col sm md lg xl (...)
Не любите мира, ни яже в мире...
(1 Ин. 2:15)
Ветрово

Иерей Георгий Селин. Яко от оброщения червленицы. Окончание

Размышление о тропаре Великого канона преподобного Андрея Критского

Окончание, часть первая, часть вторая

Разумы слов и их духовное зрение

По­че­му я ре­шил, что сло­во «черв­ле­ни­ца» име­ет низ­кое смыс­ло­вое зна­че­ние в срав­не­нии со сло­ва­ми «пор­фи­ра» и «ба­гря­ни­ца»? И по­че­му сло­ва́ «чре­во» и «черв­ле­ни­ца» на­зва­ны ду­хов­но зря­чи­ми? Ду­хов­но зря­чие это та­кие сло­ва, ко­то­рые жи­вут и дейст­ву­ют в язы­ке со­глас­но сво­е­му кор­не­во­му зна­че­нию. За­имст­во­ван­ные сло­ва не мо­гут быть ду­хов­но зря­чи­ми по той при­чи­не, что ко­рень чу­же­род­но­го сло­ва, как пра­ви­ло, пло­хо, а то и во­все не ра­зу­ме­ет­ся но­си­те­ля­ми язы­ка. Чтобы пояснить мысль о духовной слепоте и зрячести слов, приведу выдержку из работ А. С. Шишкова.

«Немец говорит Lager и мы за ним также лагерь. Немец, читая наши книги и находя в них своё слово, скажет: русский язык так беден, что не может выразить слова Lager и принужден его от нас заимствовать. Он прав, и везде в наших выражениях найдём подтверждение тому, что мы, составляя их по его языку, говорим: разбить лагерь, стать лагерем. Но откуда немец произвёл слово своё Lager? От глагола liegen или legen; но глагол сей один и корнем, и значением с нашим лягу, лежу, положу, полагаю. Итак, он под словом столько же своим, сколь и нашим, Lager, разумеет нечто лежащее. Мы не произвели слова сего от лежу, но от стою и говорим стан. Глагол наш стоять есть однокоренной с немецким stehen. Таким образом, корень у нас общий, одни только окончания различны. Но не окончания, а корни содержат в себе значение, по корням должно судить о разуме слов. Почему немецкое от славенского же происходящее Lager предпочитаем мы нашему стан? И для чего умствуя не по-своему, а по-немецки, вместо стоять станом или становать говорим стоять лагерем, то есть по разуму слов, стоять лежанием? Навык, конечно, ко всему может приучать, но там надлежало бы от него отвыкать, где он во время отсутствия рассудка укоренился».

Следуя рассуждениям Александра Семёновича, мы должны назвать слово «лагерь» духовно слепым, потому что в нём утратилось понимание корневого значения, и если бы корень слова «лагерь» разумелся носителями языка, они бы не произвели на свет этого нелепого выражения «стоять лагерем, то есть по разуму слов, стоять лежанием», видя в нём полную несуразицу. Бессмысленное словоупотребление — вот как ещё можно назвать это языковое явление.

Орфографическая реформа 1918 года, в ходе которой из русского языка была изъята буква «ѣ, (ять)», можно сказать, лишила разума и духовного зрения слова́, имевшие эту букву в своём корне. Вычёркивание буквы в корне слова равносильно прокалыванию зрачка слова, ибо по корням мы судим о «разуме слов» (А.С. Шишков). Язык, который теряет понимание корней, теряет разум. Утрачивание же корней происходит как при порче родных, так и при заимствовании чужих слов, а когда понимание корней слов утрачивается, тогда слова́ становятся слепыми. С ними слепнет и сам язык, теряя вместе с корневым высшее, духовное рассуждение.

Чем больше в словаре современного языка слов с пометкой «устар.» (устаревшее), тем старее, незрячее и склеротичнее сам язык. Почему? Устарелым называется слово, вышедшее или выходящее из повседневного употребления. Например, слова «десница» и «шуйца» (правая и левая рука) уже почти не слышны в разговорной речи, хотя используются в литературном языке, и это приводит к тому, что корень, питающий данные слова, чахнет, а сами носители языка слова «одесну́ю», «десна́» (река), «шу́я» (город) уже не связывают их с соответствующими корнями, и, стало быть, не понимают их значений.

Слова́, которые могут многое рассказать о своих Небесных корнях, как готовые бесконечно много говорить о своих предках, радеющие о своём прошлом люди, можно назвать духовно зрячими. А слова, которые не знают и, соответственно, не понимают своего происхождения — устаревают и духовно слепнут. Поэтому знающий и изучающий своих предков человек как бы молодеет, а не помнящий своего родства — устаревает. Ну а полностью духовно слепыми можно назвать заимствованные слова, потому что корни таких слов, как правило, не понимаются[1]. Слово «червленица» — пока ещё духовно зрячее. Вот лишь две из многих историй, которые это слово может рассказать о себе.

«Да! — продолжала гордо красавица, — будьте все вы свидетельницы, если кузнец Вакула принесет те самые черевики, которые носит царица, то, вот мое слово, что выйду тот же час за него замуж». Нет, дорогой читатель, мы не полетим сейчас вместе с Вакулой и его рогатым летчиком в Петербург к царице за черевичками для прекрасной Оксаны. Нам довольно и того известия, что черевичками называлась изящная обувь, ради которой гордые красавицы готовы идти замуж.

О последнем византийском императоре Константине XII Палеологе известно, что при защите Константинополя в 1453 году от турецкого султана он был убит и опознан по императорским сапожкам. Историки называют их красными, но я, не сомневаясь, назвал бы их червлёными, потому царская обувь была не просто красного, но червлёного цвета. Отсюда произошло название нарядных башмаков черевичками. Со временем обязательная червлёность и принадлежность этой обуви исключительно царским особам отошли на второе место, и праздничные башмаки любого цвета стали называться черевиками, особенно же «остроносые, на каблучках», и носить их стали все. «Купи, муженёк, себе рукавички, жене черевички» (В.И. Даль).

Черевики — червяки. Не правда ли созвучно? И не только созвучны, но и соглядны, так сказать, эти слова, потому что червлёные башмаки напоминают червяков, поднявших свои выи от земли. И ноги, обутые в червлёные сапожки, не походят ли на таких червяков? На персех твоих и чреве ходити будеши (Быт. 3:14), — сказано змию. Чрево — червь — червлёный… Как переплетаются эти слова и какими многочисленными смыслами готовы обрасти размышления о них! Об этих смыслах можно говорить очень долго, вспоминая другие слова с этим корнем (червивый, чревато, червонный, червонец, червоточина, червона рута, чревоугодие…), и упражняя своё корневое, т.е. духовное разумение. Оставляю эти рассуждения желающим, потому что предмет статьи в другом. Почему слова «чрево» и «червленица» являются словами низкого смыслового значения? Ответ прост. Потому что они обозначают вещи, расположенные внизу. И багряными их не называют, потому что багряное — вверху.

Низ и верх. Эти пространственные направления тоже можно назвать образами, которыми нам хотят объяснить необъяснимое Божие устроение, а именно, Его иерархичность. «Вот вы всё и объяснили, — скажут автору. — Приложив к Богу слово “иерархичность”, вы тем самым объяснили Божие устроение. Как же вы говорите, что оно необъяснимо?»

Да, всё Божие необъяснимо, и если что-то Божие названо объяснённым, значит, это уже не Божие. По словам святителя Григория Паламы: «Если Бог — природа, то всё остальное — не природа; если же то, что не Бог, является природой, то Бог не природа…». Вот такой удивительный парадокс[2]. Между Богом и природой нет ничего общего. Они противоположны. А как же слова́ о том, что мiр это семафор, указывающий дорогу к Богу? И как апостол Павел говорит, что невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мiра через рассматривание творений видимы… (Рим. 1:20)? И как нам вообще что-либо узнать о Боге при полной Его непознаваемости? Это «что-либо» заключается в образах. Слово «иерархичность» позволяет мне выстроить образ, а не определение Бога. Церковь Христова даёт, т.е. строит, пишет, рисует, поёт, толкует не определения, но образы Бога. Возьмём, к примеру, наш тропарь. В нём дан образ непостижимого Божия воплощения. Именно образ, а не определение, потому что определить это воплощение человеческому уму невозможно.

Сказанное не означает, что церковные образы неопределенны, расплывчаты, туманны. Как раз наоборот, образы, хранимые Церковью в Священном Писании и Предании, предельно точны, сугубо выверены и опытно доказаны, но именно как образы, а не как определения. Истинность каждого церковного образа многажды проверялась и перепроверялась на предмет того, от Бога ли он дан? Так патриарх Иаков увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней, и вот, Господь стоит на ней… (Быт. 28:12, 13). Правдив ли этот образ? А может, он не от Бога? Кто докажет его Божественное происхождение? Четыре тысячи лет опытной проверки этого образа Церковью доказывают, что этот сон и этот образ — от Бога. Своеобразную ступеньку открытой патриарху Иакову лестницы мы можем видеть и в нашем тропаре, в противопоставлении слов «червленица» и «багряница».

Титло как ступенька лествицы патриарха Иакова

Вновь читаем тропарь. Яко от оброщения червленицы, Пречистая, умная багряница Еммануилева… Сперва называется червленица, потом багряница. Червлёный прежде, багряный после. Чем обусловлен такой порядок цветов? С одной стороны, можно сказать: ничем, и перевести червленицу пурпурным цветом, стирающим разницу цветов, поскольку пурпурный это и есть багряный. А с другой стороны, можно вспомнить о радуге.

Читатель, вы не задумывались, почему Бог в качестве зна́мения завета между Собою и послепотопным человечеством взял радугу, а не другое какое-либо земное явление? Я полагаю радугу Мою в облаке, чтоб она была зна́мением [вечного] завета между Мною и между землею (Быт. 9:13). Почему Бог под заключённым Им заветом расписался всеми цветами, а не одним каким-то, допустим, синим цветом? Почему именно радужным разноцветьем Он украсил небо, а не одноцветной полосой? Мне кажется, что Бог избрал радугу знаком завета потому, что она напоминает лествицу. Цвет стоит над цветом, как ступень над ступенью. Семь цветных ступеней. Впрочем, разделение радуги на семь цветов это, конечно, условное разделение. В действительности число цветов — бесконечно, как бесконечно число ступеней ведущей к Богу лествицы, виденной патриархом Иаковом.

А почему Бог открылся патриарху утверждённым на лестнице, а не чем-либо другом? Почему именно лествица была избрана Богом, чтобы сказать о Себе? Не для того ли, чтобы дать человеку понять, что к Богу нужно восходить? И не потому ли, что всё то, что желает угодить Богу, должно стоять на своём, отведённом ему от Бога, месте? Я хочу сказать, что слова́ «чёрвлёный» и «багряный» не сами по себе имеют низкий и высокий смыслы, но лишь в соотношении между собой. Червлёный цвет ничуть не ниже и не худороднее багряного, если только стоит на своём месте, и багряный цвет перестаёт быть таковым, если оказывается не в своём чину. Червлёное не уступает багряному ни качеством, ни свойством, потому что оно, как и багряное, сотворено Богом, а багряное окажется хуже червлёного, если будет стоять не на своём месте.

Что значит «не на своём месте»? Прочтём начало тропаря в Неделю о расслабленном. Душу мою /…/ безместными деяньми люте разслаблену… Безместными, значит совершёнными не в своём месте, не по чину. Как это понять? Пример простой. Брак у всех [да будет] честен и ложе непорочно; блудников же и прелюбодеев судит Бог (Евр. 13:4). Взаимодействия супругов и прелюбодеев, по сути, тождественны, не так ли? Но если у первых они совершаются по установленному Богом чину, то у вторых они — безместны, греховны, и потому осуждаются Богом. Грязи как таковой, грязи самой по себе — нет. Грязь это то, что оказывается не на своём месте. Апостол Павел: Я знаю и уверен в Господе Иисусе, что нет ничего в себе самом нечистого… (Рим. 14:14).

Возвращаемся к нашему тропарю. В нём сперва называется червленица, потом багряница. Червлёный внизу, багряный вверху. Черевики на ногах, багряница на плечах. Как будто цветовая ступенька рисуется автором, и читатель восходит на неё при помощи Богородицы, произнося обращение к Ней — Пречистая. Самое написание слова «пречистая» в церковнославянском языке наводит на мысль о совершаемом восхождении, потому что оно пишется со слово-титлом, т.е. с расположенной поверх строки буквой «слово», покрытой сверху чертой в виде горки.

Графика церковнославянского языка побуждает нас вспомнить о всё той же лестнице Иакова, потому что значок, который ставится над некоторыми словами, имеет вид ступеньки — ҃ . Такой ступенькой в церковнославянских текстах украшены слова, которые в современной орфографии мы бы написали с заглавной буквы: Бог, Дух, Иисус, Дева, Небо, Святый, Мученик, Молитва, Церковь, Царь, Спаситель… Эти слова пишутся в церковнославянских книгах под титлом, подчёркивая тем самым особый смысл, который они несут в себе, и который возводит горе́ умы и сердца всех пишущих и читающих эти слова. И в связи с таким, ступенчатым прочтением слов и цветов нашего тропаря, хотелось бы знать, что значит стоящее в нём слово «оброщение»? Пора, давно пора уже нам к этому слову обратиться.

Во-первых, спросим, что оно обозначает: предмет или действие? Почти все русские переводчики понимают стоящее здесь слово «βαφης» как некоторое вещество пурпурного цвета, из которого соткалась плоть Еммануила.

Ως εκ βαφης αλουργίδος…
Как от червленого прядомых соплетенья… (Пакостский, 1829).
Как из цветного пурпура… (Богословский, 1836 год).
Как бы из пурпурового состава… (Ловягин, 1861 год).
Как бы из пурпура небесна… (Левитский, 1879).
…как бы из вещества пурпурного… (Кедров, 1915 год) и (Адаменко, 1926 год).
Как из пурпурового состава… (Митрополит Никодим (Ротов), 1970-е годы).
Словно из пурпурных потоков… (Кротов, 1993 год).
Как бы из пурпурного состава… (о. Амвросий (Тимрот), 2000-е годы).
Словно пурпурная ткань… (Архиепископ Ионафан (Елецких), 2000-е годы).

Из этих примеров нетрудно понять мысль, которую хотят донести до читателя русские переводчики, а именно: что-то пурпурное (состав, потоки, вещество) соткалось внутри Девы в багряницу Еммануила. Причём неуловимость и неопределимость этого пурпурового состава подчёркивается словами «как», «как бы», «словно». Мысль переводчиков проста, однако далеко не просты слова́ «βαφη» и «оброще́ние».

Греческое слово «βαφή» значит 1) окраска, цвет; 2) крашеная ткань. Из него произошло церковнославянское слово «ва́па» — краска. Однако слово «βαφή» означает не собственно окрашивание в какой-либо цвет, а именно погружение, «особенно металла в воду или какую-либо другую жидкость» (А.Д. Вейсман), поскольку окрашивание совершалось через погружение. Однокоренным с βαφή выступает слово βάπτω — 1) погружать, окунать; 2) окунать в краску, красить, окрашивать. От этого глагола произошло именование Иоанна Предтечи словом «βαπτιστής», буквально «погружатель», потому что он погружал в воду приходящих к нему людей, когда те исповедовали свои грехи.

В европейских языках Иоанн Предтеча именуется Погружателем, John the Baptist. И только церковнославянский переводчик отклонился (и значительно) от корня греческого слова, переведя его словом «креститель». Но ведь мы говорили, что согласно второму правилу перевода переводчик должен смотреть в корень слова и не отступать от него. Что же выходит? Славянский толмач нарушил правило? Нет, он блестяще подтвердил его тем, что смотрел в духовный корень слова. Дело здесь вот в чём. Толмач уловил и передал не форму, не внешность, не букву, но самые дух и суть творимого святым Предтечей обряда. А эта суть такова, что в Иоанновом погружении происходило — распятие. Поскольку приходившие к нему люди хотели отстать от исповеданных грехов, переменить свою жизнь, то, по сути, они вступали на путь покаяния, а это всегда мучительно и тяжело, это всегда путь крестный. Церковнославянский язык нас как бы носом тычет в существо происходящего. Крещение — это не просто погружение или омовение, это обещание Богу чистой совести (1 Пет. 3:21), крещение это — крест.

И в нашем тропаре слово «βαφή» также может быть прочитано не как окрашивание ради окрашивания, но как погружение в краситель, что даже точнее будет соответствовать корню греческого слова βαφή. Окрашивание через погружение червленицы Девы, в результате которого соткалась багряница Еммануила. Но лучше сказать не этим инженерно-техническим оборотом «окрашивание через погружение, в результате которого и т.д.», к каковому обороту вынуждает нас прибегнуть русский язык из-за неимения подходящих слов, лучше сказать так, как сказано в церковнославянском переводе — оброщение.

В словаре В.И. Даля сохранена память об этом выразительном слове: «Обросить — платье, подол, замочить росой. Я вкруг сада шла, обросилася (песн.). Трава обросела, покрылась росою». Итак, оброщение — обросение. Осталось только узнать, какою росой обросилось червлёное платье Девы? Во что была погружена Её червленица? В Божество!

Кратковременный спуск с высоты обобщений

«Обросить — платье, подол, замочить росой. Я вкруг сада шла, обросилася (песн.). Трава обросела, покрылась росою» (В.И. Даль). Что русские писатели, и я в их числе, делали бы без словаря Даля? «Яко от оброщения червленицы, Пречистая…». Оброщение — оброшение, омокание росой. И при слове «роса», стоящем рядом с именем Богородицы, нельзя не вспомнить ветхозаветный рассказ о руне Гедеона. И рече Гедеон к Богу: /…/ се, аз положу руно овчее на гумне, и аще будет роса на руне точию, и по всей земли суша, уразумею, яко спасеши рукою моею Израиля, якоже глаголал еси (Суд. 6:36).

Я не буду пересказывать то, что можно прочитать в церковных книгах об этом событии ветхозаветной истории спасения человеческого рода, а именно, как оно прообразовало рождение Сына Божия. Скажу лишь, что перекличку с этим ветхозаветным прообразом можно услышать и в нашем тропаре. Как руно Гедеона покрыла воздушная роса, так червленицу Пречистой покрыла роса Божественная. Но услышать эту перекличку можно только в церковнославянском переводе тропаря, потому что ни один из русских переводов не предоставляет такой возможности, так как заменяет слово «оброщение» пурпурными потоками.

Впрочем, если угодно, можно слово «βαφή» перевести так, как его переводят русские переводчики, т.е. выделяя в нём не действие (погружение или оброшение), но именно предмет. Только сделать это можно гораздо поэтичнее, не привлекая латинский пурпур и прочие безумные, в смысле духовно-слепые глаголы, но обходясь славянскими словами.

В церковнославянском словаре прот. Григория Дьяченко читаем: «Оброщение — пушок, тонкая кожица с пушком; по другим шелуха (Песн. 4:3; 6:6)». Раскроем Песнь Песней: Се, добра́ еси, ближняя моя, се, еси добра́… Яко вервь червле́на устне́ твои, и беседа твоя красна́: яко оброщение ши́пка ланиты твоя, кроме замолча́ния твоего (Песн. 4:1, 3). В словаре древнего славянского языка А.В. Старчевского читаем: «Оброштати — орошать, мочить, обмачивать… Оброщение — кожица около плода… Оброщитися — обагриться». Итак, в слове «оброщение», как и в греческом оригинале, мы видим существительное, а не глагол. Но какое существительное? Не пурпурные составы и потоки, но пушок, нежный пушок на девичьей щеке, тронутой румянцем. Яко от оброщения червленицы… Какова поэзия! А?

Мне могут возразить: есть ли этот пушок в слове «βαφή»? Соответствует ли перевод оригиналу? Что отвечать? Слово «βαφή» многозначно, поэтому не менее многозначным должно быть переводное слово, и «оброщение» сообщает читательской мысли гораздо бо́льшую высоту для филологического и умного полётов, нежели пурпурные вещества неопределённого состава. Лучше же сказать, сообщает философам и филологам безопасную высоту обобщений, потому что не уносит их в пурпурный космос, но приближает к другому человеку. Се, добра́ еси, ближняя моя, се, еси добра́…

Простите, спущусь на минуту на грешную землю. Наряд красного, вернее, конечно, червлёного цвета, был свадебным нарядом русской невесты. Любопытную статью об этом можно прочитать по ссылке: http://www.sestrenka.ru/s832/. Оказывается, «свадебные наряды в Древней Руси были очень красочными. Основным свадебным цветом был красный (червлёный, уточнил бы я. — Г.С.). Белый цвет на Руси считался цветом святости и в качестве праздничного не использовался. Во многих регионах невеста имела два свадебных наряда: до венчания и после. Первый был простой, скромный и печальный (кое-где невеста ходила даже в черном и покрытая черной фатой). Второй же обязательно был красного цвета и символизировал радость» (Н. Буртовая).

Действительно, белый цвет — цвет Божества. Мы об этом говорили выше. Откуда же тогда белый цвет свадебного платья у современной невесты? Всё оттуда же, с дикого Запада, с удаляющего себя от Бога католически-протестанствующего запада. «История Европы долгое время не знала свадебных платьев. Во время бракосочетания, а также венчания использовали парадные платья, которые были преимущественно розового или голубого цвета. Розовый цвет был символом нежности, а голубой — невинности. А вот традиционное свадебное платье белого цвета появилось благодаря королеве Виктории. Именно она впервые в 1840 году надела белое свадебное платье, когда выходила замуж за своего двоюродного брата, Альберта Саксен-Кобург-Готского» (http://www.iveri.ru/info/articles/articles_35.html).

По-моему, только при духовной слепоте можно нарядиться в белое платье, идя замуж за двоюродного брата. И дело не только в противозаконности брака близких родственников. Такой брак по церковным канонам не допускается. Дело в том, что я, прах и пепел (Быт. 18:27), наряжаюсь во всё белое, чтобы предстать перед Богом, прося Его благословения на то, чтобы умножать прах и пепел… В сравнении с этим белым безумием скромный (в иных местностях даже черный, который сменялся на червлёный после венчания) наряд русской невесты был (увы, был) гораздо уместнее на свадьбе, чем белая горячка современного человека, говорящая о его гордости громче других примеров.

Два цвета Богородичного тропаря, червлёный и багряный, говорят нам о двух состояниях Девы: до и после Боговоплощения. Говорят о происшедшем с Нею таинстве погружения (а если хотите последовать глубинному пониманию слов «βαφή» и «βάπτω», то — крещения) в благодатные воды Бога Отца; говорят о совершившемся в Её лице орошении всего человечества огнём Духа Святаго[3], и о сотканной в итоге багрянице — воплотившемся Сыне Божьем.

Не видя разницы между червлёным и багряным цветами, нельзя увидеть и того смысла, который вкладывал преподобный автор в образы тропаря и который уловил и передал церковнославянский толмач, а именно: силой, соделавшей Деву Марию способной к Богорождению, было не «непорочное зачатие», как выдумывают католики, но прикосновение, вернее сказать, погружение Её («червленицы») в Святой Дух, Который освятил и соделал Деву способной к восприятию и рождению («багряницы») Сына Божьего.

Умная или мысленная?

Выше говорилось о схожести смысловых ритмов первой и второй строк тропаря:

Яко от оброщения червленицы, Пречистая, умная багряница Еммануилева,
внутрь во чреве Твоем Плоть исткася…

Действительно, выстроенная в первой строке смысловая ступенька, ведущая от червленицы через имя Пречистой к багрянице Еммануила (червленица-Пречистая-багряница), повторяется во второй строке, где прежде называется чрево, затем притяжательное местоимение Богородицы (Твоем) и, наконец, Плоть Христова (чрево-Твоем-Плоть). Что мы видим? Преподобный автор совершает некое восхождение и ведёт за собой читателя.

В связи с таким построением тропаря мне вспоминается другой словесный образ Священного Писания, в котором тоже называются цвета багряный и червлёный, книга пророка Исаии: И приидите, и истяжимся, глаголет Господь. И аще будут греси ваши яко багряное (ος φοίνίκουν) яко снег убелю: аще же будут яко червленое (ος κοκκίνον), яко во́лну убелю (Ис. 1:18).

Прошу читательского прощения за то, что не стал уточнять, какие слова написаны у пророка Исаии на месте «яко багряное», но их греческий перевод очень выразителен: ος φοίνίκουν — цвет крови, пролитой в убийстве, как говорится в словаре Вейсмана: красный, кровавый, багряный, кровожадный, убийственный. Пролитой в убийстве прежде всего собственной души, ибо убийца прежде убивает свою душу, а затем уже тело жертвы, и прежде обливает кровью греха свою душу, а потом уже льёт кровь жертвы. Так вот, эту багряность, эту кровь, эту греховную нечистоту, которая на душе грешника чернеет багровыми пятнами, глаголет Господь … яко снег убелю. Просто глаза слепит от убедительности таких образов.

Так и в нашем тропаре. Сила созданного в нём образа заключается в разнице высот начального и конечного смыслов. Прежде названа червленица Богородицы, затем багряница Бога. Внизу — чрево, вверху — Плоть Христова. Показательно, что никто из русских переводчиков не дерзнул перевести слово γαστρί более отвлечёнными, чем «чрево», словами, например, «утроба» или «лоно», видимо, понимая, что от такой «вежливости» выразительность образа померкнет. Только переводчик Кротов обошёл слово γαστρί в своём переводе: «Эммануилова плоть соткалась в Тебе…». Хотя святитель Андрей подчёркнуто точно определил место Христова воплощения тем, что сперва сказал: ένδον (внутрь), а затем и того сильнее: εν τή γαστρί σου (во чреве Твоем).

Итак, сперва чрево, потом Плоть Христова. Внизу — оброщение (слово, которое как его ни понимай: как «окрашивание» или как «орошение», или как «кожицу плода», в любом случае, остаётся, так сказать, чувственным словом), вверху — умная. Мы видим, что разницу начального и конечного смыслов первой строки тропаря усиливает и слово «умная». Пора сказать немного и о нём.

Во-первых, справимся, как выражение «η νοητή πορφυρĩς» переведено русскими переводчиками. У кого как. У кого «умная багряница», в согласии с церковнославянским переводом, у кого «мысленная багряница», а у переводчика Кротова оно переведено как «невидимая багряница царственная». Опять, как и в случае с цветами, мы видим полный произвол.

η νοητή πορφυρίς του Έμμανουήλ… (оригинал).
умная багряница Емману́илева… (церковнославянский перевод).
порфира умная Христова воплощенья… (Пакостский, 1829).
соткалась мысленная порфира — плоть Еммануила… (Богословский, 1836).
соткалась мысленная багряница — плоть Еммануила… (Ловягин, 1861).
соткалась Божиим перстом Царю порфира пречудесна — то Емману́илова плоть… (Левитский, 1879).
мысленная багряница — плоть Еммануила соткалась… (Кедров, 1915 год).
мысленная порфира — плоть Еммануила соткалась… (Адаменко, 1926).
мысленная багряница — плоть Эммануила во чреве Твоем соткалась… (митрополит Никодим (Ротов), 1970-е годы).
невидимая багряница царственная, Эммануилова плоть соткалась…(Кротов, 1993).
мысленная багряница — плоть Эммануила внутри чрева Твоего соткалась… (о. Амвросий (Тимрот), 2000-е годы).
духовная багряница — Плоть Еммануила… (Архиепископ Ионафан (Елецких), 2000-е годы).

Как видим, только в одном из переводов сохранено церковнославянское именование Христовой багряницы умной. Все другие переводчики назвали её мысленной или как-то иначе. В словаре А.Д. Вейсмана о прилагательном «νοητος» сказано: «постигаемый только умом, духовный». Значит, перевод, предложенный Кротовым, отметаем сразу, поскольку невидимое не означает духовное. Нам невидимы электрические токи, но мы не зовём их духовными. Итак, η νοητή πορφυρĩς — постигаемая только умом, духовная порфира. Следовательно, толкуя слова «умная багряница», мы должны войти в область, возвышающуюся над филологией и всяким другим человеческим знанием, а именно в духовный мiр. Здесь без помощи духоносных проводников не обойтись.

Митрополит Иерофей (Влахос), задавшись вопросом о соотношении в Священном Писании и в святоотеческих текстах терминов «душа» (ψυχή), «ум» (νους), «сердце» (καρδία), «мысль, мышление» (διάνοια), пришёл к следующему скорбному выводу: «Мы утратили свое предание, и поэтому многие из нас отождествляют ум с разумом (λογική). Мы совершенно не подозреваем, что, помимо разума, существует и другая сила, обладающая большей ценностью — ум, то есть сердце. Вся наша культура — это культура утраты сердца. Неудивительно, что человек не может осознать того, чего не имеет сам. Сердце наше омертвело, а ум помрачен, так что мы не в состоянии ощутить их присутствия».

Вывод, конечно, страшный. По сути, митрополит говорит о том, что современный человек утратил ощущение Божьего присутствия в душе и в мiре. Ибо, если «сердце наше омертвело», значит, омертвел орган восприятия Бога. Блаженны чистые сердцем, яко тии Бога узрят (Мф. 5:8). А если сердце не просто нечисто? А если оно уже мертво?..

Как в случае с цветами «червлёный» и «багряный», как в случае с буквой «ять», как в случае с расцветками свадебных нарядов, так и в этом, наиглавнейшем в человеческой жизни случае — в ощущении Бога, — «мы утратили свое предание». И поэтому «современный человек подчас не в силах отличить прекрасное от безобразного во всём, что его окружает: в музыке, в поэзии, в живописи, — и в самой жизни» (Н. Афанасьева). Что же делать? Держаться корней. Это значит, не переиначивая Предание, пытаться хотя бы разумом, если сердцем уже не в силах, хотя бы через мутный рассудок понять и принять красоту, которую видели и ощущали наши предки, и которую они оставили нам в словесных, архитектурных, иконописных, музыкальных и других церковных образах. Красота спасёт мiр[4]. Вот именно, церковная, или умная красота спасёт мiр, точнее, не весь мiр, но лишь некоторую его часть.

Вот и это выражение «умная багряница», оставленное нам в церковнославянском переводе Великого канона, как его понять? Будем рассуждать? Не будем. Я не вознепщую себя способным рассуждать о том, как понимали слово «νοητή» святые отцы, и могу судить о нём только на бытовом уровне. Мы говорим «умная молитва», понимая под этим выражением настолько внимательную и сосредоточенную молитву, что в ней молится сердце человека. Мы не говорим «мысленная молитва», понимая (пока ещё!), что такое название для подобной молитвы не годится. Зато мы говорим «мысленная брань» и не называем эту брань «умной», опять же неким чутьём ощущая труднообъяснимую разницу между словами «умная» и «мысленная». Так скажите нам, уважаемые переводчики, зачем вам понадобилось называть «мысленной» ту багряницу, которая названа «умной»? Причём, названа тогда ещё, когда в десятки раз острее и тоньше чувствовалась разница между словами «умный» и «мысленный»? Зачем путать и разрушать Предание?

«Тебе умную, Богородице пещь разсмотряем вернии…» (Ирмологий, глас 1, 7-1). Неужели дерзнём, чтобы понятнее было, перевести эти слова: Тебя, мысленную (или воображаемую или невидимую, или даже духовную) представляем печь, Богородице…?

Могут возразить, что за Литургией мы молимся такими словами: «Яко да Человеколюбец Бог наш, приемь я во Святый и пренебесный и мысленный Свой жертвенник…» В греческом тексте жертвенник назван νοερον, т.е. однокоренным словом с νοητή, и по этой причине его уместнее в церковнославянском переводе назвать «умным». Жертвеннику также уместнее быть названным «умным», исходя из приведённого выше выражения «умная молитва», но он назван «мысленным». Почему? Да, назван «мысленным». Значит, не без причины он так назван. Этой причины я не понимаю. Может, Бог смилостивится и даст когда-нибудь верно узнать эту причину. Но пока что я не знаю. Значит, отвергаю? Нет, принимаю и храню это выражение в своей памяти и в церковном предании, чтобы кто-то другой, сообразительнее (обратите внимание на корень этого слова) меня, подробно объяснил его и хранил уже разумно.

Оставьте меня дураком

Не пора ли делать выводы, или, как говорили в старину, закругляться, выражая этим словом известную мысль, что та только речь красива, которая имеет округлые формы. Да, пора закругляться, хотя я почти ничего не сказал о 3-ей строке тропаря: «темже Богородицу воистинну Тя почитаем».

В этой строке мы видим смысловую ступеньку подобную тем, что устроены в предыдущих строках. Она создаётся словом «почитаем», которое, даже если захочешь, не сможешь перевести по-своему. Впрочем, некоторым переводчикам это почти невозможное, и, что примечательно, никому не нужное, кроме как лукавому, дело, удалось.

οθεν Θεοτοκον εν αληθεια σε τιμωμεν. (Оригинал).
темже Богородицу воистинну Тя почитаем. (Церковнославянский перевод).
так Божью Мать в Тебе достойно признаем. (Пакостский, 1829).
потому мы почитаем Тебя истинною Богородицею. (Богословский, 1836).
посему Тебя, как Богородицу, поистине мы почитаем. (Ловягин, 1861).
Вот потому с благоговеньем,
Как к Богородице, к Тебе,
На небесах и на земле,
Тебя чествуем поклоненьем. (Левитский, 1879).
поэтому мы почитаем Тебя, истинную Богородицу. (Кедров, 1915 год).
поэтому мы почитаем Тебя, Истинную Богородицу. (Адаменко, 1926).
поэтому Тебя, как Богородицу, воистину почитаем (митрополит Никодим (Ротов), 1970-е годы).
потому истинною Богородицею Тебя почитаем. (Кротов, 1993).
потому мы Тебя, Богородицу, истинно почитаем. (о. Амвросий (Тимрот), 2000-е годы).
посему истинною Богородицею Тебя именуем. (Архиепископ Ионафан (Елецких), 2000-е годы).

Перевод архиепископа Ионафана выделяется из всех переводов своеобразным осмыслением слова «τιμωμεν». Ни в одном из русских переводов греческое слово τιμωμενценим, чтим, уважаем, почитаем) не переведено словом «именуем», которое мы видим у высокопресвященнейшего автора. Зачем он так перевёл? Впрочем, хватит нам своевольные переводы разбирать[5], давайте подводить итоги.

По ссылке http://gazetakifa.ru/content/view/355/139/ можно прочитать следующее. «Что касается богослужебного употребления переводов архиеп. Ионафана, то, как можно заключить хотя бы из заметки от 7 февраля 2007 г. на сайте Свято-Филаретовского института, по переводам владыки служит он сам и его духовенство. Так, на вопрос «Используете ли Вы Ваши переводы за богослужением?» архиепископ Ионафан, в частности, ответил: “Читаю по-русски… на повечерии Великим постом покаянный канон св. Андрея Критского”».

Читаем ещё: «В прошлом (т.е. в 2006. — Г.С.) году перед началом Великого поста архиепископ Херсонский и Таврический Ионафан предложил клирикам епархии на выбор несколько переводов великого покаянного канона преп. Андрея Критского. Кто посмелее, взял поэтизированный перевод, кто побаивался — славянизированный. После окончания традиционного чтения канона в первые четыре дня поста на встрече с архиереем священники в один голос сказали, что отныне будут читать канон только в переводе. На вопрос «Почему?» один из них, маститый митрофорный протоиерей, заметил: «Не хочу быть дураком пред престолом Господним»».
http://prav-perevod.livejournal.com/18381.html?thread=104909

Гм… Он не хочет быть дураком пред престолом Господним? Я! Я хочу быть дураком перед Богом! Владыки святые, архипастыри православные, оставьте меня стоять дураком перед престолом Господним! Оставьте меня болваном, тупым консерватором, отсталым ретроградом, боязливым мракобесом, обскурантом, занудой, буквоедом, книжником и фарисеем, оставьте меня кем угодно, только не отнимайте у меня церковнославянский язык!

Оставьте меня собакой, которая многое понимает, но ничего не может сказать. Да, оставьте меня такой собакой, только не лишайте крупиц, падающих от словесной трапезы преподобных поэтов и святых переводчиков, которые я ещё в силах поднять, понять и проглотить. Не заменяйте мне этой воистину Богоблагодатной пищи словесным ширпотребом, замешанным на немецких дрожжах и выпеченным по американским технологиям.

Едино просих от Господа, то взыщу: еже жити ми в дому Господни вся дни живота моего, зрети ми красоту Господню, и посещати храм Святый Его (Пс.26:4). Его и только Его, Господа нашего и Бога Иисуса Христа храм хотел бы я вслед за псалмопевцем посещать до и после своей смерти. Ни католический, ни протестантский, ни языческий, но Православный святой храм, в который ходили мои предки, в котором они видели и слышали те самые образы, что, по милости Божией, могу видеть и слышать я. Но изменятся образы, и — изменится храм! Это будет другой, чужой, неправославный храм с иными образами и иными знаками, наполненными иным духом.

А ведь с меня спросят. Что же ты, брат? Ведь и тебе, чтобы спастись, чтобы зрети красоту Господню, нужно по примеру Богородицы, пророка Моисея, святителя Андрея и его безымянного церковнославянского переводчика ткать багряницу Еммануила в сердце своём. Умную (а не мысленную!) багряницу ткать для Господа из своих мыслей, слов и дел. Ради этого нужно трудиться. И если нет сил созидать, так хотя бы не разрушай, хотя бы бережно храни и почитай те образы, которые Он дал тебе через святых Своих в храме Своём. А этот труд и трудом-то назвать стыдно. Господи, помилуй! Аминь.

Иерей Георгий Селин
Сайт «Ветрово»
24 октября 2020

[1] Говоря о зрячести и незрячести слов, я, разумеется, говорю не о словах, но об их носителях — людях. Человек — словоноситель. Простите мне такое техническое определение. Есть ракетоносители, и есть словоносители. Слово — оружие, и такому пониманию слова учит апостол Павел: возьмите /…/ и меч духовный, который есть слово Божие (Еф. 6:17).

[2] Парадокс во славу Божию. Греческое слово «парадокс» состоит из приставки «пара», означающей 1) у, возле, 2) мимо, 3) вопреки; и корня «докса» — 1) предположение, 2) мнение других о ком-либо, 3) слава. И вот это слово — слава, позволяет перевести слово «парадокс» не только в привычном его значении, как «против мнения», но и как «возле славы», «близкий к славе». Чьей, спрашивается, славе? Конечно, Божией.

[3] Огня приидох воврещи на землю, и что хощу, аще уже возгореся; (Лк. 12:49). http://vetrovo.ru/svyatorus/o-georgij-selin-o-vosklitsaniyah-i-voprosheniyah/

[4] Желающих заглянуть вглубь «афонаризмов» Достоевского, приглашаю ознакомиться со статьей А.В. Буздалова «Знаменитые афоризмы Достоевского. «Красота спасет мiр». Цитирую её начало: «Псевдохристианство этого утверждения [«красота спасёт мiр»] лежит на поверхности: мiр сей вместе с духами «мiродержцами» и «князем мiра сего» будет не спасен, но осужден, спасена же будет только Церковь, новая тварь во Христе. Об этом весь Новый Завет, всё Священное Предание».

[5] Читая статью Н.Е. Афанасьевой «О «певческом» переводе Херувимской песни на русский и украинский языки архиепископа Тульчинского и Брацлавского Ионафана (Елецких)», я удивился множеству этих переводов. Оказывается, не один вариант перевода Херувимской песни предложил архиепископ Ионафан, но множество их, словно веер, разложил перед читателем. Меня потому удивила эта вариативность, что, насколько я знаю, все писатели ищут единственное слово, единственный словесный вариант выражения своей мысли, лучше которого, как им думается, уже не скажешь. А что тут? Разве можно назвать работой со словом то, что делает архиепископ Ионафан? Что же он делает? По-моему, то самое, что протопоп Аввакум назвал так: «печатай, Арсен, книги как-нибудь, лишь бы не по-старому!»
Нет, негоже нам такое отношение к церковному слову. Поэтому вслед за протоиереем Аввакумом я готов повторить: «Аще я и несмыслен гораздо, неука человек, да то знаю, что вся в церкви, от святых отец преданная, свята и непорочна суть. Держу до смерти, яко же приях; не прелагаю предел вечных, до нас положено: лежи оно так во веки веком!» http://feb-web.ru/feb/avvakum/texts/a34/a34-063-.htm

Заметки на полях

  • Сыктывкар

    Спаси, Господи, иерея Георгия!

  • Сыктывкар

    Помоги Господи священству нашему, стоящему у Престола Божия!
    Мне (нам), вопия за псалмопевцем: «Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей!»

  • «Красота спасёт мiр». Если Красота — это Бог (см. «Красота как имя Божие»), а мiр — Его творение (см. статью свт. Игнатия «Значение слова «мiр»»), то слова Достоевского приобретают совсем другое значение, не имеющее прямого отношения к князю Мышкину и Настатье Филипповне. Правда, в таком случае сомнение вызывает будущее время слова «спасёт»: может быть, спасла или спасает? «Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес…»

  • Германия

    Спасибо о. Георгию за его труды.Очень полезно и интересно.

  • МО

    «Красота спасёт мiр». Если Красота — это Бог /…/, а мiр — Его творение /…/, то слова Достоевского приобретают совсем другое значение, не имеющее прямого отношения к князю Мышкину и Настатье Филипповне», — пишет Ольга Сергеевна.

    Интересная интерпретация. Но она противоречит первоисточникам.
    Дмитрий Карамазов (вернее Ф.М. Достоевский в маске «Д.Карамазова»): «Красота! Перенести я притом не могу, что иной, высший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает с идеала Мадонны, а кончает идеалом Содомским. Еще страшнее кто уже с идеалом Содомским в душе не отрицает и идеала Мадонны, и горит от него сердце его, и воистину, воистину горит, как и в юные беспорочные годы. Нет, широк человек, слишком даже широк, я бы сузил. Чорт знает, что такое даже, вот что! Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой. В СОДОМЕ ЛИ КРАСОТА? ВЕРЬ, ЧТО В СОДОМЕ-ТО ОНА И СИДИТ ДЛЯ ОГРОМНОГО БОЛЬШИНСТВА ЛЮДЕЙ, — ЗНАЛ ТЫ ЭТУ ТАЙНУ ИЛЬ НЕТ? (Выделено мной. — Г.С.) Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей. А впрочем что у кого болит, тот о том и говорит». («Братья Францисказовы», т. 1, ч. 1, кн. 3, гл. 3 «Исповедь горячего сердца. В стихах».)

    В.В. Путин: «Дорогой Джузеппе, ты упомянул о русской литературе. Должен сказать, мы сегодня затрагивали эту тему и в разговоре с Папой Римским. И понтифик разрешил мне сказать публично о том, что одна из его книг, которая всегда у него на столе, – это классика российской литературы, это и Достоевский, и Толстой.
    Вообще, он сказал даже больше. «Я, – говорит, – говорю своим священникам, что без книг Достоевского, без того, чтобы осознать всю глубину его философии, нельзя быть настоящим священником».
    Вы знаете, это о многом говорит. Это говорит о наших общих глубоких духовных корнях. Именно поэтому с таким успехом проходят наши мероприятия в гуманитарной сфере».
    http://kremlin.ru/events/president/transcripts/60922

  • Красота — многозначное слово, как и любовь. Для кого-то красота сидит в Содоме, а вот отец Роман пишет:

    …После Храма почему не встать
    Под такой Красой нерукотворной?
    В Божьем мiре — всюду благодать,
    Радоваться Небу — не зазорно.

    Ничего не нужно представлять,
    Кто не видит Красоты — несчастлив.
    И душе ли слово не рождать,
    Если сердце — не пустые ясли?
    http://vetrovo.ru/snega-chut-no-veter-pozatih/

    Мне кажется, к этой Красоте вполне применимы слова о спасении мiра.
    Только что привлекла внимание строчка «Ничего не нужно представлять». Это можно отнести и к искусству, и к нашему нетрезвенному состоянию ума. Из-за того, что живём своими представлениями, не видим Красоты, Бога, и потому несчастны.

  • О разных значениях слова «красота»:

    «Еду в Москву. Молодая женщина разложила на столике фотографии. Может, стесняется? Решил нарушить молчание:
    — Можно посмотреть?
    — Да, конечно.
    Глянул и обругал себя за просьбу: на фото были изображены девушки в пляжных костюмах — местный конкурс красоты. Показывая свою неотразимость, одна присела и даже язык высунула. Молча вернул фотографии. Вздох разочарования возмутил попутчицу:
    — Красота — это Бог! Вы идёте против красоты, вы идёте против Бога!
    О как! Меньше бы удивился, если б назвала инопланетянином. Такая и публичное раздевание объявит благовестием о Создателе.
    — Простите, вы сами-то верующая?
    — Конечно! Я уже десять лет общаюсь с батюшкой (назвала протоиерея из кафедрального собора), и он так себя не вёл. Он всё понимал, придёшь к нему — Танечка, Танюша…
    Ни в коем случае не хочу навести тень на знакомого и мне протоиерея, скорее наоборот: сколько же терпения у него было! Между тем стоящая за Творца не унималась:
    — Тело создано Богом, оно прекрасно!
    — И мы за то, но всегда ли прекрасное используют по достоинству? Так ли чисты обнажающиеся и глядящие? Всё это деяния блудного беса.
    — А как же пляжи?
    — Пляжи — это современное изобретение. На Руси женщины купались отдельно от мужчин, говорю о христианках.
    Задумалась. Вряд ли переубедил: остальную часть пути ехали молча. Впрочем, виню себя: нужно было чисто по-человечески расположить к себе и уж потом (по её просьбе!) коснуться духовной темы, а не наступать на мозоли».
    Иеромонах Роман. Не сообразуйтеся веку сему
    http://vetrovo.ru/prose/ne-soobrazujtesya-veku-semu/4/

  • Отец Георгий! Благодарен Вам! Прошу Ваших молитв!
    «Едино просих от Господа, то взыщу: еже жити ми в дому Господни вся дни живота моего, зрети ми красоту Господню, и посещати храм Святый Его (Пс.26:4). Его и только Его, Господа нашего и Бога Иисуса Христа храм хотел бы я вслед за псалмопевцем посещать до и после своей смерти. Ни католический, ни протестантский, ни языческий, но Православный святой храм, в который ходили мои предки, в котором они видели и слышали те самые образы, что, по милости Божией, могу видеть и слышать я. Но изменятся образы, и — изменится храм! Это будет другой, чужой, неправославный храм с иными образами и иными знаками, наполненными иным духом.»…

Уважаемые читатели, прежде чем оставить отзыв под любым материалом на сайте «Ветрово», обратите внимание на эпиграф на главной странице. Не нужно вопреки словам евангелиста Иоанна склонять других читателей к дружбе с мiром, которая есть вражда на Бога. Мы боремся с грехом и без­нрав­ствен­ностью, с тем, что ведёт к погибели души. Если для кого-то безобразие и безнравственность стали нормой, то он ошибся дверью.

Календарь на 2024 год

«Стихотворения иеромонаха Романа»

Сретенские строки

Новый поэтический сборник иеромонаха Романа

Не сообразуйтеся веку сему

Книга прозы иеромонаха Романа

Где найти новые книги отца Романа

Список магазинов и церковных лавок