Владимир Мельник. Православный христианин Владимир Даль

До сих пор мы знали Владимира Ивановича Даля в основном как автора знаменитого «Толкового словаря». Знали о том, что именно Даль собрал уникальное собрание русских пословиц и поговорок. Немного слышали о нем как о писателе-прозаике. Но вот вопрос: что это был за писатель? О чем писал? Что главное в его многочисленных писательских трудах и наблюдениях? Датчанин по происхождению, он всю жизнь с любовью изучал Россию, быт, религиозный, житейский опыт и язык народов, ее населяющих, открыл нам богатства родного нашего языка. Сама по себе это уже была жизнь-подвиг. Однако о настоящем, главном жизненном подвиге Даля мы до сих пор молчим.

Даль был одним из тех немногих иностранцев, которые поняли, полюбили и даже стали изучать и описывать … Святую Русь! До сих пор имя Даля мы связываем с этнографическими его находками, с исследованием русских областных наречий, обычаев, народных обрядов. Но главное в том, что Даль полюбил в русском человеке его… Православие. Святая Русь, хотя он и был иноземцем, не стала для него чуждой абстракцией. Он весь проникся ею. Религиозные воззрения и проявления русского народного духа – вот главный стержень его произведений. Именно из Православия выводил Даль многие величественно-богатырские, самые широкие и яркие черты русского национального характера. Илья Муромец у него не просто – легендарный богатырь, обладающий немереной силой и побивающий врагов Руси великой. В той сказке-легенде, которую предлагает своим читателям Даль, Илья Муромец – прежде всего глубоко религиозная личность, делами и словами его руководит Сам Господь Бог. Илья – плоть от плоти и сильный заступник Святой Руси. Даль несомненно связывал образ Ильи Муромца с личностью преподобного Илии, чьи мощи покоятся в Киево-Печерской лавре. Паломник ХVI века, некто Леонтий, в своих записках говорит: «Видехом храброго воина Илию Муромца, в нетлении под покровом златым; ростом яко нынешние крупные люди; рука у него левая пробита копьем, язва вся знать; а правая изображена крестным знамением». Преподобный Илия был канонизирован в 1643 году. Угодник Божий преподобный Илия (Муромец) имел прозвание Чоботок (по другим источникам – фамилию Чоботов). Он жил в XII веке. В детстве страдал тяжелой болезнью и был недвижим. После исцеления пошел на службу к Киевскому князю воеводой. После легендарных воинских подвигов, в расцвете лет (судя по всему, около сорока) он ушел в монастырь и скончался, будучи иноком Киево-Печерской лавры, около 1188 года. Проведенная учеными экспертиза мощей определяет его возраст в 40 – 45 лет и подтверждает паралич преподобного Илии в детстве и тяжелые воинские раны. Почивает преподобный Илия, сложив правую кисть руки в троеперстии. Память его чтится Церковью 1 января.

В своей сказке Даль по-особому, с глубокой верой в религиозный инстинкт народа, который также видел в своем богатыре святого преподобного Илию Печерского, выстраивает судьбу героя: Илья Муромец рождается в ночь с Великой Субботы на Святую Пасху, встает на ноги – тоже в Светлое Христово Воскресение, а его дед Тимофей принимает схиму в Киево-Печерской лавре с именем Иллариона. Сам же Илия «сидит сиднем сидячим», «сидит с твердой верой, со смирением, кроме молитвы присной, слова не вымолвит», «по зарям шепотом молитвы начитывает», «а поклоны кладет, словно в воду ныряет». По сказке Даля, Илия «отродясь постится, а скоромного куска у него душа не принимает».

С Ильи Муромца и начал Даль описывать Святую Русь, которая живет не только в прошлом, но и в настоящем, и в будущем России. Святая Русь для писателя Даля – это не только легендарные герои, богатыри, князья, святые. Это и обычные люди, которых он встречал на своем жизненном пути и которые поразили его глубиною духа, крепостью веры, чистотою жизни. В народном предании «Послух» писатель показывает, как велика тайна человеческой жизни перед Богом: перед смертью старушки к ней является умерший знакомый священник и причащает ее. И только этот случай раскрывает высоту духовной, по сути евангельской жизни этой с виду вполне обыкновенной старушки.

Это предание по духу напоминает нам «Архистратига» и те действительно произошедшие случаи, которые так памятливо собирает и бережет православный народ – во укрепление веры и благочестия. На основе этих народных рассказов, напоминающих повествования из «Лавсаика» или «Луга духовного», построен и рассказ «Вор». Каждый раз Даль, как и в сказках своих для детей, придает рассказам авторскую оригинальность. Оставаясь повествованиями в духе «достопамятных сказаний» о жизни святых насельников древних христианских поселений, рассказы Даля изображают духовную жизнь крестьянства и других сословий современной ему «Святой Руси». И как глубоко знает он эту духовную жизнь! Его духовная проза повествует и чудесах Божиих, и о громадной роли Божиего Промысла в жизни человека, и о незаметно проявляемых, но не меркнущих христианских добродетелях, и о страшных искушениях. Как прекрасно угадал Даль русского человека. В рассказе «Искушение» изображается замечательная сцена: два мужика, – один из которых хочет ограбить и убить топором другого, – вместе стоят перед иконами и молят Бога отвести нападения беса. Это два брата во Христе, которые понимают, что не они, а бес пытается совершить преступление и вовлечь человека в бездну греха, они вместе борются с ним. Такую сцену, конечно, можно увидеть только в «Святой Руси» – Даль это понял.

Вообще перемена материального состояния человека и связанные с этим переживания, а зачастую и взятый на душу грех – одна из излюбленных тем Даля. Известно несколько его произведений на тему собственно «кладов» (например: «Клад», «Сказка о кладе», «Клад на корабле», статья «Клады» в цикле «О поверьях, суевериях и предрассудках русского народа» и др.). Почти в каждом случае писатель не просто стремится дать нравственный урок, а делает это с позиций христианских. Он иллюстративно показывает страшное и часто весьма примитивное действие в человеческой душе греха-страсти. Как правило, один грех (корысть) приводит к еще более тяжкому (например, убийство).

Нельзя не сказать, что Даль прекрасно знал православный церковный календарь, церковные обряды. Его «малая проза» так и пестрит названиями православных церковных праздников, именами святых (так, например, в «Иване Лапотнике» упоминается и св. Феодор Тирон, и св. сорок Севастийских мучеников). Хорошо знает он и строй церковной службы. Мало кто из современных людей без комментария сможет понять, например, его выражение из рассказа «Подземное село»: «Как заблаговестили к Достойной». А Даль знал, что во время освящения Даров на Божественной Литургии установлено «благовестить к Достойну, чтоб этот звон возбуждал к большему благоговению находящихся в храме…»^[1]

Окунаясь в глубину народной жизни, Даль хорошо узнал так называемое «народное Православие» – и описывал его во многих своих произведениях. Некоторые из них строятся на переложении тех народных религиозных рассказов, которые по своему духу восходят к «Лавсаику» епископа Еленопольского Палладия. Так, например, в «Архистратиге» пересказана известная христианская народная легенда о чуде неожиданного спасения человека Св. Архистратигом Михаилом. В некоторых вариантах этой народной легенды вместо Архистратига Михаила действуют Ангелы, назвавшиеся «Средой» и «Пятницей» и в аналогичных обстоятельствах спасших жизнь старушке, которая всегда чтила среду и пятницу и не принимала в эти дни скоромной пищи.

Чувствуется, что читал Даль и жития святых. В таких рассказах, как «Правда» и «Нищий», он выводит героя, странника-старичка, который неожиданно является заблудшему, запутавшемуся в жизни человеку и своим примером, своей чудесной помощью выводит человека на прямые, честные пути жизни. Совершенно очевидно, что хотя Даль и не называет этого героя иначе как «старичок», перед нами – святитель Николай Чудотворец. Никто иной не является в русском фольклоре таким верным и сильным помощником и заступником человека, в особенности души заблудшей, погибающей (вспомним хотя бы былину о Садко, в которой святой Николай Угодник буквально вырывает погибающую душу героя из лап беса – подводного царя), как святитель Николай. Естественно, что такие рассказы Даля каждый раз включают в себя элемент чудесного, – но не как выдумки или фантазии, а как реального духовного бытия и народного опыта.

Любопытна и по-своему актуальна жанровая картинка под названием «Октябрь». Помещик Руф Садокович, человек неординарный, своею властью и нравственным авторитетом решает сложный вопрос: заставляет девушек одного села отступить от нелепо сложившейся традиции – всем идти в монастырь. Он выдает их замуж за молодых парней того же села – путем жребия. Жребий в данном случае – не чудачество, а Божий Промысл. Очевидно, Даль понимал всю нелепость и опасность такой ложно понятой духовности, когда все молодые девушки уходят в монастырь и становятся «черничками». Монастырь – венец духовности народа. Но держится страна прежде всего крепким миром, духовно крепкой семьей. Стране нужна чистая монашеская молитва. Но это удел немногих. Нужны ей и роженицы-матери, и воины-отцы. Нужно будущее – малые дети. Духовность Даля не восторженно-мечтательная, а трезвая, вполне в духе русского «Домостроя».

Благодаря П.И. Мельникову-Печерскому мы и узнали многое о скрытой для иных духовной жизни Даля. Еще в 1848 году он выслал свой «давнишний опыт перевода Евангелия» М.П. Погодину. А в 1860-е годы, когда все заговорили о необходимости грамотности для русского народа, Даль напомнил, что грамотность неотрывно должна быть связана с нравственностью – иначе выйдет одна беда. Он стал готовить уникальное издание для народного чтения, а именно: Библию. По воспоминаниям Мельникова-Печерского, он стал заниматься переложением «Моисеева Пятикнижия» («Бытописания») применительно к понятиям русского простонародья. «Еще в 1869 году он читал мне отрывки из «Иисуса Навина», «Судей» и «Царств»…».

Воспоминания Мельникова-Печерского подтверждают, что Даль вполне осознанно принял Православие, так как считал, что в Православной Церкви сохраняется вся полнота Истины. В одной из бесед со своим другом-учеником он сказал: «Самая прямая наследница апостолов, бесспорно, ваша Греко-Восточная Церковь, а наше лютеранство дальше всех забрело в дичь и глушь. Эти раскольники (Чистое Поле и его окрестные селения населены раскольниками) несравненно ближе ко Христу, чем лютеране. Лютеране – головеры. По учению Лютера: «Веруй только во Христа, спасешься ты и весь дом твой», – добрых дел, значит, не нужно. Эдак не один благоразумный в Евангелии упоминаемый разбойник, но и всякий разбойник с большой дороги в Царство Небесное угодит, если только верует во Христа. Римское католичество в этом отношении лучше протестантства, но там другая беда, горшая лютеранского головерия – главенство папы, признание смертного и страстного человека наместником Сына Божия. Православие – великое благо для России, несмотря на множество суеверий русского народа. Но ведь все эти суеверия не что иное, как простодушный лепет младенца, еще неразумного, но имеющего в себе ангельскую душу. Сколько я ни знаю, нет добрее нашего русского народа и нет его правдивее, если только обращаться с ним правдиво… А отчего это? Оттого, что он православный… Поверьте мне, что Россия погибнет только тогда, когда иссякнет в ней православие… Расколы – вздор, пустяки; с распространением образования они, как пыль, свеются с русского народа. Раскол недолговечен, устоять ему нельзя; что бы о нем ни говорили, а он все-таки не что иное, как порождение невежества… Пред светом образования не устоять ни темному невежеству, ни любящему потемки расколу. Суеверия тоже пройдут со временем. Да где же и нет суеверий? У католиков их несравненно больше, а разве протестантство может похвалиться, что оно совершенно свободно от суеверий? Но суеверие суеверию – рознь. Наши русские суеверья имеют характер добродушия и простодушия, на Западе не то; тамошние суеверия дышат злом, пахнут кровью. У нас непомерное, превышающее церковный закон почитание икон, благовещенская просфора, рассеянная вместе с хлебными зернами по полю ради урожая, скраденная частица Святых даров, положенная в пчелиный улей, чтобы меду было побольше, а там – испанские инквизиции, Варфоломеевские ночи, поголовное истребление евреев, мавров, казни протестантов!» Так говаривал он много раз и впоследствии, и чем более склонялись дни его, тем чаще».

Скончался Даль, уже окрестившись в Православие. Мельников-Печерский сразу после смерти Даля вспоминал, как это случилось: «Помню раз, года четыре тому назад, прогуливались мы с ним по полю около Ваганькова кладбища. Оно недалеко от Пресни, где жил и умер Владимир Иванович.

– Вот и я здесь лягу, – сказал он, указывая на кладбище.

– Да вас туда не пустят, – заметил я.

– Пустят, – отвечал он, – я умру православным по форме, хоть с юности православен по верованиям.

– Что же мешает вам, Владимир Иванович? – сказал я. – Вот церковь…

– Не время еще, – сказал он, – много молвы и говора будет, а я этого не хочу; придет время, как подойдет безглазая, тогда… – И тут же поворотил на шутку: – Не то каково будет моим тащить труп мой через всю Москву на Введенские горы, а здесь любезное дело – близехонько».

Осенью 1871 года с Владимиром Ивановичем случился первый лёгкий удар. После этого он пригласил православного священника, принял православное Крещение и причастился Святых Христовых Таин по православному обряду. В.И. Даль скончался 22 сентября/ 4 октября 1872 года и был похоронен на Ваганьковском кладбище. Как он и предполагал.

Переход Владимира Ивановича Даля под кров Православной Церкви закономерен и логически завершает его яркую и до сих пор мало оцененную судьбу. В самом деле, трудно представить себе, что автор «Толкового словаря» и «Пословиц русского народа», автор «Ильи Муромца» и «Архистратига» не мыслил и не чувствовал как истинно русский и православный человек.

Владимир Мельник
Православие.ru