«Хорошее место — кладбище», — сказал я, но мой собеседник с вопросительной настороженностью посмотрел на меня и тихо произнёс: «Да ну его, это место!» И напрасно: очень хорошее, особенное место, тем более во дни поминовения усопших. Ведь чаще всего именно на деревенском кладбище встречаются земляки после многих лет, а порой — десятилетий жизни в разных краях, сохраняя своими мимолётными встречами хоть какую-то связь с родной стороной. Здесь возникает тот редкий настрой души, когда появляется желание осмыслить прошлое, подумать о бренности всего земного, об ушедших в мир иной, многих из которых знал лично. Глядя на фотографии усопших, всегда вспоминаются прожитые с ними годы, и не такой уж короткой представляется человеческая жизнь, если она может вместить столько всего. Сколько же их, ушедших: родных, близких и неблизких со своими нестроениями и скорбями — невозможно сосчитать. Лишь Господь знает каждого из них, и никто у Него не забыт.
Это попечение Божие и Его присутствие в жизни человеческой однажды открылось мне с такой убедительностью, что захотелось воскликнуть словами апостола Фомы: Господь мой и Бог мой! Открылось самым неожиданным образом и там, где меньше всего ожидал.
Расчищая как-то могилки родных от прошлогодней листвы, постоянно ощущал на себе чей-то внимательный, как бы приглашающий к разговору, взгляд, но, мысленно отмахнувшись от этого наваждения, продолжал работать. Кто мог смотреть на меня, если крохотное деревенское кладбище в тот день было безлюдным? Однако, закончив работу, решил всё же подойти к тому месту, откуда, как мне казалось, на меня кто-то смотрел и к которому влекло. Это был едва заметный могильный холмик с деревянным крестом. На вбитом в крест гвозде висела икона «Спас Нерукотворный» в простенькой деревянной рамочке, от долгого времени, как и крест, покрывшейся серебристым узором лишайника. Икону обрамлял проволочный каркас, некогда служивший основой для венка из искусственных цветов, а теперь больше напоминавший терновый венец и наконечник копия. Белоснежный домотканый рушник, покрывавший икону, превратился на ветру и под дождями в грязно-серые лохмотья. На табличке, прибитой в нижней части креста, не сохранилось ни единого знака: время стёрло всё, и не осталось на земле, видимо, даже тех, кто посещал это место щемяще-печального надрыва, кротости и боли; место, в котором странным образом отразилась судьба многострадальной росiйской деревни с её вековыми традициями, обрядами, вечной нуждой и верою. Но ведь было время, когда эта икона висела в красном углу деревенской избы и перед нею совершались молитвенные воздыхания с последнею надеждою на помощь Божию и верою, что Господь не оставляет никого ни в земной жизни, ни в смертный час, ни после смертного часа.
И разве не является свидетельством попечения Божия чудом сохранившаяся икона Премилосердного на могильном кресте в давно забытом и оставленном людьми месте! Люди забыли, Бог — нет.
Гораздо лучше обо всём этом сказал Фёдор Иванович Тютчев:
Удручённый ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде Царь Небесный
Исходил, благословляя.
Пожалуй, здесь можно было бы и закончить размышления, но вспомнилось, что за всю свою жизнь ни разу не видел на этом кладбище священника с его поминальными молитвами и кадильным дымом! И, может быть, потому, что священник был не нужен, моя многолюдная деревня вымерла и превратилась в безлюдное урочище. Но у Бога все живы, и участь усопших исправляется по молитвам о них, поэтому как духовное наставление звучат для меня слова иеромонаха Романа: «Их долги – твоя забота». И добавить тут больше нечего. Остаётся исполнить.
Александр Шадурин
Сайт «Ветрово»
24 апреля 2023
Согласен с автором. Я часто бываю на кладбище районного масштаба, а это гораздо больше деревенского, но никогда там не видел священников.
«Здесь (на кладбище) возникает тот редкий настрой души, когда появляется желание осмыслить прошлое, подумать о бренности всего земного, об ушедших в мир иной…». И это так.