Зорица Кубурович. Туроверов в скиту

В конце 2020 года исполняется 100 лет Русскому исходу из Крыма

Сербская писательница Зорица Кубурович

…Сидим мы впятером в большой избе иеромонаха Романа (Матюшина-Правдина), в скиту Ветрово, в окружении реки, болота и леса. Послушники живут в своих бревенчатых кельях, женщин поселили в отдельной избе. Мы приплыли на лодке из ближайшей деревни, а до деревни каждый добирался своим ходом: кто-то на самолете, кто-то на машине, кто-то — на автобусе. Изба иеромонаха Романа снаружи не выглядит особенно большой, но когда заходишь внутрь, пространство словно бы расширяется — на первом этаже расположена библиотека и келья отца Романа, на полу сушатся грибы, здесь же стол и печь, где готовят еду и выпекают просфоры. На втором этаже — освящённая домашняя церковь, рабочий кабинет, в котором отец Роман пишет, иконописная мастерская, кладовая, где хранятся облачения, и большая русская печь. Удивительно, что между этими помещениями нет стен. Каждый занят своим делом: отец Роман поёт в своей келье на первом этаже, редактор сайта «Ветрово» отвечает на вопросы его посетителей, молодой послушник рисует, девушка из деревни в лесу — ныне богослов — читает какой-то интересный текст, я пишу роман. При этом мы все вместе. Все намного моложе меня, от этого в доме царит оживлённая атмосфера. Они тихо говорят на языке, который для меня — сама нежность и ласка. Я перевожу про себя на свой язык, а затем просто отдаюсь звучанию музыки, меня больше не интересуют слова, я окунаюсь в спокойствие — я пишу. Да, здесь хорошо. Они здесь. И я — своя среди своих. Не слишком важна. Но и не ничтожна — человек на Пути.

* * *

Иеромонах Роман это знал, а мы, остальные, — нет: такая совместная работа собирает и организует душевные силы и каким-то непостижимым образом преумножает их. Девушка пишет первые предложения своей работы о замужних женщинах в Евангелии. Редактор находит интересный текст, и отец Роман приходит, чтобы вместе с ней обсудить его; молодой послушник пишет икону Нерукотворного Спаса; старший послушник уходит, чтобы сварить яйца на завтрашний день, он почти закончил строить свою избу; я снова пишу. Всё просто.

Я размышляю о том, почему сербы любят русских. Почему я люблю русских? Почему мне с ними так хорошо? Они какие-то… надёжные. И мужчины, и женщины. Вероятно, это связано с глубоким, всесторонним образованием, которое приобретается в православной семье и в школе, где знают, чего хотят добиться, и где предъявляются высокие требования. Так воспитывается чувство собственного достоинства, честь и патриотизм. Именно такие люди были необходимы Российской империи, и в течение веков совершалось их воспитание или отбор. Я об этом не говорю вслух, о таком не говорят.

Но почему русские любят сербов, почему их терпят, берегут, учат? Вспоминаю, что в период между двумя мировыми войнами в белградских салонах известные русские философы и теологи организовывали настоящие теологические и философские курсы для сербских интеллектуалов, которые, среди прочих, посещали нобелевский лауреат по литературе Иво Андрич и великая поэтесса Десанка Максимович. Русские основали Белградский университет и возродили женское монашество в Сербии. Они привлекли женщин из состоятельных семей к социальной работе, вдохновили их помогать нуждающимся, особенно детям, матерям-одиночкам и пожилым людям. И посвятили этому свои жизни. При этом вся Сербия по территории равна небольшой области в России. А численность сербов не превышает количество русских в Москве. Без Подмосковья. И всё же, во всех уголках России, меня как сербку встречали с большим уважением и любовью, которых я совершенно не заслужила.

Почему так происходило, почему? Я спрашиваю об этом иеромонаха Романа. Он смеётся:

— Не знаю. Я, например, просто сербский патриот.

* * *

Отец Роман обращает моё внимание на Николая Николаевича Туроверова, поэта Белой гвардии, казака в чине подъесаула, которого, раненого, спасли товарищи по оружию, когда он среди последних эвакуировался из Крыма в 1920 году. Тогда Туроверову было немногим более двадцати лет (он родился в 1899 году), однако он, ещё совсем мальчиком, уже успел повоевать в Первую мировую войну. Как и большинство русских эмигрантов, Туроверов через Константинополь попал в Сербию, а оттуда в Париж. В Сербии он начал писать стихи и стал одним из любимых поэтов русских эмигрантов в Париже, которые переписывали и декламировали его стихотворения.

В Париже он сначала работал ночным стрелочником на железной дороге. Затем уехал легионером в Африку. Сохранился анекдот того времени:

«Во время вербовки унтер-офицер, записывающий солдат в добровольцы Иностранного легиона, спрашивает:

— Солдат, кем вы были в прошлой жизни?

— Генералом, господин унтер-офицер!»

Туроверов умер в Париже в семидесятых годах прошлого века. Этот человек с неиссякаемой энергией выкупал исторические предметы Российской империи, которые попадались ему на пути, особенно те, что были связаны с его Донским атаманским полком: они стали экспонатами созданного им серьёзного исторического музея.

Его самое популярное стихотворение было позднее названо «Мой конь». Это стихотворение положила на музыку и в 2010 году исполнила группа «Любэ». Никита Михалков снял клип на эту песню, в который включены потрясающие кадры из двухсерийного фильма «Бег» 1970 года, по одноименной пьесе Булгакова, и из фильма «Служили два товарища». Надо отметить, что очевидцы сцен поражения казачьего войска в Крыму, который стал последней точкой обороны Белой армии, и эвакуации военных и гражданских лиц в своё время считали неверным описание трагического хаоса, так как Врангель мастерски сумел эвакуировать около 200 000 человек, раненых в том числе, всего за несколько дней. В клипе показана сцена отхода корабля с военными, когда конь одного из них, оставленный в порту, прыгает в море и плывёт за кораблем до тех пор, пока не тонет. Туроверов назвал стихотворение по его первой строке — «Уходили мы из Крыма». Позже он написал целый цикл стихотворений под названием «Мой конь» — и сегодня это название используется для стихотворения «Уходили мы из Крыма», которое было положено на музыку и стало широко известным.

Я пытаюсь перевести на сербский это стихотворение, но мне не сразу удаётся передать его звучание. Оно одновременно простое, впечатляющее и яркое, необычайно живое:

Я размышляю в тишине о противоречивой судьбе сотен тысяч людей, которые боролись с большевиками. Часть из них немецкая пропаганда затем использовала в войне против их собственной страны, их собственного народа. Своё вторжение в Россию немцы называли борьбой против большевизма, а русская Красная армия называла Вторую мировую войну Отечественной войной. Пропаганда была настолько мощной, что в конце войны французские отряды СС (состоявшие в основном из республиканцев и французских националистов, а также из иностранных антикоммунистов, в том числе русских) защищали Берлин и фюрера от красноармейцев (в основном русских), когда в бункере Гитлера все уже были мертвы.

Подъесаул Туроверов в конце жизни работал таксистом в Париже — человек, которого в три года впервые посадили на коня, у которого в пять лет уже был собственный конь и который в семь лет свободно скакал по степи. Он был одним из самых молодых и самых храбрых белогвардейских офицеров. Некоторые считают, что он не был большим поэтом. Однако по крайней мере два его стихотворения пережили своё время и дошли до нас благодаря подлинности и глубине, несмотря на политику, изоляцию и войны, потрясавшие мир. Прочное самосознание поэта позволило ему написать такие строки:

Я спрашиваю себя: не для того ли Господь сохранил им жизнь, чтобы они сумели познать любовь? — и сама над собой смеюсь. Это женский ответ на вопрос о смысле жизни, который, думается, столь же ничтожен в свете Божественной воли, как и разрушения военных лет. И всё же в поэзии Туроверова есть некое природное величие человека и общей трагедии, есть надежда найти для трагических событий прошлого место в общем Миропорядке.

Послушникам стихотворения не нравятся, редактор и девушка-богослов сдержанны в своей оценке, иеромонаху Роману и мне — очень нравятся. Предполагаю, что мне стихотворения Туроверова так нравятся, потому что я знаю не понаслышке, что такое страдание, знаю, когда человек искренен и когда стихотворение правдиво — а именно этого я в первую очередь ищу в поэзии. Меня также не удивляет, что эти стихи нравятся отцу Роману (Матюшину-Правдину) — поэту, сыну фронтовика. Меня бы удивило, если бы они ему не понравились.

Николай Туроверов

Зорица Кубурович
2019, скит Ветрово
(Из неопубликованных рукописей)

Перевод с сербского Ирины Гучковой
16 декабря 2020
Сайт «Ветрово»