму широкую информацию о том, что происходит на земле, как будто его камеры просматривают одновременно всю землю с высоты спутников. Этой рафинированной пищей теперь практически питается все человечество. Компьютеры, телевизоры и другая техника взяли на себя значительную часть той работы, которую совершал человеческий рассудок. Поэтому мышление современного человека стало менее самостоятельным и менее глубоким, хотя он может знать, что творится в любой точке мира, а интернет позволяет ему ознакомиться с любой литературой, интересующей его. Машина взяла на себя функции человеческого рассудка, и человеческий разум стал более тупым, беспомощным и зависящим от машины; а сама человеческая личность приближается к какому-то серому стандарту. Телевизор взялся удовлетворить эмоциональную потребность человека, что на деле оказалось демонстрацией и рекламой демонизированных страстей, воплощенных в самые безобразные и пошлые картины. Этим концентратом страстей питаются у телевизора уже не миллионы, а миллиарды людей. Изобретение телевизора стало такой же катастрофой, как изобретения в области ядерной энергии, которые загрязнили и отравили окружающую среду и создали оружие, способное уничтожить жизнь на земле. Образно говоря, душевный свет современного человечества уже заражен губительной радиацией, и уровень ее увеличивается все больше и больше.
Люди, живущие на земле, чувствуют постоянную неудовлетворенность и тревогу; несчастны все – и богатые и бедные. Душевный свет не может дать человеку счастья, поэтому человек хочет забыться, отключиться от повседневности, войти в область демонического света, в мир иллюзий, или броситься, закрыв глаза в болото грязи и зарыться в ней с головой.
Самоубийство души – наркотики; самоубийство духа – разврат. Люди, потерявшие веру в Бога, ищут утешения у сатаны. Душевный свет, даже лишенный явной патологии, может захватить человека целиком, наполнить его жизнь и лишить его возможности видеть духовный свет. Мы говорим о богатстве душевного света очень условно, как можно говорить о интеллектуальном богатстве однодневной бабочки. Ведь сумма человеческих знаний, по отношению мира, непознанного человеком, это песчинка, по сравнению с горой, и капля – с морем.
Гордость человека своими знаниями – это та твердая скорлупа ума, которая скрывает от него вечный свет, струящийся с небесного Фавора. Поэтому высокая душевная мудрость и интеллектуальная культура – познание своей ограниченности, а не опьянение тем, что создала цивилизация, которая в будущем может превратиться в могилу для человечества.
Ложное душевное богатство, которое лишает человека царства небесного – это гордость и превозношение, в каких бы видах они не были, и в каких бы формах они не проявлялись. Это может быть идеология, как космополитизм или дурной национализм, который строит свои утопии и, в сущности, повторяет тот же хилиазм древних иудеев; это может быть сословная гордость, через которую нравственно пала и выродилась аристократия; это гордость ученых, считающих себя интеллектуальной элитой; это гордость интеллигенции, стремящейся стать слепым вождем слепого народа; это гордость – коллективная и личная, гордость своими мнимыми достоинствами, гордость своим умом и знаниями, гордость тленной красотой и эфемерной силой. Но какой бы не был вид гордости, она вводит человека в мир фантазии, она лишает чувства реальности: человек внутренне считает себя центром мира и смотрит на окружающих его людей глазами Гулливера, который попал в Лилипутию.
Гордость подобна допингу: вначале она возбуждает энергию человека, но затем наступает внутренний духовный спад. Гордость разрушает империи, как бы взрывает их изнутри. Гордость не дает развиться действительным талантам человека, так как он становится слепым и не видит своих недостатков. Национальная гордость, образно говоря, строит крематории для других народов и, в конце концов, сжигает в них свой собственный народ. Самозваный мессианизм это сочинительство мифов, которые опьяняют сознание людей.
Гордость не может быть правдивой; она считает другого человека недостойным правды. Гордость разлучила землю с небом и соединила ее с адом. Гордость убила любовь и поэтому превратила землю в духовную пустыню, где люди отчуждены друг от друга, где человек боится человека, как раньше боялись зверя. Гордость погасила любовь, поэтому сделала несчастным человечество.
Гордый не может искренно молиться. Молитва это просьба и мольба, это чувство своей зависимости от Бога, это видение своей ограниченности и греховности, это память о смерти и вечности. А гордый считает, что он имеет все в самом себе; он не видит себя и поэтому, идя к гибели, отвергает собственное спасение. Если даже он молится, то это только внешние слова, которые далеки от его сердца. Поэтому в наше время молитва все больше заменяется медитацией, то есть размышлением.
Всякий грех отлучает душу от Бога, но самый гнусный из грехов это гордость. Каждый грех имеет свой уродливый облик, как бы своего метафизического двойника в мире падших духов. Если блудник похож на ассенизатора, который после своей работы не сменил одежды, а гневливый – на палача, забрызганного кровью, то гордый похож на самого демона.
В гордом есть нечто мертвящее и холодное, как будто внутри его вместо души спрятан окоченевший труп. Пророк Иеремия сказал: Проклят надеющийся на человека, а гордый надеется на самого себя.
Человек должен понять, какая адская змея присосалась к его сердцу и пьет его кровь. Он должен осознать ужас гордыни как вечного разлучения с Богом.
Метафизический план гордости – это вечное пребывание с сатаной, это состояние антижизни, как смерти, не имеющей конца. Человек должен просить у Бога смирить его душу, потушить адский огонь гордыни каплями благодати, тогда он как бы просыпается от тяжелого сна, из состояния опьяняющего самообмана, и начинает понимать, из каких мутных источников утолял жажду своей души. Здесь нужна переоценка всех прежних мнимых ценностей и отказ от того, что раньше казалось богатством.
Первая заповедь блаженств из Нагорной проповеди – это повеление бороться с гордыней, чтобы получить Небесное Царство. Под нищими духом подразумеваются те, кто познал условность и ограниченность мирских знаний, те, кто дошли до степени интеллектуального самоотречения, кто вошел в таинственный мрак Синая, чтобы обрести ту мудрость, которую дает душе благодать Духа Святого. Гордящиеся земными знаниями оказываются на самом деле духовными невеждами; а те, кто смиряет свой дух – получают сокровенные знания, о которых сказал Господь: «Я дам вам премудрость и разум».
Девять заповедей блаженств похожи на девять ангельских чинов, через которых божественный свет передается на землю, или девять ступеней, по которым человеческая душа восходит на небо. Первая ступень, лежащая в основании, это духовная нищета или смиренномудрие, а последняя, девятая ступень – это исповедание Христа перед безбожным миром, это подвиг мученичества за Христа, это мистическое сораспятие Христу.
Истинное мученичество невозможно без смирения, как кровля храма не может устоять без опоры. Гордость во время гонений обычно дает не мучеников, а отступников. Смирение – это видение своей ограниченности и слабости, а также особое чувство отчаяния в себе и надежды на Бога. – «Я ничто, а Ты – все» – говорит нищий духом. Смирение, как и любовь, не имеет конца. Господь указал на Самого Себя как на пример смирения. Только через смирение человеческое сердце может обрести покой в Боге. Смирение – это подвиг человека, борющегося со своей гордыней, как со змеем, лежащим в его сердце. И, в тоже время, смирение это дар благодати. Перед человеком открываются его грехи, и сама душа представляется ему подобной телу прокаженного.
Путь к смирению лежит через огненное испытание: человек видит ад в собственной в душе и, в тоже время, благодать Божия укрепляет его. Он в аду, но у него есть Бог – Победитель ада. Это видение своего падения не дает ему, как некая узда, превозноситься перед другими. Гордый видит чужие грехи и свои мнимые достоинства. Смиренному открываются его грехи; в них как бы сгорают и исчезают грехи других людей, поэтому смиренный видит в каждом человеке образ Божий. Прозревал ад в своей душе александрийский кожевник, и каждый день, садясь за работу, говорил: «Все люди спасутся, один я погибну». Познал тиранию греха над своей душой преподобный Пимен, и с плачем говорил окружающим его монахам: «Поверьте, братия, где будет сатана, там буду и я».
Для гордого непонятна тайна Жертвы Христа, так как он не понимает, от чего его надо искупить. Для смиренного обнажена язва первородного греха, разъедающая душу и вместе с тем он чувствует благодать Духа Святого, которая способна исцелить всякий недуг и восполнить оскудевшее. Он чувствует себя четверодневным Лазарем, у погребальной пещеры которого стоит Христос.
На мой взгляд, выдающаяся статья, затрагивающая многие темы, которые мы обсуждали на сайте:
«Фантазия, соединенная с религиозным поиском, приводит человека к общению с демоническим миром, усвоению идей и представлений, внушаемых демоном. Фантазия, соединенная с логикой, создала и создает философские системы – бумажные башни, с высоты которых авторы стремятся штурмовать само небо».
«Искусство не делает человека нравственно лучше; оно не дает ему стимула и сил бороться с грехом и страстями, напротив, оно скорее делает человека более подверженным эмоциям, более отдающимся аффективным чувствам, страстным импульсам и влечениям. Искусство, в значительной степени, это культ эмоций и страстей. И сами люди искусства, обычно, не отличались в своей жизни высокой и устойчивой моралью. Сам мир фантазии и воображения соединен со страстями и темными влечениями души, которые тяготеют к демоническому миру».
«Компьютеры, телевизоры и другая техника взяли на себя значительную часть той работы, которую совершал человеческий рассудок. Поэтому мышление современного человека стало менее самостоятельным и менее глубоким, хотя он может знать, что творится в любой точке мира, а интернет позволяет ему ознакомиться с любой литературой, интересующей его… Телевизор взялся удовлетворить эмоциональную потребность человека, что на деле оказалось демонстрацией и рекламой демонизированных страстей, воплощенных в самые безобразные и пошлые картины».
«Люди, живущие на земле, чувствуют постоянную неудовлетворенность и тревогу; несчастны все – и богатые и бедные. Душевный свет не может дать человеку счастья, поэтому человек хочет забыться, отключиться от повседневности, войти в область демонического света, в мир иллюзий, или броситься, закрыв глаза в болото грязи и зарыться в ней с головой… Душевный свет, даже лишенный явной патологии, может захватить человека целиком, наполнить его жизнь и лишить его возможности видеть духовный свет».
«Гордость человека своими знаниями – это та твердая скорлупа ума, которая скрывает от него вечный свет, струящийся с небесного Фавора. Поэтому высокая душевная мудрость и интеллектуальная культура – познание своей ограниченности, а не опьянение тем, что создала цивилизация, которая в будущем может превратиться в могилу для человечества».
«Гордость разрушает империи, как бы взрывает их изнутри. Гордость не дает развиться действительным талантам человека, так как он становится слепым и не видит своих недостатков. Национальная гордость, образно говоря, строит крематории для других народов и, в конце концов, сжигает в них свой собственный народ. Самозваный мессианизм это сочинительство мифов, которые опьяняют сознание людей».
«Человек должен просить у Бога смирить его душу, потушить адский огонь гордыни каплями благодати, тогда он как бы просыпается от тяжелого сна, из состояния опьяняющего самообмана, и начинает понимать, из каких мутных источников утолял жажду своей души. Здесь нужна переоценка всех прежних мнимых ценностей и отказ от того, что раньше казалось богатством».
«Истинное мученичество невозможно без смирения, как кровля храма не может устоять без опоры».
«Смирение – это подвиг человека, борющегося со своей гордыней, как со змеем, лежащим в его сердце. И, в тоже время, смирение это дар благодати. Перед человеком открываются его грехи, и сама душа представляется ему подобной телу прокаженного».
«Путь к смирению лежит через огненное испытание: человек видит ад в собственной в душе и, в тоже время, благодать Божия укрепляет его. Он в аду, но у него есть Бог – Победитель ада. Это видение своего падения не дает ему, как некая узда, превозноситься перед другими».
Ну хорошо, а церковное искусство — это что тогда? Человек — это дух, душа и тело и в правильной иерархии, все приводит к счастью. И не смотря на то, что все так плохо, душевный свет остаётся светом? Когда читаешь такие статьи, складывается ощущение, что все душевное плохо. Тогда зачем это дано нам Богом? Интересно, как жить тогда? Неоднозначная статья.
В том-то и дело, ув. Анна (СПб), что в светском искусстве (в отличие — от храмового) душевное, как правило, занимает место духовного, претендует на истинную духовность (писатель, мол, это «учитель жизни», духовный гуру, «пророк Абсолюта» и т.д.), это непременно имеет место быть в самосознании «творческой натуры» (отсюда — такая склонность их к оккультизму всех мастей, к «эзотерическому христианству», один Серебряный век чего стоит). А когда душевность в человеке на своем онтологически скромном месте, то, конечно, ничего плохого в ней, самой по себе, нет.
Церковь и есть хранительница подлинного, духовного Света, и настоящее церковное искусство пронизано им.
На днях пришло в голову, что под «творческой свободой» обычно подразумевают вольное (порой почти бесконтрольное) излияние мыслей и чувств «творца». Но, поскольку человеческая душа чаще всего — хаос, калейдоскоп, то и плоды такого творчества хаотичны, и искать в них Бога — всё равно что бесконечно промывать песок в поисках одной крупицы золота. Другое дело — творчество человека, который пытается навести внутри себя порядок, поставить на первое место Бога, избавиться от эмоционального и интеллектуального мусора. Но такой человек, скорее всего, не станет писать беллетристику или снимать игровое кино (думаю, со временем он вообще откажется от вымысла), а значит, мало кем будет востребован.
Конечно, трудно отказаться от своего душевного «богатства». Страшно остаться ни с чем, босым и раздетым, когда нет ни старой, ни новой одежды, на посмешище окружающим. И всё же похоже, что по-другому ничего не получится: останешься при своём.
«Но, поскольку человеческая душа чаще всего — хаос, калейдоскоп, то и плоды такого творчества хаотичны, и искать в них Бога — всё равно что бесконечно промывать песок в поисках одной крупицы золота.»
Какой удачный образ Вы подобрали, Ольга Сергеевна. Полностью согласна.
Интересный опыт получила вчера общаясь с психологом (попросили поддержать волонтёрскую программу). Проблема (моя) в том, что нужно учиться выстраивать отношения с другими людьми, через призму собственной комфортности. Раздражение возникает от терпения, а чувство вины предтеча оправданиям. Такая позиция расходится с Православием. Напоминает рационалистический Запад. А как же широкая русская душа, готовая отдать последнюю рубашку. А как же жертвенная любовь? А Крест? Как вместить всё в призму собственной комфортности? Совместима ли вообще психология с Православием?
У меня с психологией отношения никогда не складывались. В школе казалось противоестественным открывать свою душу незнакомому человеку (милой женщине), который якобы может всё о тебе понять. В Университете казалось странным, что психология — «наука о душе» — само существование души словно отрицает. Позже стало ясно, что психолог не нужен, если есть возможность поговорить с внимательным священником — здесь и открыться можно, и совет получить не пустой, не просто успокаивающий, а направляющий ко спасению.
Насколько помню, психология как наука появилась в тот момент, когда общество стало отпадать от Церкви. Кто-то должен был занять место духовника в человеческой жизни.
Елена, но очень понятно, что Вы имели в виду, говоря о том, что «чувство вины предтеча оправданиям». Про комфортность думаю, что христианский «комфорт» — это мир в душе, которого не достичь без Креста. Но это я думаю так, а на деле, бывает, читаю духовную литературу за чашкой кофе…
Трудно судить, насколько психология совместима с Православием, не являясь экспертом ни в том, ни в другом (это я о себе), но мне тоже кажется, что психология возникла как заменитель веры и Церкви в безбожном государстве. Думаю, что верующий человек к психологу не пойдёт. Он станет искать утешения в молитве и общении с духовником, а разбираться в себе будет через призму святоотеческого учения. От терпения действительно возникает раздражение, если терпению не сопутствует смирение. А чувство вины — предтеча оправданию только у неверующих людей, у верующих оно — предтеча покаянию. Радость и комфорт, достигаемые с помощью психологии и с помощью веры разного свойства. Психология приводит человека к радости жизни в веке сем, а Православие — к предвкушению радости в жизни будущего века.
В своей статье Архимандрит Рафаил (Карелин), как раз вдребезги разбивает, ту самую призму «собственной комфортности». Он постоянно говорит, о видении человеком, своей ограниченности и греховности, переходящее в чувство зависимости от Бога, без чего невозможна искренняя молитва. Так же невозможен путь к смирению, если человек не видит ад в собственной душе. «Смирение – это видение своей ограниченности и слабости, а также особое чувство отчаяния в себе и надежды на Бога. – «Я ничто, а Ты – все» – говорит нищий духом». Весь смысл статьи расходится с «собственным комфортом», в котором очевидно, что человеку не нужен Бог, человек полноценен сам в себе и уж тем более не мыслится христианство, т.к. оно противоестественно в мире наших ценностей. Ощущение вины хорошо уже само по себе, отражая, как в зеркале, собственную греховность. Да и возможно ли быть без вины виноватым? Возможно, как подсознательное ощущение нашего грехопадения, как болезнь воли, передавшуюся по наследству от Адама. Никакая психология в т.ч. и православная не соприкасается с Православием. Лучший «психолог» всех времён – это прп.Максим Исповедник. Он буквально сопоставил наперед мир сегодняшних ценностей с «разнообразным и пёстрым миром страстей, в котором два полюса: удовольствие и слава».
Да, христианство крайне «некомфортно». Во время этого Великого поста довелось услышать проповедь одного молодого священника: он сказал, что пост — это «экстремальная ситуация», которую мы сами себе создаём, чтобы увидеть своё подлинное лицо. А святитель Феофан пишет, что нужно «зажечь беду вокруг себя», чтобы чувство опасности гнало нас к Богу.
Но дело в том, что мы и христианство стараемся сделать комфортным. Поэтому и появляются глянцевые «православные» журналы и сайты, показывающие «гламурную» жизнь верующих, которой волей-неволей захочется подражать. И хождение в Храм становится привычкой, а вера в Бога занимает в душе маленький уголок. Поэтому у нынешней «коронавирусной» ситуации есть свои преимущества.
Чтобы всё это смог понять психолог, он должен быть, по крайней мере, верующим человеком. Но «православные психологи» лично меня тоже не вдохновляют. По-моему, верующему человеку они не нужны, если есть возможность поговорить со священником. Другое дело — близкий человек, с которым можно просто поговорить по душам, который может поддержать и утешить.
Для Анны, можно предложить сравнить икону «Предвечный Совет» преп. Андрея Рублёва и икону «Троица» М.Нестерова. Возможно, так лучше прочувствовать, где духовное переходит в душевное. Или обратный вариант: сравнить «Распятие» Дионисия с «Распятием» конца XIVв. музей им.Рублёва (Москва). Все сравнения в рамках Православного церковного искусства. А если рассмотреть Западные иконы- картины, то разница между духовным и душевным будет ещё более очевидной.
Под каждой фразой этой статьи хочется поставить «лайк». Поместила в «Избранное».