Со святыми упокой, Господи, раба Твоего иеродиакона Никона!

9 ян­ва­ря 2020 го­да ото­шел ко Гос­по­ду иеро­ди­а­кон Ни­кон (Мур­та­зов). Зво­нок с этой вестью из Иоан­новс­ко­го мо­нас­ты­ря на Кар­пов­ке про­зву­чал, как веч­ный зов Царст­ва Не­бес­но­го. Ду­маю, что ни­кто из знав­ших от­ца Ни­ко­на не со­мне­вал­ся в том, что он был пра­вед­ни­ком, дан­ным нам от Бо­га. Гос­подь ра­ди нас про­длил его жизнь до вось­ми­де­ся­ти с лиш­ним лет. Хо­тя сам он рас­ска­зы­вал, что не­од­но­крат­но по­лу­чал от­кро­ве­ние о не­дол­го­веч­нос­ти сво­ей зе­мной жиз­ни. При­ве­ду этот рас­сказ, что­бы вы по­чувст­во­ва­ли, ка­кая прос­тая и бла­го­дар­ная ду­ша ­у до­ро­го­го на­ше­го от­ца Ни­ко­на.

«В детстве болел костным туберкулёзом, лечился в санатории семь лет. Когда меня выписали домой, мама спросила у главврача санатория: “А сколько мой сын с этой болезнью может прожить?” Василий Иваныч Ковалин, так звали доктора, не задумываясь, сказал: “Если не будет жениться, пить и курить, лет тридцать пять проживёт”. А мне тогда было семнадцать лет. Годы шли, а с ними текла и моя жизнь — в Чистополе, в Печорах, в Эстонии, в Пюхтицком монастыре. Как-то к нам в Пюхтицкий монастырь приехала схимонахиня Онуфрия из Одессы. Это была великая столетняя подвижница, которую почитал даже Святейший Патриарх Алексий (Симанский), и когда он отдыхал в Одессе, всегда приглашал её на беседу. Она отличалась от других благодатным даром ведения грехов и прозорливости о длине века человека. Об этой схимонахине рассказал мне мой брат, и я тут же пошёл к ней, чтобы спросить о себе. Схимонахиня Онуфрия жила в келье в подвальчике, и у неё как раз никого не было. Увидев меня, она сама подошла ко мне, ласково и кое-что строго тихо сказала на ухо — чего я не должен делать, как жить и чего избегать. И потом добавила: “Ну, лет пятьдесят пять проживёшь”. Я обрадовался этому и просил у неё святых молитв за брата, за маму и за себя.

Прошло несколько лет. С началом перестройки Эстония отделилась от России, и наша семья уехала в Псковские Печоры, в свой домик. Там наша мама сильно заболела онкологией кишечника. Незадолго до смерти отец Гермоген её пособоровал, и она увидела во сне домик без окон и дверей. “Чей это домик?” — “Этот домик твой”, — ответил неизвестный голос, и она всё поняла. “А как же Борис-то? Он ведь больной и всю жизнь жил со мной”. — “А Борис умрёт через год”, — ответил неизвестный голос. Проснувшись, она сказала: “Я умру, а через год и ты собирайся, — так мне сказано”.

Я молчал и, потупив взор, слушал себе приговор. У меня была язва желудка, было три кровотечения, и трижды меня на скорой помощи увозили в больницу, когда я жил в Пюхтице. Поэтому от этой болезни можно было ожидать чего угодно, и врач говорил, что операции мне не миновать. Что я мог сказать матери? Мама умерла, и я стал духовно готовиться к своему исходу. Летом рокового года к нам приехал с родины председатель колхоза Холин и попросил меня написать иконостас для молитвенного дома, который он построил старым сельским жителям. Я с радостью принял заказ, узнал размер солеи, сделал эскиз Царских врат, северных и южных врат, нашёл оргалит, нашёл доски и написал несколько икон. Обновил несколько старых икон, привезённых Холиным, и зимой иконостас был уже на месте. Батюшка и прихожане меня благодарили. Я был рад, что послужил родному селу. В это время мне исполнилось пятьдесят пять лет. Мама мне явилась во сне радостная, сказала: “За тебя молился Филипп Дмитрич”, — и ушла. Это был церковный псаломщик старой нагорной церкви в нашем селе, закрытой и разрушенной в тридцатых годах. Он был активный защитник и проповедник православной веры в нашем селе, за что был репрессирован и расстрелян в 1927 году в Чистополе, об этом писали недавно в районной газете. Молитвами мученика Филиппа Господь исцелил мою язву, и я после вещего сна перестал чувствовать боли в желудке, всё мог есть, и вот уже более двадцати лет Господь даёт мне жить на земле».

Отец Никон жил в атмосфере чуда, потому что был внимателен к жизни, к людям. Любил выслушивать рассказы людей, которых встречал в разных местах своего обитания: в Чистополе, Печорах, в Пюхтицах, на Святой Земле, на Карповке в Иоанновском монастыре. Эти простые, наполненные любовью к людям рассказы не раз издавались, вышло шесть книг: «Журавлиная гора», «Сила креста. Быль земная», «Ворон», «Пюхтицкие были», «Дайте уничтожим ад!», «Серафимов день». Отца Никона можно назвать летописцем своего времени – его цепкая память, а главное, любящее сердце хранили образы давно отошедших людей и добрые их поступки. Во время одной из последних встреч с батюшкой мы записали на диктофон два рассказа, которые он не успел перенести на бумагу, и хотим поделиться ими с читателями, чтобы они помянули отца Никона. Устные рассказы отца Никона так же бесхитростно просты и сердечны, как и печатные.

Наш зять Федор Иванович

Муж моей сестры Анастасии был очень хороший человек, тихо жил, молился. И были у него пророческие сны. Жизнь у него была целостная, строгая, трудолюбивая. Отец ему маленькому еще наказывал: «Федька, нечего тебе болтаться по улице, учись этому, учись тому», и так далее. Он учился, все умел потом. Тетка у него была монашенка, учила молиться. Федор работал на шахте в Донбассе, потом заболел и приехал к нам в Печоры, в 1999 году. Я тогда был в Иерусалиме. А когда я вернулся, уже после его смерти, мне рассказали такую историю. Уже в предсмертном состоянии он вдруг закричал: «Ой, ой, ой, Украина, ой, ой, ой, Донбасс. Все горит, людей убивают, стрельба идет. За доллары продали Украину», — и плачет. Было это почти за пятнадцать лет до страшных событий.

А незадолго до смерти Фёдор рассказал такой свой сон: видит он комнату, а в ней много аналоев, на них лежат книги, перед ними горят лампады. И ему показали, что один день проходит — и лист в книге переворачивается. Тогда он спросил, где его книга, ему показали. В ней было еще много неперевернутых страниц, и в лампаде было много масла. Тогда он попросил: «А можно мне увидеть, где книга и лампада моей жены Насти?» Ему показали, и он увидел, что в ее лампаде мало масла — она вообще-то болезненная была. И он спрашивает: «А можно из моей лампады к ней перелить?» — «Можно». Так и было сделано. И вскоре он заболел и умер. А Анастасия еще семь или восемь лет прожила, приняла монашеский постриг и молилась о своем Федоре Ивановиче. Вот такой у нас хороший зять был.

Принявшая смерть вместо сестры своей

Рядом со мной на горке в доме князей Шаховских в Пюхтицах жила матушка Магдалина. У нее была родная сестра Анна, которая купила домик недалеко от монастыря, где жила с мужем и тремя детьми. И вот уже в немолодом возрасте родила Анна еще одну девочку. Я стал крестным этой девочки. Неожиданно у Анны обнаружили онкологическое заболевание. Стали ее лечить облучением, была уже третья стадия заболевания, мало было надежды.

У нас на горке в углу стояла большая икона Божией Матери, в рост – «Всех скорбящих Радость». Мать Магдалина упала перед этой иконой и молилась: «Смилуйся, если она умрет, то муж найдет другую. Каково детям будет, а маленькой хуже всего. Старших еще можно в монастырь взять, а ее-то ведь не возьмут. Матерь Божия, накажи лучше меня этой болезнью, а ее исцели!»

По ее молитве все и случилось. Сестра вдруг пошла на поправку. Ей все лучше и лучше становилось, анализы в конце концов хорошие сделались, и ее выписали домой к детям. Матушка Магдалина себя за нее отдала. Вскоре она поехала навестить могилку старицы, за которой ухаживала три года, живя в миру, и там упала, зашибла грудь. Вернулась в монастырь, продолжала нести послушание в алтаре, но вдруг стала чувствовать, что силы у нее убывают, а была она не старая еще и очень жизнерадостная. А тут как другой человек, похудела очень. Оказалось, что у нее онкологическая опухоль после того падения образовалась. Матушка игумения Варвара благословила на операцию. Была сделана сложная операция, опухоль удалили, но матушка Магдалина прожила после этого только один месяц. И столько слез она за это время пролила.

А девочка- племянница выросла и ушла в монастырь, и сестра, ради которой умерла матушка Магдалина, тоже пришла на послушание в монастырь.

Вот такие бывают судьбы.

* * *

Этот краткий рассказ хочу завершить воспоминанием о том, как много лет назад мне — совсем молодой девушке, приехавшей на послушание в Пюхтицкий монастырь — отец Никон (тогда дьякон Борис) открыл важное правило жизни. Он сказал: «Ты знаешь, чем отличается Православие от других вер? Мы верим, что Бог назначает наказания народам и отдельным людям, что Он дает пророчества и откровения об этом святым. Но мы верим и в то, что молитва может изменить предопределение Божие. Потому важно всегда молиться о том, чтобы Бог нас простил и помиловал».

Хотя мы и верим, что отец Никон был праведником и прежде всего он будет молиться о нас, воздадим любовью за любовь — помолимся о его упокоении. А если кто-то имеет намерение проститься с батюшкой, то можно прийти на Карповку в Иоанновский монастырь — в субботу, одиннадцатого января, где после Божественной литургии совершится отпевание новопреставленного иеродиакона Никона.

Людмила Ильюнина
Сайт «Ветрово»
9 января 2019

Примечание редактора. Мне тоже довелось познакомиться с отцом Никоном – я готовила к изданию сборник его рассказов «Серафимов день». Не так уж часто мы виделись, но я знала, что отец Никон молится обо мне, и иногда сама просила его помолиться о ком-то из близких. Стыдно признаться, но я получала от него гораздо больше, чем сама могла дать, он звонил мне чаще, чем я ему, и однажды позвонил в очень тягостную минуту, как будто в ответ на мою молитву. Был и ещё один необыкновенный звонок от отца Никона. Когда умер его родной брат, архимандрит Гермоген (Муртазов, в схиме Тихон), мне было неловко звонить с соболезнованиями. «У отца Никона горе и, наверное, многие звонят ему, а ведь мы всё-таки не близкие люди», — подумала я. Каково же было моё удивление, когда в день отпевания отца Гермогена, утром, отец Никон позвонил мне сам. «Простите, отец Никон, — сказала я. — Я знаю, что у Вас умер брат, но мне было неудобно Вам звонить». «Не надо смущаться, Ольга Сергеевна, — ответил он. – Мы с Вами стали родными людьми, породнились духовно…» В его голосе не было слышно скорби — как всегда, спокойствие и доброта, как будто он позвонил для того, чтобы меня ободрить.