Её имя — Дина, но ей оно не нравилось, и потому назвала себя Дианой. Имя рождённой порочным воображением богини охоты в древнеримской мифологии не нравилось мне, и в наших редких разговорах с Диной старался его не произносить.
Мы познакомились, когда, закончив обучение в художественном училище, она приехала к мужу и его матери в старенький домик, ремонтом которого мне пришлось в то время заниматься. Между делами был искренне рад редкой возможности поговорить о живописи, о творческих планах, узнать о переменах, что произошли после моего выпуска из тех же стен. Нельзя сказать, что мы постоянно общались, наоборот, чувство радости и удивления от первой встречи быстро угасло, а разговоры о творчестве сменились молчаливой отчуждённостью.
Наученный горьким опытом поиска собственного пути в живописи, с некоторой тревогой и сожалением смотрел на то, как она пыталась устроить свою жизнь. С мужем развелась, работы по специальности с нормальной зарплатой в нашем городке найти не удалось, и в поисках лучшей жизни она уехала в областной центр. После отъезда довелось мельком увидеть её на автовокзале: в тёмных стильных очках, по моде оголённая, она прошла рядом со мной так, как проходят мимо урны с мусором. И это хождение в счастливую жизнь быстро принесло свои плоды — сначала девочку, а вскоре и мальчика, отцом которых оказался семейный человек. Воспитанием детей в основном занимались дедушка и бабушка: люди воцерковлённые и большие труженики, они на богослужения постоянно приходили с внуками. Иногда в Храме детей можно было видеть вместе с мамой. С именем Дария мама также причащалась Святых Христовых Таин, а потом, оставив чад своим родителям, опять уезжала. Со временем открыла собственную фотостудию, с помощью родителей купила квартиру, снова вышла замуж, забрала деток к себе, и несколько месяцев её с детьми в Храме не было. Но в один из воскресных дней внимание прихожан привлекла молодая женщина в длинном пальто, сером платке и в серой длинной, до пола, юбке. Изысканный и строгий стиль одежды резко контрастировал с костылями, тяжело опираясь на которые, женщина пыталась пройти в центральную часть Храма. Это была Дарья.
Многие прихожане уже знали о её тяжёлой болезни, глубоко сочувствовали, старались хоть чем-то помочь и поддержать. Дарья с благодарной улыбкой и кротостью подолгу общалась с каждым, кто подходил к ней, и как-то так получалось, что больше утешала она, а не её. Перемены в ней были столь разительными и быстрыми, что мне с трудом верилось в их истинность.
Болезнь тем временем то немного отступала, то наваливалась с новой силой, но при этом ни разу не слышал от Дарьи ни слов отчаяния, ни слов ропота. Лишь единожды, когда, сидя в инвалидном кресле во время богослужения, неосторожным движением причинила себе нестерпимую боль, она тихо, совсем по-детски, заплакала. Боль постепенно улеглась, и голос Дарьи снова зазвучал в молитвенном песнопении.
После Литургии, толкая перед собой ходунки, она медленно двигалась к выходу. Со стороны же виделось — это не ноги перемещают её тело, а конструкция на колёсиках тянет за собой ослабевшую, непослушную плоть. А заметив, что её уже давно ждут, чтобы отвезти домой, Дарья шутила: «Бегу, бегу!..». Но «бегать» пришлось совсем недолго: болезнь отняла последнюю возможность двигаться и уложила в постель. «Как хочется в Храм!» — признавалась она. «Вот бы поставили мою кровать где-нибудь за шторочкой в Храме, чтобы меня никто не видел, но где можно было бы молиться со всеми!..»
Со всеми помолиться в Храме не пришлось, но сколько читалось ликования и благодарности в её глазах, когда священник вместе с певчими и прихожанами служил молебен у неё дома!
После молебна каждый прощался с Дарьей. От тёплых слов и объятий её лицо светилось неподдельной радостью и умилением. Все уже вышли из комнаты, и мне тоже надо было уходить.
Ещё при встречах в Храме мы о многом успели поговорить, выяснить недоразумения, которые в прошлом мешали нам общаться, и теперь, прощаясь, взял её руку в свои… и тут моя душа словно вышла из тела, поднялась над нами и, замерев там, в благоговейном изумлении смотрела на то, как молодая женщина, обливаясь слезами, благодарно целовала мне руки. Помню, оторопев от неожиданности и стыда, растроганный её слезами, пытался убедить Дарью в своём недостоинстве, и в то же время не решился запретить ей излить свою покаянность так чисто, доверительно и нежно. Мы попросили друг у друга прощения и расстались. Оказавшись у её окна снаружи, заглянул в него и среди приоткрытых занавесок увидел сияющее лицо Дарьи — она ждала меня, чтобы благословить крестным знамением. Женщина в два раза моложе благословляла меня, как старший — младшего, как мать — сына! А ведь она имеет на это право, подумалось мне: не один год безропотного несения тяжелейшей болезни, терпения болей, по её собственному признанию, кажущихся порой несовместимыми с жизнью, её вера дают ей такое право. Всякие слова в ту минуту показались мне ненужными и пустыми, и перекрестив Дарью в ответ, быстро вышел со двора.
Александр Шадурин
Сайт «Ветрово»
4 января 2025
С Великим Праздником Рождества Христова Вас, дорогой Александр, и спасающуюся тяжким недугом Дарью! Пусть для неё будут утешением слова отстрадавших:
«Страдаю от болезни, и радуюсь, не тому, что страдаю, но тому, что могу быть учителем в терпении для других» (свт. Григорий Богослов).
«Для стяжания славы <истинной>… нет ничего равного терпению, проявляющемуся при болезнях» (свт. Иоанн Златоуст).
Присоединяюсь к словам отца Романа. Удивительные слова святителя Григория Богослова. Учителем в терпении, а не обузой для других… Только с Божией помощью, наверное, и возможно.
Я люблю творчество Александра Шадурина: и фотографии, и картины, и прозу, и видео… и всегда оставляю комментарий с выражением благодарности, что он заставляет меня заглянуть в душу мою и обнаружить всю степень моего несовершенства, а значит стремиться к покаянию.
Но на этот раз, оставить комментарий не решалась, уж очень тема деликатная и здесь надо быть очень осторожным в слове, чтобы ненароком не сделать больно участникам этой жизненной ситуации.
Но сегодня, прочитав слова о. Романа и Ольги Сергеевны, хочу поделиться и своим мнением. о. Роман сказал, что и подобает сказать монаху и священнику, лишний раз ободрив нас всех, а Ольга Сергеевна интересно выделила антипод: учитель терпения, а не обуза, о чём тоже хорошо подумать…
Но возвращаюсь к статье. Она многослойная и о ней можно написать много, но хочу выделить только один абзац… Александр засмущался и застыдился, когда Дарья стала целовать его руки. Но ведь порыв целовать руки возникает у человека в минуты высокой, духовной радости и он таким образом высказывает чувство благодарности подарившему эту радость.
Одновременно с этой статьей на сайте под стихотворением Ольги Сергеевны о снеге, Надежда в своём комментарии рассказала, как митрополит Кирилл (Смирнов) дважды поцеловал руку Владыке Фаддею, утешившего его, сильно унывающего в тюремной камере.
А сколько раз приходилось видеть в Храме, когда после хорошей службы прихожане от чувства высокой радости целуют руки друг другу. Я всё это к тому, что жаль, что уходит этот обычай, что священники вместо этого возлагают руку тебе на голову… У Свт. Николая Сербского есть хорошее письмо на эту тему…
Мне пришлось ездить в Болгарию к родным, и конечно, там ходила в Церковь, так батюшка
Стратия, когда у него брали благословение и целовали его руку, затем сам целовал руку этого человека… Удивительное чувство взаимной христианской любви возникало…
Вот какими мыслями захотелось поделиться с вами по прочтении этой статьи, дорогие читатели сайта Ветрово…
Всех поздравляю с Праздником Рождества Христова и с наступающим Новым Годом!
…Когда ты подвергнешься тяжкой болезни, и многие будут понуждать тебя облегчить страдание – одни заклинаниями, другие амулетами, третьи какими-либо иными чародейными средствами, а ты ради страха Божия мужественно и твердо перенесешь тяготу болезни и предпочтешь лучше все потерпеть, нежели решиться сделать что-нибудь подобное, – это доставит тебе венец мученичества. И не сомневайся, как мученик мужественно переносит муки истязаний, чтобы не поклониться идолу, так и ты переносишь муки болезни, чтобы не нуждаться ни в чем, исходящем от него <идола> и не сделать того, что он повелевает. Но те муки сильнее? Зато эти продолжительнее, – так что оказываются равны тем, а часто даже и более сильными. В самом деле, когда горячка внутри мучит и сожигает тебя, а ты, несмотря на увещания других, отвергнешь заклинание, то не облекаешься ли ты в венец мученичества? (свт. Иоанн Златоуст).
о. Роман, спасибо за назидание!
Помоги нам всем, Господи!