Антонина Зернюкова. Стихотворение иеромонаха Романа «Копейка»

И писать, и читать проповедническую лирику, на наш взгляд, очень непросто. Основным содержанием в ней является проповедь любви к Богу и любви к ближнему — эти главные заповеди христианства. И пути к ним бывают “спрямлены” до крайней степени. А для читателя и слушателя, к сожалению, это не очень действенно. Всё “правильно” и “хорошо” в таких произведениях, но — зачем?.. И без рифмовки стихотворных строк всё понятно… И мы, грешные и несчастливые люди, остаёмся там же, где были до прочтения таких строк…

Думается, это непростой вопрос, нужны новые пути для проповеди. В философии и публицистике нельзя, например, не обратить внимание на действенность выступлений протоиерея Андрея Ткачёва; в литературном творчестве убедительна позиция иеромонаха Романа.

Стихотворение «Копейка» — проповеднического характера. Добавим одно понятие и сформулируем ещё раз: не исповедального (таких стихотворений у поэта много), а проповеднического характера (и этих произведений очень много). Исповедь гораздо более индивидуальна, во многом неожиданна. В основе проповеди — общеизвестное. Встаёт вопрос: как добиться внимания читателя и слушателя, какими художественными средствами воспользоваться, чтобы воздействие на собеседника случилось, чтобы его душа дрогнула, взволновалась?

Лирический герой стихотворения «Копейка» — человек, много испытавший и перестрадавший, это проповедник, проповедник исповедующийся, идущий к нам не просто с Божьим словом, а с грузом своих драматичных, трагичных переживаний, которые превратили Божье слово в его личностный стержень, в его убеждение, в его спасение. Такое Божье слово несёт лирический герой стихотворения «Копейка» нам с вами. В диалоге со своим собеседником, с каждым из нас, он скуп на слова, слова эти жестковаты, тяжелы, но они по силам говорящему – лирическому герою. По силам ли они слушающему, то есть всем нам?

Говорить о конце земного существования трудно, трудно проповедовать жизнь вечную — для души каждого из нас. Выбор лирическим героем сделан, и сделан давно в пользу подвижничества: проповедовать нужно, нужно помогать нам выстроить свою жизнь по Божьим заветам, так, чтобы уход из неё был мужественным и смиренным, чтобы этот уход открывал вход в жизнь вечную, небесную. Это очень непросто и для говорящего, и для слушающего. Миг земного существования драгоценен, даже заблуждениями, потому что от них можно освободиться. Пока жив…

Столкновений, противостояний, конфликтных отношений между понятиями в этом стихотворении очень много. Если быть решительнее и точнее, то следует признать, что только они в нём и есть. В данном случае это, на наш взгляд, предопределено проповедническим характером произведения. В проповеди всегда есть «делай так…» и «не делай так…» Один из этих полюсов может быть не оформлен словесно, но он всегда подразумевается. Если это противостояние в художественном произведении не освоено образно, в этом случае и имеет место “спрямленный” путь убеждения, в котором мало силы воздействия.

Противоречивость земного существования человека символизирует главный образ стихотворения — копейка, которая «… выпадает то орлом, то решкой». Формулирование этой противоречивости — «завязка» в движении лиризма стихотворения.

У копейки две стороны: орёл и решка. Это замечательная находка для произведения такого характера, потому что это предметная, живая, осязаемая деталь, через которую воплощается главная идея. Причем эта деталь имеет прочную прописку в народном мировосприятии. Её две стороны позволяют говорить о двух векторах, направленных в нашем подсознании в разные стороны: к подъёму, «вверх», и к его отсутствию, «вниз». Далее совершенно закономерно эти две стороны “отрываются” друг от друга и материализуются в двух разных, отдельных, противостоящих друг другу образах: «Орёл парит над мiром в облаках» — первый из них. Орёл — свободная птица, взмывающая и парящая в небе. Вся эта строка предельно – до символа – нагружена переносным смыслом со значением «верх», «свобода», «свет». «Решка»… Сравните: «решето», «решётка» — из них, сквозь них что-то просеивается, убывает и стремится к нулю. В нашем восприятии это слово связано со сложным отношением говорящего — с оттенком иронии, некоторого пренебрежения, но драматичного — к материальному благополучию, к каким-то трудным ситуациям, к испытаниям, которые человек может не выдержать, к угрозе, исходящей извне, к риску, который заключён в каких-то его решениях. У поэта: «… решка — суть земной темницы», в последней строфе — «подземелье». Замки́, решётки, скованность, темнота — «внизу».

Копейка, а во второй строфе «медь в руках» – это символ жизни, которая поворачивается и той, и другой стороной. Жизнь не навсегда. Когда-то человек выронит её из рук — с окончанием земного существования. А затем всё зависит от того, какой стороной «медь» чаще поворачивалась в руках человека — орлом или решкой: воспарял ли человек к «лазури святой» или преступал нравственную черту в «подземелье». Тем самым он выбирал не только своё земное существование, но и вечное — для своей души. Поэтому «Монетки малой тайна велика…» Тайна эта – об уделе, уготованном душе человека. Необходимость нравственного выбора в нашей земной жизни — это кульминация стихотворения. Она в последней строке второй строфы: «Куда душа бессмертная стремится…». То, как сформулирован выбор, подсказывает решение: стремиться («стремя», «стремительный») можно только вверх, к свету, к свободному движению, к духовному в жизни. Облечено в слова то, что является достойным содержанием и целью жизни человека, что проповедуется лирическим героем.

Конфликтные понятия и образы: орёл — решка, облака — темница, парение — земные тяготы, малый – великий, жизнь — смерть, «лазурь святая» — подземелье, смерть – бессмертие и другие — противостоят друг другу и определяют движение лиризма в стихотворении. В его рамках они сталкиваются, сложно переплетаются, создавая высокое напряжение и продвигая нас к какому-то разрешению, исходу, развязке.

На это нацелен каждый элемент стихотворения, в том числе союзы и другие служебные слова:

Союз «а» помогает оформить противостояние жизни и смерти (это «выход», куда «позовут», а значит, «там» ждут, «там» предстоит услышать о себе, о своих поступках…) Союз «а» помогает оформить противостояние осознаваемого конца жизни и неготовности держать ответ. Помогают оформить противостояние «то…, то», «кто…, кто» и другие средства.

Это и конструкции с «не»:

Или же «не» подразумевается:

«Подумай…», так как нельзя не подумать…

Обратим внимание и на предлоги и приставки: «над мiром» — «подземелье»…

Эти и другие средства помогают выразить противоборство противоположных понятий и образов.

В поле нашего зрения были глаголы в повелительном наклонении: «не оброни», «подумай». В проповеди они ожидаемы, закономерны.

Для кого-то достаточно «подумай». И тогда стихотворение можно было бы заканчивать предостережением «Пора на выход, а душа пуста…» после второй строфы. Но для других нужно «договорить» до исчерпывающего конца: «не оброни», не вырони из рук возможность доброго исхода жизни земной, не перечеркни пути к жизни вечной в «лазури святой».

В этом стихотворении мы не можем не отметить его довольно жёсткую, в большой степени разговорную интонацию. Синтаксис энергичный, много коротких фраз, разнообразно выстроенных. Во многих предложениях нет подлежащего: «И знал, что позовут, а глупо мешкал», «Подумай сам…», «Ведь ею покупают на века…», «Пора на выход…» и другие. Такое строение фраз акцентирует то, что связано с действием и состоянием кого-либо. Это ощущение очень сильно, особенно в первых двух строфах и в заключительной строке. Есть и другое следствие такого строения фраз, отбора лексики и других художественных средств: проповедь звучит не «в лоб», исподволь. Только в конце второй строфы, вводя кульминацию, звучит «Подумай сам…» Но и эти слова тут же роднятся в нашем подсознании с тем, что мы нередко слышим в обыденной жизни: «Ну ты сам(а) подумай, как…, что…, зачем…, почему…» Это не снижение степени важности того, о чём это стихотворение, градуса поэтического напряжения в нём. Это один из многих способов создания интонации доверительности, но и твёрдости, убеждённости лирического героя произведения, обращающегося к каждому из нас. При этом текст стихотворения прочитывается как обращение конкретно к тому, кто его сейчас читает или слушает.

Есть и ещё один момент, связанный со строением указанных фраз. «И знал, что позовут…» Кто знал? Ты. «И [ты] знал, что позовут…» Но и я, лирический герой… «И [я] знал, что позовут…» Или другая фраза: «Пора на выход…» «Пора [тебе] на выход», но и «Пора [мне] на выход» — стихотворение и об этом «я» — тоже! Ранее говорилось о том, что это произведение проповеднического характера. Да, безусловно. Но в его подтексте, как оказалось, присутствует и исповедальность. Это очень важно для того, чтобы до нас, читателей и слушателей, достучаться, чтобы мы услышали, чтобы душа наша дрогнула и взволновалась!

Меньше фраз полных, с большим количеством второстепенных членов. Это особенно характерно для третьей строфы. И эта строфа «энергетически», интонационно мягче. Но задача поэта-проповедника в этом стихотворении — не столько обрисовать два возможных исхода для человека, сколько предостеречь его от неверного выбора на протяжении жизни; отсюда почти буквальный повтор очень значимой, непростой по тем смыслам, которые в ней есть, первой строки.

В первой строке — «сума». В ней должно быть собрано только самое необходимое, жизненно важное. Умеет ли человек отличить необходимое от остального? «…сума пуста» — это предостережение: за жизнь нужно научиться это понимать… В конце стихотворения — «душа». Что «собрано» в ней? А если и в ней нет того, что жизненно необходимо?.. «Пора на выход…» Это об окончании земной жизни, и момент окончания не зависит от кого-либо из нас. Форма предложения безличная, «надмирная»: побыл в земном «здании» своей жизни («выстроить жизнь»), поучаствовал в каком-то действе вместе с другими – пора на выход, табличка горит, указывает. Причём окажется, что то, каким было действо и каково в нём было твоё участие, — самое главное. Для этого тебя «позовут». «Знал…, но глупо мешкал…» Бойся того, чтобы в этот момент о душе нечего было бы сказать, кроме того, что она «пуста», что ничего человек не накопил хорошего, доброго… Удивительны, пронзительны эти безличные и неопределённо-личные синтаксические формы…

Слова стихотворения падают, как камешки, которые ещё долго «катятся» в нашем сознании и подсознании, «стукаясь» о другие. Но падают, падают почти резко, жестковато, во всяком случае, в первых двух строфах и в последней строке. В душе читателя и слушателя рождаются трагические ноты…

Но прежде, чем «позовут», с человеком, который это переживает, вступает в диалог лирический герой-проповедник. Это близкий человек, много испытавший, ему можно довериться. А он говорит, что всегда есть спасение: «Подумай сам…» Подумай о том, что у тебя есть душа, и она будет жить небесной жизнью вечно. Конечно, если… Выбирай!

Удивительной силы поэтические строки.

Антонина Алексеевна Зернюкова — кандидат филологических наук, дипломант энциклопедии «Лучшие люди России», автор статей по русской литературе, автор учебных курсов «Анализ лирического произведения» и «Современная русская литература» для учителей, повышающих профессиональную квалификацию, руководитель творческих работ учащихся, неоднократных лауреатов московских и общероссийских конкурсов и фестивалей

Сайт «Ветрово»
14 февраля 2020