* * *
Вижу я себя седым-седым во сне.
Зеркало держу перед собой.
Волосы мои белы-белы, как снег,
А в глазах одна боль, боль, боль.
Впереди меня – хоть глаза коли.
Позади меня – тьма, тьма, тьма!
Очертанья мрачные вдали –
То ли лагеря, то ли дурдома.
Так о чем твоя боль, мой седой двойник?
Иль и ты не так жизнь свою прожил?
Отчего с тоской к зеркалу приник,
Всматриваясь в боль своей-моей души?
Отвечает мне старое лицо.
Чуть слышны слова пересохших губ:
– Хорошо, хоть смог перед концом
На себя взглянуть, лгун, лгун, лгун!
Срамота твоя на твоих стопах,
Пропитался весь до волос!
Вспомни, как ты жил, чем пропах,
А теперь в святых, пёс, пёс, пёс!
Слушаю, бледнея даже во сне,
И не проглотить подступивший ком.
– Зэковскую робу, ту, что на мне,
Наяву наденешь потом.
Замолчал двойник, трёт у виска.
Так же тру и я, говоря в ответ:
– Сапоги носить – мне не привыкать,
А хэбэ и ряса – один черный цвет.
Опустил двойник усталые глаза.
Круглое стекло сотрясает дрожь.
Что хотел сказать – всё сказал.
Так о чем сейчас слёзы молча льешь?
А кругом толпа – некуда упасть.
Сорвана скуфья под хохот и вой.
Рясу отобрали – что ж, ваша власть.
Ну а крест нательный – вместе с головой!
Вижу я себя седым-седым во сне,
Зеркало держу перед собой.
Волосы мои белы-белы, как снег,
А в глазах одна боль, боль, боль!
Иеромонах Роман
14 мая 1989
п. Кярово