* * *

Много думал я о судьбе своей,
Только думы всё невеселые.
Вот иду один, вороньё кружит
Над деревьями да над сёлами.

Что раскаркались, раскричалися,
Иль вещаете тьму кромешную?
Что, душе́ моя, так печалишься
И о чем твоя боль сердешная?

Люди добрые, с миром к вам пришёл.
Чем вы дышите, как спасаемся?
Жив ли в вас Господь, живы ли душой?
Как мы молимся, как мы каемся?

Что поют у вас, православный люд:
Песни рабские иль господские?
Родники у вас, как и раньше, бьют?
Иль хлебаете воду скотскую?

Режет уши мне неродной мотив.
Ритмы чуждые, где вы взяли их?
Кто сады свои под топор пустил,
Тот питается от плодов чужих.

Я сыграл бы вам, если б только смог,
Но напевы те вам негожие,
И в чужой земле, как сказал пророк,
Никому не петь песни Божии!

На мои слова раздается скрип,
И выходит хозяин взъерошенный,
Издает свой хрип сквозь собачий хрип:
– Ты, наверно, пьян, гость непрошеный!

Родники твои мы засыпали,
И святым твоим мы не молимся,
И твой хлеб жевать – зубы выпали,
Потому блевотиной кормимся.

Пусть в грехах живу, пусть грехом пропах.
Что за радость тому, кто молится?
Хоть из лужи пьем, но зато в котлах
Никогда мясцо не выводится!

От воды иной наш народ отвык,
И не нужно нам вод иных!
Даже если есть твой живой родник,
Кто пойдет к нему от котлов мясных?

Забирай свой мир, убирайся прочь,
Проходимцев я разных видывал.
О живой воде – нищете пророчь.
Да помогут нам наши идолы!

И услышал я тот же самый скрип,
Те же самые крычут вороны.
А вдогонку мне тот же самый хрип,
Тот же самый лай стража чёрного.

Сторона моя, лик ужасен твой,
Припади к Христу с плачем, грешница!
Чужеземец я на земле родной
И рыдаю я, не утешиться.

Так оставь, душе́, думы вздорные,
Видно, мной еще мало пройдено.
Мысли чёрные, люди чёрные,
Птицы чёрные по-над Родиной.

1987
с. Родовое